Особое мнение

– Где-то здесь, рядом, – сказал Паттерсону лейтенант Уэст, обводя часть карты дрожащим от усталости и нервного напряжения пальцем. Глаза молодого офицера воспалились до красноты, на подбородке темнела щетина. – Унгер случайно услышал, как об этом конвое разговаривали офицеры. Вылетел конвой отсюда, с базы снабжения на Ганимеде, а после исчез из поля зрения наблюдателей, намеренно выбрав курс наугад. В то время никто из землян внимания на это не обратил: только задним числом и поняли, какой шанс упустили. Кто-то из военных экспертов нанес маршрут конвоя на карту, а пленку с ретроспективой размножил и разослал, кому мог. Ее-то офицеры, собравшись в кают-компании, и анализировали. Унгер считает – считает! – что маршрут конвоя пролегал неподалеку от Европы… но, может, и от Каллисто.

– Этого мало, мало! – прорычал Ганнет. – Пока что данных о его маршруте у нас не больше, чем у земных стратегов на момент сражения. К ним нужно добавить точные сведения, данные из материалов, опубликованных позже!

Дэвид Унгер с облегчением потянулся к стакану воды, поданному одним из младших офицеров.

– Спасибо… Ребята, я ведь всем сердцем хочу вам помочь, – жалобно забормотал он. – Стараюсь припомнить, стараюсь, но… Сам не пойму, что со мной нынче такое: мысли путаются, черт их дери!

Морщинистое лицо старика исказила гримаса мучительной, тщетной сосредоточенности.

– Знаете, сдается мне, этот конвой задержался невдалеке от Марса. Метеоритный рой пережидал.

Ганнет шагнул к нему.

– Подробнее.

Унгер беспомощно развел руками:

– Да я помогаю вам всем, чем могу, мистер! Надо же… Обычно, собравшись книгу о войне написать, люди просто передирают всякую чушь из других книг, – с трогательной признательностью во взгляде вздохнул он. – Может, вы в своей книжке и меня где-нибудь упомянете?

– Еще бы! – с чувством заверил его Ганнет. – На первой же странице. И, может, даже с портретом.

– Уж я-то о войне знаю все, – пробормотал Унгер. – Дайте срок, точно вспомню. Дайте мне только срок, а я постараюсь.

Старик угасал на глазах. Морщинистое лицо налилось нездоровой свинцовой серостью, дряблые мускулы облепили пожелтевший, хрупкий костяк, будто высохшая замазка. Каждому из присутствующих было вполне очевидно: жить Дэвиду Унгеру осталось – всего ничего.

– Если он отдаст концы, не успев вспомнить, – негромко бросил Ганнет лейтенанту Уэсту, – я вас всех…

– Что-что? – внезапно насторожившись, сощурив уцелевший глаз, вскинулся Унгер. – Виноват, не расслышал.

– Нет, ничего. Просто заполняем кое-какие пробелы, – устало вздохнул Ганнет и резко встряхнул головой. – Отведите его к карте. Пусть видит расклад. Может, так вспомнит быстрее.

Дэвида Унгера подняли на ноги и поволокли к столу. Техники с генералитетом обступили его со всех сторон, и мутноглазый, еле держащийся на ногах старик скрылся из виду за их спинами.

– Долго он так не протянет, – в гневе зарычал Паттерсон. – Дайте ему отдохнуть: у него же сердце вот-вот сдаст!

– Информацию нужно получить во что бы то ни стало, – парировал Ганнет, пронзив Паттерсона властным взглядом. – Где тот, другой доктор, как бишь его… Ле Марр, если не ошибаюсь?

Паттерсон огляделся по сторонам.

– Я его здесь не вижу. Очевидно, не выдержал этого издевательства и ушел.

– Ле Марр здесь вовсе не появлялся, – бесстрастно поправил его Ганнет. – Я вот думаю: не пора ли послать кого-нибудь на его поиски? О, кстати! – добавил он, кивнув в сторону Эвелин Каттер, быстрым шагом вошедшей в зал. – Вот она предлагает…

Побледневшая, запыхавшаяся Эвелин подошла к ним.

