Девять кругов рая. Книга первая. Он и Я

Некоторое время он жил за городом, в рабочем посёлке, где ему выделили комнату. Он уже не пил, денег на это у него не было. Зато курить стал больше. Родня перестала к нему ездить, друзья его бросили. До нас доходили слухи, что курение спровоцировало гангрену, и ему требуются квалифицированный уход и медицинская помощь. Но ни у кого из нас, детей, не было на это средств, а мать, которую он третировал и избивал все эти годы, не хотела больше о нём слышать.

Когда я уже был в армии, мать написала, что отчима нашли повешенным на куске проволоки у себя в комнате. Соседи вызвали милицию, потому что из -под двери до них доносился запах разложения. Приехавший по вызову милицейский наряд зафиксировал, что отчим висел рядом со своей кроватью, а по его телу ползали черви. Он не оставил после себя никаких записок.

Вернувшись из армии, я узнал, что мать и сестра по-прежнему живут в квартире. Но мать собиралась вот -вот выйти замуж за одного своего коллегу с работы и съехать. А за сестрой тоже ухаживал парень, имевший в отношении неё серьёзные намерения.

Так что после армии у меня появилась надежда, что когда -нибудь квартира достанется мне, и я тоже смогу привести сюда девушку.

В остальном в моей после-армейской жизни всё было пока по-старому, если не считать начавшей в стране Перестройки, на которую я возлагал огромные надежды.

КНИГА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Неопределённость.

– Почему ты не идёшь работать? – Спросила меня мать.

Она ещё спрашивала! На дворе был 1987 –ой год. Все хотели разбогатеть, для чего кидались в разные авантюры. Я тоже не хотел упускать своего шанса. Думаете, у меня не было на примете заманчивых авантюр? Сколько угодно! Я просто не знал, с какой из них начать. Характерный анекдот из того времени: встречаются двое. Один другого спрашивает: тебе нужен вагон сахара? Другой отвечает: «сколько?». Первый говорит: миллион рублей. И оба расходятся, один в поисках миллиона рублей, а другой в поисках вагона сахара.

Словом, дел было полно.

Целыми днями я сидел и думал, какой бы авантюрой мне заняться. К былой профессии возвращаться не хотелось. До армии, правда, я хотел стать поваром, но только потому, что в обстановке тотального дефицита, который существовал в то время, в относительной безопасности можно было себя чувствовать только вблизи продуктового склада. А сейчас и готовить было не из чего, такой вокруг был дефицит всего!

В армии, кстати, я тоже готовил. Два года я служил в белой форме, словно какой -нибудь дворянский отпрыск, который, не переодеваясь, попал прямо из кровати на солдатскую кухню. Два года я прослужил в похожем на пижаму белом исподнем. И всё –таки армия была школой, которая преподала мне уроки, причём, как хорошего плана, так и плохого.

От плохого мне пришлось отказаться. Армия приучила меня готовить без остановки. В условиях дефицита это была непозволительная роскошь. Я был уже полгода дома, а пауз делать так и не научился. К тому же размеры. Мать, иногда заглядывая в огромную кастрюлю на плите, спрашивала: опять приготовил на роту? Мы ели мой суп, а он всё не убавлялся.

Каждый раз вытаскивая в очередной раз кастрюлю из холодильника, она говорила: «попробуй только не съешь, я тебе его за шиворот вылью. Тушёнку первый сорт использовал, изверг»!

Вот так шаг за шагом к прежде любимой профессии у меня стало накапливаться отвращение. Но я ещё долго не мог понять, чем стану заниматься, если не буду поваром.

Вообще, оказалось, что возвращение к гражданской жизни не такое уж и радостное событие. Во –первых, жильё. Прежде оно нас устраивало, теперь казалось тесным. Пока мы были детьми, квартира выглядела большой, теперь мы постоянно задевали друг друга.

