Режиссер Советского Союза – 2

– Опять тебя понесло в сферы, которые не должны касаться режиссёра Алексея Мещерского. А ты, значит, весь такой хороший, и не пойдёшь на конфронтацию с властью?

– У меня очень большие планы по развитию сразу нескольких направлений – не только большого кино. Фильмы-агитки снимать не буду, но и вредить своей стране – это за гранью моего понимания. СССР – моя Родина, защищая её, погибли отец с дядей, а мать надорвалась на тяжёлом производстве. Мне могут не нравиться какие-то вещи, происходящие вокруг, но покидать страну граничит с предательством. Тем более, что у нас есть планы по созданию творческого объединения. Такого на Западе мне никто и никогда не предложит.

– Бритиков рассказал мне о твоём очередном проекте, – быстро отозвалась Фурцева, – Не слишком ли много на себя берёшь? А если провалишься в Каннах? Твои недруги не упустят шанса воспользоваться подобной возможностью. Затравят тебя, Алексей. И зачем тебе какое-то объединение? Чувствую, что ты опять придумаешь что-то странное.

– Основная идея – создать своё творческое объединение, может, даже на хозрасчётной основе. Указ от 1965 года как раз поощряет подобную форму хозяйствования. Более того, я бы и против собственного валютного счёта не возражал. Только не знаю всех нюансов работы Внешторгбанка. Мы будем создавать продукт, который станет востребован как в СССР, так и в Европе. Но это далёкая перспектива. Как вы правильно заметили – надо сначала удачно выступить в Каннах.

Министр грустно вздохнула и посмотрела на меня, как на маленького ребёнка.

– Опять эти грандиозные планы. Хозрасчёт и валюту ему подавай. Ты в Союзе фильмы собрался продавать? Может, некий молодой человек страны перепутал? Здесь тебе не Франция и прочие Америки. Прошу тебя, прекрати пока строить воздушные замки. Бритиков говорил, что у вас уже готовы две серии по Рюриковичам. Вот я и приеду на предварительный показ. Заодно послушаю мнение историков, которые тоже приглашены на просмотр. Сосредоточься пока на этом. Что касается фестиваля, то я буду разговаривать с кем надо. Поездка Агаповой выглядит вполне естественной, да и Серову вряд ли отцепят, у неё сейчас мощная поддержка. А вот за твоего оператора придётся побороться. Про остальных забудь, и это всё. Иди!

* * *

– Вот такая ситуация, – рассказываю коллективу итог разговора с Фурцевой.

Если Зельцер ни грамма не обиделся – он вообще мало чего хорошего ждал от наших властей, то Пузик явно расстроилась. Рыжая старалась не показывать вида, но у неё это плохо получалось. Акмурзин был абсолютно спокоен. Но он по жизни немного пофигист, так что думаю, долго переживать не будет.

– Не стоит расстраиваться, друзья, – в первую очередь пытаюсь успокоить Пузик, – Это не последний наш фильм, и будут ещё поездки.

– Тебе хорошо говорить, – шмыгнула носом Оксана, – А я вот на Канны хотела посмотреть и по красной дорожке пройтись. Такой шанс раз в жизни выпадает.

Дабы пресечь истерику решил сбить рыжую с толку.

– И чего бы там делала, на дорожке? Пугала людей макияжем, в стиле – индейцы вышли на тропу войны? Спотыкалась на высоких каблуках, которые ты не носишь? Или путалась в вечернем платье? Я же не просто так пытался отправить тебя к двум учительницам, но кто-то отказался. Пойми, мелочей в нашем деле не бывает. Буду ещё беседовать даже с Агаповой и Серовой. А то иногда разглядываешь фотографии наших актёров в журналах, и кажется, что они пришли на похороны. Надо над собой работать, уметь себя подать, правильно двигаться и постоянно улыбаться. Кинематограф – это не сказочный мир, а лицемерная индустрия. И мы вынуждены подстраиваться под правила игры, которые сейчас определяют европейцы с американцами.

– Твоя студенточка, – последнее слово в устах Оксаны прозвучало как шлюха, – Ситуацией воспользовалась, хотя к кино не имеет никакого отношения. Вышагивает, будто модель на подиуме, и нос задрала, аж затылок к спине прилип.

