«Искатели сокровищ» и другие истории семейства Бэстейбл

Заместитель редактора

Если вы смочите руку водой, а потом опустите в кипящий свинец, она не пострадает. Только надо её оттуда как можно быстрее вынуть. Сама никогда не пробовала.

Дора

УРОКИ МУРЛЫКАНЬЯ

(статья-инструкция)

Если я когда-нибудь стану хозяйкой собственной школы, в ней всё будет совсем по-другому. Никого не заставят учить то, чего ему не захочется. А иногда у нас вместо учителей-людей будут преподавать кошки. Мы оденемся в кошачьи шкуры, и начнётся урок мурлыканья.

– А теперь, мои дорогие, – скажет старая кошка, – раз, два, три! Мурлыкаем вместе.

И мы станем мурлыкать изо всех наших сил.

Она не будет учить нас мяуканью, потому что это у нас получится просто так, без обучения. Дети знают кое-что и без уроков.

Элис

ПОЭЗИЯ

Переведено на французский Дорой

Quand j΄etais jeune et j΄etais fouJ΄acheterai un violon pour dix-huit sousEt tous les airs que je jouaiEtait с холмов усвистывали прочь.Merci joli vache qui faitBon lait pour mon déjeunerTous les maitins tous les soiresMon pain je mange ton lait je boire[21].

РАЗВЛЕЧЕНИЯ

Тот, кто считает, что кошки любят играть, ошибается. Я очень часто пытаюсь поиграть с нашей кошкой, но ей это ни разу не понравилось, и не важно, было ли ей при этом не очень больно.

Г. О.

Лепить посуду из глины ужасно весело. Только не говорите об этом взрослым. Пусть лучше ваша работа станет для них сюрпризом. Но после того как преподнесёте его, обязательно поскорее предупредите, что глина очень легко с вас смоется. Гораздо легче, чем чернила.

Дикки

СЭМ РЭДФЕРН, или ПОХОРОНЫ БУШРЕЙНДЖЕРА[22]

Автор – Дикки

– Ну, Энни, у меня для тебя плохие новости, – сказал мистер Риджуэй, входя в уютную гостиную своей хижины в буше. – Сэм Рэдферн, бушрейнджер, находится сейчас в этой части буша. Надеюсь, он не нападёт на нас вместе со своей бандой.

– Надеюсь, нет, – ответила Энни, нежная дева шестнадцати лет.

Как раз в это время в дверь постучали, и грубый голос потребовал, чтобы они открыли дверь.

– Это Сэм Рэдферн, папа, – сказала девушка.

– Он самый, – подтвердил грубый голос.

И в следующий момент дверь в прихожую была выбита. Внутрь влетел Сэм Рэдферн, а за ним – его банда.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Отец Энни был сразу же сражён, а саму Энни положили, связанную верёвкой, на диване в гостиной. Сэм Рэдферн поставил охрану вокруг одинокой хижины. И вся человеческая помощь стала недоступна. Но никогда не знаешь. Далеко в буше разворачивалась совсем другая сцена.

– Должно быть, индейцы, – сказал сам себе высокий мужчина, продираясь сквозь густой кустарник.

А представлял он собой Джима Карлтона, знаменитого детектива.

– Я их знаю. Это апачи[23].

Как раз в этот момент появилось десять индейцев в полной боевой раскраске. Карлтон поднял свою винтовку и выстрелил. И, перекинув снятые скальпы себе через руку, он поспешил к убогой бревенчатой хижине, где жила его помолвленная невеста Энни Риджуэй, прозванная Цветком Буша.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Луна низко висела над горизонтом. Сэм Рэдферн пьянствовал с некоторыми из своих ближайших подельников.

Они обшарили погреб в хижине, и богатые вина лились, как вода, в золотые кубки мистера Риджуэя.

Но Энни подружилась с одним из бандитов, благородным, добросердечным мужчиной, который примкнул к Сэму Рэдферну по ошибке. Вот его-то она и попросила пойти и как можно скорей привести полицию.