– Это уже неважно, – ледяным тоном объявила она и многозначительно взглянула на Паттерсона. – Я больше не желаю иметь с вами и вашей войной ничего общего.

Ганнет пожал плечами:

– Тем не менее розыск в обычном порядке я все-таки организую. На всякий, знаете ли, случай.

С этим он и отошел прочь, оставив Эвелин с Паттерсоном наедине.

– А теперь слушайте, – резко, жарко дыша Паттерсону в самое ухо, заговорила Эвелин. – Номер Унгера только что всплыл.

– Когда вы узнали об этом? – оживился Паттерсон.

– По пути сюда. Я сделала, как вы велели, – договорилась с одним из штабных канцеляристов, он мне и сообщил.

– Давно?

Губы Эвелин задрожали, щека нервно задергалась.

– Буквально только что, и… Вейчел, он здесь.

Паттерсон озадаченно заморгал, но, поразмыслив, понял, о чем идет речь.

– То есть они направили его сюда? К нам в клинику?

– Да, я так распорядилась. Чтобы, когда он явится на призывной пункт, когда до его номера дойдет очередь…

Схватив Эвелин за плечо, Паттерсон поволок ее к выходу из терапевтического отделения, вывел наружу, под яркое солнце, подтолкнул к пандусу, ведущему наверх, и придвинулся к ней вплотную.

– Где его держат?

– В общей приемной. Ему сказали, что это обычное медицинское обследование. Незначительная формальность, – испуганно пояснила Эвелин. – Что будем делать? Возможно ли хоть что-нибудь изменить?

– Ганнет считает, что да.

Эвелин в растерянности покачала головой:

– Ну, а, допустим, мы… помешаем ему завербоваться? Дадим отвод? Что тогда? Каким станет будущее, если ему помешать? Вы ведь доктор и вправе признать его негодным по состоянию здоровья. Всего одна красная галочка в бланке медицинского освидетельствования, и… – Осекшись, Эвелин безудержно расхохоталась. – Нет, вы себе только представьте! Крохотная красная галочка – и Дэвида Унгера больше нет! Ганнет в жизни его не увидит, не узнает, что Земле не по силам выиграть войну, и тогда-то Земля победит, а В-Стивенса не запрут в палату для буйных, а эту девчонку из гуселапых…

Паттерсон с маху хлестнул ее по щеке.

– Заткнитесь и возьмите себя в руки! Для истерик не время!

Эвелин задрожала. Паттерсон, подступив ближе, крепко прижал ее к себе, и наконец она подняла взгляд. На щеке ее набухало красное пятно – след раскрытой ладони.

– Прошу прощения, – кое-как совладав с собой, пробормотала Эвелин. – Спасибо. Сейчас все будет в норме.

Кабина лифта достигла первого этажа. Дверцы раздвинулись, и Паттерсон вывел Эвелин в вестибюль.

– Вы его видели?

– Нет, – ответила Эвелин, поспешая за Паттерсоном со всех ног. – Как только мне сообщили, что номер выдан и его обладатель направлен сюда, я сразу же помчалась к вам. Возможно, мы опоздали. Возможно, ему надоело нас дожидаться. В конце концов, он – всего лишь мальчишка пятнадцати лет. Мальчишка, рвущийся в бой. Возможно, он просто ушел!

Паттерсон остановил проезжавшего мимо робота-санитара.

– Занят?

– Нет, сэр, – отвечал робот.

Паттерсон показал ему удостоверение с личным номером Дэвида Унгера.

– Разыщи в общей приемной этого человека, пришли сюда, а вестибюль перекрой. Запри обе двери и позаботься, чтобы никто не вышел и не вошел.

Робот неуверенно защелкал контактами реле.

– Каковы будут дальнейшие распоряжения? Данная совокупность условий не…

– Дальнейшие распоряжения получишь позже. Твоя задача – привести его сюда. Одного. Мне нужно побеседовать с ним без посторонних ушей.