Вот к чему мне сейчас эти склоки? Но и с Пузик ссориться нельзя, слишком многое на неё завязано. Плюс я считаю её своим ближайшим соратником. Может, это у неё от отсутствия нормальных отношений с мужчиной? Девке-то уже скоро двадцать пять. И Самсон чего-то сопли жуёт, бегая за ней, как собачонка. Хоть на работоспособности Оксаны всё это не отражается. Пузик пишет уже четвёртый рассказ про Терешко, и что-то своё на мове про родной край. Плюс, на ней следующие сценарии про Рюриковичей. Думаю, к осени мы снимем ещё две серии. Только вот в голове рыжей полный раздрай, оттого она периодически выплёскивает негативные эмоции.

– Не надо лезть в мою личную жизнь, – отвечаю спокойно, – Если у Татьяны хватило ума воспользоваться подобной возможностью, то зачем завидовать? Нравится тебе образ серой мышки – так и живи с ним далее. Зачем на людей кидаться?

Пузик не просто покраснела, а пошла пятнами. Грешным делом, подумал, что сейчас в меня опять запустят дыроколом. Нет, обошлось. Наша бобруйская принцесса успокоилась, встала, и с гордым видом пошла на выход.

– Мне нужно работать, – произнесла она, уже открыв дверь, – Если захотите присоединиться, то знаете, где я сижу.

Надо чего-то делать. Серову попросить или с Самсоном поговорить по душам, хотя он тоже стал морозиться в последнее время. Мне ещё раскола внутри коллектива не хватало.

* * *

А вот звонка этого человека я точно не ожидал. Как-то уже и забыл о разговоре с Фурцевой. Вот только министр помнила всё хорошо, и умела извлекать выгоду из грамотных советов. Мне же стало просто интересно, что решили ответственные товарищи, и на встречу я согласился сразу.

Благо, идти далеко не пришлось. Знаменитая чебуречная на ВДНХ в это время была полупустая. Обед уже закончился, а рабочий день ещё продолжался. Здесь можно было встретить людей совершенно разных социальных групп. За соседними столиками могут вкушать местный продукт работяги и профессора. Поэтому элегантный Рабин, облачённый в стильный костюм и шейный платок, смотрелся за столиком вполне естественно.

– Я взял пока четыре чебурека, – Оскар кивнул на две тарелки, – И как вы смотрите на то, чтобы немного употребить? Так сказать, забыв прошлые обиды и вообще за встречу?

Настроение после демарша Пузик было не очень. Поэтому я сам подошёл к прилавку, где заказал два по сто пятьдесят и бутылку Дюшеса. Получив прозрачную жидкость в гранёных стаканах, взяв ещё посуду для запивки, я присоединился к собеседнику.

Мы молча чокнулись, отпили треть прозрачной жидкости и приступили к насыщению. Что я могу сказать? Чебуреки хороши, для советского общепита – тем более. Был у меня уже негативный опыт, хотя, не хочу наговаривать – случай единичный. Сфера услуг ещё не впала во всеобщее безразличие и воровство. Пиво не мешали с порошком, водку наливали вплоть до грамма, и мяса в чебуреке было ровно столько, сколько положено по ГОСТу.

Съев два чебурека, протёр губы салфеткой, и подумал, что не прочь повторить. Чокнувшись с Рабиным, допил водку и пошёл за добавкой. Поставил на столик две новые тарелки и стаканы.

– Прежде чем начать серьёзный разговор, – внимательно смотрю на художника, – Мне нужно понимать, что вами движет. Если это какие-то глупые либеральные идеи, про власти, мешающие людям самовыражаться, и подобную хрень – то мне не о чём с вами говорить.

Собеседник криво усмехнулся, но ответил сразу.

– Я весьма честолюбивый человек, знаете ли. Хочу прославиться, как художник в том числе. Да и финансовый вопрос никто не отменял. Насчёт запретов вы неправы, они действительно существуют. Хотя, в некоторых вопросах, я на стороне властей. Главное – не скажите это в компании, которая собирается у Алёнушки, – улыбнулся Рабин, – Некоторые коллеги излишне увлекаются авангардом на грани фола, и даже непристойностями. Но меня всегда удивляло – зачем душить, и пытаться заставить ходить строем оригинальных людей? Ваша позиция, которую до меня донесли, спорна, но имеет смысл. Надо дать людям площадку для самовыражения, и не загонять их в подполье. И тогда миф о гениальности многих творцов рассеется, как утренний туман.