– Ха-ха! – вскричал Рэдферн. – Теперь я доволен!

Он не догадывался, как близок его конец.

Между тем Энни исторгла пронзительный вопль, а Сэм Рэдферн встал и схватился за свой револьвер.

– Кто ты? – крикнул он, когда вошёл мужчина.

– Я – Джим Карлтон, знаменитый детектив, – ответил прибывший.

Револьвер Сэма Рэдферна выпал из испуганных пальцев, но в следующий момент он кинулся на детектива с проворством горного барана, который известен своей резвостью.

И Энни взвизгнула, потому что успела полюбить грубого бушрейнджера.

(Продолжение в конце газеты, если останется место.)

ШКОЛЬНОЕ

Новая грифельная доска очень противна, пока не протрёшь её молоком. Мне нравятся зелёные точки на досках, вокруг них очень славненько рисовать узоры. Знаю также хороший способ, чтобы грифель стал взвизгивать, но не раскрою его. Это моя секретная наработка.

Заместитель редактора

Мятные леденцы оказывают большую помощь в арифметике. Мальчик, занявший второе место на оксфордском местном экзамене, всегда ими пользуется.

И мне тоже дал два. Экзаменатор полюбопытствовал:

– Ты что, ешь мятные леденцы?

А он ему:

– Нет, сэр.

И мне потом объяснил, что это была чистейшая правда. Он ведь не ел леденец, а всего лишь сосал. Очень удачно, что меня не спросили. Мне бы так ловко не исхитриться, а значит, пришлось бы ответить «да».

Освальд

КРУШЕНИЕ «МАЛАБАРА»

Чу, что за шум грохочет и ревёт, Тревогой всё вокруг заполоня? Матросам, офицерам, пассажирам шлёт Предвестие крушенья корабля «Малабар».

А как прекрасно начинался ясный день, Когда корабль из порта отплывал. Никто тогда не думал, не гадал, Чтоб он игрушкою стихии стал.

Он, паруса надувши, гордо шёл! Но капитан скрестил, мрачнея, руки, И думал он, тая предчувствий муки, Что превратить в спасательную шлюпку Сейчас свой «Малабар» бы предпочёл. И вот уже, приня΄в решенье, Он кинул сына своего на камни В надежде, что любимый сын избавлен От общей гибели в стремительном крушении. Увы, никто не спасся в шторме беспощадном. И сгинул «Малабар» в пучине моря. Что ж, головы склонив, помянем Всех, кто на нём погибли как герои.

Ноэль, автор «Мечты древних предков»

(На самом деле не автор, но он это вставил, чтобы выглядеть солидней. – Ред.)

САДОВОДАМ НА ЗАМЕТКУ

Сажать вишнёвые косточки в надежде потом поесть вишни бесполезно. Потому что они не прорастают.

Элис снова отказалась одолжить свои садовые инструменты из-за того, что Ноэль последний раз оставил их под дождём, и мне это не понравилось, а Ноэль сказал, что такого не делал.

СЕМЕНА И ЛУКОВИЦЫ

До того как будешь готов посадить их, они хорошо подойдут для игры в магазин, но не для игры в торжественные обеды. В сваренном виде из них ничего не вырастет. Картошка растёт не из семян, а из разрезанных на части клубней. Яблоки растут из косточек, поэтому от них гораздо меньше отходов.

Дуб вырастает из жёлудя. Факт известный всем, кроме нашего Ноэля. Он собирается вырастить дуб из персиковой косточки, которую завернёт в листок от этого дерева. Убедительное доказательство, что он ничего не смыслит в садоводстве, если не считать ноготков. В его садике растут только они, и теперь, когда он сорвал у цветов все головки, они смахивают на обыкновенные сорняки.

Один мальчик хотел, чтобы я на спор с ним съела сырую луковицу.

