Карма

Юрий Пахомов

Карма

ПЕРЛОВАЯ КАША: ПОРЦИЯ ПЕРВАЯ

ПЕРЛ ПЕРВЫЙ

Ничто так более не угнетает, как безделье. А если к этому еще добавить + 330 по Цельсию, безветрие, одиннадцать часов утра (боже мой, целый день подобной муки впереди), почти полное отсутствие мозгов, тяжелое похмелье, пустые карманы, проблемы с представлением о том, где был проведен вечер и где оставлены кроссовки, единственная не считая носков, могущая быть в наличии обувь, неисправность ближайшего телефона – автомата, нарастающую опухоль в верхней губе, то лучше просто взять да и удавиться где-нибудь в тихом темном углу так, чтобы и не мешать никому и подальше от этого проклятущего солнца. Что собственно Алексей Багаев и собирался сделать. Тем более, что как говорится, не впервой. Как-то на юбилей одной из своих возлюбленных он послал двух друзей с шикарными букетами из 20-ти прекрасных роз. Друзья крепко напились, ощупали и обсосали возлюбленную и ее соседку, а когда возвращались домой, через шаг-два падая в снег, Алексей Багаев, порезав вены, терял так ненужное ему сознание в ванной. Но не дали, обнаружили, вызвали, спасли, откачали, вернули к прежней жизни. А коли к прежней, инциденты повторились. Были и наркотики и полеты с четвертого этажа на шторе, видимо в состоянии крайнего опьянения ошибочно принятую за ковер – самолет. Много чего было. Интересно, сколько еще будет? Да и будет ли? Этот Алексей и сам не знал. Он никогда не знал, что он делает и уж тем более, чем все это обернется. Но были, были люди, которые жизнь человека знали лучше его самого, могли предугадать дальнейшую судьбу по ладоням, по изгибам бровей, да и что там (!), по голосу в телефонной трубке, по промелькнувшему в подсознании образу. И как божье провидение возник перед Алексеем странноватый человек: лет пятьдесят с гаком, гладкая лысина, обрамленная волной несдающихся кудрей, хищный нос, хитроватый прищур вызывающих озноб глаз, нелепый толстый пиджак, выглядывающий из подола короткой уродливого фасона болоньевой (!) куртки, огромный, распирающийся изнутри дипломат в одной руке, драная холщовая сумка с книгами и банкой рыбной консервы сверху – в другой. Создавалось впечатление, что этот тип выпал из другого времени – пространства и еще не успев сообразить куда попал, мнется на незнакомом перроне в поисках нужного поезда в родное никуда. Однако, незнакомец, похоже, неплохо ориентировался в данной ситуации.

– Я знал, что ты придешь. – Многозначительно произнес он и театрально вскинул брови.

Вескость и утвердительность тона незнакомца посеяли окончательный туман в лишенной мозгов голове Багаева. Единственное, что сумел сделать Алексей для поддержания беседы, – опустить на пару сантиметров челюсть. Однако именно это, похоже, и ожидал незнакомец.

– Пошли, у меня найдется для тебя время. – Кивнул незнакомец и, не дожидаясь реакции, зашел в подъезд.

Маленькая, незаметная пружинка распрямила ноги Багаева. Он и сам не заметил, как встал со скамейки и неуверенно шагнул в спасительную прохладу подъезда. Что побудило его это сделать, сказать сейчас трудно. То ли показалось это отчаявшемуся человеку лучшим вариантом, чем суицид, то ли делать было все равно нечего, а может померещилось нечто обнадеживающее в приветливом слове «найдется». «Вдруг нальет, – печально подумал Алексей, – мир не без добрых людей».

Дырка дверного глазка отчетливо выдавала, что в коридоре горит свет. Однако незнакомец не стал ни стучать, ни звонить, а молча без паники, открыл дверь своим ключом и зашел в квартиру. Алексею ничего не оставалось, как двинуться вслед за ним.

