Безумная ночь

По всей вероятности, в Чатеме никто даже не заметит его отсутствия. Он часто приезжал и уезжал без приглашения и без какого-либо уведомления. Тем более он уже сказал Гасу, что намерен уехать сразу после завтрака, потому что должен присутствовать в Чалкоте на крестинах своей новорожденной племянницы в качестве крестного отца. А кроме того, в записке, оставленной Фредди, он совершенно четко указал, где его найти, и все объяснил, причем получилось вроде бы достаточно убедительно, чтобы предложение выглядело искренним. Там не было и тени тревоги или сомнения. Он будет ждать ее ответа и очень надеется – по крайней мере так утверждалось в записке, – что Фредди сделает его счастливейшим человеком на земле.

И вот тот, кто вскоре мог стать «счастливейшим на земле», небрежно накинув на шею галстук, заковылял, хромая, к конюшне. Когда он завернул за угол, порывом ветра ему взъерошило волосы, захлопали полы сюртука. Однако Бентли, поглощенный мыслями о женитьбе, похотью и страхом, лишь наклонил голову и не заметил, что ветер подхватил нечто более важное: сложенная записка взлетела с подоконника комнаты Фредди, словно отпущенная на волю бабочка, и понеслась над цветниками, над газоном, потом скрылась где-то в зарослях кустов.

* * *

Завтрак в Чатеме напоминал обычно сцену утра перед боем, выдержанную в несколько приглушенных тонах, поскольку народу было много, все куда-то спешили и никакие формальности не соблюдались. Каждое утро с восьми до половины девятого вверх и вниз по черной лестнице носили подносы, нагруженные чашками с горячим бульоном, которые ставили прямо на стол, а не на сервировочный столик. Миссис Пенуорти, экономка, особа очень практичная, решила, что так безопаснее, когда вокруг столько народу и все торопятся.

Однако в тот день большой стол был накрыт всего на шесть персон, причем миссис Уэйден, хозяйка всего этого беспокойного хозяйства, еще не садилась за стол. Прохаживаясь туда-сюда вдоль окон, она опять склонилась над письмом и произнесла, не удержавшись от смеха:

– Подумать только! Веселенькая история! Ну и ну!

– Горячее! – объявила миссис Пенуорти, поставив на стол блюдо под крышкой. – Тушеные почки!

Уинни и внимания не обратила на ее слова.

– Вы только послушайте, – обратилась она к трем юношам, сидевшим за столом. – Леди Бланд пишет, что на прошлой неделе королевские гончие, преследуя оленя по Паддингтону, пересекли ров и загнали его прямо в церковь!

– Стараешься наверстать пропущенные сплетни, мама? – спросил Гас Уэйден, не спуская глаз с кузена Трента и моля Бога, чтобы юноша не опозорился при виде блюда горячих тушеных почек, с которого только что снял крышку.

– А еще она пишет вот что! – продолжила леди Уэйден, поворачивая послание ближе к свету. – Этот каретник… Теодор, как его фамилия?

Тео, накладывая почки на свою тарелку, взглянул на письмо:

– Шиллибир. У него неплохая платная конюшня на Бери-стрит.

– Ну конечно, Шиллибир, – улыбнулась Уинни. – Однако очень странно, что леди Бланд пишет, будто он изобрел этот, как его…

Тео, уже с набитым ртом, протянул руку и пощелкал пальцами, а когда леди Уэйден отдала ему письмо, пояснил, проглотив пищу:

– Омнибус, мама. В Париже они повсюду. Мы с Гасом разок тоже проехались.

– Правда, дорогой? Так вот сейчас собираются пустить такую штуку по Нью-роуд. Он будет брать по двадцать пассажиров за раз. Стоимость проезда – один шиллинг шесть пенсов.