Поднимаю стакан, чокаюсь, и холодная водка устремляется по пищеводу. Эх, хорошо!

– Мне близок ваш прагматичный подход. Основная идея, которую я недавно озвучил и Фурцевой, заключается в том, что Западу не нужно наше искусство. Кому вообще придёт в голову поддерживать конкурентов? Весь ажиотаж вокруг картин и книг наших оппозиционеров имеет строго политическую составляющую, за которой стоят западные спецслужбы. Поэтому я предлагаю сыграть на этом.

– И как вы собираетесь это провернуть? Мои новые кураторы сказали, кто является консультантом проекта, что сильно удивляет, честно говоря. Вот я и решил сразу узнать ваше мнение.

– Наша главная задача – снять сливки. Через года полтора или два схему раскусят. Но к тому времени мы придумаем что-то новое. Или даже часть наших художников получит самое настоящее мировое признание, и их картины будут продаваться за солидные деньги. Предположим, мы организуем в Европе выставку работ Зверева, можно совместно с другими художниками. А сами распространим слух, что наш «гений» находится в застенках КГБ. Да и остальные творцы тоже имеют проблемы с законом и свободой. Как итог – акции в поддержку арестантов, бешеный ажиотаж и хорошая выручка. Саму схему можно адаптировать под конкретную ситуацию, но всё должно быть примерно так.

– Вы предлагаете арестовать Зверева? – Рабин чуть не подавился чебуреком.

– Зачем? Определим его в ЛТП, что можно сделать по закону – он действительно алкоголик и тунеядец. Пусть полежит и полечится. А слухи пойдут, что бедолага арестован. Или взять тех же авангардистов, которые пытаются устроить незаконные выставки прямо на улице. Отправим людей в тур, поработать на организации нашей бескрайней Родины. Но на Западе будут думать, что их законопатили в лагеря, и их картины буду хорошо продаваться.

– Ранее я думал, что знаю всё о цинизме, – Оскар отсалютовал мне остатками водки, – Но это было заблуждение. Хотя, вынужден признать, что подобная схема вполне действенна. Чем больше на Западе шума вокруг какого-нибудь художника – тем лучше продаются его картины. Только вы предлагаете выйти на совершенно иной уровень. Это меня пугает и одновременно заставляет предвкушать начало операции. Ведь можно добиться такого!

В общем, мы хорошенько так нахрюкались с Рабиным в этот день. Тот оказался нормальным мужиком, с хорошим чувством юмора и деловым подходом к своей работе. Обсудили как планировавшуюся операцию по пропихиванию буржуям картин, так и само развитие современного советского изобразительного искусства. После трёхсот грамм Оскар весьма откровенно и нелицеприятно отозвался о многих «непризнанных гениях», дав им развёрнутую характеристику. Ситуация ничем не лучше, чем в кинематографе.

Он долго хихикал, рассказывая про недоумение и растерянность Губанова, когда тому предложили провести вечер поэзии СМОГа в Политехе. Наш псевдо-Есенин реально испугался, и только насмешки Басиловой смогли заставить его согласиться. Вечер будет организован в ближайшее время, куда меня активно зазывал собеседник. То же самое касалось некоторых художников из андеграунда. Люди привыкли изображать из себя оппозицию, купаясь в лучах славы небольшой группы поклонников. Но любой человек искусства, если он не клинический идиот, хоть немного понимает свой реальный уровень. Одно дело – эпатаж и игра на нездоровых эмоциях, но совсем другое – массовый зритель. Не нужно даже устраивать кампании в газетах и клеймить неформалов. Большая часть зрителей сама способна понять, что им предлагают дерьмо, даже не удосужившись упаковать его в красивую обёртку.

Вот примерно в таком тоне мы и общались часа четыре. Употребили более литра, чего я ни разу не позволял себе в этом времени. Просто мне нужно было снять стресс, так как последние месяцы я находился под чудовищным напряжением. И это не считая развода и прочих семейных проблем. Зато сейчас ситуация нормализовалась, но в душе образовалась какая-то пустота.

А у Рабина должно получиться. Несмотря на забавную внешность, хватка у него, как у питбуля. Если его кураторы не будут мешать, а наоборот, творчески подойдут к процессу, то страна действительно начнёт зарабатывать.