Считав и запомнив номер, робот скрылся из виду за дверью в приемную.

Паттерсон крепко стиснул плечо Эвелин.

– Страшно?

– Не то слово.

– Разговор поведу я сам. Ты просто стой рядом. Возьми-ка, – добавил Паттерсон, передав ей сигареты, – раскури нам с тобой по одной.

– Может, и третью, для Унгера?

– Он еще слишком мал. До табака не дорос, – с улыбкой напомнил Паттерсон.

Следом за вернувшимся роботом в вестибюль, озадаченно морща лоб, вошел светловолосый пухлый синеглазый парнишка.

– Вызывали, док? Со мной что-то не так? На призывном велели явиться сюда, но зачем, не сказали, – заговорил он, неуверенно направившись к Паттерсону. Тревога мальчишки росла, как на дрожжах. – Я ведь для службы годен? По всем статьям годен, правда?

Выхватив у мальчишки новенькую, только что отпечатанную карточку удостоверения, Паттерсон бросил взгляд на личный номер и передал удостоверение Эвелин. Та приняла карточку и замерла, не сводя со светловолосого мальчугана глаз.

Присланный с призывного пункта мальчишка оказался вовсе не Дэвидом Унгером.

– Фамилия, имя? – резко спросил Паттерсон.

– Берт Робинсон, – с запинкой, застенчиво пролепетал мальчишка. – В карточке разве не сказано?

Паттерсон повернулся к Эвелин:

– Номер тот самый, но это не Унгер. Что происходит?

– Послушайте, док, – жалобно окликнул его Берт Робинсон, – я ведь годен для службы? Хоть намекните.

Паттерсон подал знак роботу:

– Отопри вестибюль. Мы закончили. Можешь возвращаться к текущим делам.

– Ничего не пойму, – негромко пробормотала Эвелин. – Чушь какая-то.

– С вами, Робинсон, все в порядке, – ответил мальчишке Паттерсон. – Возвращайтесь на призывной пункт и доложите, что к воинской службе годны.

На лице мальчишки отразилось нескрываемое облегчение. Вздохнув, Берт Робинсон двинулся к пандусу, ведущему вниз.

– Спасибо огромное, док! По гроб жизни вам благодарен! Теперь только скорее бы до гуселапых добраться!

– И что дальше? – глухо спросила Эвелин, как только широкая спина юноши скрылась из виду за дверью. – Что теперь делать будем?

Паттерсон вскинул голову, стряхивая оцепенение.

– Отправим запрос в Департамент учета населения. Пусть по архивам поищут. Дэвида Унгера нужно найти. Найти во что бы то ни стало!

В центре связи, как всегда, стоял гул, повсюду мерцали экраны видеофонов. Протолкавшись к свободному аппарату, Паттерсон набрал номер.

– Запрошенных сведений долго ждать не придется, сэр, – заверила его девушка из Департамента учета. – Останетесь на линии или вам лучше перезвонить?

Паттерсон схватил со стойки дужку гарнитуры и нацепил ее на шею.

– Как только отыщете хоть какие-либо сведения о Дэвиде Унгере, немедленно дайте мне знать. Вызов направьте на гарнитуру.

– Слушаю, сэр, – отчеканила девушка и дала отбой.

Паттерсон вышел из зала в тишину коридора. Эвелин поспешила за ним.

– Куда мы? – спросила она на ходу.

– В терапевтический корпус. Хочу побеседовать со стариком. Расспросить его кой о чем.

– Так этим Ганнет уже… который час занимается, – удивилась Эвелин, с трудом переводя дух. – Вам-то от него что…

Спустившись на первый этаж и выйдя наружу, оба едва не ослепли в ярких лучах предвечернего солнца.

– Я хочу расспросить его не о будущем – о настоящем. О том, что происходит сегодня. Сейчас.

Эвелин придержала его за плечо.

