
Полная версия
Семейные ценности Стиксов
– Вот и мы все поедем, поглядим, чем смертные живут.
– Вас там за своих примут.
– Тем более сам черт велел ехать!
Уже после собрания Сет, обнимая Лею, спросил:
– А кто такой этот Великий Инквизитор?
Тогда Лея рассказала ему историю.
Глава 6
Молодой аристократ дон Родриго Рикардо Хуан Фернандес де Веласко граф Салазар вел жизнь расточительную, нрав имел вспыльчивый, а голову горячую. Вызывал на дуэли всех, кто ему под перчатку попадался. Надоело такое поведение неразумного дона, и отправили его в места далекие и темные – деревушку Сугаррамурди.
В местах тех ничего интересного, кроме охоты на ведьм, не происходило. Возглавлял охоту жестокий и принципиальный инквизитор. Болтающийся без дела дон действовал инквизитору на нервы. Пытался инквизитор всячески привлечь его к избавлению мира от колдовской мерзости, но Родриго оказался в этом деле совершенно бестолковым: то белены объесться, то в пещерах контрабандистов заплутает.
Сам же дон старался вести прежнюю жизнь. Пробовал вызывать кого-нибудь на дуэли, но местные иного оружия, кроме вил и факелов, не признавали. За дамами пытался волочиться, так те на сеновал тоже с вилами приходили. В карты можно было играть только с контрабандистами, а те в пещерах прятались.
Искал однажды Родриго напарника для карт, так и заблудился в пещерах. Вышел к подземному озеру и увидал ее.
Дева красоты неописуемой стояла по пояс в озере, перси белоснежные в хрустальных водах омывая. Сквозь потолок пещеры пробивался солнечный свет, лучи в черных кудрях запутывал. Настолько обалдел от увиденного Родриго, что умыкнул девичью сорочку белую, что на камнях лежала. Извращенец.
Не стало с того дня житья дону. Куда не глянет, везде дева ему мерещится. Ночами в забытьи трется чреслами о сорочку и сны блудливые видит. Алые губы плоти его касаются, очи черные в свете свечей пылают, черные волосы мир людской от взора застилают.
Заподозрил инквизитор неладное. Подопечный его не ест, не пьет, щеки румянцем постыдным горят, на девок больше не смотрит, хотя до этого ни одной пропустить не мог. Тогда смекнул инквизитор, что суккуб всему виной.
Молился инквизитор, чтобы послал ему Всевышний сил для борьбы, потому что одно дело ведьм ловить, и совсем другое дьяволицу в ад отправить. Стал следить за Родриго и однажды ночью увидел, как в окно к дону проникла черная тень.
Ворвался инквизитор в спальню, а там девица красоты дьявольской непотребство с Родриго вытворяет, а дон, как дурачок блаженный, улыбается, в греховном соитии с жизнью расставаясь.
Накинул инквизитор на суккуба мешок, святой водой пропитанный, слова молитвы зашептал. Стала дьяволица извиваться, да сил не хватило сбежать.
Очнулся на утро Родриго здоровый, но несчастный. Не пришла во сне к нему его возлюбленная. Пришибленный ходил он по деревеньке весь день, пока не прознал, что в темнице сидит девушка красоты редкой.
Почуял он неладное, пробрался в темницу. Так и есть – возлюбленная его за решеткой томится. Дождался ночи, стражников вырубил и выпустил красавицу на свободу.
– За то, что спас, оставлю тебя живым, не буду больше тебе являться, – сказала дева.
Не согласен был Родриго на такой исход, заявил, что лучше смерть в ее объятьях, чем жизнь, но без нее.
– Не вынесет смертный любви суккуба, лишь порождение тьмы может мне достойным стать. Но дорог ты мне, и если готов бессмертной душой своей поплатиться, знаю я способ.
Родриго согласился, и отвела его прекрасная Саломе в лес. Предстали они оба в лунном свете на поляне пред идолом языческим, и спросила демоница позволения подарить возлюбленному поцелуй вечности. Глас над поляной раздался:
– Даю вам темное благословение на сей нечестивый союз, но с одним условием. После каждого соития будут рождаться у вас порождения тьмы для увеличения моего легиона.
Родриго уверил, что сможет прокормить всех детей.
– Да они сами себя прокормят, – заверил глас и провел темное венчание.