Обещание мамы съехать от нас, тоже не сбылось. По крайней мере, сейчас ей очень хотелось, чтобы я прежде заработал себе на квартиру, или, на худой конец, на комнату. Вечерами за чаем она мечтала о несбыточном, то есть, о том, чтобы я подыскал себе девушку с хоромами, переехал к ней и освободил жилую площадь. Конечно, отыскать невесту с квартирой это было что –то из области фантастики, поскольку богатых невест было единицы, а олухов вроде меня, мечтающих заселиться на их метры, сколько угодно!

Поэтому главный акцент мама делала на поиск работы. Мол, ищи, сын, найдёшь работу, будешь на хорошем счету, а там, глядишь, тебе и квартиру дадут! Её дочь, то есть, моя сестра тоже ей поддакивала. Они обе так загорелись этой идеей, что только об этом, по-моему, и говорили, когда собирались вдвоём. Каждое утро теперь начиналось с вопроса матери или сестры: ты нашёл работу? Они так надоели обе мне этим, что я вместо доброго утра, бормотал, лёжа на своей кровати ещё до того, как они ко мне подойдут:

– Я не нашёл работу. Чао!

И только потом:

– Доброе утро, кстати…

– Недоброе…– Весьма саркастически комментировали они моё пожелание.

Но когда они обе уходили на работу и в школу, и я встав, шёл на кухню, чтобы придумать себе завтрак, то тоже понимал: а ведь мать права, надо устраиваться! В доме не было ничего. В то утро, про которое я рассказываю, в холодильнике я нашёл лишь два яйца и полпакета молока. В хлебнице я отобрал у двух тараканов завалящую горбушку хлеба – и всё! Ни круп, ни картошки, ни консервов в доме не было.

От охватившей меня грусти, мне даже захотелось покурить, но заглянув в пачку, я увидел, что и сигареты кончились. Скомкав пустую пачку, я подошёл к окну. Внизу был пруд с кудрявыми ивами, в затейливых кронах которых мне порой мерещились то морда ёжика, то очертания ленивца, державшего в зубах своего детёныша. Когда –то на пруду плавала парочка лебедей. Но с началом Перестройки они исчезли. По-моему их съели. Что ж, нечего удивляться. В магазинах ничего нет, а тут свежая птица.

Увидав дымок поднимающийся от соседа снизу, я высунул голову из окна. На балконе, облачённый словно римский император в тогу, а точнее в простыню на голое тело, стоял мой сосед снизу Гера и курил сигарету. С Герой мы были одногодками. Он также как и я недавно пришёл из армии, отслужив два года в ПВО.

– Есть закурить? – Спросил я его.

Гера, закутанный в простыню, поднял голову, кивнул, царственно, как Гай Цезарь, потянулся к пачке «Примы», лежавшей у него на карнизе, выцарапал одну сигарету и, вскинув снова глаза, как святой Фома при звуках грома, протянул её мне. Расстояние было приличным и после нескольких безуспешных попыток взять её у него из рук, я, так как лежал животом на подоконнике, сдавленно сказал: «Гера, блин, встань на цыпочки, не достаю»! Он встал, но расстояние всё равно осталось приличным. «Придётся спуститься», заявил я, увидев, что моё сообщение, судя по недовольной гримасе на его лице, не вызвало у Геры никакой радости:

– Если только на минутку, – сказал он. – У меня дама!

«Дама?», подумал я, «это интересно. Интересно, откуда у этого обормота дама? Он же ещё больший лентяй, чем я!

– Ты куда? – Спросила меня сестра, увидев, что я обуваюсь. В отсутствии мамы, она её изображала.

– Не твоё дело, -сказал я.

– Подумаешь! – Фыркнула сестра, не уходя и продолжая наблюдать, как я одеваюсь:

– Идёшь работу искать? – С подозрительным видом спросила она.

– Угу…– завилял я задом, как собака, выставив перед собой согнутые в локтях руки с опущенными кистями и прерывисто задышав носом: – Пойду по следу.