Собаки такие деятельные и обожают заниматься садоводством. Пинчер всегда сажает кости, но у него из них ни разу ещё ничего не выросло. Костяных деревьев ведь не существует. Думаю, потому он с такой тоской по ночам и лает. А вот собачье печенье ему ни разу ещё не пришло в голову посадить. Наверное, кости он любит больше и каждый раз надеется, что в этот раз у него с ними выйдет.

СЭМ РЭДФЕРН, или ПОХОРОНЫ БУШРЕЙНДЖЕРА

Автор – Дикки

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ, И ПОСЛЕДНЯЯ

Это была бы история зашибись, если бы мне позволили завершить её, как я и хотел, в начале газеты. А теперь я забыл, чем собирался её закончить, да вдобавок ещё где-то посеял свою книжку про индейцев, и все выпуски журнала «Английские мальчики» исчезли с концами. Девочки говорят: «Туда им и дорога», потому сильно подозреваю, что это дело их рук. Теперь они меня просят дорассказать хотя бы про Энни. Им, видите ли, интересно, за кого она выйдет замуж. А вот не стану! Никогда не узнаете!

Ну вот мы наконец и поместили в газете всё, что только смогли придумать. Придумывать нам пришлось очень много. И как это взрослые умудряются написать столько всякой всячины? Подозреваю, у них от этого сильно головы болят, особенно если они сочиняют учебники.

Соседский Альберт выцедил из себя в истории с продолжениями только одну главу. А мог бы и больше, если бы захотел. Он не смог, потому что у него трудности с правописанием. Вернее, он говорит, что может писать как надо, но тогда тратит столько времени, что, считай, и не может.

И ещё чуть-чуть в заключение. Меня уже просто тошнит, но Дора сказала, что всё равно собирается это вписать.

ТРЕБУЕТСЯ ЮРИДИЧЕСКАЯ КОНСУЛЬТАЦИЯ

Готовы премировать некоторым количеством прекрасной верёвки того, кто ответит, действительно ли есть закон, запрещающий покупать порох людям моложе тринадцати лет.

Дикки

Цена этой газеты шиллинг за экземпляр плюс дополнительные шесть пенсов за рисунок «Малабара», идущего вместе со всей командой ко дну. Если мы сумеем продать сто экземпляров, то напишем и выпустим новый номер.

Так мы и сделали бы, только ничего не получилось. Дядя соседского Альберта дал нам два шиллинга, вот и вся прибыль. А двумя шиллингами утраченного семейного состояния не восстановишь.

Глава 9

Щ. Б

Увы, мы все убедились, что издание газеты, дело вполне уважаемое, принесло нам богатства не больше, чем не столь уважаемый ныне разбойничий промысел.

Можете быть уверены: мы изо всех сил старались восстановить утраченное фамильное состояние. Ещё совсем недавно Бэстейблы были богаты. Дора и Освальд помнят ещё денёчки, когда отец всегда привозил из Лондона разные приятные вещи.

И рассыльный из лавки доставлял к Рождеству гусей, индеек, вино и сигары. А также картонки с засахаренными фруктами и французский чернослив в золочёных коробках, обтянутых шёлком и бархатом, не чета тому, что продаётся в лавке зеленщика.

Теперь из Лондона нам редко привозят что-то хорошее. А поставщики рождественских гусей, индеек и чернослива забыли адрес отца.

– Как же нам всё-таки восстановить это проклятое утраченное состояние? – ломал голову Освальд. – Мы что только не пробовали. И копать, и писать, и принцессу искать, и быть редакторами.

– А ещё разбойниками, – добавил Г. О.

– «Разбойниками»? Когда? – встрепенулась Дора. – Разве вам не было сказано, что это нехорошо!

– Ничего такого нехорошего мы и не делали. Всего-навсего взяли в плен соседского Альберта, – ответила Элис, прежде чем Освальд успел ответить: «А какое кому вообще дело, что` тобой было об этом сказано?» Получилось бы грубовато. И он в результате остался рад, что не успел.

– Ах, соседского Альберта… – пренебрежительно проговорила Дора.