С тех пор живут Родриго и Саломе счастливо, потомство множат. Инквизитор же, как прознал обо всем, поклялся отомстить Родриго и извести дона и род его проклятый. Каждый год пытается с переменным успехом, то он Родриго наколбасит, то дон ему по щам надает. Так и живут. Чем кончится все это, ни небеса, ни преисподняя не знают.
Глава 7
Семья наложила на дона Родриго новые обязательства, тем более что плодиться и размножаться они начали в первую же ночь. Некоторые исчадия после рождения отправлялись прямиком в ад, другие оставались с родителями до достижения самостоятельности. Сначала Родриго пугала вся эта потусторонняя дребедень, выбегающая между ног жены, но он быстро привык.
Спасения от преследований инквизитора Родриго и Саломе решили искать у ее родителей. Вот тогда и оказалось, что тесть с тещей не очень-то рады такому зятьку. Даже тот факт, что союз скрепил сам Властитель Преисподней, не особо тешил их. Они по-другому видели счастье дочери. В результате Родриго закапывали, топили, четвертовали, травили, оставляли одного сидеть с детьми.
Дон же выпутывался из всех устроенных родственничками подлянок, а во время очередного нападения приспешников инквизитора спас всю семью. После бравой победы он погонял тестя с тещей пару сотен раз по всем кругам ада, грозя изрубить шпагой, тем самым показал, кто теперь в семье главный. Черти в аду даже ставки делали, кто кого, и хрумкали поджаренными пальчиками грешников, наблюдая за представлением.
После этого никто не смел сомневаться в авторитете дона Родриго. Смертным он был раздолбаем, но как обращенный многодетный вампир – проявил себя ответственным, харизматичным монстром.
Вот и сейчас, когда безопасность семьи была под угрозой, он не висел сложа крылья. Отсиживаться в преисподней Родриго не собирался, поэтому план с фестивалем ободрил. Лея и Сет занимались планированием поездки. До фестиваля оставалось еще восемь месяцев, но для большой семьи требовалось много чего. Саломе немало времени проводила в аду, договариваясь о возможности оставить там детей на несколько дней. Она постоянно подписывала какие-то договора, дополнения к ним, дополнения к дополнениям и пояснения к дополнениям дополнений. Что поделать – черти любят бюрократию.
Родриго и Малкольм каждую ночь вооружались лопатами и рыли ров вокруг особняка, выкапывали мертвых, выдавали каждому косу и ставили вдоль дороги. Такой декор никого из соседей не удивлял, ведь был канун Хэллоуина. Все же каждое утро Саломе и Хейд укладывали покойников обратно в могилы, заклинанием закапывали ров и расставляли по лужайке декор из тыкв и бутафорских частей тела.
Пока соседи готовились к Хэллоуину, Стиксы готовились к Самайну. Женщины собирались на променад на гору Броккен, готовили наряды и приводили в порядок метлы. Хейд все надеялась раздобыть свежего девственника, чтобы не лететь с пустыми руками. Она принюхивалась к Сету, пока Лея не заявила, что если бы Сет до сих пор был девственником, она бы давно его либо съела, либо совратила. Тогда бабка начала принюхиваться к туристам, коих перед праздником всегда прибавлялось в городке.
Ближе к Самайну дед Лугоши засуетился, начал укреплять гроб и обвешивать себя талисманами. Сет решил, что старый вампир почему-то боится профессионального праздника. Однако Лея объяснила, что каждый Самайн воскресает из мертвых его теща, мать Хейд, и гоняет зятька всю праздничную ночь.
Сету же она посоветовала накраситься пострашнее обычного и обмазаться жабьей слизью, чтобы отбить человеческий запах, иначе прабабка сожрет его и глазом не моргнет. Для верности перед отлетом на Броккен Лея несколько раз предалась с Сетом безудержному разврату, чтобы от ее мужика за версту разило пороком, и у прабабки не возникло подозрений на его счет. Сама же нарядилась в костюм вавилонской блудницы и умотала с матерью и бабкой на шабаш.
Мужская часть Стиксов осталась следить за домом и детьми. Для бесенят ночь Хэллоуина была единственной, когда они могли поиграть со смертными детьми. Родриго, Малкольм, Сет и Николай Васильевич пили мухоморовую настойку на заднем дворе и смотрели, как Лугоши улепетывает от тещи по могилам.
– Сет, ты стал нам уже своим, – сказал Родриго. – Пора бы познакомить нас с родителями.
– Понимаете, – замялся Сет, – у меня не такая традиционная семья, как у вас.
– Пфф, это мы-то традиционная семья!