Незнакомец потерялся в глубине квартиры, то ли брякая на кухне посудой, то ли распаковывая чемодан (отличить эти звуки Алексей был не в состоянии), а Багаев неуютно топтался на пяточке коридора, не зная как быть дальше. Наконец, откуда-то из глубины квартиры раздался голос, многократно искаженный стенами и дошедший до Алексея в виде нечленораздельного звука. Приняв его за приглашение войти, Алексей попытался снять кроссовки, но бросив это бесполезное занятие, прошел в комнату. Обычный беспорядок холостяцкого угла. Однако, кое-что особенное гость все же заприметил. Едва он вошел, странного вида картонный многогранник, висевший на ниточке у дверцы книжного шкафа, резко повернул в его сторону.

– Так я и думал. – Утвердительно бросил хозяин. – Придется поснимать с тебя шелухи. – И затем, после паузы: – Садись где удобнее.

Удобнее было там, где ближе. И это не скрылось от вездесущей проницательности странного хозяина квартиры.

– Ищешь легкий путь в жизни. – С легким укором веско произнес он.– Стараешься идти по пути наименьшего сопротивления. Типично для слабой, безвольной личности. Хотя, и недостаток витаминов и свежего воздуха тоже имеет место. На воздухе часто бываешь? – вперил в несчастного Багаева хищный взгляд незнакомец.

Алексей попытался что-то промычать, но хозяин махнул рукой, дескать и сам вижу и неожиданно резко рванул на кухню. Не успел Алексей удивиться, как тот вышел обратно, поспешно жуя неровно отрезанный ломоть хлеба и посыпая его солью.

– Утром не завтракал, не успел, – словно в оправдание прошамкал набитым ртом хозяин и опять обильно сыпнул соль на хлеб, однако при этом солонка вырвалась из пальцев и упала на пол. Зловещий многогранник, словно укоряя, мгновенно среагировал, тряхнув запыленными боками.

– Это совсем не случайно. – Заметил незнакомец. То ли всерьез, то ли пытался сгладить неловкий момент. – Совсем не случайно. – Добавил он для пущей убедительности.

Диван у хозяина, видимо, был не важный, старый, повидавший виды. Оттого и поскрипывал под тощей задницей Алексея, хоть тот и норовился сидеть тихо, сохраняя шаткое равновесие вышедших на пенсию пружин.

– Может на кухню пройдешь? – Предложил хозяин, прожевавшись. – Есть не удобно.

В заблудшей душе Багаева вновь затеплилась слабая надежда. «Уж если на кухню приглашает, значит точно, – нальет. Чудаковатый старикан, одинокий по всей видимости, выпить и поговорить не с кем. Понять можно. Да и замотался весь, вон с какими чемоданами да сумками болтается, извелся поди». Проникнувшись внезапным доверием и пониманием к одинокому мужичку, Багаев прошел на кухню. Стрельнул по углам, нашел- таки пару пустых бутылок между газовой плитой и холодильником. Успокоился. С видом профессионала застольных бесед уселся за стол. Без суеты, важно, основательно, готовый к душевным излияниям собеседника. Похоже и хозяин заметил перемену в поведении гостя.

– Ого, – хитро крякнул он. – На глазах меняешься. На человека больше походишь. Это хорошо. Значит, есть внутренние резервы, есть готовность к толчку. Ну, что ж, может и жезл зря тревожить не будем.

– В каждом человеке сидит гений. – Подал наконец голос Багаев, восприняв фразу хозяина как приглашение к разговору.

Хозяин едва не подавился куском хлеба. Спешно схватив чайник, хлебнул воды, крякнул, откашлялся. Вроде полегчало.

– И в тебе сидит? – осторожно поинтересовался хозяин.

– А как же! Что я, не человек что ли?!