Я облегчённо вздохнул, потому что, сохранив своё мнение при себе, всё равно опасался, как бы она сейчас не принялась строить из себя примерную такую, правильную старшую сестру. Последнее время подобное с ней бывает чересчур часто.

Тут Дикки, который, пока мы беседовали, читал газету, поднял от неё глаза и объявил:

– А вот это, пожалуй, сгодится. – И принялся читать вслух: – «Всего за сто фунтов вы можете обеспечить себе партнёрство в выгодном деловом предприятии по продаже доходного патента. Прибыль – десять фунтов в неделю. Личное присутствие не требуется. Адрес: Джоббинс, триста, Олд-стрит-роуд».

– Вот было бы славно вступить в такое партнёрство, – сказал Освальд. Ему двенадцать, но его часто посещают серьёзные не по годам, взрослые мысли.

Элис оторвалась от рисования, точнее, от попытки раскрасить платье королевы фей зелёно-голубой краской, которая никак не желала ложиться на кисточку. Этот аквамарин вообще никогда на кисть не ложится. Не из дешёвых наборов красок, не из дорогих. Его даже кипятком развести почти невозможно.

– Гнусная краска! – с досадой воскликнула Элис. – А о партнёрстве, Освальд, даже и не мечтай. Ну кто нам даст сто фунтов?

– Десять фунтов в неделю, следовательно, пять фунтов нам, – продолжил Освальд, который тем временем уже успел решить в уме эту простую арифметическую задачку. – Потому что партнёрство означает доходы поровну. Было бы отлично.

Ноэль в задумчивости сосал карандаш. Он, как обычно, писал стихи. Я смог подглядеть две первые строчки:

Аквамарин, ах, отчего жСобой ты красить не даёшь?!

И вдруг он заметил невпопад:

– А мне так хотелось бы, чтобы к нам в дом по дымоходу сошла фея и оставила на столе драгоценный камень, который стоил бы умноженную стократ сотню фунтов.

– Лучше бы уж она – раз всё равно собралась сойти – просто оставила бы сто фунтов, – откликнулась Дора.

– Или с тем же успехом могла бы оставлять нам по пять фунтов в неделю, – подхватила Элис.

– Или пятьдесят, – сказал я.

– Или пятьсот, – добавил Дикки.

Я вовремя засёк момент, когда Г. О. открыл рот, наверняка собираясь сказать «пять тысяч», и опередил его:

– Фея не даст вам и пяти пенсов. Но если вы наконец согласитесь на моё предложение спасти богатого пожилого джентльмена от смертельной опасности, он нам подарит целую кубышку денег. Тогда стать партнёрами в прибыльном деловом предприятии, приносящем пять фунтов в неделю, будет проще простого. А на пять фунтов в неделю можно много чего купить.

И тут Дикки выпалил:

– А почему бы нам просто их не занять?

И мы спросили:

– У кого?

Вместо ответа он зачитал нам ещё одно газетное объявление:

– «Деньги частным образом. Без уплаты сборов. Банк Бонд-стрит. Менеджер Зэ. Розенбаум. Авансовые выплаты для леди и джентльменов наличными от двадцати до десяти тысяч фунтов по расписке без обеспечения. Никаких вопросов. Конфиденциальность гарантирована».

– И как это понимать? – растерялся Г. О.

– А так, что есть один щедрый джентльмен, у которого много денег, но мало знакомых бедных людей, которым он мог бы помочь. Вот он и сообщает через газету, что поможет им, одолжив свои деньги, – объяснила Дора. – Правильно, Дикки?

И Дикки ответил:

– Да.

Стало быть, это щедрый благотворитель, сделал вывод Г. О., как в книгах мисс Эджуорт[24]. Ноэль поинтересовался, что такое расписка. Дикки где-то читал о расписках и принялся объяснять, что это такая штука вроде письма, в котором вы обязуетесь вернуть деньги не позже определённого срока, а затем заверяете обещание своей подписью.