– Ваша семья странная, но вполне традиционная. А вот у меня… короче у меня две мамы!
Глава 8
– Ох, – причитала Хейд, – скоро гости придут, а рагу из потрошков не готово.
– Бабушка, мы заказали итальянскую еду.
– Хорошо. Давненько я римского мяска не едовала.
– Ба, только заказ заберем, курьера не трогаем.
Бабка Хейд расставляла на столе новогодние угощения: пальчики в хрустящей корочке, сердца с прожаркой с кровью, рулетики из кожи, фаршированные белладонной. Лея уносила все обратно на кухню и даже воронье вино не разрешала оставить. Дед Лугоши посасывал куриную лапку и размышлял:
– А можно ли матушек Сета считать девственницами, раз лона их не терлись о мужские чресла?
– Нет, ибо девственница есть та, чья плоть не знает никакого блуда, – ответила Лея и дала деду пакет с донорской кровью.
В гостиной бесенята развешивали украшения и наряжали елку звериными черепками, бутафорскими сердцами и скелетиками. Сверху водрузили перевернутую пентаграмму и устроили хоровод, обещая спалить елку в костре Йоля.
Малкольм сокрушался, что молодежь из-за этой цивилизации забывает старые традиции. По-хорошему надо было заранее заморозить девственницу, насадить на вершину ели и вымазать ее кровью ветви. Вот тогда бы было настоящее йольское дерево, а не эта дешевая имитация. Николай Васильевич согласно кивал.
Дон Родриго нес из подвала бочку с двухсотлетним вином, когда в коридоре на него напал незнакомый тип с предложением помочь донести бочку до кухни.
– Ты еще кто такой? – взревел Родриго, пытаясь и бочку удержать, и шпагу вынуть.
– Это я, Сет! Просто грим смыл, мамы же придут.
– Да ты гребанный красавчик! – восхитился Родриго и тут же угрожающе добавил: – Держись подальше от моей жены!
– Мне нужна только ваша дочь, – заверил его Сет.
В это время в дверь позвонили. Саломе в элегантном красном платье встретила двух милых женщин. Тамара – строгая блондинка с высоким конским хвостом, в классическом синем костюме и сигаретой в длинном мундштуке и Татьяна – коротко стриженая шатенка с ярко-оранжевой челкой, в джинсах и пирсингом в носу.
Приготовления как раз подходили к концу, и Саломе предложила гостям показать дом. В гостиной по-прежнему резвились бесенята.
– Прошу прощения за детей, – Саломе прикрыла дверь. – Скоро придет Крампус и утащит их в мешке, тогда станет потише.
– Дед Мороз, вы хотели сказать? – осторожно спросила Тамара.
– Он к хорошим детям приходит, к моим только Крампус. Мелкие монстрики.
– Сколько же у вас детей? – Татьяна с опаской смотрела на двери гостиной, которые тряслись от звуков адской пляски.
Саломе задумалась, загибая пальцы. Родриго напрягся, ему самому был интересен ответ. Саломе же решила в подсчетах остановить на тех детях, чья внешность не вызовет у смертных сердечного приступа, поэтому ответила:
– Пятеро, включая Лею.
Родриго разочарованно вздохнул.
– Тяжело, наверное. Как же вы расслабляетесь? – спросила Тамара.
– БДСМ, – одновременно ответили Саломе и Родриго.
Тамара и Татьяна понимающе переглянулись и протянули ненасытной парочке визитку.
– Мы хозяйки секс-шопа. Для вас, как родственников, действует вечная скидка 50 процентов!
– В случае с нашей семьей вечная означает посмертная, – проходящая мимо Хейд выхватила визитку. – Дед, смотри, куда мы в выходные пойдем.
– Мы будем вашими постоянными клиентами, – заверила Саломе и повела новых подруг на второй этаж.
Тамара и Татьяна восхищались архитектурой особняка и его декором, выдержанном в готическо-викторианском стиле с легким налетом модерна.
– Это тетя Одилия, – Саломе показывала портреты.– Она выходила замуж, чтобы делать жизнь мужчин невыносимой настолько, что они переписывали на нее имущество и кончали с собой. Это дядя Густав, содержал бордель, а во время сухого закона снабжал весь город выпивкой. А это Николай Васильевич.
– Какая великолепная восковая фигура! – восхитилась Тамара.
– Это не фигура. Николай Васильевич, спускайтесь вниз, Малкольму пить не с кем.
– Наверное тяжело содержать такой дом в чистоте? – поинтересовалась Татьяна, немного придя в себя.