«Вполне логично мыслит, – подумал про себя Вадим Иосифович Тишкевич, – хоть и построено это на примитивно-тенденциозных представлениях. А Марья говорила, он совсем плох, левое с правым путает, ногу с рукой. Но не такой уж и дебил на первый взгляд, хотя обувь одеть ума все-таки не хватило. И вид неважный, то ли с запоя, то ли ночь не спал. С другой стороны, что ему ночью то делать? Может он сомнамбула? «Тишкевич присел за стол и с интересом ученого взглянул на гостя.

– А докажи!

– В смысле? – не понял Багаев.

– Что человек.

– Ну вы даете. – Впервые за все многострадальное утро Алексей изобразил вялое подобие улыбки. – Это как в анекдоте, поди доказывай, что ты не верблюд…

– Анекдотов прошу не касаться. Давай по существу. И не путай человека с верблюдом.

– А я и не путал. Это вы меня с толку сбиваете, вопросы задаете какие-то…

– Какие?

– Такие… – Едва не обиделся Багаев. – Глупые, не взрослые.

Гулявшая по лицу Тишкевича благодушная самодовольная улыбка сразу поблекла. Вынести обвинение дебила в его глупости и ребячестве он был явно не в состоянии. И, как с ним, обычно, бывало, в подобных ситуациях, стал заводится.

– Взрослый значит, – едко заметил Тишкевич, – умом не обижен?

– Умен соответственно возрасту. – Важно изрек Алексей и слегка откинулся на табурете, приняв себе раскованную позу. «Эх, закурить бы в самый раз». Афоризм, затяжка, медленное стряхивание пепла в граненую пепельницу, прищур от попавшего в глаза едкого дыма, многозначительная, умышленно зависнутая пауза, ответный афоризм со (– беседника, -бутыльника). Естественно, пару-тройку бутылок на двоих, день в запасе, с утра не на работу. Что еще надо человеку для счастья?

– Странной логикой оперируешь. – Выпалил Вадим Иосифович. – По – твоему возраст определяет ум?

– Хм. – Алексей сделал попытку задуматься. – Не всегда. Только по стандарту.

– Ага. – Уцепился за фразу Тишкевич. – Значит себя ты считаешь стандартным человеком. Ну что ж, очень забавно. Типичный случай. Если дурак считает себя дураком, значит есть шансы, а здесь… – Последние два предложения Тишкевич говорил не Багаеву, и даже не говорил, а так, думал вслух, нисколько не заботясь о реакции собеседника. С давних пор Вадим Иосифович заимел привычку не церемониться с дураками. Все равно, что женщине переодеваться в присутствии кошки.

– Что- то я вас никак не пойму. Я на приеме у врача или где…

– А где бы ты хотел быть? – Злость у Тишкевича прошла, запал кончился, он снова впал в свое обычное состояние. Работа она всегда работа, тем более по просьбе знакомых.

– С хорошим человеком, посидеть – выпить. – Честно признался Багаев. Строить из себя умника ему уже надоело, похоже, это не помогало, а хозяин и не собирался наливать.

Вадим Иосифович облегченно вздохнул. Дело становилось понятливее. Алкоголики – его профиль. Можно начинать по наработанной схеме, а там видно будет.

– И то верно. – Согласился Тишкевич. – Сидим, треплемся, а на столе пусто. – Не долго думая, достал из холодильника графин с дистиллированной водой, поставил на стол, вымыл с мылом в умывальнике руки, поиграл наспех в детскую зарядку-считалочку «наши пальчики писали, наши пальчики устали», на секунду замер, и наконец, сел за стол. – Из закуски могу предложить только хлеб с солью, да, еще ведь консерву купил. – Тишкевич умышленно затягивал время, давая себе возможность сосредоточиться.

– Чем богаты, тем и рады. – Философски согласился с ситуацией Багаев. – Неожиданно нахлынувшее счастье словно распрямило до поры до времени свернутые горбом крылья.