– А если ехать на крыше, то всего один шиллинг, – поправил Тео, бросая взгляд на Трента. – Уверен, что именно там ездят самые храбрые парни, не так ли, Майкл? Правда, там качает, как на борту корабля в море, но… Извини, Майкл, наверное, ты хотел взять этот кусочек?

Тео подцепил последний кусок копченой селедки и шлепнул его на тарелку кузена.

Майкл издал какой-то сдавленный звук и закрыл глаза.

Миссис Уэйден тут же бросилась к нему, чуть не сбив с ног экономку, которая несла миску вареных яиц и, склонившись, театральным жестом приложила руку к его лбу.

– Ах, дитя мое, ты выглядишь ужасно! У тебя температура? Горло болит? Или это легкие? Умоляю, только не заболей! Ведь у тебя еще даже наследника нет!

– Наследника? – сдавленным голосом пробормотал Майкл.

– Он нездоров, мама, но это не смертельно, – усмехнулся Тео.

– Все равно Раннок скажет, что это моя вина! – пожаловалась Уинни. – Наверняка обвинит меня в том, что плохо следила за всеми вами, хотя, видит бог, я пыталась.

Всем было совершенно ясно, что она, мягко говоря, лукавит, потому что строгостью никогда не отличалась и вообще мало уделяла внимания воспитанию.

– Майкл уже почти совершеннолетний, – напомнил матери Гас. – И я уверен: ни Эви, ни Эллиот не рассчитывают на то, что ты будешь за ним следить.

– Тебе бы лучше отлежаться, дружище, – посоветовал Тео.

Майкл поднялся, не очень твердо держась на ногах, а Уинни беспомощно опустилась в кресло, перевела взгляд с одного сына на другого, и на ее лице появилось лукавое выражение. Дождавшись, когда Майкл покинет столовую, она сердито сказала:

– Я догадываюсь, что произошло. И не смейте изображать передо мной святую невинность! Майкл еще слишком молод для вашей компании. А этот Бентли Ратледж! Я готова его удушить собственными руками! Кстати, где этот мерзавец?

Гас и Тео пожали плечами в тот самый момент, когда на стол упала тень подошедшей Фредерики. Она поздоровалась с присутствующими, а когда молодые люди встали и Тео выдвинул для нее стул, добавила:

– Если вы ищете Майкла, то он только что прошел мимо меня наверх.

– Не Майкла – Ратледжа. Мама поклялась его убить, – театральным шепотом сообщил Тео.

Фредерика охнула:

– Нет, только не это! По правде говоря, Уинни, он не виноват – это все я сама…

– Дорогая, ты слишком добра: бросаешься на защиту этого негодяя! – заметила миссис Уэйден. – Ратледж – скверный безнравственный тип. И я абсолютно уверена, что вчера вечером все они основательно набрались.

– Вот как? – Фредерика, чтобы не выдать волнения, спрятала под столом дрожащие руки.

В этот момент к ним подошла миссис Пенуорти с кофейником в руках и, остановившись за спиной Фредерики, спросила, прежде чем налить ей кофе:

– Вам нужен мистер Ратледж, миссис Уэйден? Очень странно, но Тесс говорит, что он уехал без чемодана и что, видимо, не ночевал, потому что его постель не смята.

Фредерика неожиданно закашлялась, и Тео, дружески похлопав ее по спине, спросил:

– Ты в порядке, Фредди?

У кузины на глазах выступили слезы, и, зажав рот рукой, она пролепетала, опустив глаза:

– Как… как вы думаете, что могло случиться с мистером Ратледжем?

– Трудно сказать, – задумчиво произнес Гас.

– Могу с уверенностью сообщить, что из кабака он вчера вернулся, – заявил Тео. – Мы расстались на террасе: ему нужно было…

– Из «Объятий Рутема»? – перебила его Уинни. – Какой ужас! Из этой убогой придорожной пивнушки?

– Именно так, – усмехнулся Теодор. – Во всяком случае, мы поднялись наверх раньше, чем он. – Он повернулся к брату. – Надеюсь, ты не запер за собой дверь?

