Реальные события и фантастика. Рассказы

Мы долго слушали этот концерт подземных соловьев. И когда устали от него, подались к выходу. Было так приятно увидеть дневной свет. Слов нет, какой он нам показался милым после темной и мрачной пещеры. На улице уже наступил вечер. Мы приготовили ужин, и у всех оказался зверский аппетит после посещения пещеры. Наконец, насытившись, заснули мертвым сном в палатке.

На следующий день я вместе с Серегой отправился опять в пещеру, только вдвоем, остальные наслаждались теплым днем на берегу реки, и лазили по прибрежным скалам. Добрались без приключений до зала, обошли, провал в нижней его части, и полезли по какому-то длинному, темному и мрачному коридору. Дно и стенки у него были без глины, потолок был низкий. Мы сначала шли слегка пригнувшись. Коридор этот был сначала приспособлен для ходьбы, но чем дальше по нему пробирались, тем он становился все уже и теснее. Дошло то того, что начали по нему ползти. Сергей полз впереди, и он был легче и поменьше ростом, чем я. Когда этот коридор сузился до такой степени, что он не мог двигаться вперед, а я тем более, он сказал, что пора вернуться.

Вернуться оказалось трудным и долгим процессом. Мы ползли, как раки минут двадцать до того места в этой норе, где можно было развернуться и ползти уже головой вперед, как нормальные пластуны. Наконец, это место нашлось. Поползли головой вперед, а потом, наклонившись, как ревматоидные старики, пошли к выходу из этого сужающей в конце известковой дыре. Доковыляли до выхода в этой норе. Надо было только пролезть через тесную узкую расселину длиной метра три, чтобы оказаться в гроте, в котором можно было разогнуться во весь рост.

Так как я полз сейчас впереди Сереги, то вылезать в просторный зал мне выпало первым. Я безо всякой задней мысли начал протискиваться по этой узкой щели вперед к свободе, и когда весь оказался в этой щели, со страхом обнаружил, что не могу пролезть по ней дальше: застрял, как пробка в бутылке. Ни назад, ни вперед. Ко мне пришла хорошая, но запоздалая мысль, что надо было снять с себя штормовку, штаны и сапоги, и, тогда, раздевшись догола, я бы может быть и вылез из этой ловушки, в которую угодил. Меня успокаивала лишь только мысль, что Серега тоже попал в ловушку: собою я загородил ему выход. И пока не вылезу, он тоже не сможет. Так мы и останемся здесь навсегда. И тогда какие-нибудь, лет через двести, очередные сумасшедшие спелеологи найдут однажды наши кости.

Я лежал, стиснутый со всех сторон прохладным известняком и размышлял, как мне быть дальше. Сереге тем временем уже надоело лежать без дела, и он решил, во что бы то ни стало вырваться на свободу. Стал меня пинать по ногам. В свою очередь я, как истинный червяк, начал извиваться всем измученным телом, и по сантиметру, другому, продвигаться к выходу из этой норы. Совсем измученный борьбой за жизнь и телом и душой, мокрый от пота, я выпал в зал, из которого мы начали путь сквозь известняк. За мной вылез Серега, без штормовки и свитера, которые он на всякий случай снял, когда полез за мной через эту щель.

Мы с энтузиазмом быстро двинулись к выходу из пещеры, и вскоре увидели солнечный свет. Больше мы в пещеру не полезли. Отдохнули в лагере, наелись так, что я чуть не лопнул, и следующим утром поехали домой – отмываться от глины.

С тех пор я не люблю пещеры. Сыро, грязно, света совсем нет, всякие ловушки под ногами, в которые можно запросто провалиться. И чересчур узкие и запутанные норы для людей.

То ли дело идти по солнечному лесу, глядя на грибы, лесные цветы, слушать пение лесных птиц, а не похожий на песни раненных курских соловьев, писк летучих мышей.

Куропатки

Студенты уехали домой, и я продолжал работу, которую они не успели доделать. Они делали замеры концентраций урана и тория по профилям, и оставили несколько профилей незаконченными. Из всех только я мог работать с этими приборами. Взвалив на спину рюкзак с концетрометром последней модели, я отправился на работу. Все профили около лагеря были сделаны, и мне остались те, которые были далеко. Впереди был пологий и длинный отрог высокой горы, на которую мне надо было забраться. Вершина горы была ровной, и там было удобно ходить, но ее склоны были довольно крутыми и покрыты глыбами гранита. Они постепенно сползали под силой тяжести, и стремились занять место в курумнике у подножия горы.

