На горизонте горело зарево

– А ты куда едешь?

– Проведать старого друга.

Антон вернулся в машину:

– Погода сегодня – просто прелесть, – он окинул нас взглядом. – Вижу, вы пообвыклись.

– Да, – Регина поправила мужу волосы. – Я рассказала ему про твою работу.

– Особенно не удивляйся, – засмеялся Антон. – Здесь историк – все равно что менеджер у вас на севере. На юге, куда ни ступи, наткнешься на древнее городище.

– Тогда почему ты уехал? – удивился я.

– Все очень банально – юг беден. Скоро ты сам в этом убедишься, – парень рассмеялся. – Поверь, хуже только в центральной России. При таком же финансовом положении у них нет нашего мягкого климата.

– У нас хотя бы достаточно красивых мест, – вмешалась Регина.

– Везде есть красивые места, – возразил я.

– Может, и так, – безразлично согласилась она.

Около полудня я был уже почти на месте. Антон посмотрел на меня в зеркало заднего вида и спросил:

– Где тебя высадить?

– Трасса проходит через город. Высади там, где будет удобно.

Регина повернулась к мужу:

– Может, сделаем остановку?

– Почему бы и нет? – ответил он. – Заодно пообедаем в приличном месте.

Глава 3

Должен признаться, Горячий Ключ – один из красивейших городов, что довелось мне увидеть. Стоит он прямо в предгорьях Кавказского хребта. Улочки его тихи и чисты, а люди – просты и улыбчивы. Куда ни взгляни, всюду струятся фонтаны или сидят возле арок золоченые львы, и все вокруг зелено, томно, смиренно.

Я распрощался с Региной и Антоном около двух часов, после того как мы пообедали в одном ресторанчике. Парочка села в «Фиат» и умчалась вдаль, напоследок подав сигнал клаксоном.

Я долго пытался дозвониться до Кирилла, но трубку он так и не взял. У меня был его адрес, и я решил заглянуть без предупреждения. Как оказалось, местные совершенно не знали города. Я долго петлял по дворам, несколько раз менял направление и добрался до нужной улицы лишь через час.

Кирилл жил в старом двухэтажном доме на шесть квартир. Стены дома кое-где дали трещины, а краска облупилась. По двору меж сарайчиков бродили куры. Я поднялся на второй этаж и постучал в дверь. Мне долго никто не открывал, но наконец замок щёлкнул, и на пороге появился Кирилл Проскуров – крупный, с широкой первобытной челюстью и массивными надбровными валиками. Русые волосы срослись в густую шапку.

Увидев меня на пороге, Кирилл растерянно пробормотал:

– Привет, – и закусил губу. Выглядел он озадаченным.

– Может, пригласишь войти?

– Да, конечно. Что это я? – он отодвинулся в сторону.

Квартира была просторной, с высокими потолками и арочными дверными проемами. В конце коридора по обе стороны виднелись комнаты. Слева от входа – маленькая кухня.

Откуда-то из глубины квартиры послышался женский голос:

– Кто это?

– Один мой старый приятель, – крикнул в ответ Кирилл.

– Опять?

Тон девушки мне не понравился. Она показалась в коридоре – малорослая, крепко сбитая, с широкими, скачущими бедрами. Девушка взглянула на меня и скрылась в ванной.

– Прости. У меня с ней проблемы, – Кирилл почесал крепкий затылок. За несколько лет, что мы не виделись, он заметно прибавил в весе. – Что ты вообще здесь делаешь? – опомнился он.

– Ты же сам меня пригласил. После нашего разговора я собрал вещи и сразу поехал на вокзал.

Кирилл отвел взгляд в сторону.

– Понимаешь, ей не нравится, что я постоянно вожу сюда кого-то. А вчера и вовсе взбесилась. Начала кричать, что уйдет от меня. Знаешь, я очень люблю ее… – вслед за этим раздался еще какой-то лепет.

Я растерянно смотрел на него и не верил своим ушам.

– Ты ведь не выставишь меня на улицу? – рассвирепел я.

– Слушай, не заводись. Найди, где пристроиться на ночь. А завтра впишем тебя куда-нибудь.

– Какого хера?!

– Мне очень неловко, но я не могу. Я очень рад тебя видеть, но не могу.

– Знаешь, шел бы ты к черту со своей неловкостью!

– Успокойся. Просто найди, где переночевать, а завтра я все устрою.

Я, наконец, смог взять себя в руки.

