Щит веры. Часть 2. Воину-защитнику и гражданскому населению в помощь (ПТСР, боевая психическая травма)

Упомянутый выше нейрохирург, как человек верующий и учёный одновременно, считает, что есть некоторые «обходные пути», «окна», которые позволяют действовать исцеляюще на психику, минуя деятельность систем, работающих в обычном режиме. Есть в духовной жизни сила, которая даёт надежду на положительный исход даже тогда, когда стартовые условия ассоциируются с серьёзными трудностями.

Он поделился ссылкой на работу отечественного исследователя, доктора медицинских наук Р. Д. Тукаева, в которой рассматривалась проблематика процесса нейрогенеза (способности мозга генерировать новые нервные клетки). По мысли исследователя, многочисленные данные говорят о том, что факторы обогащённой среды, физической активности, обучения и тренировки памяти, «повышают нейрогенез взрослого мозга»[54].

«На нейрогенез в гиппокампе» губительным образом влияет психический стресс [и разрыв контакта с родителями – лишь одна из возможных причин стресса]. Согласно исследованиям, демонстрировалось «уменьшение объёма гиппокампа у пациентов с ПТСР [посттравматическое стрессовое расстройство], ветеранов войн и жертв насилия».

Стимулирующий же эффект на нейрогенез оказывали факторы обогащённой среды, а также – обучение и движение. Причём стоит отметить, что перечисленные факторы оказывают положительное действие в более короткий срок, нежели фармакотерапия. Отмечая, что исследования по данному поводу проводились на животных, автор всё же выражает надежду, что «стимуляция позитивного нейрогенеза под воздействием факторов обогащённой среды, двигательной активности и успешного обучения присуща не только грызунам и приматам, но и человеку. И тогда данные факторы могли бы быть использованы в терапии».

Здесь под терапией автор подразумевает процесс, в результате которого происходит овладение новыми навыками и знаниями, а также – развитие способностей. Автор считает, что, когда есть понимание реальности, когда упорядочивается восприятие, тогда открывается возможность «купировать психический стресс», а следовательно, устранить препятствие на пути нейрогенеза.

К похожим выводам приходит американский нейроэндокринолог Роберт Сапольски в книге «Кто мы такие? Гены, наше тело, общество»[55] [Роберт Сапольски позиционирует себя как человек неверующий, но он старается сохранить научную честность, и потому некоторые его объективные наблюдения могут принести пользу верующему разуму]. В главе о ПТСР Сапольски рассматривает такой феномен: многочисленные исследования МРТ мозга пациентов с ПТСР показали, что у многих из них часто бывает уменьшен гиппокамп – важная область мозга, отвечающая за кратковременную и долговременную память, навигацию, концентрацию внимания и другие значимые функции организма. Уменьшение гиппокампа связано с тем, что надпочечники человека во время стресса выделяют большие дозы глюкокортикоидов (гормонов стресса), которые при кратковременных критических ситуациях позволяют телу активизироваться и «выжить» во время стресса. Однако в гиппокампе содержится много рецепторов к глюкокортикоидам, и исследования, проведённые на грызунах и приматах, показали, что глюкокортикоиды способны повреждать нейроны в гиппокампе. Однако как именно это происходит – до сих пор не до конца понятно. Одна из теорий гласит, что при длительном стрессе – из-за постоянно выделяющихся огромных доз глюкокортикоидов – нейроны разрушаются, а новые не успевают образоваться (как это происходит при кратковременном стрессе), поэтому в итоге происходит уменьшение гиппокампа. Как следствие, у людей с ПТСР ухудшается память, реакции, снижается концентрация внимания и т. д. (Данные явления могут быть, возможно, объяснены с позиций учения академика А. А. Ухтомского о доминанте. Во время возбуждения одного очага в коре головного мозга в прочих отделах коры развиваются процессы торможения. С этих позиций феномен ПТСР и рассматривается в книге «Щит веры», а также в текстах и лекциях, объединённых общим названием «Преодоление травматического опыта: Христианские и психологические аспекты».)