Когда в первый раз я лез на эту гору, то было страшновато пролезать между этими глыбами весом не одну тонну. Казалось, что эти глыбы упадут от моих осторожных касаний и тогда меня похоронят, как без вести пропавшего. Однажды, когда я лез на похожую гору в маршруте, тоже один, мне позвонил из Екатеринбурга шеф. Разговаривать с ним я спокойно не мог, так как находился на крутом склоне, и там также висели надо мной огромные глыбы гранита. Еле отвязался от шефа, и выключил телефон. Отныне я его включал только тогда, когда шел по безопасной дороге где-нибудь в тайге, или на просеке.

К этой новой горе я еще не привык, и тщательно выбирал путь среди нависающих надо мной огромных гранитных монолитов. Через минут сорок подъёма весь этот кошмар закончился, и передо мною была ровная вершина. Тогда достал свой навигатор, выбрал точку, с которой надо начинать и прогулочным шагом отправился вперед. Шел спокойно и тихо, обдумывая свои мысли, как неожиданно заметил передо мной целый выводок молодых куропаток. Я почти на них наступил, когда шел, углубленный в свои мысли. Сейчас они неторопливо шли в полуметре от меня, не особенно и торопясь.

Прошло секунд тридцать, когда я, наконец, сообразил, что богиня охоты мне сегодня послала на ужин свежее мясо, взамен тушенки. Вмиг скинул рюкзак с тяжелым прибором и пустился в погоню за ними шагом. Догнать их не смог – как только я начинал двигаться быстрее, они тут же ускоряли свой шаг. Так прошел метров двадцать, и понял, что догнать их не получается. Надо было изменить тактику.

Вернулся к рюкзаку, поставил его повыше на валун, положил на него белую тряпку, чтобы не потерять и отправился на охоту. Я должен был обязательно поймать штуки три, как минимум, а если удастся, то всех. Их там было около десяти, этих совершенно ручных вкусных пташек. Мне приходилось охотиться на рябчиков, и они были по размерам такие же.

Я остановился, неотрывно глядя на выводок, заметил место, где они остановились и стояли гурьбой. Окраска у них была под цвет гранита, и они инстинктивно этим пользовались. До них было всего метров шесть, можно было из рогатки стрелять. Сразу вспомнил, что рогатку видел около одной из палаток, и только сейчас до меня дошло, зачем она понадобилась рабочим. За неимением рогатки, я просто начал кидать в них камни, которые валялись вокруг. Сразу первым же камнем угодил в кучу, в которую они сбились. Они покинули свое место и переместились на другое, в нескольких метрах дальше. Но не все. Одной из них крупно не повезло – камень попал ей в голову, и она осталась лежать.

В своих карманах я нашел кусок веревки, и привязал ее за шею к своему ремню. И отправился за остальными. Они меня подпустили меня метров на семь, на меньшее расстояние были не согласны. Я нашел камень и кинул. Недолет. Бросил другой. Перелет. Третий камень упал немного в стороне, и кинул следующий. Он попал точно в камень, который я кинул раньше. Надо было поменять прицел. Я развернул свой корпус и следующим камнем попал в одну из куропаток. Стая собралась идти дальше, а я подобрал добычу и повесил рядом с первой на ремень.

Так я шел за выводком, и помещая одну куропатку за другой на свой ремень. Стайка меня уже близко не подпускала, и скоро стало ясно, что охота подходит к концу. На ремне уже было четыре, и одну я ранил, но так и не смог догнать.

Все трупы куропаток я положил в рюкзак, достал концентрометр, и начал мерять. Время шло быстро, после пяти часов работы я выключил прибор и отправился в палаточный лагерь. Сразу нашел там геолога, который устроил для меня и одного рабочего мастер – класс по подготовке дичи для варки. Это раньше обдирали пух с перьями. Гораздо быстрей и удобней содрать с дичи всю кожу с пухом и перьями.

Через десять минут я принес повару помытые тушки куропаток, и утром мы съели перед работой суп из куропаток. Он оказался очень вкусный.

Лещ

Институтская жизнь была, в основном размеренная и спокойная. Утром лекции, потом обед, еще пара лекций, или две. Потом обычно домой. Готовиться к следующему дню: решать задачи по высшей математике, чертить чертеж по начертательной геометрии, или возиться с заданием по кристаллографии.