– Хорошо. Я позвоню тебе завтра, – и я ушел прочь.

Весь оставшийся день я слонялся по городу. Он оказался не так уж велик, но, на удивление, запутанно застроен. Двигаясь вперед по автомобильной дороге, можно было неожиданно оказаться в тупике или выйти в чей-нибудь огород. Почти по всему городу простирался частный сектор. Дома больше походили на флигели. У каждого была веранда, в каждом дворе – по паре собак. Редко, где одна. Своего пса не имели лишь хозяева самых бедных домов. Дворы были обнесены высокими заборами. Почти у каждой калитки стоял деревянный стульчик. На стульчике – пластиковая бутылка с вином. Странно, что за ним никто не приглядывал, и я, не сумев удержаться, украл одну такую бутылку.

Потом я пошел к Аллее тысячи сосен. Тянулась аллея примерно километра два. Если идти по ней вперед, выйдешь прямо к питьевой галерее, а потом к долине ручья, сквозь живописный предгорный пейзаж, где воздух так чист, что у меня закружилась голова. Затем я пошел прямо к северным склонам Кохта, к Пасти Дьявола, которая оказалась обычным ручьем. Место было чудесное, но тропой этой ходило слишком много туристов, и зеленое убранство показалось мне оскверненным. Я поспешил убраться оттуда и пошел посмотреть на Дантово ущелье, где местный старик пытался убедить меня в том, что вход в преисподнюю был списан именно с этих мест, и оставил в покое, только когда я сказал, что Алигьери умер в 1321 году, когда здесь еще обитали горцы.

Я вернулся в город и вскоре набрел на местный паб, где просидел до вечера в компании двух подруг, которые приехали сюда отдохнуть. Распрощавшись с ними, я пошел подальше от центра, чтобы подыскать место для ночлега. Я остановил свой выбор на небольшой улочке неподалеку от городского парка. Еще издали я заприметил угловатую крышу дома и решил, что под ней должен быть просторный чердак. Попасть на него оказалось нетрудно. Дверь удерживалась крохотным замком, который я сумел сорвать. Из нескольких досок я смастерил себе кровать и уложил на нее свой огромный солдатский спальник. Ложе получилось жестким.

Я открыл банку тушеной свинины и остаток вечера просидел на чердаке. После заката сильно похолодало, и мне пришлось надеть все теплые вещи, чтобы хоть немного согреться. Стуча зубами от холода, я впервые задумался о том, что мою затею нельзя было назвать мудрой, и ворчал про себя:

– Ну что, доволен? Получай свой настоящий мир, придурок!

Глава 4

Проснулся я рано утром и долго еще лежал на досках в ожидании рассвета. Должен признаться, вставать было страшно. Мне уже доводилось оставаться на улице, но никогда прежде я не был так далеко от дома. Тысяча километров. От одной этой мысли делалось жутко.

До обеда я скитался по городу. Рассматривал улочки, дома и людей. Жизнь местных текла размеренно. Кто-то спешил на работу или отводил детей в школу, а кто-то, как я, просто лениво бродил и смотрел, чего бы ему урвать, или уныло занимался домашними хлопотами. Просто крохотный городок, где я чувствовал себя как дома, видя в нем единую суть, которая есть в каждом таком городишке.

В полдень мне позвонил Кирилл и сказал, что нашел, где меня пристроить. Я пошел в местный паб дожидаться его прихода. Но Кирилл так и не появился, а лишь перезвонил через час: «Максим уже на подходе. Мне сейчас некогда. Позвони, когда обоснуешься», – и тут же повесил трубку.

Еще через час ко мне подсел незнакомый молодой человек лет двадцати пяти. Выглядел он странно: маленького роста, с чуть придавленной с боков головой и оттопыренными ушами. Он непринужденно уселся напротив. Плечи его были узкими, подбородок рассекал бледно-фиолетовый шрам. Одет парень был в плотную клетчатую рубашку и черные джинсы. Из-под манжетов выглядывали татуировки. На ногах были вычурные кеды, которые обычно носят жители больших городов.

– Ты Женя? Друг Кирилла? – спросил он, окинув меня взглядом.

– Ну, судя по тому, как меня вчера прокинули, уже, видимо, бывший, – отшутился я.

Парень усмехнулся.

– Я Максим, – он протянул мне тонкую руку. – Давно ты здесь?

– Часа два.

– А в городе? – он вкрадчиво задавал мне вопросы, словно полицейский дознаватель.

