В плену вожделения

Варя была околдована Мироном, его властностью, харизмой и, конечно же, деньгами, которых у него явно было много. Она сразу же позабыла об Игнате, который, наверно, так и валялся на асфальте, сложенный пополам. По закону Варвары Терентьевой мужчину красят три вещи: способность постоять за женщину, возможность и желание обеспечить свою семью и уважение, присущее только своей даме сердца. Она посмотрела на Мирона, который уже сто раз успел прочитать ее мысли. Она нежно провела рукой по своей ноге, поднимая вверх белое ажурное платье, взятое у Евы. Она оголила перед ним бедро, предоставляя взору мужчины кончик своего бесшовного нижнего белья. Она намеренно и без стыда соблазняла Мирона с целью заворожить его, так же, как и он лишил ее самообладания. Варя томно на него смотрела, следя за его взглядом, который поедал ее белоснежную кожу, лишенную изъянов. Терентьева была красивой и раскованной, чем часто брала в оборот многих мужчин, предлагая им себя. Но, заметив, что дыхание Мирона не замирало, не сбивалось, а в машине не летал запах его возбуждения, она осеклась.

– Что? Не нравлюсь? – спросила она.

– Нравишься, – шепотом ответил Мирон, открывая окно, доставая из пачки сигарету. – Но мне нужна не ты.

– А кто? Ева? – с грустью спросила Варя, но он отрицательно покачал головой.

– Еве нужен я, – спокойно и уверенно ответил Мирон, выдыхая сигаретный дым в ночную пустоту.

– Ты ошибаешься, – с унижением, задергивая обратно платье, ответила она. – Еве никто не нужен. Даже я, – последние слова прозвучали громом для нее самой. – Но она нужна мне… Без нее моя жизнь не будет иметь смысла. Она моя единственная подруга, – Мирон внимал каждое слово Вари, понимая, что ее очень просто разговорить, в отличие от ее подруги. – Когда мне было пятнадцать лет мои родители ушли в тягостные долги. У нас не было возможности даже купить себе палку колбасы. Тогда ее семья очень помогла нам, подкинув кругленькую сумму денег. Мои родители постепенно начали выходить из банкротства, а Ева давала мне свои вещи, косметику и даже деньги на гулянки. Она во всем мне помогала и ни разу не попросила ничего взамен. Я благодарна ей и ее семье. Все, что у меня сейчас есть, это только благодаря им.

Мирон смотрел на скупые слезы, катившиеся из ее глаз. У него не было к ней жалости. Возможно, понимание, но не больше. Он молча обдумывал слова Вари и то, что он собирался провернуть с ее помощью. Она была падшей женщиной в его мире. Он не ценил тех, кто продается. А она продавалась. Мирон всегда видел в женщинах погоню за кошельком под видом любви. Они все становятся такими кроткими, втирая слезные речи. Но стоит им дать в руки хоть один доллар, в них поднимается волна доминантности. Они садятся на шею, впиваются своими нарощенными коготками и высасывают из тебя все до последнего.

Он открыл бардачок, в котором лежали двести тысяч. Для него это маленькие деньги, но не для девушки, сидящей рядом. Он увидел, как Варя облизнула губы. Она была похожа на анаконду, готовую вцепиться в свою жертву, утаскивая на дно Амазонки. Мирон положил ей их на колени, замечая растерянность.

– Расскажи мне все, что знаешь о Еве, – спокойно сказал Мирон, не собираясь комментировать ее вышеизложенный рассказ, давящий на жалость.

Варя смотрела на деньги, борясь с собственной верностью к подруге и своим диким желанием положить эту сумму себе в сумку. Она сопротивлялась, пытаясь не дотрагиваться до купюр, сталкиваясь с мыслью, что Мирон мог специально ее провоцировать. Она понимала, что эта могла быть обычная проверка мужчины на ее добросовестность. Но больше это была проверка для нее самой. Готова ли она предать Еву за новый золотой браслет или шикарный люксовый пиджак? Или все-таки нет? Но тогда она пожертвует своими капризами.

– Ты предлагаешь мне предать подругу?

– Я предлагаю тебе деньги за информацию. А до твоей битвы с благородством мне фиолетово.

Варю оскорбили слова Мирона, в которых отсутствовала лояльность. Она долго молчала, обдумывая свое решение, когда тот уже знал, какой выбор она сделает. Он уже успел докурить сигарету и облокотил локти на руль в ожидании долгожданного рассказа. Варя проклинала себя за слабость к деньгам, но успокаивала себя на мысли, что, возможно, Мирон сможет помочь Еве. Она не знала, каким образом, но верила, что у этого мужчины есть все шансы на ее спасение.