– Вот и правильно. Ищи работу, как хлеб! – Напутствовала она меня. – Фас! Апорт!

Я от неожиданности я даже замер, глядя на эту несовершеннолетнюю пигалицу. Как она смеет? Раньше я её вообще не замечал, поскольку вблизи её не было видно без микроскопа. Конечно, за те два года, что я был в армии, она подросла, вытянулась и из неё начала проглядывать женщина. Довольно симпатичная, между прочим, временами. Но это не даёт ей права хамить старшему брату! Как же меняются люди!

Я уже хотел пойти следом за ней и разобраться. Но передумал, решив, что разбор с младенцем совершенно не добавит мне очков. Чтобы переварить обиду и не затевать с сестрой ссоры, я решил прежде спуститься к Гере на 11 -й этаж за сигаретой, чтобы остыть. А потом уж посмотрим!

Гера уйдя с балкона, уже стал возиться в кровати с какой -то девушкой. Везёт же людям! Услышав, что я зашёл, он крикнул, не поднимаясь:

– Привет! Сигареты на тумбочке.

И опять нырнул под одеяло, откуда сразу же стали доноситься приглушённый смех и повизгивания – его и девушкины. Взяв сигарету, я стоял, потрясённый этой идиллией, а они всё возились, как пара гренландских тюленей, на которых накинули сверху простынку.

Внезапно одеяло подлетело вверх и из него, совершенно обнажённой выскочила девушка, показав газончик своей взлётно -посадочный полосы, обтекаемый фюзеляж крутых бёдер и две нехилых бомбочки грудей с парой набухших от нагрева розовых бутонов -кнопок для подачи биотоплива. От такого зрелища у меня перехватило дух. Уже наверно год, как у меня не было женщины. Го-о-д! Вы можете себе это представить? Короче, я решил во что бы то ни стало испытать судьбу и остаться.

Я уже даже представил, как мы в троём, я, Гера и она кувыркаемся кровати. Но тут всё испортил выскочивший из под одеяла Гера, со своим болтающимся и длинным, как шланг аэрозаправщика детородным органом.

– Взял сигарету? – Спросил он меня.

Я кивнул.

– Всё, катись! – Заявил он, перед тем как снова с головой накрыться одеялом.

Я сделал маленький шажок к выходу, продолжая с глупейшей улыбкой смотреть на то, как они возятся и сопят. Как тут уйдёшь? Невозможно же уйти с сеанса на самом интересном месте! Я стоял и ждал. А вдруг?

– Чего ты? –Показалось снова из -под одеяла голова Геры: -Я же сказал: раз взял, иди!

– Да, конечно.

Мне стало ясно: не-а, никто меня не позовёт!

– Уже ухожу…– примирительно выставив перед собой ладонь, стал топтаться я на одном месте, для убедительности делая пару крошечных шажков к выходу. Дальше ноги почему -то не шли.

– Слушай, чего ты парня гонишь? – Вдруг заступилась за меня девушка. Она была блондинкой, и у неё было симпатичное личико. – Может, ему хочется посмотреть!

– Конечно, хочется…– я чуть не задохнулся от благодарности к ней. Бывают же такие добрые люди!