– Кто-то это сделал, – вмешалась миссис Пенуорти. – Потому что утром дверь была заперта.

– Фредди! – воскликнул встревоженно Гас. – Уж не ты ли вернулась вчера так поздно?

У нее задрожала нижняя губа.

– Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?

Гас как-то странно посмотрел на нее:

– Ничего, Фредди. Совсем ничего. Просто я знаю, что ты иногда любишь прогуляться вечерком. – Он подмигнул ей так, чтобы не заметила мать. – Вот и подумал, что дверь могла запереть ты, как это случалось не раз.

Уинни отмела рукой его предположения.

– Ах, Гас, разве ты не помнишь, что малышка вчера легла в постель с головной болью сразу после ужина?

– Совершенно верно, – поспешил подтвердить ее слова Гас. – Но, надеюсь, Фредди, сейчас все в порядке?

Но Тео не обратил внимания на это замечание и продолжил:

– Что же это получается? Значит, мы заперли двери и не пустили гостя в дом?

– Не смеши меня! – хмыкнула Уинни. – Бентли Ратледж не гость.

Гас рассмеялся:

– Какая разница? Неужели тебя не приводит в ужас, мама, мысль, что мы, возможно, заставили его спать в конюшне?

На этот раз расхохотался Тео:

– Ишь чего захотели! Он не из тех, кто станет спать в конюшне, уж будьте уверены! Скорее он вернулся в кабак и провел ночь с той рыжеволосой девицей, которой уже заплатил.

– Стыдись, Тео! – в ужасе воскликнула Уинни. – Не забывай, что за столом юная леди.

Тео удивленно оглядел присутствующих:

– Ах, Фредди! Простите, мадам.

Но Фредди не выглядела оскорбленной, зато побледнела как полотно и, неловко поднявшись из-за стола, произнесла слабым голосом:

– Прошу прощения. У меня, похоже, мигрень.

Она быстро покинула комнату, и миссис Уэйден, озабоченно поцокав языком, заметила:

– Что за напасть? Сначала Майкл, теперь Фредерика… Может, это и впрямь какая-то эпидемия?

Глава 3

– Возлюбленные чада мои, вы принесли сюда этого ребенка, чтобы совершить обряд крещения. Молитесь, дабы Господь наш Иисус Христос принял его и очистил от греха, – монотонно бубнил преподобный мистер Бэзил Роудс, время от времени заглядывая в молитвенник.

Бентли Ратледж стоял напротив священника, пытаясь вникнуть в смысл произносимых им слов, но, как это случалось с большинством его добрых намерений, у него из этого ничего не вышло. В какой-то момент его внимание отвлеклось, и взгляд скользнул в сторону от приземистой норманнской купели, в которой крестились бесчисленные поколения его родственников со стороны матери. Взгляд заскользил дальше, вдоль нефа и остановился где-то в тени алтаря.

С церковью Святого Михаила у него не было связано почти никаких воспоминаний. Да, время от времени здесь происходили крестины или венчания, гораздо чаще отпевали покойников, потому что самой судьбой было предназначено, чтобы члены семейства Ратледж жили трудно и умирали рано. Но атмосфера этой церкви, запах сырости и холодного влажного камня не казались ему знакомыми, несмотря на то что бо́льшую часть своих двадцати шести лет он прожил неподалеку от нее. Свет, проникавший сквозь витражные стекла и падавший на каменные плиты пола, казался ему неземным. Бентли, как и его отец, не был прилежным прихожанином, поэтому почти сразу перестал вслушиваться в монотонный голос священника.

Бэзил громко откашлялся и произнес нараспев:

– Верите ли вы во все догматы англиканского вероисповедания, содержащиеся в апостольском Символе веры, и намерены ли наставлять свое чадо соответствующим образом?

Его сестра Кэтрин, стоявшая рядом, легонько толкнула Бентли в бок, и он неуклюже пробормотал:

– Я… я да, верю. И с Божьей помощью я… попытаюсь.