– Хорошо, – она взяла в руки деньги. – Но этого мало.

Мирон усмехнулся.

– Если меня устроит продолжительность твоего рассказа, я докину еще сотку.

– Что именно тебя интересует?

– Все, – он посмотрел ей в глаза. – Отношения с парнем, кто родители, почему пьет, – Варя сглотнула, теребя пальцы. Она боялась, что Ева узнает о ее предательстве. – Не бойся, – сказал Мирон, видя ее тревогу. – Она ничего не узнает.

Забавно видеть, как человек предает того, о ком несколько минут назад пел воодушевленные речи. Варя готова была поклоняться Еве, словно та ее Бог. Но за какие-то гребаные бабки продала своего Бога и даже саму себя. Надежность – самая сильная составляющая женской дружбы. Именно женской. Ведь в мужской нет критериев. Зато есть постоянство, заостренное на каком-нибудь факторе, будь это совместная проститутка или неуплаченный долг. Мужчины отличаются от женщин своим отсутствием косых взглядов.

Вот почему женский пол так часто стремится оказаться в мужской компании. Сидя среди мужчин, женщина чувствует себя на высоте, ведь никто не будет смотреть на ее сумку или туфли, перебирая в голове суммы, за которые та их купила. Частенько женские разговоры не выходят за рамки общепринятых тем. Их языки довольствуются только сплетнями о мужиках, о том, что у них есть, и тем, что они могут им дать. В компании мужчин можно посмеяться, расслабиться, а не находиться в постоянном напряжении, обдумывая свои сказанные слова. А потом приходить домой и жалеть, что где-то взболтнула лишнего.

– Пообещай мне, что не воспользуешься этой информацией в корыстных целях, – тихо сказала Варя, на что Мирон посмеялся.

– Сначала положила деньги себе в карман, а теперь выставляешь условия? – он насмехался, услышав столь глупое заявление.

– Я себя никогда не смогу простить… – Варя всхлипнула.

– Еще не поздно уйти, – он улыбнулся, зная, что она этого не сделает.

Варя набиралась смелости, чтобы просто начать говорить. Она уже получила деньги и знала, что Мирон не из тех, кто будет ждать. Как только пульс пришел в норму, она расслабилась на сидении и принялась открывать ему карты Евы.

– Отец Евы – чиновник, а ее мама заведует своей медицинской клиникой… – ей было сложно говорить, не зная, что именно хотел услышать Мирон. – Несмотря на такие должности, родители Евы – прекрасные люди. Они не подверглись звездной болезни, имея очень много денег. Ева всегда училась в лучших учреждениях, хотя и не очень хорошо.

– Они били ее за оценки?

– Нет, – с глазами полного отрицания произнесла Варя. – Они никогда ее не трогали, ничего не запрещали, давали ей все, что она попросит.

– Завидуешь? – усмехнулся Мирон, видя, что попал прямо в точку.

Варя действительно завидовала Еве, что старалась никогда не показывать. У нее не было той жизни, что была у нее: любящая семья, вечный достаток, даже парень, с которым она живет уже шесть лет, пусть и не очень счастливо. У Вари тоже есть на данный момент не бедная семейка, но она хорошо знает, что такое жить с отключенным светом, когда нет возможности заплатить за квартиру. И если Ева даже в свои двадцать два года могла опереться на родителей, то Варя не могла. Она зарабатывала себе на жизнь довольно простым для себя способом, пробуя на вкус роль содержанки. Она могла переспать с каким-нибудь старикашкой, извиваясь под ним, симулируя стоны, не получая даже малейшего удовольствия. Зато уходила с сумочкой, в которой лежало больше половины миллиона за ночь. Правда, эти деньги быстро улетали на ее хотелки и тусовки.

– Мне нечему завидовать, – она соврала. – Пусть что-то у Евы и идет лучше, но оказаться на ее месте я бы не хотела.

– Почему же? – вот теперь Мирон навострил уши.

– Потому что ее жизнь весит на волоске. Она умирает. И физически, и морально.

– Ты про алкоголь?

Варя кивнула.

– И про таблетки, – дополнила она, как увидела, что Мирон напрягся.

– Что за таблетки?

– Обычные успокоительные.

– И как часто она их пьет?

– Каждый день на протяжении трех лет.

– Причина? – он ждал полноценного рассказа, а не выманивание из Вари хоть одно словечко. – Говори, девочка, а не жди моих вопросов. Ты получила деньги.