– В чем дело? Может, и мне объясните?

– Догадку одну нужно проверить, – ответил Паттерсон, в раздражении высвободившись и двинувшись дальше. – Идемте. Времени у нас в обрез.

В терапевтическом корпусе кипела работа. Техники с офицерами, столпившиеся вокруг громадного стола с картой, оживленно беседовали, вглядываясь в расстановку фишек и изогнутые линии стрелок.

– Где Унгер? – окликнул их Паттерсон.

– Ушел, – объяснил один из офицеров. – Ганнет решил прерваться до завтра.

– Ушел?! – Паттерсон яростно выругался. – Куда? Что с ним?

– Ганнет с Уэстом повели его в главное здание. Он совсем из сил выбился, и как раз в тот момент, когда мы вплотную подобрались к цели. Ганнета чуть удар не хватил, но ничего не поделаешь: придется нам подождать.

Паттерсон схватил Эвелин Каттер за руку, привлек к себе.

– Общую тревогу, срочно. Оцепить здание. Живее, живее!

Эвелин в растерянности разинула рот.

– Но…

Однако тот, не слушая возражений, выбежал из терапевтического корпуса и бросился к главному зданию. Впереди черепашьим шагом двигались лейтенант Уэст с Ганнетом, поддерживавшие под локти обессилевшего, едва волочащего ноги старика.

– Берегись! – закричал Паттерсон им вслед.

Ганнет встревоженно оглянулся.

– В чем дело?

– Назад! Тащите его назад!

С этими словами Паттерсон бросился к старику во всю прыть… но поздно.

Сгусток энергии, мелькнувший над его головой, угодил в цель, брызнул во все стороны ослепительно-белым пламенем. Сгорбленная фигура старика пошатнулась, обуглилась, алюминиевая трость, вмиг расплавившись, растеклась по земле блестящей бесформенной лужицей. Останки Унгера задымились, растрескались, съежились и долю секунды спустя плавно посыпались наземь, закружились в воздухе невесомыми, обезвоженными хлопьями пепла, а кольцо белого пламени постепенно угасло.

Ганнет машинально поддел почерневшие хлопья носком ботинка. На прямоугольном, холеном лице политика застыла гримаса крайнего изумления.

– Мертв. А мы от него так ничего и не добились…

Лейтенант Уэст, уставившись на пепел точно завороженный, долгое время беззвучно шевелил губами, прежде чем сумел обрести дар речи.

– И уже не добьемся, а значит, ничего не изменим. Победы нам не видать…

Внезапно сорвав с кителя знаки различия, молодой офицер в ярости отшвырнул их прочь.

– Да будь я проклят, если отдам жизнь за то, чтобы вы подгребли под себя всю систему! Нет уж, в этот капкан я не полезу. На меня можете не рассчитывать.

В здании клиники громко, пронзительно завыли сирены тревоги. Солдаты вперемешку с охраной, гурьбой высыпав наружу, в беспорядке бросились к Ганнету, но Паттерсон не удостоил их даже взгляда. Он, отвернувшись от остальных, не сводил глаз с окна прямо над собственной головой.

Некто, высунувшийся в окно, ловко, деловито срезал с наружной закраины подоконника какой-то предмет, ярко сверкавший в лучах заходящего солнца. В-Стивенса Паттерсон в этом «некто» узнал сразу. Покончив с работой, венерианин спрятал непонятный предмет из металла и пластика в карман и скрылся в глубине коридора.

К Паттерсону, тяжко дыша, подбежала Эвелин.

– Что…

Увидев останки Унгера, она осеклась, вскрикнула.

– О Господи! Кто это сделал? Кто?!

– В-Стивенс, кто же еще.

– Должно быть, Ле Марр его выпустил! А что я вам говорила?! – Всхлипнув, Эвелин истерически повысила голос, в уголках ее глаз заблестели слезы. – Что я вам говорила?! Я ведь предупреждала!..