Бэзил раздраженно поджал губы, потом, заглянув в молитвенник, спросил:

– Постараетесь ли вы научить новорожденную быть богопослушной, подчиняться воле Божьей и исполнять Его заповеди?

– Я… постараюсь, – выдавил Бентли. – С Божьей помощью.

Он крепко зажмурился, ожидая гнева Господня, но небесная молния не ударила, хотя должна бы была поразить его немедленно, учитывая столь сомнительное обещание, данное столь ненадежным орудием в длани Божьей. Бэзил, судя по всему, тоже ожидал какой-нибудь кары небесной, потому что даже потерял нужное место в молитвеннике. Как только священнику удалось овладеть собой, он продолжил церемонию, протянув руки, чтобы взять ребенка у Хелен, невестки Бентли.

Устроив малышку на согнутом локте и аккуратно перебросив через руку кружево крестильной рубашки, святой отец опять взглянул на Бентли:

– Назовите имя этого ребенка.

Ратледж на мгновение растерялся, потом ответил:

– Гм… Элис. Это он знал: так звали его мать, – дальше? Он в отчаянии взглянул на имена, нацарапанные на полях молитвенника, и торопливо прочитал, надеясь, что произнес их правильно:

– Элис Мэри Эмелин Ратледж.

Наверное, ему это удалось, судя по гордой улыбке Хелен.

– Элис Мэри Эмелин Ратледж, – эхом повторил Бэзил и, обмакнув пальцы в купель, перекрестил лобик малышки. – Я нарекаю тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!

Видно, крохе Элис холодная вода пришлась не по нраву. Раскричавшись, она замахала маленькими ручонками, умудрилась задеть кулачком Бэзила по носу и сбить на сторону его очки. Священник в замешательстве хотел было отстраниться, но Элис успела ухватиться за его стихарь, так что Бэзилу, испытывая неловкость, пришлось высвобождаться из цепкой ручонки. На помощь подоспела Хелен и с виноватым видом извлекла из кулачка дочери белую ткань одежды священника.

«Помоги нам Господь! – подумал Бентли. – Эта малышка – настоящая Ратледж».

Наконец церемония закончилась, и гости высыпали на площадь. Стоял солнечный зимний день. Возглавлял процессию с Элис на руках, которая теперь почти успокоилась, старший брат Бентли Камден, лорд Трейхорн. Сестра Кэтрин и кузина Джоан вывели из церкви детишек, и те радостно выскочили на солнце, словно стайка ярко окрашенных птичек. Застенчиво улыбнувшись, Джоан оглянулась, по-дружески взяла Бентли под руку, и они тихо поболтали минутку-другую, пока Кем и Хелен принимали сыпавшиеся на них со всех сторон поздравления.

Ратледж был рад видеть свою хорошенькую кузину. Особенно приятно было сознавать, что она здорова, счастлива и, если глаза ему не врут, опять ждет ребенка. До того, что произошло у них с Фредди, Джоан была единственной, на ком он когда-либо подумывал жениться, но слава богу, она сбежала с Бэзилом и тем самым спасла их обоих от последствий его глупости.

– Ты должен как-нибудь заехать в Белвью, – тихо сказала Джоан. – Мы с тобой устроим продолжительную прогулку и обо всем наговоримся всласть. Я хочу поделиться с тобой одним секретом. И все будет как в прежние времена.

– Да, – кивнул Бентли, – как в прежние времена.

Разница в возрасте у них с Джоан составляла всего два месяца, и было время, когда они поверяли друг другу свои тайны. Но тогда они были детьми, и он вовсе не собирался возвращаться в те времена. Высвободив руку, Джоан помчалась за одним из своих многочисленных отпрысков. Ее муж, священник Бэзил, доброжелательно улыбался небольшой группе прихожан, вышедшей из дверей его церкви.