Студенты старались всеми силами избавиться от такой размеренной жизни и выдумывали разные способы ее разнообразить.

Мой отец был страстный любитель рыбалки. И зимой и летом ходил на пруд, где у него были заветные места, где он мог рассчитывать на неплохой улов. Часто брал меня, если у меня было не очень много занятий в институте. Как-то летом у него был отпуск, и он провел его на пруду. Этот отпуск у него удался. Рыба клевала так, что он каждый день приносил полный рюкзак лещей. Они были с килограмм, или чуть больше. Часть улова мы съедали, а оставшуюся рыбу солил в бочке. Когда отпуск у него закончился, он сделал устройство для копчения и закоптил всю соленую рыбу. Перед копчением он ее вымочил. Для копчения использовал ольху и шишки от нее.

Я до сих пор помню этот ароматный запах. Получилась очень вкусная копченая рыба, а запах ее буквально сбивал с ног.

В один весенний солнечное утро я упаковал в целлофановый мешок леща покрупнее и отправился на лекции. Мы иногда после лекций пили пиво. И я нес в своем дипломате отличный повод для распития пива – после лекций, разумеется. Мое обычное место на лекциях было на задней парте. Рядом со своим приятелем Игорем. Достал тетрадь, ручку и начал писать обычный конспект.

Прошло минут двадцать с начала лекции. Студенты, находившие в аудитории, начали вертеть головами и принюхиваться. На короткой перемене их носы обнаружили источник запаха – в моем дипломате. Открыли его, и перед восхищенными студенческими глазами предстал большой копченый лещ. Он был очень красивый – такого светло-коричневого благородного цвета. Запах после открытия дипломата распространился такой, что у всех потекли слюнки. И всем стало ясно, что без пива сегодня не обойтись.

После лекций наша компания закупила разливное пиво в ближайшей пивной бочке и отправилась в Зеленую Рощу. На пикник. Не спеша пили пиво, закусывали эти лещом, общались, и неплохо провели остаток дня.

На следующий день я захватил с собою на занятия следующего леща. Все повторилось. И так продолжалось еще дня два, только мы стали уходить с занятий раньше, чем они заканчивались. В пятницу, когда я пришел с очередным копченым лещом в институт, вся наша компания ждала меня перед входом. Я даже не успел зайти в институт. На вопрос, принес ли я рыбу, ответил «да», и тогда поступило предложение о том, что надо идти за пивом.

Со следующей недели я перестал ходить на занятия с рыбой. Но пить пиво не бросил. И мы продолжали пить пиво на этом курсе и на всех последующих. Однажды с одним студенческим приятелем мы выпили у него дома, не менее тридцати литров этого напитка. Начали в двенадцать часов, а закончили перед самым приходом его родителей с работы. Этого приятеля звали Николай, и у него был просто нюх на спиртные напитки и студенческие пьянки.

Как-то раз мы собрались выпить в общежитии по случаю дня рождения. Когда разлили вино по стаканам, кто-то из присутствующих посетовал, что с нами нет Коли. Выглянул после этих слов из окна и сказал, что Коля уже подходит к двери общежития, – он остался верен своей привычке…

Лис

Стояла прохладная уральская осень – не то конец сентября, не то октябрь. В это время уже надо было готовиться к зиме, которая запрячет под своими сугробами все, что мне потом зимой понадобится. Сейчас мне надо было просто узнать, остались ли на месте кирпичи, которые я обнаружил в лесу у сада еще летом. Конечно, можно их купить, но такой расточительности мне не надо. Пойдут в дело и бывшие в употреблении. К тому же они в 10 мин ходьбы, и их можно притащить на маленькой тележке или в рюкзаке. А пока доедешь до магазина стройматериалов, то пройдет полдня. И ради 10 кирпичей заказывать доставку, это смешно и невыгодно.

Я не спеша шел по осеннему лесу вдоль старого Решетского рудника, где в 40-е годы добывали железную руду для Визовского завода. Сейчас остались завалившие карьеры, которые вскрыли ожелезненные сланцы, которые превратились в лимонит и охры. Самый крупный карьер был глубиной до двадцати метров, длиной метров сто. И на дне его виден пласт лимонита. Я его знаю с детства, потому что облазил Решетский рудник основательно. Превращенные в лимонит сланцы протягиваются на расстоянии более километра, все они вскрыты закопушками и неглубокими карьерами, которые зимой в детстве мы использовали для лыжных забав. В основном у нас была в ходу игра в ляпки на лыжах на склонах карьерах.