Однако, помимо основной теории, существует ещё несколько возможных объяснений того, как глюкокортикоиды уничтожают нейроны в гиппокампе, и одно из них представляется очень интересным в контексте нашей темы. Авторы этой теории считают вероятным, что «атрофию гиппокампа вызывает не травма и не посттравматический период», а наоборот, изначально маленький гиппокамп вызывает травму и увеличивает шанс развития ПТСР: «Пропустите кучку солдат через чудовищное сражение, и только у некоторых из них – 15–20 % – разовьётся ПТСР. Гиппокамп у разных людей отличается по размерам, и, возможно, посттравматическому синдрому подвержены лишь люди с маленьким гиппокампом. Может быть, они иначе перерабатывают и запоминают информацию, более подвержены повторным переживаниям». Авторы этой теории ссылаются на удивительную закономерность: однояйцевые близнецы, один из которых отправился на войну во Вьетнаме и вернулся с ПТСР (после чего прошёл исследования мозга), а другой остался дома, – имели одинаково уменьшенный по сравнению с нормой гиппокамп. То есть, возможно, первого близнеца привёл к ПТСР как раз изначально маленький гиппокамп, а не наоборот.

Это только одна из теорий, которая имеет частичные научные подтверждения, но к которой у учёных всё ещё есть ряд вопросов. Однако если в ближайшее время такая закономерность (о том, что маленький гиппокамп потенциально увеличивает риск развития ПТСР) будет подтверждена хотя бы частично, мы сможем сделать поразительные выводы. Дело в том, что гиппокамп имеет свойство «прокачиваться» за счёт образования новых нейронов и новых связей между ними. То есть можно увеличить гиппокамп (а, следовательно, улучшить функции мозга, за которые он отвечает) за счёт тренировки мозга: например, с помощью заучивания стихов, игры в шахматы, осваивания новых хобби и т. д. И тогда мы можем вернуться к нашей идее о том, что результаты обогащения личности, овладения новыми навыками, повышения культурно-духовного уровня человека – в стрессовой ситуации, в том числе на поле боя, будут своеобразным «щитом», который сведёт к минимуму риск развития ПТСР.

Данные Сапольски и Тукаева соотносятся с исследованиями Графмана, о которых рассказывалось в части 2.1 статьи «Преодоление травматического опыта: христианские и психологические аспекты», в главе «Преодоление насилия физического» (эта глава включена в книгу «Щит веры. Ч. 1. Воину-защитнику в помощь»). Графман имел чин капитана по линии службы в подразделении биомедицинских исследований Военно-воздушных сил США. Темой его исследований являлись проникающие ранения головы. В том числе он изучал те случаи, когда пулями или осколками были повреждены лобные доли мозга, ответственные за формирование целей и долгосрочных решений, за фокусировку внимания на главном содержании ситуации, за координацию работы других частей мозга.

В результате своих исследований Графман выяснил, что уровень интеллекта является важным фактором прогнозирования того, насколько хорошо мозг будет восстанавливать утраченные функции. «Обладание более высокими когнитивными способностями – „лишним“ интеллектом – помогало мозгу лучше компенсировать тяжёлую травму». Исследования Графмана позволяют предположить, что люди, обладающие высоким интеллектом, способны реорганизовать работу своего мозга таким образом, чтобы поддержать поражённые области[56].

Комментируя данные, полученные Графманом, можно предположить, что речь идёт об интеллекте не в том смысле, что человек обязательно должен обладать двумя-тремя высшими образованиями. Речь идёт о том, что, когда человек думает, интересуется жизнью, вступает в конструктивные отношения с другими людьми, нейроны его мозга активны. Можно предположить, что у такого человека активных нейронов больше, чем у того, кто думает только о работе, читает только по работе, кто напоминает живого робота. Чтобы быть роботом и следовать инструкциям, «лишний интеллект» не нужен.