Разумеется, все деревенские кумушки были тут как тут и неодобрительно поглядывали на Бентли, а потом каждая – думая, что остальные в этот момент не смотрят в ее сторону, – поправляла, поцокав языком, его галстук и даже целовала в щеку, как будто великодушно прощала ему какой-то смертный грех.

Если бы только они знали!

Да, теперь на нем грех куда как серьезнее остальных. Ну, может, кроме одного. Конечно, то, что он сделал с Фредди, не было, строго говоря, смертным грехом, хотя ему, черт возьми, он и казался таким. Прошло уже три дня, и Бентли устал ждать, когда карающий меч его поразит. Интересно, с какой скоростью распространяются плохие новости?

Он представил себе, как бедняжка Фредди со слезами признается во всем Уинни Уэйден, та рыдает, причитая и жалуясь на свою судьбу, а потом пишет истерическую записку лорду Ранноку. Опекун тут же возвращается из Шотландии и учиняет над ним расправу. И вот в конце концов его ведут по проходу между рядами скамей в церкви к алтарю, подталкивая в спину смертельно опасным шотландским кинжалом, предварительно туго обвязав веревкой его гениталии, так что он едва может дышать.

* * *

Женитьба. Жена. Жизнь в оковах. Господь всемогущий, за что?

Неожиданно к его щеке прикоснулись прохладные пальчики. Бентли моргнул и, посмотрев вниз, увидел свою невестку Хелен, глаза которой излучали тепло.

– Спасибо, дорогой, ты меня не подвел, – произнесла она с легким французским акцентом. – Я знала, что на тебя можно положиться.

Иногда ее вера в него была слишком уж навязчивой, но вслух Бентли этого не сказал и лишь заметил с усмешкой:

– Считай, что тебе чертовски повезло, Хелен.

Он вдруг почувствовал холодный ветерок и, взглянув вверх, увидел, что они остановились в тени колокольни. Прихожане расходились, направляясь или к воротам, что вели в деревню, или на дорожку, огибавшую церковный двор, которая далее шла вверх по холму к Чалкоту. Он снова взглянул на жену своего брата и почтительно предложил ей руку.

Она с улыбкой оперлась на его локоть, и они на некотором расстоянии последовали за остальными мимо надгробных камней погоста, отделенного от сада Чалкота каменной стеной с проходом, закрывающимся массивной деревянной дверью. Бентли провел Хелен на территорию усадьбы, потом вернулся и закрыл за собой дверь.

– Бентли, мне показалось или ты хромаешь? – спросила невестка.

– Повредил колено.

– О господи, как это случилось?

– Не важно, не бери в голову.

Хелен с дружеской снисходительностью пожала плечами, снова взяла его под руку и заговорила о другом.

– Ты изменился, Бентли, с тех пор как приезжал сюда на Новый год: стал каким-то тихим и, мне кажется, несколько мрачноватым. На тебя это не похоже, дорогой. Надеюсь, ничего плохого не случилось?

Бентли почувствовал, как у него сжимаются кулаки:

– Это мой братец велел учинить допрос?

Невестка отпрянула, как от удара.

– Побойся бога! Как ты можешь говорить такое? Неужели ты думаешь, что Кему есть дело до этого? Подобно большинству деловых мужчин он принимает во внимание только поступки.

Возможно, именно это Бентли и беспокоило больше всего.

Мысль эта пришла ему в голову неожиданно, и он буквально в последний момент удержался, чтобы не высказать ее вслух. Остановившись, Бентли накрыл ладонью лежавшую на его локте руку Хелен и попросил:

– Прости меня: сморозил глупость.

Они в молчании пошли дальше по саду. Кэтрин, Кем и остальные уже успели подняться довольно высоко на холм, но Хелен, кажется, не спешила их догонять. Бентли следом за ней тоже замедлил шаг и немного успокоился.