– Второй день, – ответил я, чуть нервничая. Я понимал, что, если Максим не пустит меня к себе, мне придется вернуться на чердак.

– Ну, и как тебе? – я сразу догадался, что он не местный. Любой житель провинции безошибочно определит человека из столиц. Они чувствуют себя хозяевами жизни и смотрят на всех немного снисходительно. Горячий Ключ напоминал мне дом, а значит, Максим, скорее всего, считал это место унылым.

– Скучно до одури, – ответил я, надеясь, что угадал.

– Ну, привыкай. Такой уж он, Горячий Ключ. Тихая гавань, и все такое.

Я заказал нам две пинты стаута. Весь вечер мы просидели в пабе. Максим оказался субъектом весьма занимательным, очень живым и веселым. Говорил он много, в основном ни о чем, но слушать его все равно было приятно. Мы расспрашивали друг друга обо всем, желая узнать, с кем же нам предстоит прожить две недели. Каждый раз, прежде чем ответить, Максим на секунду замолкал, чтобы как следует продумать ответ. Поначалу говорил он туманно, но после третьей пинты уже позабыл обо всем и без устали молотил языком.

Мне удалось выяснить, что его отчим был владельцем транспортной компании в Петербурге и, по словам самого Максима, был человеком деспотично-маниакального характера. Пасынка он не любил. Как только парень окончил университет, отчим принял его на работу, а через три месяца сделал своим представителем в Горячем Ключе. Но когда Максим приехал в этот городок, выяснилось, что его обязанности уже выполняет другой человек. Ему оставалось только появляться в офисе на пару часов в день и получать деньги. А главное, ни при каких обстоятельствах не попадаться отчиму на глаза. Но вскоре в его дела вмешалась мать, и Максиму разрешили вернуться в Петербург, но не раньше, чем наступит лето. До тех пор он должен был оставаться здесь. Сам Максим говорил, что ему наплевать. Материальный мир его не интересовал совсем. Он был человеком высокой мысли, и заботило его лишь то, что претендовало на место в вечности. Максим очень любил искусство, уделял много времени изучению истории и социологии, но связывать свою жизнь с интеллектуальным трудом не хотел. Честно говоря, он вообще не особенно хотел трудиться, хотя об этом я узнал намного позже.

Примерно в полночь мы вышли из паба и были уже порядком пьяны. Мы свернули с дороги и пошли сквозь дворы. Город спал. Тишину нарушал лишь далекий лай. По пути нам встретились только двое парней с рюкзаками и бестелесные силуэты бездомных.

– И ты вот так просто впустишь парня, с которым познакомился только сегодня? – удивленно спросил я его.

– Квартира принадлежит фирме отчима, и вся мебель в ней тоже. Ты можешь хоть поджечь весь дом – мне наплевать, – и мы двинулись дальше.

Жил Максим в высотном монолитном доме. Двор был огорожен забором. На парковке стояли дорогие автомобили. Когда мы поднимались к парадному входу, Максим предупредил:

– Если консьерж будет возражать, отдай ему бутылку вина, – и рассмеялся. – После этого он будет обращаться к тебе на «вы».

В подъезде нас встретил старик в вязаном свитере с высоким горлом. Он, приподняв очки, посмотрел на меня и спросил у Максима:

– Этот молодой человек – ваш гость?

– Он наш новый жилец.

– Но как же так? – возмутился старик. – Нужно сначала предъявить регистрацию. Это ведь не притон какой-нибудь.

Я достал из сумки бутылку вина, которую украл накануне, и отдал ее консьержу. Он долго думал о чем-то, а после сказал:

– Хорошо. Но это в первый и в последний раз, – недовольно пробурчал старик, удаляясь в свою каморку.

– Конечно, – бросил Максим через плечо. И добавил вполголоса. – Завтра принеси ему еще бутылку, и он даст тебе дубликат ключей.

– Неужели все так просто? – удивился я.

– Считай, что ты сорвал банк.

Квартира была неплохо обставлена, но из-за беспорядка выглядела неуютно. Всюду лежала брошенная одежда. На столах и полках пылились недочитанные книги с загнутыми листами вместо закладок. На письменном столе валялись клочки бумаги с какими-то записями и телефонными номерами. На подоконнике в гостиной стояли несколько пустых бутылок, окруженные пятнами от кофейных чашек. Вся мебель покрылась пылью. Максим провел меня в маленькую спальню и сказал:

– Можешь расположиться здесь. Только не трогай ничего на столе.

