Реальные события и фантастика. Рассказы

Но я не покупаю уже нитки. Раньше, когда я интенсивно вязал, ангел-хранитель столько бесплатной пряжи мне доставил, что она еле вошла в большой мешок из-под сахара. Там она и лежит. Разного цвета и толщины. Иногда я ремонтирую какую- то вязаную вещь и тогда всегда нахожу в этом мешке нужную пряжу.

И хотя я давно не набирал петли, руки мои помнят, как это делать.

Месть ангела

Говорят, добро должно быть с кулаками. И мой милый ангел-хранитель порой иногда бывает жестоким.

От первой жены я ушел из-за тещи. Пока я работал в первой экспедиции после института, то полевой сезон длился все лето. Выезжали мы в мае на Газ – 66 всем табором и ехали сразу в Челябинскую область, где и работали до октября. Я был геологом и одновременно начальником этого отряда. В конце каждого месяца приходилось ехать на базу в Екатеринбург и отчитываться за месяц. Потом получал деньги, талоны на бензин, дополнительные задания от главного геолога и ехал обратно. На это уходило день, два, от силы три. Присутствие тещи в доме меня и не трогало.

Но когда я перешел в другую экспедицию, в круглогодичную партию, то отношение мое к присутствие тещи в моей семье изменилось. Определенного полевого сезона тут не было – ездили в поле регулярно, но на более короткие сроки круглый год. Летом поиски и разведка мрамора, зимой я с буровой бригадой ездил на поиски и разведку месторождений кирпичных глин. Поменял, так сказать, специализацию. Зимой потому, что бурить приходилось на землях занятых сельскохозяйственными угодьями. Командировки были не очень длинными – пару недель, немного больше. Потом возвращались на базу, и начиналась работа с пробами, документацией. Я стал чаще жить дома.

Спустя год после окончания мною института мы с женой получили около цирка квартиру для семьи в только что сданном семейном общежитии. Это была обычная квартира тридцать пять квадратных метров. Мне до работы было три минуты ходьбы. Рядом детский садик, горный институт, парк Зеленая роща. Короче, все было хорошо, если бы не одно «но». Теще привыкла считать семью своей дочери как свою, со всеми вытекающими последствиями. Я ее видел дома чаще, чем жену, она могла закатить скандал, или ссору с женой. И она принимала столь активную позицию в воспитании детей, что, по крайней мере, для меня в этой области и места не осталось. Чтобы быть поближе к внучкам, она устроилась на работу в их детский садик.

Будучи начальником геологоразведочного отряда, я привык, что мои требования, или просьбы всегда выполняются. Кроме того постоянно наряду с геологией приходилось заниматься хозяйственными делами, контактировать с местными властями тех регионов, в которых мы работали. В общем, я был довольно практичным человеком, спокойным и мирным. Дисциплину я поддерживал в отряде железную.

Но в своей семье поделать ничего не мог. Как долго длилась это противостояние с тещей, я даже не помню. Конечно, сначала обходилось с разговорами с женой. Потом я стал требовать, и от жены, чтобы теща перестала лезть в наши семейные дела и от тещи, естественно. Результатов ни от разговоров, требований не было, все оставалось по – старому. Я начать пить дома. Как раз был период, когда все продукты, и алкоголь были по карточкам. Но я же был хозяйственным и практичным начальником отряда и всегда мог выйти из положения. У меня были связи в различных исполкомах, где работал, и я этим пользовался, как мог – получал карточки на продукты и алкоголь

На работе были в курсе. И как – то раз моя коллега достала меня тем, что я попросту не прав. В том смысле, что теща практически не оставила мне семейной жизни. Ну ладно, я спорить не стал. Через месяц, когда к этой женщине приехала на несколько дней свекровь из соседней области, и пожила у сына в семье, она изменила свое мнение на противоположное и сказала об этом мне.

Ну, меня, конечно уже достало. И я поставил жене ультиматум: или я, или теща. Она выбрала тещу, мне пришлось уйти. Я переехал к родителям.

Шли 90-е лихие годы. Зарплаты или задерживали, или не платили, я занялся бизнесом, который мне приносил больше денег, чем моя зарплата. Единственное неудобство для меня было то, что я жил далеко от центра. Приходилось, если дела задерживали, возвращаться домой за полночь – на последней или на первой электричке. Ведь, занимаясь бизнесом я не оставлял своей работы геологом, и своим бизнесом занимался по вечерам.