Как зачарованный наблюдал Багаев за действиями хозяина. Сначала тот пристально, словно изучая, взглянул в глаза, взял стакан, незаметно, но сильно сдавил его в руке, задержал на какое-то мгновение, затем расслабил хватку и резко, не останавливаясь налил из графина, придвинул к Алексею стакан, кусок хлеба и солонку.

– А вы? – Из вежливости спросил Багаев.

– Лечись. – Обронил хозяин. – Потом пить будем.

«Шарит», – пронеслось в непутевой голове Багаева. Добро дано, бери да пей. Что он и сделал. Выпустил дух, залпом жахнул полстакана, ткнул хлебом в нос. Автоматический рефлекс, не более того, ведь привычного в таком случае жжения вовсе не было. Но это Алексей понял не сразу, с недоумением застав себя за нелепым занятием, – чего толку тыкать хлебом в нос, если дух не перехватило. Прислушался к ощущениям в организме: неприятные колики в животе и пустота. Нету животворного тепла, так приятного разливающегося по жилам. Несчастные слова в адрес хозяина подкатили к горлу, да там и остались. Внезапно выступили слезы, потеплело в голове, боль отступила, уступив место легкому приятному шуму. Багаев сидел в застывшем ожидании, боясь поверить в хрупкое счастье. Как-то незаметно ушло зудящее напряжение, появилась легкая слабость в ногах. Довольно крякнув, Алексей приоткрыл свою раковину, готовый к продолжению разговора.

Однако, к его безграничному удивлению, никакого разговора более не состоялось, ввиду отсутствия кухни, не говоря уже о самом хозяине квартиры.

ПЕРЛ ВТОРОЙ

Странные ощущения посещают иной раз наивную увлекающуюся натуру. Сидишь так совершенно обычным летним деньком в прохладе парка культуры и отдыха знакомого, но не родного города. Сидишь, жмурясь от нет да и выглянувшего сквозь листву яркого солнышка, жуешь последнюю мятную конфетку, сплевываешь время от времени на асфальт, словно подводя итог важному размышлению. Делать уже вроде нечего, все, что можно, было или сделано или безвозвратно упущено, деньги на карусели и аттракционы кончились, а ехать домой еще не хотелось. Так и сидишь в ожидании чуда или неожиданного приключения. То ли инопланетяне высадятся и унесут с собой в чертовы дали, то ли девушка красивая на лавочку присядет, сама заведет разговор, горя от желания познакомиться и отдаться, то ли на худой конец обронит кто-нибудь денег, пусть немного, всего на один сеанс в мотодром.

Время идет, люди вокруг тоже. Ни инопланетян, ни девушки, ни денег. Впрочем мелочи немного есть, как раз на билет домой. Стоп, а это идея! Мысли Юрика Пахомова не отличались ни логикой, ни здравым смыслом. Не долго думая, он резко встал, и насвистывая какой-то дурацкий мотив, двинулся через аттракционы к автобусной остановке. Нет, конечно, не для того чтобы сесть на 199 маршрут и укатить домой. Он встал в очередь за квасом. И заказал две кружки. Куда так много?! Поясняю: с одной кружки денег на билет все-таки оставались, если вылезти на две остановки раньше и пройти пятьдесят минут пешком, а с двух кружек путей к отступлению точно нет. Без приключений и происшествий домой не добраться как пить дать.

Веселенькое дело. Проблемы начались буквально сразу же. Туалета поблизости не было, а людей пруд пруди. Пришлось лезть в кусты, в заросли, подальше от посторонних глаз. Нашел объемистую сосну, прислонился, закатил глаза от приятного облегчения. Открыть их пришлось довольно не скоро.

Тупая боль в затылке и во лбу превращала голову в сплошную ноющую рану и мешала ясно соображать. С трудом Юрик приподнялся на локтях, превозмогая боль и головокружение; величавые сосны, пышный кустарник смазывались в сплошное зеленое пятно, что создавало некую иллюзию и ирреальность происходящего. Закон всемирного тяготения, похоже, перестал работать. Видимо, одна из физических констант, на которую он опирался, стала переменной.