– Меня интересует только кровать и ванная, – успокоил его я.

– Тогда можешь пока разложить вещи, а я приготовлю поесть.

Я поблагодарил Максима, но, как только он вышел, проверил, закрывается ли дверь изнутри. Я наспех принял душ и переоделся, а когда показался на кухне, меня уже ждал ужин. Максим сидел у окна и смотрел куда-то вдаль, он уже не был так весел, на лице его проступила усталость. Он повернулся ко мне и тихо сказал:

– Скоро ты пожалеешь о том, что приехал сюда, – в его голосе притаилась меланхолия.

– Почему? – удивился я.

– Жалкий городишко. Мне он сразу не понравился. Как только сошёл с поезда, понял, что не стоило сюда приезжать. Я здесь всего три месяца, а как будто целая вечность прошла, – он с отвращением посмотрел в окно. – Настоящая дыра. Ни приличных мест, ни приличных людей, только улицы, залитые скукой. Парочка неплохих ребят найдется, но все же нормально поговорить совершенно не с кем. Возможно, тебе это покажется странным, – он усмехнулся. – Я понимаю, что очень многие хотели бы оказаться на моем месте, но мне все это безумно надоело. Мне надоело жить там, где мне указали.

– Даже не знаю. Я вырос в подобном месте.

– Я думал, ты из Питера, – Максим смотрел на меня удивленно. Я напрягся. – Мой приятель сказал, что вы с Кириллом приехали с северо-запада.

– С юго-запада.

– Так ты мне не земляк?

– Если надо, стану им на пару недель, – Максим улыбнулся.

– Ты не похож на провинциала.

– Приму за комплимент, – я не стал ничего говорить, но, честно говоря, такое отношение к людям из провинции меня всегда немного злило, словно, если бы я переехал в Москву или Питер, я бы стал человеком другого сорта.

До самого рассвета мы просидели на полу в гостиной, говоря о своих городах. Мне показалось, что Максим знал о Петербурге все. Рассказывал он завораживающе, и в какой-то момент мне даже захотелось прокатиться до северной столицы. Максим пообещал, что, как только вернется домой, с радостью примет меня у себя на несколько дней, а до того момента посоветовал уехать в Крым. Когда за окном послышалось пение первых утренних птиц, Максим устало сказал:

– Кажется, пора ложиться.

Он перебрался на диван и тут же заснул, едва коснувшись подушки. Я ушел в спальню и, не раздеваясь, лег. Когда я проснулся, Максим сидел в кресле напротив кровати и внимательно читал мои заметки, которые я с недавних пор записывал в блокнот, подаренный мне Свиренко. Глаза Максима быстро бегали, верхняя губа была сжата зубами. Он долго не замечал меня, а когда увидел, то дернулся и положил блокнот на стол.

– Я случайно наткнулся на него, – смутился он. – Просто стало интересно.

– Никаких проблем, – я соврал. От одной мысли, что кто-то прочитал мои записи, все внутри меня съеживалось.

Максим облегченно улыбнулся.

– Ты пишешь?

– Нет. Просто хочу, чтобы некоторые моменты остались со мной навсегда.

– Я бы с удовольствием прочел остальное.

– Давай для начала позавтракаем, – я надеялся, что он забудет об этом, и мне не придется делиться своими записями.

Максим закивал и вышел из комнаты. Этот парень был необычайно странным. Я посмотрел ему вслед и шепотом сказал сам себе: «Что ж, видимо, нам суждено стать друзьями».

Глава 5

Удивительно, как быстро иногда сближаются люди. Нам с Максимом понадобилось всего четыре дня, чтобы уже совсем не стесняться присутствия друг друга. Может быть, мы сошлись характерами, а может, оба понимали, что у нас нет выбора. В любом случае, мне было с ним весело, а это дорогого стоит.

После того как я поселился у Максима в квартире, погода неожиданно испортилась. Несколько дней подряд шел дождь. По ночам то и дело срывался снег. Было не так уж холодно, но Максим уверял, что для здешних это настоящие заморозки. Двое суток мы просидели дома, скрываясь от непогоды, но к третьему дню нам так наскучила квартира, что мы единодушно решили выбраться на улицу. Покружив по городу несколько часов, мы вернулись обратно. После прихода холодов Горячий Ключ опустел, и делать было совершенно нечего.