Однажды я шел ночью по зимнему городу, держа направление на вокзал, подумал, что, черт возьми, у меня есть квартира в центре города, дети, пока есть жена …, и повернул обратно. У меня были ключи от квартиры. Я открыл дверь, снял куртку, начал снимать обувь, и тут заметил мужские туфли. Все стало понятно. Но уже поздно было выходить, и я прошел на кухню. Жена проснулась, сказала, что она не одна, но мне было наплевать. Я собрался отставшую часть ночи поспать на кухне. Постелил свою куртку на полу и уснул.

Ранним утром встал, попил воды и оправился на работу. Днем позвонил на работу жене и договорился о встрече. Встретились у фонтана в парке, и я завел разговор о разводе, который и состоялся в начале лета. Я даже и не помню, как прошло заседание в суде. После него купил бутылку ликера, и мы с бывшей уже женой отметили это событие и десятилетие нашей совместной жизни в собственной квартире. Трахнулись на прощанье, и все было кончено.

Через год я выходил из метро и встретил бывшего своего соседа по площадке. После обмена приветствиям и общими словами о жизни он понял, что я не знаю последних событий в нашем доме. Сообщил мне о том, что сожителя жены убили, и моя бывшая жена осталась вдовой. У меня было много слов и мыслей, но я с ними ни с соседом, ни с кем-либо еще не стал делиться. Зачем?

Видение или сон

Я снова был женат. Новая жена работала в питомнике, разводила новые сорта яблок. Я продолжал свою службу геологом. Так как геологоразведочная партия работала по заказам, а время настало трудное, объем работ сократился в разы, количество моих коллег тоже. Начальник, хоть и советовал всем искать новую работы, никого не сокращал, и меня не уговаривал найти новую работу. И я ходил время от времени на работу.

Перед этими трудными временами наша партия работала на кирпичные глины, я нашел несколько хороших объектов с хорошими запасами, и по данным лабораторных исследований, глины всех новых месторождений годились для производства кирпича. Но никаких отчетов по ним не было, новые заказчики не появлялись, а у старых не хватало средств, чтобы продолжать с нами работы. Я продолжал приводить все полевые материалы в порядок. Кроме я чувствовал себя не очень здоровым – температура у меня то появлялась, то исчезала.

Начальника партии озаботили новым заказом – поиски декоративного известняка под Нижним Тагилом. Там надо было сначала все выяснить, и пройти несколько линий разведочных шурфов.

Я срочно вылез из спального мешка, в котором жил последнюю неделю, так как температура держалась в районе тридцати девять градусов, а иногда доходила до сорока, и я все дни находился в таком замороженном состоянии. Машина с водителем стояла у ворот дома, я привык собираться быстро, и мы поехали.

Полузаброшенная деревня из нескольких десятков домов стояла у подножия высоченной горы. Рядом с домом, который нас приютил на время, пока рабочий должен был копать шурфы, а я их документировать, петляла небольшая речка, вся в кустах и небольших заводях. Было тихо, спокойно, народу в деревне практически не было, и мы принялись за дело. Так как рабочему уже дали фронт работ, и он не нуждался ни в понукании, ни в помощи с моей стороны, я занял в комнате кровать и принялся продолжать болеть. Температура, наверно, поднялась и не собиралась отступать, и я даже не мог сказать, какой она была – у меня не было термометра. Потянулся день за днем. Утром я вставал и отправлялся на речку умыться. До нее было всего метров пятьдесят.

Преодолевал я эти метры в несколько этапов – метров по восьми или десяти. На большее у меня не хватало сил. Прошагаю метров десять и лежу, отдыхаю и набираюсь сил для следующих метров. Добираюсь, наконец, до речки и начинаю умываться. После умывания бодрости у меня хватало, чтобы добраться до дома в один переход. Сразу забирался в кровать и просто лежал весь день, безо всяких мыслей и сил. Есть мне совершенно не хотелось, и даже не помню, ел я эти дни.