– Что же нам теперь делать? Унгер убит, – в детской растерянности воззвал Ганнет к Паттерсону, однако внезапно охватившая его ярость пересилила, смела страх без остатка. – Да я!.. Я всех гуселапых на планете изведу под корень! Дома их сожгу, а самих развешу на фонарях! Я…

Поперхнувшись, он оборвал фразу на полуслове.

– Однако ведь уже поздно, не так ли? Уже ничего не поделаешь. Мы проиграли. Разбиты наголову, хотя война еще даже не начата?

– Действительно, – подтвердил Паттерсон. – Поздно, Ганнет. Ваш шанс упущен.

– Ах, если бы нам удалось его разговорить! – в бессильной злобе прорычал Ганнет.

– Не удалось бы. Невозможного не совершить никому.

Ганнет озадаченно заморгал.

– Невозможного? Почему же? Отчего вы так полагаете? – сощурился он: очевидно врожденная звериная хитрость дельца от политики взяла свое.

Дужка гарнитуры на шее Паттерсона разразилась громким жужжанием.

– Доктор Паттерсон, – зазвучал из наушников голос диспетчера связи, – вас срочно вызывают из Департамента учета населения.

– Соединяйте! – распорядился Паттерсон.

Не прошло и секунды, как в ушах его зазвучал металлический голос чиновницы из Департамента учета:

– Доктор Паттерсон, информация по вашему запросу подготовлена.

– И что же вам удалось отыскать? – осведомился Паттерсон, хотя ответ знал заранее.

– Результаты проверены дважды. Ошибка исключена. Человека, соответствующего вашему описанию, не существует. Ни на данный момент, ни в архивах за прошлые годы человек по имени Дэвид Л. Унгер с предоставленными вами идентификационными характеристиками не значится. Эхоэнцефалограмма, отпечатки зубов и отпечатки пальцев не зафиксированы ни в одной из наших учетных карточек. Если угодно, мы…

– Не нужно. Ответ на вопрос я получил. Продолжать поиски ни к чему, – оборвал чиновницу Паттерсон и отключил гарнитуру.

– Ничего не пойму, – пожаловался Ганнет, слушавший разговор в полном недоумении. – Объясните, Паттерсон!

Но Паттерсон, словно не слыша его, присел на корточки, поворошил пальцем хлопья пепла у ног и снова включил гарнитуру.

– Бригаду ко мне, живо, – негромко распорядился он. – Все это доставить наверх, в лабораторию, а я…

Вздохнув, он неторопливо выпрямился во весь рост.

– А я тем временем разыщу В-Стивенса. Если сумею.

– В-Стивенс наверняка уже летит на Венеру, – с горечью заметила Эвелин Каттер. – Ладно, чего уж теперь… Что сделано, того не воротишь.

– Да. Нам предстоит война, – согласился Ганнет.

Несколько оправившись от пережитого потрясения, он вспомнил об окружающих, взял себя в руки, пригладил пышную седую челку, одернул пиджак и вновь – пусть хоть отчасти – принял прежний, соответствующий положению внушительный вид.

– Что ж, – продолжал он, – если так, встретим ее с подобающим мужеством. Какой смысл в стараниях предотвратить неизбежное?

Паттерсон отодвинулся в сторону, уступая дорогу бригаде роботов-санитаров. Приблизившись к обугленным останкам, роботы принялись с осторожностью, тщательно собирать их в кучку.

– Проведите полный анализ, – велел Паттерсон лаборанту, командовавшему бригадой. – Вплоть до клеточного уровня. Особое внимание – нервной системе. О результатах доложите немедля, как только закончите.

Анализ занял всего-то около часа.

– Смотрите сами, – сказал лаборант. – Вот, возьмите, пощупайте. Даже на ощупь чувствуется: дело нечисто.

Паттерсон принял образчик иссушенной, хрусткой органики. Больше всего похожий на закопченную кожу какой-то морской твари, лоскут ткани распался на части, рассыпался в прах, стоило только положить его на стол среди лабораторного оборудования.