Ночами напролет мы подбадривали себя крепким кофе и говорили обо всем на свете. Максим с милейшей, свойственной ему ненавязчивостью расспрашивал меня о доме, моих родителях, о том, как я жил и что делал. Мне, признаться честно, это совсем не нравилось. Я не любил рассказывать о себе и всегда отвечал:

– Зачем об этом говорить? Теперь все по-другому. Я давно уже уехал.

– Хочешь ты этого или нет, ты навсегда останешься тем, кем ты был, – Максиму эта мысль казалась мудрой, а мне – полной чушью.

Я никак не мог понять, о чем он толкует, и лишь сильнее настораживался.

Когда погода наладилась, Максим настоял, чтобы мы выбрались из дома, и я познакомился с несколькими местными ребятами. Первой была девушка, которая пела в одном баре. Она была коротко острижена, носила мужскую майку и так походила на парня, что, увидев ее впервые, я протянул ей руку. Потом была парочка местных поэтов. Один из них писал из рук вон плохо, но имел в голове много замыслов. Второй же с легкостью складывал слова в строки, но не мог сформулировать мысль. Затем был какой-то художник, а после – еще несколько поэтов и занудные парни в светлых рубашках, работавшие вместе с Максимом.

Никто из них мне не понравился. Все они были заносчивы и, как ни странно, плохо образованны. Но все как один уверены, что их творчество заслуживает большого внимания.

Единственной, кто привлек мое внимание, была одна девчонка. Угловатая, ростом не больше ста семидесяти, но из-за тонких ножек и прямой спины она казалась куда выше. Джинсовая куртка болталась на ней. Двигалась девчонка шарнирно, как это делают деревянные куклы на ниточках. С головы ее струилось немыслимое множество каштановых локонов. Говорила она быстро, четко выстукивая ритм. Каждое ее слово вбивалось как гвоздь, надолго застряв в голове. Мы сидели во дворе у трассы. Она пришла, когда мы с Максимом уже собрались уходить. Заметив ее, я предложил задержаться.

– Кто это? – спросил я Максима.

– Даже не знаю, крутится здесь иногда, – он усмехнулся. – Без обид, но ты высоковато метишь.

Но все же поддержал меня.

Девушка поздоровалась с теми, кого знала, и, взглянув на меня, бросила: «Какой высокий!» Потом сказала своей подруге: «Я ему и до плеча не достану». Заговорить с ней мне так и не удалось. Примерно через час все поехали домой к какому-то парню. Меня никто не позвал. Местным ребятам я не нравился. Как-то Максим признался, что один из поэтов прозвал меня питекантропом, и все охотно подхватили это прозвище. Мне, если честно, было плевать. Говорили об этом мы лишь однажды, и Максим заключил:

– Не бери в голову. Они просто тебя побаиваются.

– Да я и не думал, – рассмеявшись, ответил я.

Когда все разъехались, мы двинули домой. По дороге заглянули к одной старушке, у которой иногда покупали вино. Она, как всегда, встретила нас со словами:

– Все пьете? – но, стоило нам протянуть ей деньги, она тут же переменилась и продолжила уже радушно. – Пейте на здоровье! – и вынесла нам бутылку.

Максим ее недолюбливал. Особенно после того, как однажды она взъерошила ему волосы и спросила: «Тебе шестнадцать-то хоть исполнилось?» Мне же она нравилась. Эта женщина навсегда осталась для меня олицетворением юга.

Вернувшись домой, мы снова проговорили до рассвета, пока нас не сморил сон. И так день за днем на протяжении двух недель. Я был беспредельно счастлив, и мне хотелось, чтобы время это длилось как можно дольше.

В глубине души я понимал, что веду себя безрассудно. Но стоило ли меня за это судить? Я никому не желал зла. Ни у кого не отбирал его кусок. Так надо ли мне было волноваться, что я выбрал именно этот способ стать немного счастливее? Ведь, в конечном счете, все мы хотим этого.

Глава 6

Однажды ранним утром, когда мы сидели в гостиной, раздался звонок. Максим долго разговаривал по телефону и, сказав напоследок: «Хорошо. Ждем тебя», – повесил трубку.

– Сегодня приедет один мой знакомый, – обратился он уже ко мне. – Говорит, привезет с собой подруг.

– Подруг? – я огляделся по сторонам. – Нам не помешало бы прибраться.

– Ну, вот ты этим и займись. А я посплю пару часов. Сегодня мне еще нужно появиться на работе.