Хелен вдруг сжала его локоть, словно хотела вывести из задумчивости, и взмолилась:

– Прошу, встряхнись! Ты меня беспокоишь. Расскажи-ка лучше о своих похождениях, хотя бы о тех, что можно слушать леди. Ты приехал сюда прямо из Лондона?

– Можно и так сказать. – Бентли наклонился, чтобы отцепить веточку, приставшую к подолу накидки Хелен. – Я на несколько дней остановился в Эссексе, заехал в Хемпстед, чтобы захватить самое необходимое, и снова в дорогу.

Хелен улыбнулась:

– Вижу, ты оделся подобающим образом. Это производит хорошее впечатление.

– То есть выгляжу почти респектабельно. Ты это хотела сказать? – Он поднял голову и прищурился на солнце. – Мой братец, наверное, очень этому обрадовался.

Она ничего на это не ответила и с задумчивым видом продолжила:

– Сезон вот-вот начнется. Ты собираешься в Лондон?

– И делать вид, что все идет как нельзя лучше – при моих-то долгах? – Он расхохотался и принялся отламывать от веточки мелкие кусочки и бросать через плечо. – Нет уж, увольте. Мне это не по душе.

– Но ты мог бы приятно провести время. Разве твоих друзей там не будет? Разве тебе не хотелось бы обзавестись новыми знакомствами?

Бентли с подозрением посмотрел на нее:

– Силы небесные, Хелен! Уж не задумала ли ты меня женить?

Она рассмеялась:

– Ничего подобного, успокойся: ты не из тех, кто женится, а вот друзей поприличнее мог бы себе завести.

Бентли от неожиданности остановился:

– Даже не верится, что об этом говоришь мне именно ты, Хелен! Ведь ты всегда была яростной поборницей идеи равенства. К тому же не все мои друзья такие отбросы общества, какими их считает Кем. Огастус Уэйден, например, вполне благовоспитанный джентльмен.

– Согласна, – кивнула Хелен. – Он и его брат Теодор вполне достойные молодые люди – тебе бы почаще бывать в их компании. И я уверена, что сезон они проведут в Лондоне.

– Ты так думаешь? – он неуверенно взглянул на нее. – А мне казалось, что их туда калачом не заманишь.

Хелен аккуратно обошла лужу на дорожке.

– В этом году дебют старшей дочери лорда Раннока.

Бентли очень удивился:

– Ты имеешь в виду маленькую Зою Армстронг? Но она же еще ребенок!

– Не скажи, ей уже семнадцать! – возразила Хелен.

Бентли вспомнил, что Зоя всего на год-два моложе Фредерики, и почувствовал угрызения совести. Ему вдруг вспомнилось, что весной принесли приглашения по случаю первого выезда в свет Фредди. Он тогда тоже очень удивился и отклонил их, будучи совершенно уверен, что она слишком для этого молода. Странно другое: ему почему-то не казалось, что слишком рано вожделеть ее. Он и тогда устыдился своих чувств, а теперь и вовсе почувствовал себя негодяем, к тому же еще и старым.

– Может, все-таки останешься в Лондоне на сезон и примешь хотя бы некоторые из приглашений? – прервала Хелен его скорбные мысли.

– Об этом не может быть и речи! – решительно заявил Бентли и ускорил шаг, вынуждая и ее идти быстрее.

Вдруг у него словно мороз пробежал по коже. Он подумал, что у него, возможно, не будет выбора и ему придется участвовать во всех увеселениях, связанных с сезоном, потому что к тому времени, когда придут приглашения, он наверняка будет уже женат. А в таком статусе джентльмен принадлежит не только себе, но и обществу, потому что соблюдение внешних приличий приобретет особое значение. Женатый мужчина уже не сможет допустить, чтобы его пинками выставляли из какой-нибудь вонючей пивной или занюханного борделя. Поведение мужчины в обществе отражается на его супруге, а джентльмен никогда не позволит себе поставить в неловкое положение свою жену.