В одно прекрасное утро пришла в голову мысль, что так я могу умереть. Надо было что-то предпринимать. Я собрал оставшиеся силы, взял свою полевую сумку, и на рейсовом автобусе отправился в ближайший город. Это был Верхний Тагил. Около большого продуктового магазина сошел с автобуса и отправился за продуктами.

Что и в каких количествах купить, я не представлял, и купил разной еды. Мне надо было оживить свою привычку к жизни. Набрался полный пакет – брикет масла, кефир, батон, яблочного сок и что-то еще. Впоследствии оказалось, что самым нужным для моего ослабевшего организма продуктом оказался яблочный сок.

Я отправился с пакетом, полным всякими продуктами обратно в свою богом забытую деревню, вышел около речушки из автобуса, и первым делом достал сок. Ни раньше, ни позже я не пил такого вкусного и полезного для меня напитка. Когда сделал первый глоток, почувствовал, что пью не сок —а живую воду. Я пил мелкими глотками прямо из картонного пакета и чувствовал, что с каждым глотком ко мне возвращается желание жить. Долго сидел я с этим пакетом – часа, наверное, два. За это время выпил около двух стаканов. Но сил у меня прибавилось столько, как если бы съел большую часть быка. С этого часа я пошел на поправку.

На следующий день отправился документировать шурфы. Они уже были выкопаны рабочим, и я за день с ними закончил. После этого мы оправились на другой объект – тоже были известняки, и тоже надо было разбить линии разведочных шурфов, выкопать их и задокументировать. Я разбил три линии шурфов, пока рабочий ставил палатку и занимался обустройством лагеря, и отправился домой на электричке. Стало холодно, и мне надо было переодеться в теплую геологическую фуфайку.

Вся моя полевая одежда находилась в доме у родителей. По приезду я сразу же попал в баню, помылся, а потом собрал все, что мне надо было, и на следующий день первой же электричкой вернулся назад. Рабочий начал работать, и уже выкопал несколько шурфов, из мною намеченных. Так, в трудах прошел день. Вечером стал накрапывать дождь и после ужина и нескольких перекуров у костра, мы с рабочим отправились спать в палатку.

Проснулся я ночью от странного сна. Мне приснилось лица двоих пожилых мужчин, в какой-то размытой дымке. Они вели между собою какую-то беседу. Я не мог сказать, о чем у них шел разговор, хотя и присутствовал при этой беседе. Один из них обратился ко мне и произнес фразы, которые запомнились мне на всю жизнь. « Ты нам (пока) не нужен. А чтобы не болела спина, спи на животе». Сон закончился, и не знаю, был ли этот сон на самом деле сном, либо это было какое-то видение.

Я вылез из палатки, раздул костер и закурил. Было половина четвертого ночи. Долго сидел под влиянием этого сна, или видения, и думал. Потом, когда уже началось светать, пошел спать. Улегся на живот и проспал без задних ног почти до обеда.

В обед приехал уазик – забрать нас домой. А рабочий успел выкопать всего лишь половину шурфов на одной из трех разведочных линий. Я отправился к нему. Объяснил в двух словах положение дел, и мы принялись за дело. Он начинал копать, я начинал документировать, и тут же заключал с ним пари, на какой глубине начнется известняк и какого цвета. Так мы за два часа управились со всеми шурфами. Я со всех брал образцы и все шурфы наносил на топографическую карту. А он копал, и потом закапывал все горные выработки. Потом мигом собрали лагерь, поели, и еще только начало темнеть, мы уже ехали домой.

Уже в конторе, сидя за письменным столом, я заполнил пикетажку, посчитал объём работ – для оплаты труда рабочего – он был на сдельщине, и для начальника. Пока, в поте лица писал, рядом с кабинетом сидела мама – она ждала, когда я закончу, чтобы со мною отправиться в больницу для моего лечения.

Я и теперь не знаю, кто эти были, эти два пожилых мужчины из моего сна, или видения. Может быть, один был мой ангел-хранитель? Я в этом не уверен. Но в одном я уверен на сто процентов – они дали мне возможность жить дальше. И благодарен им за это.

Одна моя знакомая сказала, такое случается, когда человек не до конца выполнил свои задачи в жизни, и ему Создатель дал еще время. Я думаю, что она не далека от истины.