Насчёт кураторов я вспомнил, когда посадил осоловевшего художника в такси, а сам решил прогуляться по вечерней Москве. Сразу вспомнились две компании работяг, которые сменили друг друга за соседним столиком. Ещё один мутный персонаж, явно похмельного вида, читал газету и вроде как пил водку, но не пьянел. Может, у него в стакане была водичка? Или это уже паранойя? То, что Рабина взяли в оборот товарищи из конторы, я понял сразу. Надеюсь, что это ГРУ, которое умеет работать более тонко, нежели деятели с Лубянки. Хотя я далёк от знаний по разграничению полномочий этих двух структур. Интересно, а меня тоже будут вербовать, или просто пригласят на беседу? Не испытываю никакого желания общаться с этой публикой. Хотя, кто меня будет спрашивать?

Глава 4

Опять демонстрационный зал на Горького и предварительный просмотр. Нельзя назвать это полноценной комиссией, но присутствующие товарищи могут спокойно завернуть наш фильм или заставить его переснимать.

Из чиновников, кроме Фурцевой, в зале присутствовали её зам Кузнецов, глава «Госкино» Романов со свитой и Бритиков, если его можно отнести к этой категории служащих. Также был достаточно мощный научный десант, из которого я знал только Арциховского с учеником. Откуда-то нарисовались несколько режиссёров, работающих на нашей киностудии, и парочка пришлых. Были ещё какие-то люди, включая журналистов. Конечно, товарищ Капитонова не могла пропустить такое мероприятие. Рядом с Фурцевой сидел забавный дядька с большими ушами и странным разлётом кустистых бровей. Зельцер сразу начал мне шептать, что это Николай Месяцев, руководитель «Гостелерадио» СССР. Наличие этого товарища порадовало меня больше всех. Хотя, чую, что историки устроят мне неплохую такую головомойку и испортят обедню. Но разговора с этим необычным человеком я добьюсь.

Эх, кто бы знал, чего нам стоило озвучить две серии, работая с Басовым. Не знаю, алкоголик ли он, но человек очень сложный, ещё и давящей мощной харизмой. Плюс, мэтр прекрасно знает себе цену. Ещё он попытался влезть в производственный процесс – мол, часть материла надо переснять. В итоге я поставил перед Владимиром Павловичем вопрос ребром – либо он озвучивает фильм, или мы берём другого актёра. Немого поскандалив, он согласился, но обозвал меня сатрапом и наглецом. Но оно того стоило! Специфический голос и необычные ходы, когда актёр играл тонами, нагнетая ситуацию, дали просто поразительный эффект. Басову самому понравилось, когда мы прогнали уже окончательно смонтированный фильм. Ведь там были ещё дополнительные звуковые эффекты, чего ранее в советском документальном кино точно не было.

Две серии по сорок минут пролетели моментально. Кто бы что ни говорил, но для этого времени получилось действительно круто! Я сам с удовольствием ещё раз присмотрел серии про Рюрика и Олега. Мы не стали настаивать на норманнской или полабской теории происхождения первого правителя Руси, а рассказали про обе версии. Далее шла официальная история, с небольшими сценками массовки в древнерусских костюмах, рисунки, карты и текст из исторических источников. Понятно, что идею я заимствовал, но фильм мы снимали самостоятельно. Ещё и грамотно наложили музыку. Гена Ясный посоветовал интересный коллектив, пробующий себя в славянской фолк-музыке. В итоге все остались довольны. Музыканты заработали денег и получат определённую долю известности. А мы смогли создать необычною музыкальное сопровождение.

После того, как пошли титры и зажёгся свет, особой реакции не последовало. В принципе, никто не ждал бурных аплодисментов, так как публика немного иная. Но особого раздражения или недовольства на лицах зрителей я не заметил.

Далее, товарищам предоставили небольшой технический перерыв и пригласили в большое помещение, где было решено устроить обсуждение. Делать трибуну и ставить себя выше начальственной публики я не решился, поэтому просто попросил поставить несколько стульев. На них я, Зельцер и Пузик уселись лицом к зрителям или комиссии, кому как удобно.

Места в первом ряду, буквально в трёх метрах от нас, заняли высокопоставленные товарищи. Далее народ уселся вперемежку, следуя какому-то ранжиру. Тянуть не стал, и взял беседу в свои руки.