– Не знаю. Никогда не занималась уборкой. Но шкафы мы стараемся лишний раз не открывать. Когда последний раз попытались разобрать их, нашли мумию коммивояжера, с которым мой брат Сигизмунд изменил жене.
С первого этажа прозвенел звонок, зовущий к ужину, и Саломе пригласила подруг спуститься вниз.
Глава 9
– Не могем мы есть тех, кто разврат среди смертных сеет!– объяснял Лугоши Малкольму и тряс перед ним визиткой секс-шопа. – Тем более видишь, скидку на срамоту нам дали!
– Что мне с этой скидки? – убивался зомби по запретным мозгам. – У меня и подружки-то нет.
– А ты выкопай, – предложила Хейд.
– У нас надувные продаются, – заявила Татьяна, входя в столовую вместе с Саломе и Тамарой.
– Я баб с мозгами люблю! – обиделся Малкольм.
– Редкий сорт мужчин, – восхитилась Татьяна.
Оба семейства уселись за праздничный стол. Итальянская еда шла на ура, старшее же поколение предпочитало более привычную для себя пищу. Объединяло оба гастро-лагеря великолепное двухсотлетнее вино.
– Должна признаться, – сказала Саломе, – что вы воспитали замечательного сына!
– Да, – подхватил Родриго. – Мы сначала сомневались насчет него, но покойников он может загнать обратно в могилу одной левой.
– Вообще мы хотели вырастить из него приличного глэм-рокера, – Татьяна тряхнула оранжевой челкой, – но почему-то получился блэкер.
– Наверное, вмешались гены отца, – Тамара описала сигаретой восьмерку в воздухе. – От нормального-то мужика не ясно, чего ждать, а уж сперма в пробирке – вообще кот в мешке.
– Ма, ну хватит!– шикнул Сет.
– С детьми всегда так, – сказала Саломе. – Растишь ее развратной грешницей, подыскиваешь выгодную партию среди графов ада, а она вдруг заявляет, что в институт поступила и закрутила серьезные отношения со смертным.
– Ма, ну хватит!– зашипела Лея.
– Не мамкай! Дед от пережитого несколько дней в гробу провел.
– Да он и сейчас в нем!
– Он стар, ему нужно больше отдыхать.
– Поэтому он в секс-шоп собрался?
– Это здорово, что ваше старшее поколение чувствует в себе задор, – сказала Тамара. – Наши старички тоже с нами, только в виде праха в урнах на камине, – она положила ладонь поверх руки Татьяны.
– Я в прах рассыпаться не собираюсь, не дождетесь, – глаголил из гроба Лугоши. – Не заточили еще тот кол, что проткнет меня.
– А мне бы только где пухленького сладенького ребятенка найти, – облизнулась Хейд, – вмиг пару сотен лет скину.
– Ма, па, ну хватит! – возмутилась Саломе.
Праздничный ужин продолжался в непринужденной обстановке за светскими разговорами и семейными байками. Бабка Хейд показывала Тамаре альбом с известными грешницами семьи. Татьяна пила на спор с Малкольмом и Николаем Васильевичем. Оказалось, что ее печень сильнее, чем у зомби и восставшего классика.
В разгар веселья в дымоход рухнул Крампус, швырнул в дона Родриго мешок и сказал, чтобы тот сам терпел адские муки со своими отродьями.
Тамара попросила у Крампуса закурить, назвала его охрененным мужиком и заявила, что готова пересмотреть сексуальные предпочтения. Татьяна сказала, что раз они вместе в горе и в радости, то и в разврате тоже. Спасаясь бегством от двух пьяных лесбиянок, Крампус сиганул в подвал и скрылся во вратах ада. В этом году больше ни один вредный ребенок не пострадал.
Под бой курантов Малкольму выбило глаз пробкой от шампанского. Он погнался за Сетом, крича, что криворуких в семье не держат.
– Одноруких тоже, – парировал Сет и выдернул зомби конечность.
Потом все дарили друг другу подарки, обнимались и целовались. Бесенята смотрели мультики и лопали червячков в жабьем сиропе.
Когда настало время ритуального сожжения йольского дерева, все высыпали во двор. Дед Лугоши, как старший в семье, поднес факел с адским пламенем к елке, и она загорелась, сжигая все старое и очищая место для нового.
– Нам нравятся ваши традиции, – сказали Тамара и Татьяна и пустились в пляс со всеми.