Пример работы «лишнего интеллекта» представлен в полнометражном мультфильме «ВАЛЛ-И» (2008). Главный герой – ВАЛЛ-И – робот, задача которого состояла в том, чтобы прессовать мусор в кубики. Но вот он начинает изучать человеческие эмоции, и это помогает ему не только очеловечиться самому, но очеловечить и других роботов. В нём даже просыпается любовь. В результате развития сюжетной линии ВАЛЛ-И получает столь серьёзные повреждения, что забывает о своих прежних способностях, начинает выполнять вновь одну-единственную функцию – прессовать мусор в кубики. Но та любовь, в которую он сознательным усилием вложился, возвращается к нему. Ева («девочкаробот») начинает бороться за его восстановление, и оно происходит.

«Лишний интеллект» – дополнительные нейроны – активируется, например, во время чтения и деятельного внимания, направленного к другому человеку (деятельное внимание к другому, по мысли академика Ухтомского, является основой развития мозга, о чём рассказывается как в статье «Преодоление травматического опыта…», так и в книге «Щит веры…»). И если случится ранение / травма мозга, то эти нейроны могут переключиться на выполнение той функции, которую более не в состоянии выполнять нейроны повреждённые.

Так, В. К. Шамрей в своей книге «Психиатрия войн и катастроф»[57] упоминает об исследованиях, которые выявили следующее. Лица, страдающие ПТСР, «отличаются избирательной обработкой связанного с травмой материала и „сверхнормальными“ воспоминаниями». Такой тип реагирования прослеживается у людей «с невысоким интеллектом, у которых снижена способность использования высших корковых функций для управления травмирующими воспоминаниями и аффективными реакциями». То есть, если сказать простым языком, кора головного мозга этих людей находится в таком состоянии, что не справляется с регуляцией сферы переживаний.

Как можно прокомментировать эти данные применительно к теме боевых действий? Если воин видит разорванное миной тело друга, то как он отнесётся к увиденному? Если воин отнесётся к телу друга как к «просто телу», то вид этого тела и образы его частей впечатаются в память безо всякой обработки, они будут всплывать в кошмарах. Конечно, кто-то привыкает к подобному зрелищу, черствеет. На войне такая мозоль на душе кому-то может показаться приобретением, но что с этой мозолью будет делать человек после войны?

При ином же варианте воин может склониться над телом друга, вспомнить, что образ Божий в человеке неуничтожим. И потому то лучшее, что он знал в своём друге, бессмертно. Тело кусками лежит здесь, но Своим всемогущим мановением Господь воскресит это тело, и всех нас в вечности ждёт встреча друг с другом. Другой вопрос в том, что люди, отвергавшие Бога делами и образом своей жизни, не войдут с Ним в вечную жизнь. Они окажутся во тьме, которую добровольно ещё при жизни избрали. Поэтому, если друг имел нечто тёмное на своей совести, за него нужно молиться. А также самому идти к свету, чтобы иметь возможность встретиться с ним (если он обретёт милость) по правую сторону от Судии (ср.: Мф. 25, 33–34). «Покойся с миром, брат!»

Способы развития интеллекта

Как же тренируется кора головного мозга? Во-первых, чтением. Исследования показали, что во время чтения активируется область VWFA – Visual Word Form Area (область визуальной словоформы). Данная область в большей степени активируется при обработке визуальной информации, нежели лингвистической. Но во время упражнения в чтении данная область настраивается на чтение. И получается, что визуальная зона, ответственная за распознавание лиц, превращается в зону визуализации словоформ. Эта зона пластична, и она быстро усиливает свою реакцию при чтении[58].

То есть применительно к случаю, приведённому выше, эти данные можно интерпретировать следующим образом. Воин читает слова духовных авторов о том, как в православии понимается идея Страшного Суда (к примеру, книгу священномученика Андрея (Ухтомского) «О любви Божией на Страшном Суде»). И он начинает понимать, что Страшный Суд – это время, когда внутренне содержание человека раскрывается. Становится явным всё, чем человек жил. Если он полюбил добро ещё при жизни, если стремился к Богу, то он и после смерти будет развиваться в избранном им направлении. Если же он выбрал путь тьмы (наркотики, богохульство, хаотизированный интим, ненависть), то после смерти он продолжает двигаться в том направлении, которое избрал. Но удовлетворить свои страсти уже не может, так как в жизни загробной ни выпить, ни употребить наркотики возможности не будет. Ненависть будет разрастаться, пожирая человека[59].