Кстати, девушка, сразу видно, была не из благородных. Обычных кровей. Такая светленькая, знаете, вся резвая и в соку. Прежде, кстати, я их с Герой вдвоём не видел. Значит, они недавно познакомились. Может, прямо вчера. Допускаю, что за еду и выпивку. Времена была голодные. Одного взгляда на девушку мне хватило, чтобы понять, что это совсем не та блоковская незнакомка, которая, знаете,: «всегда без спутников, одна, дыша духами и туманами, она садится у окна…», а в точности до наоборот. Не строгих нравов, прямо скажем девушка! Вольная до безобразия, как любила иногда говорить про таких моя мать. Так почему бы нам втроём в самом деле не того…Конечно, кто -то наверно может сказать: ну и наглый же это тип, раз он так рассуждает! Что сказать на это? «Да, скифы мы, да, азиаты мы!…», и всё. Кстати, о поэзии: я подумал, у меня дома есть отличный рифмованный диван из двух половинок, на котором я сплю. Он намного больше Гериной кровати. Если его разложить, порезвиться на таком – одна поэма! Может, предложить им обоим перейти ко мне? Сестра всё равно должна уйти в школу…Ей ко второму уроку. Хотя нет, Геру приглашать не хочется, лучше вообще без него, он мне если честно не слишком нравится, в отличии от девушки. К тому могут поползти слухи: вы были втроём в постели, кто из нас был девушкой, а кто с девушкой, и т.д.. Нет, лучше без Геры. Ладно, как –нибудь, я его сплавлю, и останусь с девушкой один на один. Так я мечтал, стоя и глядя, как они развлекаются. Наконец, Гера снова высунулся из под одеяла:

– Ты это…– сказал, словно читая мои мысли, – если взял чего хотел, то давай, иди к себе.

– Чего ты такой жадный? Боишься, меня меньше станет?– Засмеявшись, ущипнула его под одеялом девушка, которую такие пикантные ситуации видимо заводили. Возбудившись, Гера начал тут же щипать её в ответ. Накрывшись опять одеялом, они снова начали толкаться, и некоторое время из -под одеяла доносилось их весёлое: «гу-гу-гу…бу-бу-бу!».

Я оглядел Герину комнату: запачканные стёкла, с подтёками окрашенная батарея, криво висящие занавески неопределённого цвета, стулья с продранными обивками, засаленные обои, пыльный секретер, мутный давно не мытый паркет, продавленные кресла, телевизор с грязным кинескопом – как девушка могла на такое повестись? У меня было куда чище.

– Да мало ли чего он хочет? – Снова выскочил из -под одеяла с раскрасневшимся лицом Гера. В серой волчьей глубине постельной норы мелькнули его первичные половые признаки. – Ты ещё здесь? – Спросил он, изображая удивление и явно уже жалея о том, что согласился впустить меня.

– Я насчёт работы хотел спросить. Ты уже нашёл?…– Вспомнил я, о чём хотел его спросить.

Работа! Ой, я щас умру от смеха! – Закатилась девушка, показывая на Геру пальцем. – Да какая у него может быть работа! Он ничего не умеет, кто его возьмёт?

Нет, она была очень даже симпатичной, эта скатившаяся до Гериных хором Галатея. Ладно скроенная, сладенькая, с округлыми бёдрами и маятником грудей, так вся и брызжущая соком.

– Что?! Да я крутой! – Заревел Гера, накрывая её и себя одеялом.

Опять началась у них возня. Я стоял, порой старательно отводя глаза, но не в силах до конца оторвать взгляда от манипуляций, производимых Гериной рукой под одеялом и реакции на это девушки, которая то взвизгивала, а то закатывалась под одеялом истерическим хохотом. В СССР же порнографии не было. Как отойдёшь? Внезапно одеяло подлетело, обнажив снова её груди, живот, ноги и ладно подстриженный газончик между ними. «Какая красота у них!», подумал я. «Почему у меня всё вкривь и вкось»?

Гера, увидев меня, продолжающего стоить возле кровати с открытым ртом, хотел уже послать меня подальше, но тут девушка его спросила серьёзно:

– А ты чего меня к этому мальчику ревнуешь что –ли? – И не дав Гере ответить, начала бить его коленями под одеялом, веселясь при этом пуще прежнего и буравя то его, то меня бесстыжими глазами.

– Да вот ещё, было б кого ревновать! – В том же тоне стал отвечать ей Гера, пытаясь тоже ущипнуть её в ответ. Вдруг, будто вспомнив, что я ещё здесь, он снова повернулся ко мне и спросил:

– Ну, чего ты? Иди, раз взял сигарету. Я нашёл работу, потом расскажу. Завтра поговорим, ладно?..