Внезапно из йольского костра возникла голова с покрытой язвами кожей и пророкотала трубным гласом:
– Одержите победу над Инквизитором, когда пламя вспыхнет над рогами идола и зверь рыкающий воспоет хвалу прекраснейшему порождению преисподни.
Некоторое время все стояли молча, потом Малкольм спросил:
– Ну и как мы заставим собаку петь про меня песни?
Глава 10
Пуще любого инквизитора боялись Стиксы жен своих. Жутчайший страх накрывал их перед праздником, который смертные называли Днем влюбленных. Сказка о добрячке Валентине была придумана для смертных. Сердечки-валентинки, романтический ужин и прочая любовная лабудень пришли от лукавого, как еще один способ сеять разврат.
В преисподней этот праздник назывался Днем вырванного сердца и был посвящен Великой богине. Когда-то давно она в порыве страсти вырвала возлюбленному сердце и съела. Дух его каждый год переходит в другое тело. Богиня находит новое пристанище возлюбленного, совокупляется с ним и опять поедает сердце. Конечно, вся женская часть потустороннего мира занимается тем же во славу Праматери, а мужская часть старается дарами откупиться от ритуального соития, в тайне мечтая о нем.
– Кто вам посоветовал такие стихи написать? – спросил Сет, заглядывая через плечо Родриго. Нежелание отдавать на съедение сердце заставило вампира писать любовное послание жене.
Дон указал концом пера на Николая Васильевича. Тот от возмущения насупился так сильно, что нос чуть не спрыгнул с лица и не отправился в пешую прогулку.
– Вы бы еще на Пушкина свалили, – укорил тестя Сет.
– Все так плохо?– печально спросил Родриго, хватаясь за сердце.
– Глаза-алмазы и сердце-лед – прошлый век. Так про каждую теперь говорят. Надо придумывать незаезженные эпитеты. Например, твои глаза темнее вишневого ликера, а волосы цвета аравийского кошмара. Твой рот глубиной подобен пасти левиафана, и я готов погрузиться плотью в бездну твоего естества и познать адову сущность души моей темной королевы.
Родриго, высунув язык, тщательно все записывал. Лугоши достал из гроба мятый пергамент и просительно встал рядом с Сетом.
– Я слишком стар для ритуального соития, – обреченно проговорил он. – Мы и так каждую ночь тестируем товар из магазина твоих матушек.
– Записывайте! О, моя циничная самовлюбленная людоедка! Силу нашей извращенной любви не выдержит ни одна кровать, лишь адская сковородка служит нам ложем. Когда ты танцуешь обнаженная на моем гробу, черти в аду кончают с собой, не имея возможности получить тебя.
– Про сковородку это ты правильно сказал, – похвалил Лугоши.
Николай Васильевич молча аплодировал из кресла-качалки.
– А что ты написал для Леи? – спросил Родриго.
– С Днем вырванного сердца, хрюшка, – заметив удивление в глазах родственников, Сет добавил: – Что? Я и так посвятил ей целый альбом. Тринадцать треков, восхваляющих вампирские прелести дочери Лилит и творимые ею языческие ритуалы.
– У тебя посмертный иммунитет от ритуального соития, – заверил впечатленный Лугоши и пожал Сету руку.
– Жаль, я хотел попробовать что-то новое.
После страшного праздника жизнь Стиксов потекла своим чередом, прерывалась только набегами родственников и очередным изгнанием бесов во мрак открывшихся врат ада. Миновало весеннее равноденствие, яркой вспышкой костров прогорел Бельтайн, уплыло венком летнее солнцестояние, расцвел папоротником день Ивана Купала. Лето клонилось к завершению. Нападение Инквизитора приближалось с каждым днем.
Сколько Стиксы не пытались, так и не удалось им выяснить подробностей про зверя рыкающего кроме тех, что рассказывал выживший из ума Мерлин. Все на том свете знали, что у твари змеиная морда, тело леопарда, голени оленя, спина льва, а при движении из брюха вырываются звуки, как от лая шестидесяти собак. Только никто никогда зверя рыкающего не видел. Старой Хейд удалось призвать дух короля Артура, чьи рыцари только и делали, что гонялись за этой тварью, но тот ничего путного не сказал и отправился пить с Малкольмом и Николаем Васильевичем.
Фургон Стиксов для путешествий внутри был больше, чем снаружи. В него влезло все необходимое семейству, в том числе котел Хейд, контейнеры с мозгами и кровью, гроб Лугоши, надувная подружка Малкольма. Бесенята собрали чемоданчики и готовы были отправиться в гости к дяде Люсе.