Если человек не просто читает, проглатывая текст, а пытается вдуматься в него, то кора головного мозга становится активной. Образ разорванного тела уже не представляется в сознании в том виде, в каком встретился на войне. Иные мысли занимают ум. Если умерший друг жил по первому варианту, то память о нём вызывает надежду, если он жил по второму варианту, то – молитву о нём. И ум оставшегося в живых друга находится в хорошем смысле этого слова в движении, и потому – находится на существенной дистанции от ПТСР. Если ум подавлен шоком, то тогда – при блокировке разумной деятельности – ужасающие образы действительности накладывают на сознание соответствующий отпечаток.

Возможно, эти исследования можно соотнести с теми данными, на которые ссылается В. К. Шамрей: «Было также установлено, что у страдающих ПТСР сенсомоторная переработка воспоминаний травматических событий преобладает над вербальной»[60] (можно предположить, что чтение меняет этот баланс в пользу большей устойчивости).

Через чтение человек приобщается к культуре, накапливает тот багаж знаний, с помощью которого он может осмыслить и описать собственные эмоции. В отношении ПТСР данная способность является критически важной, так как опыт травмы, по мнению некоторых, невыразим. То есть человеку трудно описать (вербализовать) тот поток / комок, состоящий из ужаса и скорби, который течёт / закупоривает всё внутри.

Приобщаясь к культуре, человек обретает опыт распознавания своих переживаний (читая стихи, мемуары прошедших испытания людей, знакомясь с тем, как они описывали свой опыт, какие слова подбирали). Совокупность переживаний уже не воспринимается как монолит ужаса. Возникает понимание, что эта совокупность переживаний состоит из ручейков / ветвей / частей, одна из которых – скорбь о погибшем друге.

И если часть этой совокупности опознаётся как скорбь о погибшем друге, значит, возникает и ответ на переживание – молитва о друге. Если часть переживания опознаётся как ненависть, то возникает и ответ – понимание того, что ненависть разрушает. Когда монолитный поток / комок разбивается на части, возникает понимание, что с каждой из этих частей что-то можно сделать[61].

И в этом смысле обращают на себя внимание слова некоторых исследователей в отношении такой части мозга как миндалевидное тело (амигдала; этот отдел мозга называют ещё стресс-центром). Даже простое наименование эмоций, которые переживает человек в данный момент, снижает активность данного отдела.

В частности, Скотт Стоссел отмечал, что в момент тревоги «реакция миндалевидного тела преобладает над рациональной деятельностью мозговой коры», а «ослабление тревоги связано с уменьшением активности в миндалевидном теле и повышением активности в лобном отделе коры головного мозга»[62] (чтение, как было отмечено, стимулирует деятельность коры; лобные доли отвечают за планирование, целеполагание, принятие решений, нацеленных на отсроченный в будущем результат и пр.).

Эти данные позволяют предположить, что избыточный контакт со смартфоном, компьютером, вообще хаотизированным видеоконтентом может способствовать развитию условий, на базе которых формируется ПТСР. Экран стимулирует деятельность подкорковых структур (эмоции, инстинкты). Длительная стимуляция этих структур ведёт к угнетению коры головного мозга. В случае её угнетения сенсомоторная переработка воспоминаний (образы разорванных тел) может преобладать над вербальной (с помощью слова эти образы могут быть осмыслены по принципу, описанному выше)[63].

Применительно к боевой практике в данном отношении можно привести пример одного прихожанина Соловецкого подворья в городе Москве. Великую Отечественную войну он прошёл в военной разведке, притом он мечтал после войны закончить образование. Чтобы мозг не утратил навыка к учёбе, он носил с собой учебник математики и в краткие минуты отдыха решал задачи. Примечательно, какое воспоминание он вынес из войны: очень хотелось спать. Дело в том, что ему приходилось постоянно перемещаться, и при таких заботах и нехватке сна он как-то умудрялся следовать своей цели. И ведь после войны пошёл учиться! И где же было ПТСР?