– Ладно. – Вздохнул я, понимая его опасения. – Спасибо за сигарету.

Выдавив всё это из себя, я поплёлся к выходу, думая: «надо же, сосед и работу себе нашёл, и девушка у него есть. Один я что –ли такой несчастный»?

В коридоре я всё –таки остановился, потому что снова услышал срывающийся и задорный её голос, умирающей со смеху:

– Мальчик, погодите, а вы прямо над Герой живёте, да?

«Да»! От неожиданности я дал такого петуха, что оба они и Гера, и его подружка, заржали во всё горло. После этого девушка видимо ещё пуще продолжила толкать Геру под одеялом коленом, так как теперь из комнаты, кроме нечеловеческого ржания, стало доноситься ещё и громкое сопение.

– Вы идите, мальчик, а я к вам сейчас приду! – Прерывающимся от борьбы голосом и пыхтя, как велосипедный насос, крикнула она. –Вот только с ним разберусь сейчас! Вы ждите. Какая у вас квартира?

– Сто девяносто первая, – кашлянув, крикнул я из -за двери и на этот раз твёрже.

– Хорошо. А завтраком вы меня накормите?

Я подумал о двух яйцах:

– Конечно. Омлет и у меня суп ещё с прошлой недели никак не закончится!

– Отлично, идите, готовьте на нас двоих, а я сейчас поднимусь!

Ободрённый, я направился к выходу. Вдруг из комнаты послышался натужный стон, а после этого треск рвущейся ткани.

– Сам виноват, – донёсся спокойный голос девушки.

– Ну, всё, с меня хватит…– заявил Гера, подскакивая с кровати. – Он выбежал в коридор с наброшенным на плечи одеялом, заправленным в уже порванный пододеяльник, открыл передо мной входную дверь, и молча показал на выход: давай, дорогу знаешь!

Я посмотрел на Геру с укоризной. Но он и бровью не повёл, всё также показывая на дверь. Ну, чисто Марк Тулий из дурки, что с него взять?

Пока мы с ним переглядывались, Гера пару раз уже энергично качнул рукой в сторону двери. Я, сделав брови домиком, попытался разжалобить его.

Гера покачал головой, показывая, что решение принято и оно неизменно. Тут я начал показывать Гере знаками, чего ты чего жмёшься, друзья так не поступают, давай вместе. Но Гера всё также упрямо продолжал мотать головой.

Я подумал: а революционеры ещё хотели внедрить промискуитет в стране, где люди такие жадные! Посмотрите на этот дремучий эгоизм, на это пещерное чувство собственности! Вот оно стоит передо мной, одетое в одеялко на голое тело! Где вы, Троцкий, защитник прав обшей собственности на женщин? Получили ледорубом по голове. Поделом вам!

– Нет, так нет, – поняв, что Гера не уступит, с грустью пробормотал я, пожав я плечами. И осторожненько, будто нехотя, начал протискиваться между дверью и многочисленными пальто и куртками справа и слева. В домах этой серии были очень узкие коридоры. Дураки придумали такую прихожую. Прямо не развернуться! Если в них дополнительно было ещё поставить мебель, как у Геры, то места вообще не оставалось. Пробираясь к выходу между зимними пальто и куртками, которых было так много, что они висели не отвесно, а почти горизонтально, я бормотал с обидой: «тоже мне, сосед называется»!

– Ты не обижайся, – пойдя следом за мной, прижавшись вдруг ко мне сзади почти голым телом и неприлично начав подталкивать меня к двери бёдрами, стал нашептывать по –шпионски в ухо Гера. – Сам должен понимать, в таких делах товарищей нет.

– Понимаю, третий лишний и всё такое, – стал уныло бормотать я, мелкими шажками двигаясь вперёд, и злясь на то, что Гера выпроваживает меня таким возмутительным образом.