Железная руда стала меня интересовать все больше и больше. Может о ней забыли? Я отколотил кусок лимонита и послал его в ПГО Уралгеология с кратким письмом. Получил на него и ответ. Где-то он у меня лежит. Писала некая Журавлева, которая хвалила меня за инициативу. Осенью, когда я учился то ли в четвертом или в пятом классе, ко мне в школу приехал геолог из управления. Меня отпустили с уроков, и я ему показал эти карьеры. Так что я старался стать первооткрывателем еще в детстве.

Сейчас садоводы используют эти выработки для своих нужд – сваливают туда разные отходы и ветки.

В общем, я не спеша шел вдоль карьерчиков и вдруг краем глаза что-то заметил – какой-то намек на движение. Я остановился и начал осматриваться вокруг. На небольшой полянке рос какой-то куст, и около него стояла настоящая лиса пепельно-серого цвета с огромным и пушистым хвостом. Я застыл на месте от такой картины и от нереальности происходящего начал разговаривать сам с собой. В своем лесу видел и лис, сов, волков, зайцев, белок и лосей, но такого цвета лису и рядом с собой встретил впервые. Похожих лис я видел только на севере пермского края на границе с мансийским округом, где мы искали алмазы. То, что я видел рядом с собой эту лису, это нонсенс. Этого не может быть в принципе. Но глаза мои смотрели на эту лису, и пришлось признать, что это не галлюцинация. Лиса же вела себя довольно естественно, никуда не бежала, а просто смотрела на меня: расстояние между нами было максимум метра три. Так прошло минуты две. Сложилась такая абсурдная и нелепая ситуация. Решил подойти поближе, но лиса скрылась за кустом. Я последовал за ней. Ходил за лисой вокруг куста, пока мне не надоело. Потом нагнулся за какой-то пластиковой бутылкой и бросил в лису. Не попал. Лиса приняла мои действия как приглашение к игре. Схватила эту бутылку зубами и начала грызть.

У меня ум за разум стал заходить и я уже не мог ничего придумать., наконец, решил идти дальше. Начал двигаться и заметил, что лиса решила составить мне компанию – она как собака бежала то сзади, то сбоку, то забегая вперед. Но далеко не отбегала и выдерживала дистанцию в два, три метра. Ну и дела. Я много раз ходил с лайкой по лесу, но с лисой еще не доводилось. Потом я заметил, что когда надо было ей отлить, эта лиса поднимает ногу и мне стало ясно, что это не лиса, а лис.

Так мы мирно шли по лесу – я и лис. И не знаю, долго мы могли так идти, и чем могла закончиться эта прогулка, но минут через двадцать со стороны садов стали слышны голоса садоводов и лай собаки. И лис пропал. Растворился в осеннем лесу.

Лыжные забавы

Прогулки на лыжах зимой это всегда полезно и увлекательно. Но мне не нравилось кататься по наезженной лыжне около дома, и я уезжал на лыжах подальше – там и народа поменьше и спуски с гор длинные, и просто интересней. В окрестностях озера Мелкого имелась масса таких гор, которые прорезают просеки, по которым я и ездил на лыжах. Как это случается иногда, в ходе такой прогулки я проехал дальше обычного и выехал на широкую ЛЭП около поселка Исеть. Был обычный зимний день, который уже вот-вот закончится, а мне до дома добираться было еще далеко. И я решил поехать на электричке. Как раз по этой ЛЭП и доеду, решил я, и поехал через длинную и высокую гору.

На ее вершине с удивлением обнаружил, что спуск с горы представлял собой горнолыжную трассу. До середины горы был подъемник, а человек пятнадцать бороздили склоны горы на горных лыжах. Длина трассы от вершины горы была примерно метров шестьсот. Потом была ложбина и начиналась подъем на другую горку. По этой ложбине ходили туда – сюда маленькие фигуры лыжников. И я понял, что там дорога к станции. Пока стоял на вершине, куря сигарету и оценивая эту новую для меня достопримечательность, мимо проходил один из любителей горнолыжного спорта. Посмотрев на меня, он сказал, что нечего раздумывать, а надо снимать лыжи и спускаться пешком.