Посуда

Квартира постепенно наполнялась моими вещами, которые я приносил из родительского дома, покупал в магазинах, и которые мне подкидывал ангел хранитель.

У меня был дефицит кухонной посуды. Даже, когда ко мне приходили гости, или я приглашал даму, не во что было налить вина, или водки. Несколько раз приезжала Наташа, моя институтская подружка. Она работала геологом где-то на севере – искала нефть и газ, моделировала месторождения. У меня был день рождения, когда она приехала в очередной раз. Обошла мое гнездышко, и отправилась со мною в громадный магазин, который выстроили специально для наших домов, которые росли в микрорайоне, как грибы.

Она желала купить мне что-нибудь на кухню. Например, чайник. Но у меня он был – достался от начальника отряда, когда я искал уран. Это был такой мощный прибор, который кипятил воду за считанные секунды. Дизайн у него был, правда, старый, но меня это не волновало. Главное, он был надежный, и быстро кипятил воду.

Тогда она остановила выбор на чашках и блюдцах. Купила на свои деньги те, против которых у меня не было возражений. Мы с ней стали из них пить чай и есть варенье. А раньше я купил тарелки для первых блюд, в которые могла войти доза супа, которой мне нужен был в обед. Вскоре оказалось, что это не суповые тарелки, они были предназначены для салатов.

Но все равно, чего-то не хватало. В шкафу для посуды было масса место для кухонной утвари. И, каждый раз, когда я туда заглядывал, мне становилось не по себе.

Ангел хранитель принялся за дело. Он видимо, вошел в мое положение и стал мне предлагать посуду на выбор. Через месяца два у меня появились наборы тарелок для закусок, для выпечки, блюдца, очень красивые фарфоровые чашки для чая, и масса другой посуды. Потом притащил пару нержавеющих кастрюль и несколько разных по объёму сковородок. И в заключении подарил мне чайный сервиз, очень красивый и, наверное, дорогой.

Посуда заполняла мой шкаф на кухне, и настал момент, когда у меня в наличии было все, больше мне не надо было ничего. С этого момента на моем пути перестала появляться бесплатная кухонная посуда и подобная утварь. Ангел хранитель посчитал, что у меня всего полно, на все случаи жизни, и для всех блюд.

Часть тарелок мне пришлось унести маме – я там пек пироги для мамы, и некуда их было складывать. А у меня в квартире были большие тарелки, как раз для пирогов. Проблема пропала. После смерти мамы я пек пироги несколько раз, но не мог их съесть, и перешел на блинчики из кабачков. А когда перед новым годом запас кабачков кончался, пек оладьи на простокваши. Даже перестал покупать свои любимые пряники.

Долгий путь к цели

В школе я учился на тройки, и поступить в желанный Горный институт мне было трудновато, тем более при таком количестве желающих. Их было девять человек на одно место. Но я все равно отдал документы, и стал готовиться к вступительным экзаменам. Отец, правда, предложил мне поступить по блату, у него был какой-то хороший знакомый в институте. Но я сразу отказался.

Первым экзаменом была физика. Я не любил и не понимал эту науку, и, конечно сдал ее на двойку. Но особенно не расстраивался, потому что понимал, что на хорошую оценку мне было трудно рассчитывать, после учебы в школе. Никаких планов у меня не было, я просто отдыхал от всех школьных наук и экзаменов. Тогда на каждой остановке транспорта, и просто на каждом углу, были доски с разными объявлениями. На одном я узнал, что требуются рабочие в геологоразведочную партию. Сходил туда, и устроился на работу. Мне было тогда шестнадцать лет.

Родители были не против, и я с рюкзаком, с письмом из отдела кадров отправился на работу. Сначала надо было лететь самолетом. Мне продали билет, и я в первый раз в жизни поднялся в небо. Самолет был Ли-2, с двумя трескучими моторами. Я весь полет смотрел в окно до самой посадки в Магнитогорске. Потом на автобусе добрался до палаточного лагеря, отдал начальнику письмо, и начались трудовые будни. К нам ходила почта, и один раз я получил от мамы письмо, в котором она рассказала, что не я один завалил физику. Таких абитуриентов оказалось много – почти все. Приемная комиссия решила устроить пересдачу экзамена. Я понял, что пролетел с физикой второй раз, и не стал принимать это близко к сердцу.