– А вот ни фига и не лишний! – Донёсся вдруг позади нас дерзкий и провокационный голос девушки. Пока мы танцевали с Герой эту позорную летку-енку, она, незаметно встав, пришла в коридор и теперь с усмешкой наблюдала за нами:

– Ого, вы там чего, обнимаетесь?

Спросила она.

– Не твоё дело! – Оглянувшись, огрызнулся Гера. –Иди в кровать, сейчас приду!

– Как же не моё, – засмеялась она, – когда ты мне сейчас с соседом изменишь.

Я покраснел, поглядев на Геру. «Ловко она тебя!», говорил мой взгляд:

Девушка в этот момент решила запахнуть на себе простыню, обнажив перед этим всё что можно и чего нельзя:

– Ты чего, Гер, с девушками то лучше!

– Нет, ну, ты вообще! – Возмутился Гера. – Совсем наглость потеряла? Сиськи напоказ выставила. Иди в комнату, сказал, я сейчас приду.

– А вот не пойду! – Нагло заявила она, явно наслаждаясь ситуацией. – Есть хочу! Твой сосед обещал меня накормить завтраком, а ты не обещал. Ты ему только сказал, что он третий лишний, я всё слышала!

Перестав меня на какой –то миг выпроваживать, Гера повернулся к ней, уставившись на неё и будто потеряв дар речи. Потом с деланным восхищением воскликнул, обращаясь ко мне:

– Видал, что творит?

Я кивнул, подумав: может у нас, всё сейчас будет и я напрасно расстраивался.

– Да, между прочим, – продолжала девушка, – у меня и сиськи, и аппетит – всё отличное!

Я с обожанием, которое тотчас было замечено зорким и ревнивым взглядом Геры, взглянул на неё. Тут было на что взглянуть! Она стояла, обернутая в такую старую простыню, что она просвечивалась, не закрывая ни одной детали её тела. От неё шёл такой жар, что я чувствовал его на расстоянии. Как я хотел обнять её растрёпанную, озорную, розовощёкую, пышущую здоровьем и голодную во всех отношениях женщину! Но между нами стоял придурок Гера. Было ясно, он на ней никогда не женится! Так чего же жадничать?

– Короче, всё, я решила: иду к мальчику завтракать! – Словно услышав мои мысли сказала дама Гере. –Если хочешь, присоединяйся. Вы же нас троих накормите, правда?

Наивно спросила она.

– Да, конечно. – Не веря в такой благополучный финал истории с сигареткой, кивнул я.

– Вот и хорошо, – сказала она, подмигнув мне, и с победным видом уставилась на Геру: мол, теперь ваш ход, гроссмейстер!

– А чего, ты тоже приходи к нам в гости, если хочешь. – Обнаглев, сказал я Гере. Мне казалось, что наш уход с девушкой отсюда был вопросом решённым.

– Я не понял… – На лице Геры вдруг отразилось такое изумление, будто его случайно записали в рыбы, хотя жабр у него не было. Казалось ещё немного, и он озвереет.

–Это что, бунт? – Театрально завопил он.

– А что ты удивляешься?– Девушка получше запахнулась простынёй, снова на миг продемонстрировав всё, что можно и чего нельзя. – Ты же меня не кормишь! А я есть хочу. Пойду завтракать к нему.

Ткнула она в меня пальцем:

– У тебя даже пары яиц нет!

– Как это нет? Есть! – Заржал Гера, распахивая перед ней одеяло.

Они вдруг, заткнув себе рты кулаками, загугукали от смеха, как пара не выспавшихся сов.

– У меня как раз дома тоже пара яиц завалялась… – вставил я неловко в их разговор. –Могу одолжить.

– Очень хорошо, иди их и съешь! – Заявил Гера, поворачиваясь, грубо выталкивая меня за порог и клацая замком на прощание.

Я остался стоять в коридоре, глядя на дверь с мутным глазком:

– Хорошо, придёшь ты ещё ко мне соли попросить. – Прошипел я с угрозой в сторону закрытой двери. – Ну и оставайся тут со своими яйцами!