В отношении того, как появление «лишнего интеллекта» может быть простимулировано вниманием к ближнему, можно упомянуть фильм «Проверки на дорогах» (1971). Лейтенант Красной Армии переходит на сторону немцев, но не может жить со своим предательством. Он ищет возможности выйти из мёртвого круга, сдаётся в плен партизанам, причём таким образом, чтобы было понятно: он мог уйти и даже убить одного из партизан, но добровольно решил сдаться. Командир партизанского отряда мог сразу пустить «в расход» сомнительного человека, но он был не таков. Это был думающий командир, умеющий принимать решения, учитывая разноплановую информацию.

Стоит отметить, что в советский период фильмы о войне снимались в основном бывшими фронтовиками. Возможно, по этой причине акцент делался на человеческих отношениях, а не на спецэффектах. В современных же фильмах нередко личность участника боевых действий оттеснена, на первый план выходит зрелищность. Почему так важны человеческие отношения? Специалист по психологии войны полковник Алексей Захаров объяснял, что «выстраивание заботы друг о друге снимает эмоциональный фактор [стресса], создаёт положительный эффект». «Если ты хочешь спасти человека, который ещё может что-то делать, заставь его заботиться о другом. Это будет первая помощь ему самому»[64].

В фильме также показан как бы антипод этого лейтенанта, кипящий ненавистью, но той ненавистью, которая ослепляет и разрушает своего носителя. В итоге сдавшийся лейтенант вместе с группой партизан, выдававших себя за немцев, направляется в немецкий укрепрайон. Их задача – вывезти оттуда поезд с продовольствием, ведь население и партизаны страдают от голода. Прикрывая отход группы, лейтенант погибает. Он «уходит», смыв с себя позор и страшный грех предательства. В конце фильма показано, как войска идут на Берлин, а командир весело и задорно мотивирует бойцов помочь подтолкнуть машину. Не особо видно, чтобы ПТСР пустило в нём свои корни. Конечно, в его случае речь идёт не только о лишнем интеллекте, но и об особом складе личности.

В этом смысле можно ещё раз привести некоторые мысли цитируемого выше В. К. Шамрея. Он отмечал, что наличие патологии не обязательно свидетельствует о болезни. То есть если вернуться в начало текста и сопоставить данную мысль с учением Ганса Селье, то можно сказать следующее. В некоторых случаях избыточные процессы адаптации к стрессу запускаются, но не во всех случаях они приводятся к психической инвалидизации человека. Ведь «качество психического функционирования определяется адаптационным потенциалом личности, её компенсаторными возможностями». Характер реакции на стресс зависит от степени устойчивости и адаптивных способностях личности. «Так, при систематической подготовке к определённому типу стрессовых событий (у отдельных категорий военнослужащих, спасателей) расстройство развивается крайне редко»[65].

О возможностях самовосстановления мозга можно привести в пример ещё одну историю. Молодая женщина, чья профессиональная деятельность связана с интеллектуальной работой, была сильно избита, вследствие чего получила серьёзное сотрясение мозга. Один из участков мозга был повреждён физически – настолько, что у женщины сильно пострадали когнитивные способности. Около года она проходила лечение, но когнитивные функции восстановились не до конца, и это, к сожалению, очень плачевно сказывалось на её профессиональной деятельности. Она просила врачей продолжать лечение, найти новые способы реабилитации, поскольку не могла выполнять прежнюю работу в нужном объёме, но врачи разводили руками. Тогда один из врачей сказал ей, что зарубежной медицине известен подход, который пока ещё не введён в повсеместную практику и не до конца подтверждён научно, но она может его попробовать. Он предложил ей поехать на год за границу, пожить в иноязычной среде. Врач сказал, что исследования, которых пока хоть и недостаточно, всё же показывают, что мозг, погружаясь в иноязычную среду на долгое время, сам находит возможности обходить повреждённые участки, чтобы вне их создать новые нейронные связи для адаптации к новой языковой среде. У этой женщины действительно была возможность уехать, как посоветовал врач, и уже спустя несколько месяцев за границей она осознала, что когнитивные функции действительно стали восстанавливаться, – мозг, адаптируясь к экстремальной ситуации (иноязычной среде и культуре), постепенно начал работать на полную силу, как до сотрясения, обходя физически повреждённые участки и создавая нужные нейронные связи вне их. Через год женщина вернулась в Россию здоровой, полностью восстановив свои когнитивные способности.