Работа оказалась нетрудной. Вместе с молодой девушкой мы разбивали профили для последующей радиометрической сьемки – проходили километров по десять по степи, ставили колышки на профилях и магистралях. В многочисленных березовых перелесках росла дикая, очень вкусная вишня, иногда наш профиль проходил через пасеку, и нас угощали медом. В этих степях всегда было жарко, я сильно загорел. Но к осени стало прохладно, и стали дуть сильные ветра, и пришлось из палаток перебраться в каменный дом.

Первый полевой сезон пролетел очень быстро. Я вернулся в Екатеринбург, зашел к начальнику партии. Он мне объяснил, что был бы рад оставить меня на работе, но трудовой кодекс был против. Мне еще не было даже семнадцать лет. А в эту спецэкспедицию с таким возрастом на постоянную работу не принимали. Пришлось мне уволиться, и искать, куда устроиться на работу.

Мама нашла для меня работу лаборантом в одну из лабораторий НИИ Уралмеханобра. Заодно я еще пошел на подготовительные курсы в горный институт, чтобы не забыть знания, полученные в школе. Прошла зима, весна, и наступило лето. Я снова отдал документы в горный институт и начал сдавать вступительные экзамены. Сейчас я и не помню, как они проходили. Но я все их сдал, к моему удивлению. Но на геологоразведочный факультет мне не хватило полбалла – меня подвел средний балл в аттестате. Он был всего 3,5.

Вступительная комиссия предложила мне пойти на вечерний факультет по специальности «электрификация открытых горных выработок». Я согласился, тем более учиться мне осталось совсем немного – ждала армия. Мама устроила меня на два месяца грузчиком на фабрику мороженого, и я после трудового дня ехал учиться в институт. От этого вечернего факультета в моей памяти остались какие-то отрывки. Спать хотелось страшно, и я большую часть времени спал на лекциях.

Через два месяца меня призвали. В октябре я уже был в учебке. Нас было тридцать человек, и все должны были попасть в одну часть – отдельная рота регулирования и комендантской службы. Среди нас были ребята с Урала, Сибири, Ленинграда и Вологды. И еще человек десять были хохлы.

Уже стояли морозы, и нас будил в шесть утра гимн Советского Союза. Потом была зарядка на улице, бег километра два, а лишь потом завтрак. С этой поры я не могу слушать этот гимн. Он у меня ассоциируется с зарядкой на морозе, и с ранней побудкой. Как-то раз после завтрака начальник взвода притащил двухпудовую гирю и устроил среди нас соревнование. Когда очередь дошла до меня, я толкнул ее больше всех – двадцать два раза, опередив своих сослуживцев как минимум на десять толчков. Меня тут же стали уважать, особенно хохлы, а это были очень рослые и здоровые парни. Некоторые были просто шкафы, как сейчас говорят.

Ну, а потом уже в части, я стал участвовать в первенстве дивизии по гиревому спорту. Секрет моей силы оказался прост. Перед армией я работал на фабрике мороженого. Мороженое я очень любил, и мог съесть за смену целый ящик – сорока стаканчиков мороженого. До такого количества дело никогда не доходило, правда, но нас никто не одергивал, когда мы его ели. Мы – это я и мой школьный приятель Белка. Фамилия и имя у него другие, но все его звали Белкой. Мы с ним таскали мороженое в камеры, где оно охлаждалось, грузили в машины. На обед у нас всегда была трехлитровая банка с растаявшим мороженым и пачка вафель. От физической работы и такой обедов я стал таким здоровым.

Прослужив почти весь срок, я поехал домой, в отпуск на десять суток. За время отпуска выяснилось, что в институте существуют такое подготовительные отделения, в простонародье рабфак, выпускные экзамены после которых приравниваются к вступительным экзаменам в институт. Очень удобно, и была стопроцентная уверенность в том, что попадешь в институт на факультет, и группу, который выбрал.

Я поручил маме отдать мои документы и уехал в часть – дослуживать. В части мне дали направление на рабфак, и отправил его маме.

И вот настал долгожданный дембель. Нас было много с урала, сибири. Когда поезд стал подъезжать к родной станции, где я прожил восемнадцать лет, в груди появился комок, а сердце забилось. Это была моя малая родина.