– Да, вижу. Вижу, – неторопливо протянул Паттерсон.

– В общем и целом сработано превосходно. Одна беда – неустойчиво. Еще пара дней, и конец. На большее не хватило бы. Разлагается быстро: солнце, воздух, все остальное – а никаких механизмов репарации не предусмотрено. Наши клетки постоянно делятся, обновляются, очищаются. Эта же штуковина попросту синтезирована и приведена в действие… причем кем-то, на голову опережающим нас в технологиях биосинтеза. Не работа – шедевр!

– Шедевр, спору нет, – согласился Паттерсон, подняв со стола еще один образчик тканей Дэвида Унгера и задумчиво растерев его в мелкую пыль. – Одурачили нас знатно.

– Но вы-то обман раскусили, не так ли?

– Не сразу.

– Как видите, систему мы реконструировали, собрав фрагменты в единое целое. Кое-чего, разумеется, недостает, но в общих чертах… Эх, пообщаться бы с изготовителем! Заметьте, это ведь не робот, не электромеханика. Тут все гораздо тоньше, сложнее.

Паттерсон отыскал взглядом лицо андроида, собранное из хлопьев пепла. Сморщенная, почерневшая, тонкая, точно бумага, кожа; единственный глаз, тускло, слепо таращащийся в никуда… Да, в Департаменте учета населения нисколько не ошибались. Человека по имени Дэвид Унгер на свете не существовало – ни на Земле, ни где-либо еще. Тот, кого все полагали Дэвидом Унгером, оказался рукотворным андроидом. Биосинтетом.

– Да, облапошили всех нас мастерски, – признал Паттерсон. – Кто, кроме нас двоих, еще в курсе?

– Никто, – заверил его лаборант, кивнув в сторону бригады роботов-санитаров. – Людей в этом подразделении, кроме меня, не имеется.

– Не могли бы вы в таком случае сохранить результаты в секрете?

– Разумеется. Вы – начальство, вам виднее.

– Благодарю вас. Однако, если угодно, благодаря этим сведениям вы можете сменить начальство хоть сию же минуту.

– На Ганнета? – Лаборант рассмеялся. – Нет уж, к нему мне как-то не хочется.

– Но ведь он положит вам весьма приличное жалованье.

– Это верно, – признал лаборант, – только потом я и глазом моргнуть не успею, как окажусь на передовой. Нет, нет, в клинике мне нравится гораздо больше.

Паттерсон шагнул к двери.

– Будет кто интересоваться, скажите, что останков для анализа не хватило. Ликвидировать все это сможете?

– Смогу… хоть и жалко – сил нет! – вздохнул лаборант, с любопытством оглянувшись на Паттерсона. – Простите, а вы не догадываетесь, кто мог такое соорудить? С удовольствием пожал бы ему руку!

– Мне сейчас не до этого, – уклончиво ответил Паттерсон. – В-Стивенса нужно найти. Найти непременно и как можно скорее.

Открыв глаза, Ле Марр заморгал, сощурился в неярком свете заходящего солнца, выпрямился – и изрядно приложился затылком о приборную доску. Казалось, голова взорвалась от нестерпимой боли, темным вихрем затмившей солнечный свет, но вскоре боль унялась, и Ле Марр, с осторожностью подняв голову, огляделся вокруг.

Машину вместе с ним кто-то оставил в дальнем углу неопрятной общественной автостоянки. Стрелки часов приближались к пяти тридцати. По узкой улочке, примыкавшей к стоянке, непрерывным шумным потоком мчались автомобили. Подняв руку, Ле Марр с опаской ощупал голову над ухом. Под волосами обнаружилось совершенно бесчувственное, точно окоченевшее пятнышко, участок кожи с серебряный доллар величиной. Мало этого, от пятнышка явственно веяло холодом – жуткой, запредельной стужей открытого космоса.

Не успел он окончательно прийти в себя, собраться с мыслями и вспомнить, при каких обстоятельствах лишился чувств, с улицы на стоянку свернул доктор В-Стивенс.