– Товарищи, только что вы увидели две серии документального фильма, которые являются первыми в целом цикле про ярких представителей династии Рюриковичей, правящей Древней Русью. Если у кого-то есть вопросы, то мы готовы ответить на них весьма подробно.

Зал отреагировал без передышки. И начал диалог Романов, к моему глубочайшему удивлению.

– И что вы прилагаете делать с вашим фильмом? Получается какая-то смесь документалистики, с небольшими вкраплениями художественных сценок. Думаете, его станут смотреть в кинотеатрах?

– Первые серии получились достаточно динамичными, на мой взгляд, – отвечаю своему главному начальнику, – Почему не попробовать выставить фильм в прокат? Как вариант – попробовать в Москве и ещё паре крупных городов. В случае успеха, можно запускать показы по всей стране. А уже потом фильм надо переместить на телевидение.

– Как-то у вас всё просто, товарищ Мещерский, – не сдавался глава «Госкино», – Получится, значит, показываем далее. А если нет, то что? Вообще-то, на производство фильма были потрачены государственные деньги. Да и запуск сериала в прокат – достаточно сложный процесс. И что за странная музыка? Какие-то непонятные дуделки и свиристелки.

Ему вчера жена не дала, или встал не с той ноги? Хотя, какая жена – у этого товарища наверняка давно иные приоритеты, нежели женщины. Слышал я про его деятельность много, а вот хорошего очень мало. Товарищ ранее работал в идеологическом отделе ЦК и являлся ставленником одиозного Суслова. Думаю, на недавней комиссии, которая выбирала участника каннского фестиваля, он принял мою сторону только по одной причине – фильм Шостаковича для него был непонятен со всех сторон, и признан ещё более худшим, нежели мой. Ну и там наверняка сыграл вопрос престижа. Любому чинуше надо примазаться к чужому труду, дабы получить за это побольше преференций. Ситуация рабочая, хотя и раздражает. А вот ссориться с этим персонажем никак нельзя. Значит, будем выкручиваться.

– Начну с последнего. Бюджет всего сериала, пока из семи серий, будет раз в пять–семь меньше, чем обычный полнометражный фильм. Очень многое производится за достаточно небольшие деньги. Те же картинки и художественные сценки вообще делались на энтузиазме молодых художников с актёрами. Да и в качестве массовки мы привлекали членов съёмочной группы со студентами. Что касается зрительского интереса, то он, безусловно, будет. Если нам разрешат провести небольшую рекламную кампанию, то я уверен в окупаемости затраченных средств. А музыка как раз создаёт необходимый антураж тех древних времён.

Вижу, что начальственная рожа скривилась ещё сильнее. Он думает, что я обязан взять под козырёк и начать каяться во всех смертных грехах?

– Не вам решать, что соответствует антуражу! Для этого есть приглашённые специалисты в области исторической науки, – Романов показал рукой за спину, где сидели эксперты, – Слово-то какое придумали – антураж! А ещё рекламу ему подавай. Прямо как в капиталистических странах. Я вообще в недоумении, какой смысл снимать фильм про кровопийц и эксплуататоров, коими являлись ваши князья? И почему в фильме нет ни одной ссылки на классиков марксизма-ленинизма, которые давали оценку этому периоду истории?

Он лицемер, или действительно так считает? Думал, что меня уже ничем не удивить в этом времени. Но бывший член Идеологической комиссии ЦК КПСС смог переплюнуть все мои самые пессимистические ожидания. Я реально растерялся, чуть было не ляпнув, что Рюриковичи правили Русью более восьмисот лет и ничего не слышали о марксизме-ленинизме. А Советскому Союзу вообще пятьдесят лет, и в масштабах русской истории это небольшой отрезок, пусть значимый и кровавый. Может, строгий взгляд Фурцевой или моё решение быть гибче, удержали одного попаданца от глупого поступка.

– Могу сказать одно, что Рюриковичи – часть нашей истории. Так же, как татаро-монгольское иго, Романовы, война с Наполеоном, которая тогда считалась Отечественной, или тяжёлые поражения в Крымскую и Русско-японскую войны. «Народ, не знающий своего прошлого, не имеет будущего» – говорил Михаил Ломоносов. И я полностью согласен с русским гением.