– Она начала их пить после того, как перестала себя контролировать и чуть не убила Глеба. Своего парня.

Мирон прищурился, прокручивая в голове ее слова. Он бы подумал, что ослышался, но со слухом у него было все в порядке.

– Каким образом? Только с самого начала.

– Три года назад я стала свидетельницей одной из их ссор, – Варя сглотнула, вспоминая тот день. – Ева лежала со мной на кровати. Мы смотрели фильм, и в тот момент как раз Глеб пришел с работы. На сушилке лежал ее плащ. Я не знаю, чем он помешал Глебу, но он начал кричать, что она свинья, которая разбросала свои вещи. Хотя сам он хуже свиньи, – Мирон видел, с каким пренебрежением Варя говорила о Глебе. – Он кинул ее плащ на пол и сказал, чтобы она его убрала. Тогда Ева встала с кровати, подняла свой плащ и принялась хлестать им Глеба по спине, как кнутом. Да так, что на его спине появились кровоподтеки. На плаще было много замков, и видимо, они так сильно разрезали ему кожу. Это был не единственный случай… – Варя выдохнула, продолжая рассказывать: – Был еще момент. Очень странный. Если бы мне кто-нибудь о таком рассказал, я бы не поверила. Но это происходило при мне. Мы сидели с Евой и пили чай. Я не знаю, что творилось в голове Глеба, но он просто снял свои вонючие носки и начал ими размахивать перед ее лицом, при этом громко смеясь. Она предупредила его несколько раз, что если он не перестанет этого делать, то она плеснет в него чай. Я думала, что она шутит. Видимо, так же думал и Глеб. Но она это сделала. Плеснула ему в лицо кипяток, а потом спокойно встала и пошла в комнату.

Мирон снаружи не выразил ни одной эмоции, когда внутри его пробирала дрожь от жестокости Евы и паранойи ее паренька. Какой адекватный человек будет махать грязными носками перед лицом?

– Она всегда была такой?

– Кто? Ева?– рассмеялась Варя. – Она всегда была милым созданием. Но в один прекрасный день все изменилось. Это был ее день рождения. Ей исполнялось семнадцать лет. Глеб испортил его ей. И теперь она такая… Настоящее исчадье Ада.

– Что он сделал?

– Расстался с ней. А потом она нашла переписку, в которой он сказал друзьям, что просто трахал ее на протяжении полугода. Оскорбил ее родителей, назвав их зажравшимися тварями. А Еву назвал потаскухой. Было смешно, потому что у Евы никого не было, кроме него в плане секса.

– И почему они до сих пор вместе? – Мирон не понимал, как Ева может столько лет жить вместе с человеком, который нанес такой удар.

– Он вернулся к ней через неделю… Наплел на уши свои оправдания, что якобы ревновал ее к Кириллу. Он тогда был ее лучшим другом, – пояснила Варя. – А Ева просто дала ему испытательный срок, который этот гаденыш прошел. Он был паинькой. Но через пару лет оказалось, что люди не меняются…

– Разве такое можно простить? – нервно усмехнулся Мирон.

– Можно, – твердо ответила Варя. – Когда это твой первый мужик в постели.

– Это чушь.

– Это слова Евы.

В голове Мирона наконец-то сложился пазл. Ева не чокнутая, не сумасшедшая, не сумасбродная. Она просто считает себя грязной. Этот урод в подростковом возрасте вбил ей в голову слово «шлюха». И теперь она в заточении собственных кошмаров, лишающих ее попытать свое счастье с другим мужчиной.

– Но ты говоришь, что на успокоительные она подсела три года назад.

– Да, – ответила Варя. – Совместная жизнь с Глебом ударила ее под дых. Отсутствие романтики, внимания, гулянок, постоянные ссоры на фоне бытовых проблем. Все это ее потрепало. Она начала потихоньку сходить с ума, и я это видела. Она начала пить. Каждый день. Потом тяга к эмоциям, которые исчезли. А уже после таблетки.

Мирон бы никогда не подумал, что такая, как Ева, могла падать в колени такому подлецу. Он даже представить не мог, что та когда-то была покладистой, не знающей плохого слова. Прощение, дарующееся людям один раз, тоже должно быть с умом. А она дала его тому, кто этого не заслуживал. Ева позволила вытереть об себя ноги, а теперь отрывалась, пытаясь это забыть. Заливала себя алкоголем, приглушала таблетками, но при этом тянулась к опасности, которая еще держала ее на плаву. Она хотела чувствовать, но не всеми силами, боясь, что агрессия победит.

– Она убьет его… – прошептал Мирон самому себе.