Юрик буквально не шел, а плыл, подвешенный к новому центру тяжести, – голове. Плыл на встречу солнцу. Где солнце, там люди, а люди – это спасение, они не дадут пропасть.

Однако люди бросали странные взгляды, взрослые укоризненно, дети тыкали пальцами, девочки хихикали, зажав рот кулачком, мальчишки вворачивали ехидное словцо и плевали в след. Лишь сверстники с безмятежной равнодушностью провожали ленивым взглядом, все зная и все понимая.

Голова – вещь хитрая , если уж она стала центром тяжести организма, то оставаться при этом еще и мозговым центром была никак не в состоянии. Вот и шарахался Юрик по пяточку между аттракционов, пугая отдыхающих, пока боль в голове постепенно уходила в никуда, уступая место рассудку. Видимо, где-то в середине этого процесса и остановил Юрика участковый милиционер. Губы его, толстые и потные, оживленно двигались, пуская слюни. Слова довольно отчетливо доходили до слуха Юрика, однако расшифровать их смысл он был не в состоянии. Из всех слов, что вылетали вперемешку со слюнями из этих отвратительных губ, наиболее часто повторялись два: «штаны» и «говно». Юрик даже сумел повторить их как попугай и очень обрадовался собственным успехам. Особенно отчетливо и звучно у него получилось второе слово. Сзади засмеялись. И он опять поплыл, теперь уже насильно.

В душном вонючем газике, куда его затолкали, он медленно приходил в себя. Так и есть, цветастые его семейные трусы были порваны, брюки куда-то пропали, а на рукаве футболки неприятно красовался бурый дурно пахнущий отпечаток. Ладно, хоть кроссовки оставили. Хотя, кому они нужны, старые, порванные, серые от грязи, совершенно неузнаваемые на определение фирмы-изготовителя.

Напротив подыхал в согбенном положении какой-то престарелый алкаш, Юрику он почему-то показался чем-то темным, унылым и заброшенным, без четких отражений и принадлежности к человеческому роду. Как старая драная шуба, на долго убранная в шкаф. Может последствия черепной травмы, изменившей восприятие окружающего? Да и травма ли это? Юрик внимательно ощупал затылок, крови нет, только шишка и болит немного. Даже разочаровался как-то. Он где-то читал, что одну женщину ударило током и она научилась лечить болезни на расстоянии. Вот бы и мне так, размечтался Юрик, ударили по башке, а я мысли научусь читать или телепортировать смогу. Вот возьму и окажусь дома, а не в этом вонючем газике. Надо только сосредоточиться и ясно до деталей представить домашнюю обстановку, например, мою кровать, вообразить как я лежу на ней, поглядывая в окно… Юрик закрыл глаза. Тонко пульсирующая боль в затылке не только мешала сосредоточиться, но наоборот, настраивала на определенную вибрацию, работая в унисон с биением сердца и мыслями. Ощущение невесомости, наплыва вернулось вновь…

С уютной родной кровати его вернул таки в самый решающий момент резкий толчок. Юрик больно ударился плечом о дверь и вновь оказался в газике. Вроде ничего не изменилось, только алкаш сполз на пол и по-прежнему ни на что не реагировал. Почему стоим? – наконец понял Юрик и попытался разглядеть сквозь решетчатое окошечко, что происходит.

Машина стояла, слышалась какая-то отдаленная возня, шум, одиночные выкрики. То ли кто-то за кем-то гнался, тол ли убегал от кого-то. А может уже и поймали и идет неравная схватка. Ага, Юрик, состряпав хитрую гримасу, переместился от дверей к окошку, выходящему в кабину водителя. Так и есть, – никого. Участковый вместе с водителем ловят банду злоумышленников. Становится интересно. Юрику так и не терпелось увидеть развязку драмы. Впопыхах он кинулся к другому окошку, но старая драная шуба, выпавшая из шкафа, помешала ему. Юрик больно ударился лбом о металлический пол, ярко сверкнуло и опять реальность расплылась в виде бесформенной абстракции.