И он тоже не сделает ничего подобного, печально подумал Бентли. Напротив, ему придется в корне изменить свое поведение, и если уж позволять себе время от времени обычные удовольствия, то с большой осмотрительностью. Как минимум хотя бы это он должен сделать ради Фредди. Остальную часть пути к вершине холма Бентли представлял, каково это – быть благородным и правильным.

* * *

Уинни Уэйден аккуратно сложила только что полученное письмо, положила на чайный столик в малой гостиной и воскликнула, глядя отсутствующим взглядом на огонь в камине:

– О боже! Еще столько всего предстоит сделать! Думаю, надо нанять еще одну прачку и вызвать портниху. Придется кого-то отправить в магазин, чтобы отложили рулон светло-голубого шелка для Зои. А еще шляпки и перчатки…

Тео, сидевший за фортепьяно, удивленно вытаращил глаза, но тем не менее ни разу не сбился. Гас оторвал взгляд от шахматной доски, за которой сидел с Фредерикой, и уточнил:

– Пять недель до чего? Право же, мама, перестань разговаривать исключительно сама с собой.

Фредерика уже поняла, что безнадежно проигрывает, откинулась на спинку кресла и пояснила:

– Она читает письмо от кузины Эви. Они с Эллиотом возвращаются из Шотландии.

– А потом мы сразу же отправимся в Лондон, – добавила Уинни со страдальческой ноткой в голосе. – Надо подготовить Зою к ее первому сезону, причем за очень короткое время. И тебя тоже, Фредди! Прошлогодними бальными платьями нам не обойтись.

Фредди в ужасе повернулась к ней:

– При чем тут мои бальные платья?

Но миссис Уэйден, уже погрузившись в расчеты, бормотала, загибая пальцы:

– Потребуется не меньше шести новых платьев. Правда, может, удастся переделать декольте на твоем шелковом, цвета слоновой кости. Ты теперь как-никак уже не дебютантка.

Гас поставил своего коня в опасной близости от ее ферзя, но Фредди не обратила на это никакого внимания.

– Уинни, неужели мне опять придется присутствовать на всех мероприятиях сезона?

Миссис Уэйден вскинула брови и заявила:

– Но ведь ты уже представлена свету, дорогая. Не допустишь же ты, чтобы бедняжка Зоя впервые вышла в свет без твоей поддержки? К тому же семейство господина Эллоуза будет там присутствовать.

Это было сказано с явным намеком.

Тео театральным жестом завершил сонату:

– Мы обречены!

– Да, Фредди, обречены, – подтвердил со своего места возле камина Майкл, снял ногу с латунной решетки и допил свой стаканчик хереса. – Мы все поедем в Лондон, или моя сестра Эви пожелает узнать причину нашего отказа. На тебе по крайней мере не лежит унылая обязанность танцевать со всеми девицами, которых никто не пожелал пригласить на танец.

– Не лежит, потому что я одна из них! – Фредди вскочила со стула, чуть не опрокинув шахматную доску. – И я не могу поехать, слышите? Просто не могу!

Уже покидая комнату, она услышала тихий голос Тео:

– Ну вот, снова-здорово! Какая муха укусила нашу малышку Фредди?

В гостиной воцарилось глубокое молчание, но Фредерику это не остановило. Она торопливо поднялась по главной лестнице, пробежала по коридору, потом по каменным ступеням винтовой лестницы поднялась в свою комнату в старой башне, открыла дверь и бросилась на кровать.

Ей было стыдно за свое поведение: ну как ребенок, в самом деле, но в последнее время у нее почему-то не получалось сдерживать эмоции. Какая-нибудь несчастная царапина или пятнышко на платье могли заставить ее расплакаться. Что, черт возьми, случилось? С того вечера, когда Джонни заявил, что не может жениться на ней, жизнь, казалось, уже никогда не сможет вернуться в нормальное русло. Всхлипнув, Фредерика зарылась лицом в подушку.