Мне такой расклад не очень-то нравился, но возражать я не решился. Максим был хозяином дома, к тому же еда и выпивка покупались на его деньги. Как только он лег в кровать, я сразу принялся за дело. Все утро мыл, чистил и подметал, но квартира оставалась такой же грязной. К полудню, потеряв всякую надежду привести ее в порядок, я отправился спать и проснулся уже вечером, услышав несколько громких голосов. Я натянул штаны и вышел в гостиную. Возле двери стоял незнакомый парень. Заметив меня, он сказал:

– Прости, что разбудили.

– Ничего страшного, – успокоил его я.

Хотел спросить, кто он, но решил воздержаться и подождать, пока нас представит Максим.

– Это Андрей, – наконец опомнился он.

Парень крепко пожал мне руку.

Ростом он был не меньше меня, но очень тучный, одет в серый свитер и старые джинсы, протертые на коленях. Андрей был некрасив, но производил приятное впечатление. Возможно, дело было в его широкой улыбке, которую он постоянно натягивал.

– Я только что вернулся с раскопок, – объявил он вдруг.

– Так ты историк? – Андрей меня очень заинтересовал.

– Да. Пытаюсь окончить аспирантуру, – он произнес это с гордостью. Ему и впрямь было чем гордиться.

– Нашли что-нибудь интересное?

– Только пару старых горшков и гребней. Но, мне кажется, мы на верном пути. Надеюсь, скоро найдем поселение.

– Что ж, удачи вам, – Андрей лишь покачал головой.

Я пошел на кухню, чтобы сварить себе кофе. В коридоре я наткнулся на двух девиц. Они посмотрели на меня снизу вверх и, окатив ледяным взглядом, скрылись в гостиной. Подруги показались мне знакомыми, но вспомнить, где их видел раньше, я так и не смог.

На кухне я заметил еще одну девушку. Она курила, сидя на подоконнике и сбрасывая пепел в мою чашку. По ее плечам струились длинные каштановые локоны. Одета она была в футболку с обрезанными рукавами и джинсовые шорты с высокой талией. Я сразу узнал в ней девушку, которую видел у трассы.

Услышав шаги, незнакомка обернулась.

– Это ты? – она бросила окурок в чашку. – Ну, привет, большой человек.

– Привет, – я взял чашку и заглянул в нее. – Вообще-то я собирался выпить кофе.

– Прости, – произнесла она невинным тоном. – Видимо, придется сразу начать с вина.

Она протянула мне бутылку и ускользнула в гостиную. Я остался на кухне один – смотреть ей вслед и думать, дала ли мне судьба еще один шанс или решила лишь подразнить.

Весь вечер я просидел с Андреем. Максим тем временем развлекал подруг в гостиной. К ним я не выходил, поскольку прекрасно знал, что не нравлюсь им, и сам не раз говорил себе: «Никогда не иди туда, где тебя не ждут». Около девяти к нам приехал еще один парень. Он был угрюм и даже не потрудился представиться. Через четверть часа он ушел с одной из девушек, пригрозив Максиму, чтобы тот больше не попадался ему на глаза. Андрей рассказывал мне об античной Греции, но слушал я невнимательно, поминутно поглядывая на каштановые локоны сквозь дверной проем.

– Может, пойдешь и поговоришь с ней? – спросил Андрей, заметив мой интерес.

– Боюсь, она уже сказала мне все, что хотела.

Больше я на нее не смотрел.

Уже ночью, когда Андрей, выпив полную бутылку, крепко спал в кресле, мне все же пришлось выйти. Максим рассказывал что-то, стоя посреди комнаты. Подруги увлеченно слушали. Я подошел к девушке с каштановыми локонами и сел рядом.

– Почему ты не хочешь поговорить с нами? – она была уже порядком пьяна.

– Не хочу докучать своим питекантропским поведением.

– Смешное прозвище, правда? – девушка едко улыбнулась. – Мы собирались в паб. Ты с нами или останешься сидеть в одиночестве?

– Пошли, – я пытался сделать равнодушный вид, но, боюсь, голос выдавал мое волнение.

– Наша так рада, что твоя согласилась! – и, посмеиваясь, она ушла в коридор, утащив за собой подругу.

По дороге в паб мы почти не разговаривали, перекинулись лишь парой слов. Паб был полон отдыхающих. Несколько подвыпивших девиц танцевали в центре. Парни за столиками потягивали пиво и смотрели на них. Максим сразу пошел к бару, а девушка с каштановыми локонами взяла меня за рукав и потянула за собой.