На всякий случай, придя домой, я почистил зубы и ещё раз принял душ – вдруг девушка не обманула и заявится? Одевшись, я открыл холодильник и убедился два яйца на месте, а, допустим, их не съела сестра перед тем, как уйти в школу. Затем я попробовал молоко –не скисло? Молоко было нормальным. Подождав минут десять, я открыл окно и посмотрел на Герин балкон. К моему удивлению там, закутанная в простыню, стояла и курила Герину «Приму» девушка. Услышав, что я её зову шёпотом, она посмотрела наверх и грустно покачала головой:

– Не приду, извини. Может, как –нибудь в другой раз.

Я понимающе кивнул и, закрыв окно, пошёл готовить себе завтрак. Со спокойной совестью разбив два яйца на сковороду, я их съел, оделся и пошёл искать работу. Надо, так надо!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Баба –Яга.

На Вокзальной площади, куда я приехал тёплым осенним утром, было оживлённо. Светило солнце, на единственном свободном пятачке справа от газетного киоска под фонарём, зачем продолжавшим гореть и утром, торопливо клевали крошки упитанные городские голуби.

Купив мороженое у Бабы -Яги, так мы называли рыжую продавщицу с торчащим из под верхней губы зубом, я отошёл в сторонку, где стоял стенд с объявлениями и, облизывая молочную гору над стаканчик с пломбиром, стал читать приглашения на работу. Постукивали колёсами пригородные поезда, вокзальный диктор казённым голосом объявляла о прибытии очередного состава.

Площадь была местом шумным, загазованным от стояния здесь множества автобусов, неуютным, пыльным и суетным. Повсюду сновали люди, некоторые из них торопились к платформам, другие от них. Остальные шли с сумками на рынок, где тоже был шумно и оживлённо. С рынка, навстречу им, тоже двигалась вереница людей с уже набитыми продуктами сумками. От всей этой толчеи и постоянного Броуновского движения было как –то неспокойно на душе и хотелось, поскорее найдя объявление о работе, уехать отсюда.

Рядом со мной задержался вдруг мужик, явно приехавший только что на электричке. Покопавшись у себя в кармане, он достал на ходу из кармана несколько клочков бумаги, в том числе и железнодорожный билет и, бросив всё это мимо урны, не оглянувшись даже, побежал дальше. Я посмотрел на брошенную им на асфальт бумагу, потом на стенд, который весь был увешан объявлениями о поисках специалистов по уборке мусора, дворников, и техников по уборке помещений и подумал: ну, ещё бы!

Вы не подумайте, я не был белоручкой, просто кидаться с разбегу в бак с мусором сразу не хотелось. Я думаю, чтобы работать мусорщиком, надо в себе что –то заглушить. Какую –то песню. И если песня в тебе уже не звучит, то тогда конечно, тогда уже можно заняться чем угодно, хоть мусор выносить. А во мне что –то всё –таки в то время пело. Может, это и не было гимном самому себе, но торжественные нотки я порой слышал. Как с такой музыкой в душе можно обнимать бак с мусором?

И всё же работу надо следовало найти. Иначе, как существовать? Вопрос –где найти эту работу. Я шёл и смотрел по сторонам. Мама говорила: "главное начать", везде с ударением на первый слог, то ли солидаризируясь с Горбачёвым, то ли издеваясь над ним. Зорко смотря по сторонам, я искал начало, за которое, как за верёвочку можно потянуть и оно перед тобой раскроется. Однако не находил.

Рекламные предложения на других щитах, которых на площади было предостаточно тоже не грели: "автомеханик… наладчик холодильных агрегатов…крановщик…сантехник…". Нет, нет, хотелось чего -то другого. Ну, почему, почему всё так убийственно скучно, думал я? Ведь идёт Перестройка! Где объявления, типа: требуется дерзкий нестандартный ум, чтобы начать новое дело? Мне было обидно.