Кто-то сильно тряс его за ухо. Юрик приподнял чугунный шар, вдруг оказавшийся его головой и увидел неприятное, заросшее щетиной лицо.

– Ого, – присвистнуло лицо, – как парня отделали, мусора поганые, – Лицо сплюнуло в сторону, выражая презрение. – Идти сможешь?

– Угу. – Неопределенно буркнул Юрик.

– Тогда выметайся.

Пришлось выползти из газика. Стоять оказалось намного сложнее, чем лежать. Неумолимая сила гравитации тянула голову к магнитному ядру Земли. Туда Юрик явно не собирался и пытался сохранить равновесие.

– А кто это? – Заросший парень заглядывал в салон газика. – Хрон какой-то. Ребята, выносите его. Да, поживее.

Ребята, ими оказались два мужика неопределенного возраста, ловко запрыгнули в газик, выволокли попутчика и бережно перенесли его на лавочку под кустом.

– Спи, браток. – Сказал один из ребят. – Проснешься, человеком будешь.

– Шухер. – Прошипел из кабины заросший. Юрик явно не схватывал быстро меняющиеся события. Газик уже рычал и пыхтел, ребята запрыгнули в кабину, и машина сразу рванула с места, обдав Юрика едким выхлопом газов. Он закашлял и пошел прочь.

Только сейчас он заметил, что из расхлюпанного носа сочится кровь. Эх, угораздило же меня. Потрогал, кость цела, всего и делов то, что замаранная футболка. Сорвав с куста лист, наслюнявил, вытер под носом, выбросил. И только сейчас огляделся. Судьба завела его в старый постройки годов тридцатых двор, весь заросший растительностью, невзрачный, унылый, темный и явно незнакомый. Странно как-то. Действительно, почему здесь так темно? Дома стоят близко, деревья большие, успокоил себя Юрик. А вдруг, – уже смеркается. Сколько же я проездил в этом поганом газике? Мысль о газике была неприятной и Юрик забыл ее. Сзади слышались голоса, крики, может сбегался народ и Пахомов, не оборачиваясь, ускорил ход. Подальше от греха. Черт и что могло произойти в этом закоулке, может даже убийство, но как ни странно, это происшествие сыграло на руку Юрику. Он был свободен. И даже медленно наступавшие сумерки были ему на пользу. Его семейные трусы не так бросались в глаза. Определенно, ему везло. Хотя и была, как обычно, и обратная сторона медали. Смеркалось в июне поздно, часам к одиннадцати, а то и в двенадцатом, а это значит, что был шанс не успеть на последний автобус в родной город. Использовать его Юрик совсем не хотел. Приключениями он был сыт по горло и хотелось одного, – домой.

О деньгах, точнее об их отсутствии, он как-то не думал. Мысли были заняты делами по –важнее, выйти на нормальную улицу, сориентироваться, куда его занесло, найти остановку. И при этом успеть, пока автобусы еще ходят.

Район Юрику показался смутно знакомым, возможно, он напоминал ему другой район, схожий однотипными домами, планировкой улиц, разбитыми скверами. Прямо как в кино «с легким паром», ужаснулся Юрик, но тут же себя приободрил, – у меня другая ситуация: с легким приветом. Ироничность восприятия происходящего вселяла оптимизм, а это несчастному было просто необходимо.

Темнело буквально с каждой минутой, а любитель приключений все блуждал в бесконечных дворах, проезжих улицах, где совсем не было автобусных остановок. Иногда ему казалось, что он ходит вокруг одного и того же места. Прямо наваждение какое-то. Ноги уже покрылись гусиной кожей, а то ли еще будет ночью… Да, Юрик присел перевести дух на какой-то облезлой лавочке со сломанной спинкой. Обманывать себя не имело смысла. На автобус он опоздал, а разгуливать в таком виде было небезопасно, тем более, что один раз пришлось таки удирать от подвыпившей компании.