– Никаких вопросов! – воскликнула Элис. – О, Дикки, ты думаешь, он нам поможет?

– Полагаю, да, – кивнул Дикки. – Странно, почему отец не идёт к этому доброму джентльмену? Я ведь у него на столе в кабинете видел листок с таким именем.

– Может, он уже ходил? – предположила Дора.

Но мы, остальные, были уверены, что не ходил. Иначе у нас наверняка появилось бы больше денег на покупку разных приятных вещей.

Тут Пинчер прыгнул на банку с водой, в которой мы мыли кисточки, и опрокинули её. Очень неряшливый пёс! Обозревая последствия, я задумался: и почему это вода, в которой моют кисточки, всегда такого мерзкого цвета?

Дора побежала за тряпкой, чтобы вытереть лужу, а Г. О., накапав себе грязной водой на руку, изображал больного бубонной чумой. Мы чуть-чуть поиграли в чуму. Я был арабским лекарем в тюрбане из полотенца и лечил от чумы волшебными леденцами.

Потом подошло время ужина, а после, основательно посовещавшись, мы решили прямо завтра встретиться с щедрым благотворителем.

Мы опасались, что, если нагрянем к Щ. Б. (щедрому благотворителю) все вместе, это может ему не понравиться. Я ведь часто замечал, что некоторых взрослых пугает наша многочисленность. Число шесть в случае с детьми кажется им непомерно большим.

Вы сбиты с толку? Тогда уточню. К примеру, их совершенно не смущают шесть фунтов[25] яблок или шесть апельсинов, особенно в задачках. Но шесть братьев и сестёр? Просто ужас какой-то.

Дикки, конечно, имел право пойти, поскольку идея принадлежала ему. Дора, даже если бы хотела, отправиться с нами не могла – должна была проведать в Блэкхите одну старую леди, приятельницу отца.

Элис настаивала на своём участии: раз уж в объявлении говорится про «леди и джентльменов». А вдруг Щ. Б. откажет нам в деньгах, если не будут присутствовать те и другие?

Никакая она не леди, тут же возразил Г. О. и услышал в ответ, что он-то уж точно никуда не пойдёт, после чего немедленно обозвал сестру склочной кошкой, а она заплакала.

Тут вмешался Освальд, который всегда старается поскорее всех помирить:

– Вы оба глупые малыши.

А Дора добавила:

– Не реви, Элис. Он просто хотел сказать, что ты не взрослая леди.

– А что, интересно, ты думала, я хотел сказать, ты, склочница? – мигом встрял Г. О.

– Ты лучше сам, Г. О., не разводи склоку, – вмешался Дикки. – А ну, быстро отстань от неё и скажи, что тебе стыдно, иначе силой заставлю!

Ну, Г. О. это самое и сказал. Тогда Элис поцеловала его: ей самой стыдно, а Г. О. обнял сестру и признался:

– Теперь мне действительно очень и очень стыдно.

Короче, всё между ними наладилось.

Ноэль совсем недавно ездил в Лондон, и было только справедливо, что сегодня он к нам не присоединился. Дора предложила ему отправиться вместе с ней в Блэкхит, если мы согласимся принять в компанию Г. О. Споров нам на сегодня уже хватило, и мы согласились.

Ехать к Щ. Б. мы сперва хотели в самой старой своей одежде, немного дорвав её и напришивав кое-где разноцветных заплат, чтобы ему моментально сделалось ясно, до чего нам нужны деньги, но Дора наш план осудила.

Её послушать, так притворяться беднее, чем ты есть, – гнусный обман. Порой, злоупотребляя своим положением старшей сестры, она придирается к нам не по делу, но в данном случае мы признали её правоту. И решили, наоборот, одеться во всё самое лучшее – мы, мол, не так уж бедны и способны вовремя возвращать одолженное.

Дора, однако, нам возразила, что это тоже будет неправильно. Честнее всего не вносить никаких поправок в теперешний наш внешний вид, даже не умываться. Надо так надо.