Мы с Павлом, моим сослуживцем, вышли на станции, поднялись в горку, и я очутился дома. Переночевав, мы купили пару бутылок водки и отметили конец армейской службы. Потом достал гитару, и мы устроили концерт, который я записал на пленку. Потом сохранил его на смартфоне и люблю его слушать.

Павла я проводил с автовокзала, посадил его в автобус до Дегтярска, потом зашел в отдел милиции на автовокзале, и там хорошенько выспался. Дело в том, что у нас были погоны внутренних войск, и я был для ментов своим. Ну и в Москве я иногда на службе надевал милицейскую форму – в нашей части у каждого было разная форма, которую мы надевали в каждом подходящем для этого случая. Милиционером я становился, когда ходил по улицам Москвы в патрулях, и охранял дачу министра внутренних дел.

Рабфак пролетел незаметно. Было там три группы, по двадцать- двадцать пять человек, и я там почувствовал в себе желание и способность учиться. В своей группе я лучше знал математику, это потом мне помогло в институте, когда так преуспел в этой науке, что экзамен по высшей математике не сдавал, а получил автоматом.

Нас после выпускных экзаменов зачислили в институт. Я желал попасть на геологоразведочный факультет, на выпускающую кафедру «Поиски и разведка радиоактивных, редких и рассеянных элементов». И попал, наконец, куда мечтал с детства.

На пятом курсе должно было состояться распределение молодых специалистов. Экспедиций, занимающихся поисками урана, в стране было несколько. Мне не нравилось ехать, куда меня пошлют. Я был чересчур самостоятельным человеком, и решил сам найти для себя хорошо оплачиваемую и интересную работу в родном городе. Кроме того, меня на распределении ждала экспедиция, которая работала в Казахстане. Снова оказаться в степи мне не хотелось, я привык к лесу.

Мой приятель, с которым я учился за одной партой все эти годы, уехал по распределению в эту экспедицию. Работал там долго, обзавелся семьей, жильем, но когда начался распад СССР, все ему пришлось бросить, и перебраться в Россию.

Я зашел в главное геологическое управление, нашел там партию, которая была связана с поисками урана. Немолодой и мудрый геолог сказал мне, что они меня возьмут на работу. Но посоветовал проработать по специальности в одной экспедиции, которая тоже была занята поисками урана. В эту экспедицию я и устроился на работу, и проработал в ней почти десять лет. Там были такие замечательные геологи и геофизики, опытный и мудрый начальник, а мой шеф, главный геолог, на досуге еще был настоящим писателем.

Замечательный шурф

Наконец установилась теплая погода, и снег на нашем участке начал постепенно таять. Недели две мы сидели в вагончике, топили печку, читали книги и проектную документацию, готовились к работе. Я подготовил к работе все радиометры, спектрометр, и начал знакомиться с рудной залежью около лагеря. Она была открыта давно, но работы на ней после ее открытия больше не проводились. Наша экспедиция получила заказ и деньги на работу на этом участке с целью выявления урана в пределах этой рудной залежи. Она протягивалась вдоль контакта большого гранитного массива, и была представлена уран – ториевой минерализацией. Торий всегда считался вредной примесью, хотя мог, в принципе использоваться в будущих реакторах для получения энергии. Нам предстояло подчитать прогнозные запасы этого сырья, и постараться отыскать чисто урановые объекты.

В одно теплое утро я после плотного завтрака захватил радиометр, и в компании ведущего геолога Володи отправился на знакомство с рудной залежью. Несмотря на теплую погоду, в тайге лежал снег по колено. Далеко мы не пошли. Отыскали радиометром рудную залежь около нашего лагеря, нашли огромный валун, весь в трещинах и стали исследовать его с молотком и радиометром. Радиоактивные минералы отложились в трещинах валуна. Нам предстояло выяснить, это минералы тория, или урана. Но анализы было делать негде, а спектрометром пользоваться при низких температурах в снегу я не стал. Этот прибор был один, и его следовало беречь. Кроме того, у него был слишком большой и хрупкий кристалл. Мы отложил эти исследования до той поры, когда снег растает полностью. Между тем ноги в резиновых сапогах уже у нас замерзли, и мы отступили на кухню, где как раз наш повар закончила варить обед.