– Да, – тихо ответила Варя. – Если прекратит пить успокоительные.

– Но если не прекратит, она убьет себя.

– Какой бы сукой Ева не была, она всегда предпочтет смерть себе, нежели чем кому-то из близких.

Они оба замолчали, осознавая безысходность девушки, которая собственноручно предопределила себе свою судьбу. Пока Варя сожалела о взятых деньгах, за которые продала Еву, Мирон уже знал свой следующий шаг. Он принял решение, которое убьет в Еве последнюю нервную клетку. Но именно ее отсутствие станет путем к выздоровлению.

Глава 9

Ева проснулась, чувствуя влагу, стекающую по лицу. Она подскочила с кровати, смотря на ошарашенные глаза Глеба, который сидел за компьютером. Сегодня у него был выходной. Он бросил на нее взгляд, наполненный ужасом. Она поднесла руку к своему лицу и попятилась. Вся ладонь была залита кровью. Ева побежала в ванную, пытаясь остановить носовое кровотечение.

– Ева! – крикнул Глеб, тарабаня по двери, которую та заперла. – Что с тобой?

– Все в порядке, – тихо сказала она, смотря на капли крови, растворяющиеся под сильной струей воды.

Ей стало страшно. Человек всегда чувствует приближение своей смерти. Он не может объяснить эти ощущения. Они как помехи в телевизоре: ты видишь, что картинки нет, но ты так сильно борешься за то, чтобы снова ее увидеть. Ева боролась точно также. Она хотела увидеть свое светлое будущее или хотя бы почувствовать его. Но продолжала видеть лишь мерцающие черно-белые частицы, в которых не было ничего. Пустота. Ее предвиденный конец.

Остановив кровь, она вышла из ванной, где сразу же столкнулась с Глебом. Он смотрел на нее с испугом.

– Давление? – спросил он.

– Ага, – отмахнулась она, осознавая, что причиной носового кровотечения было далеко не оно.

Она присела на край кровати, смотря в одну точку. Глеб, присевший возле нее на корточки, начал гладить ее холодные руки. Она грустно улыбнулась, чувствуя теплоту по коже, но омертвение внутри нее.

– Поспи, – ласково произнес Глеб. – Отдохни.

Ева усмехнулась. Она отдыхала каждый день, подыхая в собственной голове.

– Ты любишь меня? – спросила она.

– Конечно, люблю, Ева.

Она обняла Глеба, чувствуя облегчение. Она питалась этими словами, как антидепрессантами. Просто слышала, что кто-то ее любит, и успокаивалась. Ей было плевать, правда это или нет. Пусть словесная любовь и не грела, зато придавала стимула жить.

Ева отстранилась на долю секунды, а после сразу же обвила его руками, снова впиваясь в губы. Она целовала его, ощущая примитивность, обыденность, бесстрастие, но так жадно, будто его губы – целая Вселенная. Их перенасыщение друг другом вдавливало в кровать, напоминая о давно прошедших порывах. Сексуальное влечение человека не имеет привычки пропадать. Оно может только сократиться в ожидании нового увлечения или мании. Ева же не нуждалась в новом помешательстве в черепной коробке на фоне страстной любви. Она хотела только Глеба. Он был такой родной, такой любимый. В моменты их близости она забывала о своей грусти, об апатии и о том, что после этой житейской вспышки амурных игр все будет как раньше.

Глеб с нежностью прошелся кончиками пальцев по ее плечам, стягивая лямки обычной майки. Он покрыл шею Евы влажными поцелуями, призывая миллиарды мурашек струиться по ее телу. Она рывком затащила его на кровать, взмывая на него сверху. Глеб был податлив ее страстности. Он даже в постели отдавал Еве привилегию в виде авторитета, держащего его в малозаметном коконе. Когда Ева окончательно сбросила с себя всю одежду, сидя на Глебе, она принялась раздевать его. Парень наслаждался ее раскованностью, которая была подарена только ему одному. Он был полным правообладателем этого обнаженного женского тела, не веря, что оно может оказаться в руках другого. Глеб никогда не сомневался в ее верности, как и не строил подозрений на то, что на нее кто-нибудь посмотрит.

Когда их тела слились воедино, Ева взяла Глеба за горло, глядя на него сверху. Она наслаждалась его сбитым дыханием, ощущая в руках линию жизни, которую с легкостью можно перерезать. Удушье, подаренное ему, было обычным сведением счетов. Резкий толчок Глеба в ее нутро, заставил Еву отпустить его горло. Она упала, примыкая к его уху, подарив свой приглушенный стон.