Оставалось одно, – идти ночевать к родственникам. Они накормят и могут штаны одолжить. Хотя стеснять их своим ночным присутствием совсем не хотелось. Такой уж он человек.

Жили в Закамске у Юрика две тети: бабушка по линии матери и ее сестра. Сестра, насколько он разобрался в ситуации, жила ближе, и проблема: что делать? решилась сама собой. Юрик встал и пошел. Стало уже совсем темно, но горели фонари и район, где он проходил, был уже узнаваем. До дома тети он добрался, наверное, в час, если не позже. Ноги отказывались идти, а предстояло преодолеть еще пять этажей…

У двери тети Юрик стоял уже в полной прострации. Центра тяжести в организме вообще не было и он болтался, повинуясь хаотичному сокращению уставших мышц. В опустевшей голове сквозняком гулял ветер, по всей видимости не просто, а странствий. Звонил ли он в дверь, или стучал, Юрик не знал. Может просто стоял, посчитав достаточным для открытия двери сам факт своего присутствия. Лампочка на площадке не горела и двери как таковой он собственно и не видел.

Из темноты раздался приглушенный голос. Очевидно, интересовались какую гниду принесли черти в столь поздний час.

– Это я, Юра из Краснокамска. – С выражением произнес Юрик магическую фразу, в переводе на древнеарабский означавшую не иначе как «сим, сим, откройся!»

От горячего чая с бутербродом Юрик, конечно, не отказался. Пока он питался, тетя Катя пыталась выяснить, что за мода пошла нынче у молодежи. Девки в трусах по городу разгуливают, стыд и срам, но чтобы парни с них пример брали…

– Раздели, наверное, – неопределенно буркнул дядя Вова.

– Ах, ты. – Всплеснула руками тетя. – Небось и наподдавали еще?

– Не без этого. – Нехотя согласился Юрик и выставил на всеобщее обозрение свою многострадальную мимику.

– Много их было? – Поинтересовался дядя.

– А хрен его знает. Зашел в кусты по нужде, ударили в затылок, потерял сознание, очнулся в неудобном виде.

Тетя еще поохала, дядя посетовал на нынешние порядки, оба сошлись во мнении, что парень еще легко отделался и что правильно поступил, что зашел к ним.

– Правильно сделал, что не зашел к Жене. – Говорила тетя о своей сестре. – Небось напились с Андреем и дверь бы тебе не открыли. «Так и знал, что так скажешь», – подумал Юрик.

Однако, время было позднее и решили ложиться спать. Чистая мягкая постель, огромное одеяло, словно ждали изнемогающие от усталости члены Юрика. Развалиться и уснуть, что ее оставалось делать? Однако, Юрик к своему удивлению обнаружил, что заснуть он никак не может. Что-то мешало этому, какая-то мысль, смутная догадка плавала в глубинах подсознания, никак не желая оформиться. Видно здорово меня по башке шарахнуло, решил он. Он пытался анализировать события последних часов, но ничего особенно подозрительного не находил. Оттуда тогда этот психологический дискомфорт, неуютность, ощущение, что попал в ловушку? Бред какой – то! Юрик даже рассердился. Нашел таки постель, плюхнулся и нате, – опять покоя нет! Он почесал в затылке и локтем коснулся ковра на стене. Рука так и замерла. Инстинкт самосохранения продолжал подталкивать никудышное сознание Юрика к рассуждениям. Подумаешь, ковер, говорил он своему инстинкту, знаю я его, – огромный, югославский, 100% шерсти, ничего странного. Однако вышеупомянутому инстинкту ковер все же не нравился и Юрик пытался понять: чем?