Бежал В-Стивенс упруго, ловко огибая стоявшие по соседству автомобили, настороженно озираясь по сторонам, прижимая к груди портфель, а другой руки не вынимая из кармана пиджака. В его внешности чувствовалось нечто странное, непривычное, только туман в голове мешал сообразить, что с ним не так. Но вот В-Стивенс приблизился к машине вплотную, и тут Ле Марр не только понял, в чем дело, – вспомнил все разом. Поспешно привалившись к дверце, он замер, обмяк, затаил дух, однако невольно вздрогнул, услышав щелчок замка: В-Стивенс, рывком распахнув дверцу, уселся за руль.

Кожа В-Стивенса начисто утратила обычный зеленый цвет.

Венерианин захлопнул дверцу, воткнул ключ в замок зажигания и запустил двигатель. Закурив, он осмотрел ладони в плотных перчатках, покосился в сторону Ле Марра, вырулил со стоянки и влился в изрядно уплотнившийся к вечеру поток машин. Какое-то время он вел одной рукой, а другую держал в кармане, но затем, набрав скорость, вынул из кармана криомет, взвесил его на ладони и бросил рядом с собой на сиденье.

Ле Марр тут же метнулся к оружию. Краем глаза заметивший внезапно ожившее бесчувственное тело коллеги В-Стивенс резко дернул рычаг ручника, бросил руль и молча вцепился в руку Ле Марра что было сил. Машина, взвизгнув протекторами, остановилась посреди мостовой. За окнами возмущенно взревели клаксоны автомобилей, мчавшихся сзади. Оба сцепились в отчаянной схватке, напрягли мускулы, замерли: силы их оказались примерно равны. Еще рывок…

Отпрянув к дверце, Ле Марр направил ствол криомета прямо в обесцветившееся до бледно-розового лицо В-Стивенса.

– Что происходит? – прохрипел он. – Я провалялся без чувств почти пять часов. Что вы со мной сотворили?!

В-Стивенс молча ослабил рычаг ручника, прибавил газу и тихим ходом повел машину вперед, вдоль оживленной улицы. Изо рта его серой струйкой сочился табачный дымок, полуприкрытые глаза словно подернулись непроницаемой матовой пленкой.

– Так, стало быть, вы землянин, – не на шутку озадаченный, заметил Ле Марр. – Землянин, а вовсе не гуселапый!

– Нет, я венерианин, – равнодушно возразил В-Стивенс, продемонстрировав ему перепонки между пальцами и вновь натянув на руки плотные водительские перчатки.

– Но каким образом…

– По-вашему, мы не в состоянии сменить оттенок кожи, когда пожелаем? – пожав плечами, хмыкнул В-Стивенс. – Красители, синтетические гормоны, пара пустяковых хирургических манипуляций, полчаса в мужском туалете со шприцем и мазью… Эта планета – не для человека с зеленой кожей.

За поворотом им преградила путь наспех сооруженная баррикада поперек улицы. У баррикады, насупившись, переминались с ноги на ногу люди, вооруженные кто пистолетом, кто дубинкой в локоть длиной. Головы некоторых украшали серые форменные фуражки Территориальной самообороны. Поочередно останавливая проезжающие машины, они внимательно осматривали, обыскивали каждую. Один – здоровяк с мясистым бычьим лицом – махнул В-Стивенсу, указывая на обочину, подошел к машине и жестом велел опустить боковое стекло.

– Что здесь творится? – нервно, сварливо осведомился Ле Марр.

– Гуселапых вылавливаем, – прорычал здоровяк, пристально, недоверчиво оглядев кабину. От его плотной холщовой рубахи густо разило потом и чесноком. – Не видали где-нибудь по пути?

– Нет, – безучастно ответил В-Стивенс.

Здоровяк рывком поднял крышку багажника и заглянул внутрь.

– А мы пару минут назад одного изловили. Вон, поглядите, – буркнул он, ткнув большим пальцем за спину.