– Ты самая лучшая, – прошептал Глеб, нежно гладя ее по голове. – Хочу, чтобы мы всегда были вместе.

Услышав эти слова, Ева прикрыла глаза. Он часто говорил ей их во время секса, даря невидимые крылья. Каждый раз, слыша его надежды на будущее, в ней просыпалось чувство вины. Она боялась провести всю оставшуюся жизнь с Глебом так же, как и боялась уйти. Она любила его, несмотря на избыток трудностей, отсутствие понимания, внимания и своих проблем, провокатором которых был он. Но разве можно любить человека, который приносит в твою жизнь только страдания?

Глеб положил Еву на спину, не выходя из ее тела. Его рука потянулась к ее промежности, доводя девушку до получения определенной дозы удовлетворения. Он не позволял себе оставить ее без экстаза. Их секс был блестящим всегда. Правда, даже он не давал Еве почувствовать себя живой. Она всегда говорила, что после заката наступит рассвет, который сможет помочь нормализовать свой внутренний мир. Но эта фраза работала и в другую сторону. Она готовилась только к закату и знала, что он наступит, как только слияние двух тел примет окончание.

Глеб вышел из нее, когда стоны обоих стихли. Он пошел в душ, а Ева встала с кровати, накидывая на свое обнаженное тело белый махровый халат. Подойдя к холодильнику, она достала бутылку и, плеснув в бокал вино, поднесла его к губам, но внезапно притормозила. Может, сегодня она сможет остановиться? Может, сегодня их чувства с Глебом смогут воскреснуть, и ей больше не придется отдавать свой контроль алкоголю? Она повернулась и увидела Глеба, вытирающего мокрые волосы полотенцем. Ева улыбнулась, отодвигая от себя бокал.

– Посмотрим фильм? – спросила она.

– Давай.

Они легли на кровать, выбрав любовный боевик, поощряя желания каждого. На моменте, где главный герой стреляет в незнакомца, чтобы спасти свою любимую, Ева в шутку спросила:

– А ты бы смог за меня убить? – она улыбнулась.

– Зачем мне кого-то убивать? – Глеб рассмеялся. – Чтобы меня посадили?

– Ну, – она задумалась. – Чтобы не дать мне погибнуть.

– Нет, Ева. Я бы не убивал никого за тебя. Это полный бред.

Этот вопрос не был чем-то особенным или с подковыркой. Она просто спросила, ожидая услышать положительный ответ, чтобы на секунду представить себя главной героиней фильма. Но слова Глеба снова спустили ее на землю, давая понять, что ее жизнь не имеет для него смысла. В случае поражения или досадливых проблем ей придется самой себя спасать. Обычный ответ на вопрос, даже если он был рациональным, снова полоснул Еву по сердцу.

Когда фильм закончился, Глеб уселся играть в приставку. А Ева направилась на кухню. Открыв холодильник, она достала колбасу и сделала себе бутерброды. Быстро перекусив, она взяла тарелку и положила ее в раковину, как увидела полный бокал вина, стоявший неподалеку от чайника. Снова искушение. И снова она не видела ему препятствий. Взяв бокал в руки, она осушила его. Терпкий вкус обволок полость рта. И Ева усмехнулась, осознавая, что даже это вкус стал родней, чем человек, с которым она прожила почти всю свою осознанную жизнь.

***

Мирон сидел в своем кабинете, просматривая социальные сети Евы. Ему даже пришлось создать свою собственную страничку, чтобы просто на нее взглянуть, ведь сам он не сидел на подобных сайтах. Фамилия Мирона и так красовалась во всех газетах, и давать людям еще больше информации о себе он не желал. На всех фотографиях Ева выглядела счастливо и без одного намека на потерю рассудка. Не было фотографий с тусовок или с казино. Она будто шифровалась, не выдавая свою личность, показывая себя совершенно в другом свете: милой, доброй, но с каплей стервозности, которую невозможно было спрятать. Наткнувшись на пост с Варей, Мирон перешел на ее страничку. Варвара Терентьева, двадцать один год. Он смотрел ее фотографии, непроизвольно насмехаясь. Она выглядела добротно, показывая сучий взгляд, который отсутствовал в реальной жизни. Такие возвышающие эмоции, будто она повелитель этого мира, явно присутствовали не ей. Эта девушка наглядно копировала Еву Боровскую. Смешно, когда люди притворяются теми, с кем сходство совершенно неуместно. В Варе не было отваги или тяги к безумству. Эти качества были ее потаенными желаниями, которые она давила напоказ, в то время как Ева, напротив, пыталась их избегать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.