Портить свой фильм цитатами непонятных для меня классиков, я не собираюсь. Пусть закрывают проект, лишь бы не сняли «Брак по расчёту» с показа в Каннах. Судя по растерянному лицу чиновника, глаза которого начали наливаться самой натуральной злобой, он не ожидал сопротивления от какой-то букашки. Но ничего криминального я не сказал. Ещё и приплёл слова Ломоносова, который считается идеологически близким и вообще чуть ли не борцом с царизмом. Вижу, как Фурцева чего-то прошептала руководителю «Госкино», положив ему ладонь на руку. Товарищ сразу расслабился и кивнул, и перестал обращать на меня внимание.

– Думаю, сейчас не время давать фильму идеологическую оценку. Предлагаю рассмотреть замечания товарищей учёных. А по поднятым товарищем Романовым вопросам, мы проведём отдельное заседание, – произнесла министр.

Что тут началось! Я проклял тот день, когда решил снять достаточно популярный в моё время сериал. Оказалось, что академик Рыбаков придерживался славянской теории, а профессор Черепин – норманнской.

Понимаю, что у каждого из них чуть не по сотне разных работ на тему Древней Руси, мне об этом перед началом показа шепнул Арциховский. Но какое отношение к поднятой теме, имеет развитие русского прикладного искусства X–XIII веков, или социально-экономический анализ истории Руси? Мы просто дали краткую биографию двух первых князей, в соответствии с официальной на данный момент версией. Где-то намекнули на то, что информация спорная, но не более того. Я принципиально не лез в исторические дебри, ограничившись личностями и их деяниями.

Постепенно в недоумение начали приходить все присутствующие, в том числе чиновники. Никому не интересно в течение часа слушать лекции двух заслуженных учёных, которые постепенно перешли в научный диспут. Им уже была неинтересна моя персона, и даже фильм. Историки сцепились не на шутку. Судя по довольному лицу Арциховского, он предполагал такой сценарий.

– Товарищи! – громко прерываю очередной заход Рыбакова на новый круг исторического словоблудия, – Можете ответить на один вопрос? Вам фильм понравился?

Не тут-то было. Оба мэтра от науки раскритиковали каждую серию, указав на десятки ошибок. Здесь уже в дискуссию вступил Арциховский, чей сотрудник, собственно, нас консультировал. Его аргументы были краткие и убедительные. Есть официальная версия биографий обоих князей. Их придерживалась съёмочная группа. В любом случае – возможны ошибки, и есть несколько толкований, о который спорят историки. Но мы эти самые версии кратко изложили в фильме. Больше просто не позволяет формат. Не будешь же рассказывать, что сериал снимается в развлекательном, если так можно сказать, стиле, чтобы понравиться простой публике. На глубокое погружение в историю, и обсуждение всех существующих теорий, никто не претендует. Но именно такая подача может заинтересовать школьников, студентов, историков-любителей, и вызвать немалый ажиотаж.

Я и планировал поговорить с Капитоновой о регулярной колонке с обсуждением сериала. Если её редактор откажется, то можно попробовать договориться с «Литературкой», как более прогрессивным изданием. Это только увеличит интерес к сериалу, и народ пойдёт в кинотеатры. Только вряд ли чиновники и учёными поймут мою мотивацию. Они мерят всё немного иными категориями.

Мне с трудом удалось успокоить разошедшихся историков, которые не смогли договориться между собой. Но все трое признали наш фильм легкомысленным и не имеющим никакого отношения к исторической науке.

Далее было несколько вопросов от коллег, которых интересовали сугубо технические детали. Судя по кислым минам Фурцевой и Романова, пора заканчивать. А то точно сериал прикроют.

Романов со свитой и Кузнецовым не остались на небольшой фуршет. А вот учёные, режиссёры и прочая публика, с удовольствием пила вино с шампанским, заедая их канопе. Это была моя идея – не устраивать застолий и пойти по западному пути. Немного выпили, слегка перекусили – и по домам.

Я же в это время закрылся в своём кабинете с Фурцевой и Месяцевым. Особых разносолов на столе не было, но чай с пряниками для обоих функционеров мы приготовили.

Министр сегодня была на удивление неразговорчива, будто оценивала, как я стану выбираться из неоднозначной ситуации. После небольшого обсуждения серий, которые Николай Николаевичу понравились, о чём он не преминул сообщить, я перешёл к главному.