В детстве мы играли в ляпки на склонах старых рудников, ездили по таким кручам и оврагам, куда бы ни поехал ни один лыжник. И я привык к таким спускам, когда летишь вниз с огромной скоростью, только бы увернуться от преследования. Как- то раз мы посетили трамплин на Уктусе. Там была огромная котловина, на один склон которой и приземлялись летающие лыжники. Потом они проезжали дно этой котловины, и их по другому склону выносило к финишу. Все было продумано.

Мы залезли повыше на склон этого трамплина и поехали вниз, на дно. В этот день не было прыжков, и мы там накатались вдоволь. Это было покруче, чем спуски на склонах наших карьерах. Я до сих пор помню, как первый раз проехался по склону, и упал лишь внизу – очень уж была большая скорость. А мы были на обычных беговых лыжах и без очков. Сопли и слезы летели за нами, когда мы ехали вниз, по спуску, где прыгуны обычно еще летят.

Все это я вспомнил, когда мне по-дружески посоветовали снять лыжи и пройти пешком. Докурив, я поехал вниз.

Хотя там и было укатано, но сначала я ехал медленно, смотря вперед и по сторонам, но потом начался крутой склон, и когда я начал было тормозить плугом, тут же отлетел кусок правой моей лыжи и я перестал тормозить. На середине спуска заметил большой бугор, который торчал, как большая шишка среди ровной трассы. Скорость была уже большой, и я прилагал все усилия, чтобы она не увеличивалась. Но когда от левой лыжи отлетел кусок, я прекратил тормозить, и полетел вниз как птица. Как мне удалось объехать на огромной скорости этот бугор, я не помню, но это факт. Иначе бы я просто взмыл бы в воздух и начался бы мой неуправляемый полет. С неизбежным приземлением. Разбился бы насмерть.

Я летел вниз по укатанной горнолыжной трассе на беговых лыжах. Слезы из глаз летели за мною следом, и мне уже трудно было смотреть вперед. Но впереди уже была ложбина, а там за ней подъем. Осталось чуть-чуть потерпеть. И все будет хорошо.

По ложбине неторопливо шла девушка. Мне наперерез, и не глядя по сторонам. Я точно знал, что на такой скорости ее просто убью, если попаду. В том, что попаду, не сомневался. И мне пришлось падать. Вместо того чтобы красиво погасить скорость на подъеме, я погасил ее на спуске своим телом.

На мне в этот день была тельняшка и энцефалитка. На поясе висел большой нож в ножнах. Когда я подъехал к этой даме, все, и тельняшка и энцефалитка были у меня на шее, а на моем голом животе болтался огромный тесак. Я успел затормозить своей голой спиной и встал перед дамой. Хотя это было нелегко – в глазах мелькали разноцветные искры, и я с большим трудом удерживался на ногах.

Девушка спросила – не ушибся ли я. Но я не мог говорить, и лишь отрицательно мотнул головой. Лишь через минут десять поднялся с какой-то скамейки и снова обрел способность идти. Правда, без лыж. На лыжах стоять уже не мог, так меня качало в разные стороны. На электричке доехал домой, и моя лыжная прогулка благополучно завершилась.

Через недели две я взобрался по просеке на очередную гору. Спуск был в ужасном состоянии – помимо того, что лыжня была вся в ухабах и ямах, он был еще крутой и длинный. По старой вредной привычке, я закурил, и стал смотреть на двух лыжниц, которые стояли внизу метрах в трехстах и ждали с интересом, когда я поеду вниз, и сломаю по дороге и лыжи, и палки, и свою шею. Но я обманул их ожидания. Снял лыжи и отправился вниз пешком, с лыжами на плече. Они обе разочарованно сказали «фу», и отправились дальше. Но я был очень доволен.

Малахит

Малахит снова вошел в моду, и мы решили в группе, что пора за ним съездить. Единственное его месторождение в стране находилось в Нижнем Тагиле, в пределах Меднорудянского месторождения меди.

Любителей малахита в нашей группе было немного – к электричке прошло человека три студента, и мы отправились путь. После электрички сели в Нижнем Тагиле на трамвай, и с пересадкой доехали до остановки, с которой были видны огромные и высокие отвалы медного и железорудного месторождений. Когда пешком добрались до них и взобрались на отвалы повыше, нашим глазам предстала незабываемая картина того, что можно сделать с ровным участком земли, если на ней обнаружить медь и железо.