Влияние мировоззрения на уровень стресса

То, о чём рассказывается в приведённых исследованиях, может быть наглядным образом проиллюстрировано историей священника Фёдора Конюхова, известного своими экстремальными путешествиями. Его путешествия запредельны по уровню сложности и по уровню переживаемых физических и психологических нагрузок.

Во время одного из таких путешествий он на вёсельной лодке пересёк Тихий океан, что описал в своей книге «Сила веры». Здесь вкратце будут приведены некоторые мысли из неё в сравнении с мыслями из книг, написанных другими мореплавателями о своём пребывании в открытом океане. Речь идёт о книге Алена Бомбара «За бортом по собственному желанию» и книге Стивена Каллахэна «В дрейфе»[66].

Ален Бомбар хотел создать научно обоснованную методику выживания в помощь потерпевшим катастрофы. С этой целью на небольшой лодке он решил пересечь Атлантический океан, имея на борту то, что теоретически могло быть у потерпевших кораблекрушение. На плавание у него ушло шестьдесят пять дней, во время которых он пережил немало тяжёлых минут; его мучили страх и тоска, горечь одиночества и отчаяние.

О религиозных взглядах Алена Бомбара в его книге явную информацию трудно найти. В отношении разбираемой темы ПТСР важно отметить, что, интерпретируя происходящее с ним, Бомбар не упоминал о том, что могло бы ему помочь подняться над обстановкой.

Стивен Каллахэн, пробывший в Атлантическом океане семьдесят шесть дней, обладал, как можно судить по книге, пантеистическим мировоззрением (согласно данному мировоззрению, Бог «разлит» в природе). Он занимался йогой, считал, что добро и зло – относительны. Также он считал, что культура является грубой животной реакцией на трудные условия жизни, что интеллект зависит от инстинктов. И вот обладатель такого мировоззрения во время плавания наблюдал «расщепление собственной личности», испытывал, по собственную выражению, «шизоидность». «Воля моя постепенно слабеет, – писал он, – и, если она изменит мне, я пропал». Он отмечал, что разум, душа и тело пришли в полный разброд, он чувствовал, что не выдержит и свихнётся от напряжения. «Я всё больше впадаю в уныние и депрессию». «Я всё глубже погружаюсь в пучину беспредельного ужаса… Если бы мне нужно было отыскать в своём воображении самые ужасные видения, чтобы нарисовать картину ада, я выбрал бы то, что пережил в эти дни».

Отец Фёдор Конюхов пробыл в Тихом океане сто шестьдесят дней и ничего подобного не отмечал. Он совершал вёслами гребки, одновременно молясь Иисусовой молитвой, и скрип уключин напоминал ему звук церковного кадила. Во время плавания он вспоминал Ноя, который вместе со своими домочадцами плыл на Ковчеге по водам, что обрушились на землю во время Потопа. То есть применительно к теме преодоления ПТСР можно сказать, что активность второй сигнальной системы помогала отцу Фёдору избежать формирования условного рефлекса. Как может выглядеть условный рефлекс на греблю, если человек совершает десять тысяч гребков в день под проклятия и в состоянии уныния? Стоит такому человеку лишь увидеть вёсла, как комплекс переживаний, сформированный во время плавания и включающий в себя уныние и склонность «проклинать свою долю», будет активирован автоматически.

Отец Фёдор писал, что его спасала Иисусова молитва, что в опасное плавание он отправился, чтобы лучше узнать Господа. Одиночество воспринималось им не как мрак и ужас, а как путь облагораживания и возделывания души. «Сознание одиночества может быть заменено сознанием, что теперь я стою лицом к лицу перед вечностью и Богом». Те условия, которые потенциально могли привести психику к травматизации, становились условиями, из среды которых возносилась молитва. И на эти молитвы приходил ответ.