Запоздалое сожаление посетило меня уже в вагоне, когда, поглядев на Г. О., я убедился, что честность тоже должна иметь свои пределы.

Поездка на поезде – дело обычное, и распространяться о ней не стану, хотя было весело, особенно когда на вокзале Ватерлоо контролёр пришёл проверять билеты, а Г. О. залез под сиденье, притворяясь безбилетной собакой.

В Лондоне мы первым делом направились на Чарринг-Кросс и прошли к Уайтхоллу[26] полюбоваться на часовых. Оттуда – к Сент-Джеймсскому дворцу с той же целью. Затем мы немножечко позаглядывали в разные магазины, после чего проследовали по Брук-стрит до Бонд-стрит.

Медная табличка с интересующей нас надписью обнаружилась рядом с шикарным шляпным магазином, где продавали очень яркие и стильные головные уборы без ценников.

Мы позвонили и справились у отворившего нам мальчика про мистера Розенбаума. Невежливый мальчик войти нам не предложил. Тогда Дикки вручил ему визитную карточку. Визитку мы взяли у отца, благо у Дикки с отцом имя и фамилия совпадают: и тот и другой – Ричард Бэстейбл. Остальных себя мы приписали снизу розовым мелком, который нашёлся в моём кармане.

Мальчик захлопнул дверь у нас перед носом, оставив ждать на ступеньках. Вскоре он снова вышел и спросил, что нам надо.

– Авансовые выплаты, юноша, – солидно пояснил Дикки. – И поскорее!

Мальчик скрылся за дверью. На сей раз он заставил нас ждать так долго, что у меня даже ноги заболели. А вот Элис, наоборот, обрадовалась возможности поглазеть на шляпки и капоры в витрине.

Наконец дверь отворилась, и мальчик нам сообщил:

– Мистер Розенбаум вас примет.

Мы вытерли ноги о половичок, призывающий это сделать, и по лестнице, застланной мягким ковром, проследовали в комнату такой красоты, что я пожалел о решении не надевать лучшие свои вещи. Стоило хотя бы умыться. Впрочем, в сожалениях теперь не имелось никакого смысла.

Кроме бархатных портьер и мягчайшего ковра, тут было на что посмотреть. Чёрные с золотом шкафчики, фарфор, статуи, картины. На одном из полотен живописец очень натурально изобразил капусту, фазана и мёртвого зайца. Всё бы на свете отдал, чтобы оно стало моим! Шерсть на зайце выглядела такой взаправдашней. Я прямо глаз от неё не мог оторвать. А вот Элис больше понравилась картина с девушкой, разбившей кувшин.

Помимо перечисленного, там имелись большие часы, подсвечники, вазы, зеркала в позолоченных рамах, коробки с сигарами, флаконы с духами и другие роскошные вещи. Они заполоняли все столы и стулья.

И в этом средоточии роскоши, посреди вот такого великолепия стоял маленький старый джентльмен в очень длинном чёрном сюртуке, с очень длинной белой бородой и крючковатым, словно у ястреба, носом.

Нацепив на нос золотые очки, он окинул нас таким взглядом, будто бы точно знал, сколько стоит наша одежда. Мы, конечно, пожелали ему доброго утра, а затем умолкли, соображая, как лучше начать разговор, но Г. О., не спрося разрешения ни у кого из нас, старших, вдруг возьми да ляпни:

– Вы Щ. Б.?

– Я кто? – удивлённо взглянул на него старый джентльмен.

– Щ. Б., – повторил Г. О.

Я состроил ему свирепую рожу, чтобы заставить заткнуться, но он ничего не заметил, зато заметил Щ. Б. и тут же махнул рукой, призывая заткнуться уже меня. Ну и что мне оставалось? Г. О. между тем продолжал:

– «Щ. Б.» означает «щедрый благотворитель».

Старый джентльмен нахмурился, а затем спросил:

– Полагаю, сюда вас прислал отец?

– Ничего подобного. Почему вы решили? – растерялся Дикки.