Везде были высоченные отвалы двух известных месторождений. Они разрабатывались давно и преимущественно открытым способом. Железный карьер был очень глубоким. Даже не верилось, что это сделали люди. Дорога на дно была по уступам высотой в несколько метров, на дне был только насос и трубы для откачки подземных вод. Было как раз воскресенье, и все отдыхали. Кроме нас. Мы собирались потратить немало сил, чтобы найти побольше малахита.

Меднорудянский карьер, в котором можно его найти, был рядом. Он оказался наполовину засыпанным, но тоже глубоким. Из его стенок тут и там выступали бревна и крепь от старых шахт, в которых когда-то давным-давно добывали медь и малахит. А на дне карьера была видна крепь ствола шахты из толстых бревен. Походив по отвалам и склонам карьера, усыпанных мелкой крошкой зеленого малахита, мы нашли участок, где их было особенно много. И принялись рыться в породе, стараясь найти кусок малахита покрупнее, чем эти крошки.

В процессе такого поиска нужно было обладать зоркими глазами и удачей, чтобы не пропустить малахит под ногами. Время от времени попадались кусочки малахита, и отправлялись в карман. Когда карман куртки наполнялся, содержимое пересыпалось в мешочек, и он прятался от лишних глаз в рюкзаке. Нас было всего трое на этом склоне карьера, когда нагрянула еще группа таких же любителей, как мы. Нас стало шесть человек на склоне. Каждый трудился на своем маленьком участке, и не лез к соседу.

Прошло несколько часов, и я устал вглядываться в серовато – черную породу, в которой зелеными крупинками встречался малахит. Миновало уже много времени с тех пор, когда мы последний раз ели, и решили на этом пока закончить. Покинули склон карьера, отвалы которого скрывали несметные сокровища и направились к ручью, который тек из небольшой железной трубы.

Тут можно было помыть малахит, который нашли. Я достал свой полный матерчатый мешочек, доверху наполненный добычей. Два моих спутника опустошили карманы и уселись рядом, с завистью глядя на мою добычу. Потом, когда весь малахит помыли, выяснилось, что я нашел больше малахита, чем они вдвоем. Просто не афишировал, когда натыкался на удачное место, в котором он попадался.

Электричка нас уже ждала на перроне, и мы благополучно доехали до Екатеринбурга.

Когда я утром уже дома свежим взглядом взглянул на кучку малахита, она мне показалось не очень и большой. Большая часть ее была представлена обломками натеков и малахитовых почек в два сантиметра в поперечнике. Крупных обломков оказалось мало. Малахита размером с кулак, я не нашел. Но все равно был доволен.

Осенью, когда теплицы в огороде опустели, я затащил туда наждак, и выточил из одной малахитовой почки вставку в значок. Приклеил ее эпоксидной смолой к значку вместо яшмы, которая там была, и отполировал. Такой получился замечательный значок, просто на загляденье.

Я его пришпилил к своему пиджаку и проходил с ним весь институт. Когда студенческая жизнь закончилась, положил его в ящике письменного стола, и он пролежал там лет десять, забытый и заброшенный. После окончания моей геологической карьеры я снова начал носить костюм, на лацкане пиджака которого красовался значок с малахитовой вставкой. Это был тот же самый значок, который был сделан больше сорока лет назад.

Новогодние чудеса и сюрпризы

Заканчивался последний день года. Все обитатели нашего семейного общежития готовились к встрече нового года. Накрывали новогодние столы, смотрели праздничные программы и новогоднюю рекламу по телевизору, и поздравляли своих соседей. Я еще дня два назад получил новогодний подарок – елку. Когда вышел с работы и не спеша шел домой, на перекрестке передо мной на перекрестке остановился грузовик, доверху нагруженный зелеными красавицами. Я стоял и ждал, когда загорится зелёный цвет, чтобы пересечь улицу.

Вот он зажегся, грузовик тронулся, и прямо к моим ногам свалилась роскошная высокая и пушистая елка. Я, не моргнув глазом, обнял пахучую лесную красавицу за талию и мы с ней отправились домой. Она имела такие широкие и мохнатые ветви у основания, что я с трудом затащил ее через входную дверь нашей многоэтажки. В лифт она не входила, и я пешком с ней пошел на восьмой этаж по лестнице. Зашел в квартиру, открыл балкон и с трудом ее туда поставил.