Первого августа Стиксы отметили Ламмас, а на следующий день двинулись на фестиваль Вакен, не зная, что Инквизитор уже начал осуществлять коварный план.
Глава 11
Вакен встретил Стиксов безумным неформальным карнавалом. Смертные выглядели, как нечисть, притворяющаяся смертными. Словно из ада был совершен массовый побег, и теперь беглецы разгуливали по полю, мирно курили на травке, трясли хаерами в такт музыке и наслаждались жизнью. Над полем фестиваля пыхтела и вздымалась масса звукового беспредела, грозя вывернуть смертных потрохами наружу, а они лишь приходили от этого в неописуемый восторг и требовали продолжения сладчайшего музыкального безумия.
– Инквизитор нас здесь точно не найдет, – заверил довольный увиденным Родриго. – Адская какофония не для его слабых ушей.
Друзья Сета уже приехали и занимались музыкальным оборудованием для предстоящего выступления.
– Познакомьтесь, – сказал Сет, – это мои музыкальные братья: Фараон, Анубис, Жрец и Навуходоносор.
На Родриго лыбились из-под мертвяцкого грима члены группы «Сношение кишок». Их вид вышибал дух вон и вызывал желание проводить кровавые ритуалы.
– Саломе,– крикнул Родриго, – у нас есть еще четыре дочери? Если нет, надо по быстрому сварганить!
Вокруг фургона музыкантов пытались крутиться фанатки. Хватило пары искр из глаз Леи, чтобы смертные девицы забыли сюда дорогу.
Саломе была занята раздачей автографов. Оказалось, что в начале 90-х она снималась в культовых фильмах ужаса, сам Роб Зомби написал пару сценариев как раз для нее. Красота и талант ведьмы не были забыты, и она купалась в лучах славы и любви фанатов.
Николай Васильевич тоже получил долю признания. С ним фоткались и говорили, что он круто косплеит русского классика. Потом он встретил Элгара Алана, которому тоже ровно не лежалось, и они вдвоем пропали в районе пивного тента.
Малкольм не присоединился к ним. Он не ел, не пил и имел вид страдающий и болезненный. Зомби влюбился в девушку с татуировкой мозга на всю лысую головушку и ходил за нею тенью, мечтая о совместном разложении.
Хейд и Лугоши обескураживали народ, таская повсюду котел и гроб. Они оказались самой харизматичной парой, с ними тоже фоткались, а потом офигевали, что вместо Лугоши на снимках только парящий в воздухе гроб.
На Вакене они встретили много знакомых и поняли, что рано списывать себя со счетов. Старость даже у носферату и ведьмы может быть насыщенной и полной приключений. Главное, запастись артефактами из секс-шопа.
Под конец первого дня Стиксы расслабились и успели забыть, какая нужда пригнала их на метал-фест. Саломе, не скованная необходимостью тотального надзора за бесчисленным потомством, отрывалась, как в последний раз.
Хейд уверяла смертных, что с ними ничего не случится, если они нырнут в бурлящий котел, и облизывала в предвкушении губы. Малкольму удалось произвести впечатление на девушку с татуированной головушкой, когда при стрельбе из арбалета ему оторвало руку, а он приделал ее обратно. Теперь парочка ходила повсюду вместе и грозилась устроить зомбиапокалипсис.
На всем Вакене не было более декадентской картины, чем два классика мировой литературы, пьющих в гробовом молчании друг напротив друга.
Вечером над сценой загорелся огнями череп буйвола – символ Вакена. «Пламя над рогами идола», – пронеслись в голове Родриго слова пророчества. Вмиг прошла пивная дурь. Зоркий глаз вампира выхватывал из толпы отдельные лица. Где-то среди них прятался его противник, не зря же пророчество начало сбываться.
Дон сжал эфес шпаги. Ему удалось пронести оружие на территорию феста, внушив охранникам, что «эта не та шпага, которую вы ищите». Семья не подозревала о надвигающейся опасности и продолжала веселиться. На Сета тоже надежды не было – он с группой готовился к выступлению.
Родриго и не подозревал, сколько фанатов у группы его зятя. Толпа обступила сцену и в один голос скандировала «Сно-ше-ни-е-ки-шок», и это звучало, как заклинание призыва. Дон схватил за руки Лею и Саломе и притащил за кулисы на сцену. Здесь больше охранников, значит, меньше опасности для них.