Старый джентльмен указал на нашу визитку. Тогда я объяснил, что у отца и Дикки имена полностью совпадают, вот мы её и позаимствовали.

– А он знает, что вы сюда собрались?

– Нет. И мы ему не расскажем, пока не заключим партнёрство, – ответила Элис. – Его ужасно тревожат собственные дела. Не хочется причинять ему лишнее беспокойство своими. Зато, заключив партнёрство, мы станем отдавать ему половину прибыли от своей доли.

Старый джентльмен снял очки, взъерошил волосы и поинтересовался:

– Так зачем же тогда вы пришли?

– Мы увидели ваше объявление в газете и хотим получить сто фунтов под расписку, – начал объяснять Дикки. – Сестра пришла с нами, потому что там говорилось и про леди. А деньги нужны нам на покупку партнёрства в процветающем деловом предприятии по продаже доходного патента. Личного присутствия не требуется.

– Не совсем уверен, что понял тебя, – озадаченно произнёс Щ. Б. – Но прежде чем рассмотреть вопрос глубже, хотелось бы выяснить, почему ты, – тут он глянул на Г. О., – назвал меня щедрым благотворителем?

– Понимаете, – начала Элис с улыбкой, которой хотела показать, что совсем не испугана, хотя я-то видел, до чего ей страшно, – нам показалось очень великодушным с вашей стороны искать бедных, как мы, людей, у которых нет денег, и помогать им, одалживая свои.

– Хм… – протянул Щ. Б. – Присаживайтесь. – Он освободил от часов, ваз и подсвечников несколько стульев с бархатной обивкой и позолоченными ножками, прямо как в королевском дворце.

Мы уселись.

– Вам, вообще-то, не о деньгах думать нужно, а в школе учиться. Почему вы не там?

Мы объяснили ему, что опять пойдём в школу, как только отец это сможет себе позволить, а пока заняты восстановлением утраченного состояния славного рода Бэстейблов, в чём, надеемся, нам поспособствует доходный патент.

Щ. Б. засыпал нас вопросами, и мы отвечали как на духу, честно рассказывая только то, против чего отец бы, по нашему мнению, не возражал. Наконец он спросил:

– Вот вы хотите одолжить деньги, а когда вы мне их вернёте?

– Конечно же, сразу, как только они у нас появятся, – пообещал Дикки.

Щ. Б. повернулся к Освальду:

– Похоже, старший-то ты.

Тогда я объяснил, что идея принадлежит Дикки, а потому не важно, кто старший. Щ. Б. глянул на Дикки и неразборчиво пробормотал:

– Но ты несовершеннолетний!

– Почему это вы меня называете «летним»? – удивился плохо расслышавший его Дикки.

– Несовершеннолетним, – на сей раз отчётливо повторил старый джентльмен. – Ведь тебе нет ещё двадцати одного года.

– Ничего, через десять лет будет, – не стушевался Дикки.

– Тогда ты сможешь оспорить заём, – сказал Щ. Б., а Дикки разинул рот:

– Че-его?..

Естественно, ему следовало спросить: «Прошу прощения, я не совсем понял, что вы сказали». Именно так выразился бы Освальд, поскольку это гораздо вежливее, чем «че-его?».

– Оспорить заём, – разъяснил Щ. Б. – Я имею в виду, ты, возможно, потом заявишь, что не намерен возвращать деньги, и заставить тебя по закону будет нельзя.

– Ну, если вы считаете нас такими подлыми!.. – вскочив со стула, вспыхнул Дикки.

Но Щ. Б. урезонил его:

– Да сядь ты. Шуток не понимаешь? – Он ещё кое-что нам сказал, а закончил так: – Я не советую вам вступать в партнёрство. Это мошенничество. Как и многое, что предлагают такие объявления. И ста фунтов сегодня у меня нет, чтобы вам одолжить. Но я одолжу вам один фунт. Потратьте его как хотите. А когда вам исполнится двадцать один, возвратите мне.