На полной скорости

– Пошел вон! – шипит мой бывший тренер.

Я, конечно, знал, что мне здесь не окажут радушный прием, но все равно где-то внутри за ребрами у меня неприятно скребет, точно когтями по стеклу. Чертова надежда! Я вроде бы и выкорчевал ее, но она, как злостный сорняк, так и прет через почву, сдобренную сомнениями.

– Я пришел поговорить, – обращаюсь к нему.

– Нам не о чем разговаривать. Дверь прямо за тобой.

Ну почему он такой упрямый? Понимаю еще, когда вопил, чтобы я проваливал, на похоронах Руслана, из-за которых я задержался в городе и перенес рейс. Тогда прошло слишком мало времени и рана еще кровоточила. Поэтому я стоял в тени деревьев подальше ото всех и молчал – что бы я тогда ни сказал, он не стал бы меня слушать. Но прошло почти три года. Уже пора было понять, что не один я виноват во всем. Хотя бы не я один.

– Я ушел из заводской команды.

– Это должно для меня что-то значить? – вытирая перепачканные мазутом руки, говорит Дмитриевич безразличным тоном. Теперь понятно, в кого девчонка такая. – Сообщи Бородиным, что могут забирать свое корыто, – обращается он к ней.

– Я могу помочь вам, – встреваю в показушный диалог. – Ваш дом уже ушел с молотка, но сервис еще можно спасти. Обновить тут все, нанять персонал, открыть школу картов, в конце концов…

– Ты, щенок, не лезь в нашу жизнь! Без тебя справлялись как-то…

Я не слушаю, иду к нему, как по минному полю, с барабанящим в ребра сердцем. Мы сталкиваемся лицом к лицу: он скалится, я стою на своем.

– Сбор в десять тысяч евро за участие и ремонт «Дьявола», – так мы называли наш красный раллийный «Ситроен», который разбил Руслан, – я беру на себя.

– Не смей говорить…

– С вас только поиск спонсоров на текущие расходы и сбор команды «Сатановский Рейсинг Тим», если вы помните о такой. Глеба, – это мой штурман, которого немцы забрили, – я беру на се…

Грязная тряпка летит на пол, а Дмитриевич цепляет меня за капюшон, будто пытается придушить. Здоровый он все-таки, как фура. Не знал бы его, уже наделал бы в штаны – он умеет пугать, когда хочет. Но я не остановлюсь, пока он не услышит меня.

– Нам нужно хотя бы восемь этапов. Я возьму подиумы для вас и обещаю…

Вижу, как дергаются мускулы на его лице, только на одной стороне, вторая остается без движения. Вижу, как загораются у него глаза на одну короткую секунду, но тут же гаснут под давлением вселенской тоски, в которую он себя вогнал. Не удивляюсь, когда с силой толкает меня в грудь так, что я, запутавшись в ногах, едва не валюсь позорно на задницу. Не удивляюсь, но все равно бешусь.

– Пошел вон из моего сервиса! – От его громкого голоса, кажется, дребезжит пол, а мне приходится сильнее стиснуть зубы, чтобы лишнего не наговорить. Будет только хуже.

Сатановский, развернувшись, двигается в сторону заднего двора. Спрячется сейчас в своей каморке, где вечно зависал с сериалами про дальнобойщиков, и не достанешь его.

– Я не виноват в его смерти! – все-таки закипев, ору ему вслед. Сто раз обещал не срываться – кому от этого лучше? Но все бесполезно. Это как зарекаться не читать о себе дерьмо в интернете – заранее проваленная миссия.

Когда хлопает дверь, в помещении становится слишком тихо – слышно только жужжание тех самых ламп над головой, которые отражались в глазах… Крошка Ру! Я забыл о ней. Поворачиваюсь и нахожу ее на том же месте.

– Уговори своего отца послушать меня. Так будет лучше для всех вас. – Я по-прежнему не на шутку заведен, поэтому пытаюсь давить на нее.

– Так будет лучше для тебя, – отбивает мою подачу самым наглым образом.

– Мы все получим то, чего хотим. Сама видишь – шиномонтажка скоро загнется, и вы останетесь ни с чем.

Девчонка обороняется – скрещивает руки на груди, но все равно выдерживает мой взгляд. Она вытягивает шею и, как вчера, дерзко вскидывает подбородок.

– Ты даже не представляешь, в каком состоянии машина. – Она говорит со мной как с дураком, но мне все равно. Главное, что идет на диалог.

– Плевать, ребилднем ее, и не такие тачки с нуля собирали. Мне начинка нужна.

– Папа запер ее в дедушкином гараже и никого туда не пускает.

– Уверен, с твоей изобретательностью ты что-нибудь придумаешь.

– Если я этого захочу.

– Ты уже этого хочешь, иначе бы не разговаривала со мной.

Через пару секунд я нависаю над ней через узкую стойку, но она держится молодцом. Подрагивающие ресницы – единственное, что выдает ее волнение. Или не единственное. Скользнув ниже, я замечаю, что ее соски ведут себя со мной более приветливо, и довольно ухмыляюсь. Она же, проследив, куда я смотрю, задирает руки выше и закатывает глаза.

– Здесь холодно.

– Ну да, ну да. То-то щеки у тебя горят.

– Это румяна, придурок. И повторю еще раз медленно, чтобы дошло, – стерва смеется надо мной, – я ничем не могу тебе помочь.

– Ну же, крошка…

– Не интересует.

Не верю ни единому ее слову. Такая же упрямая, как отец. Явно из принципа будет бодаться, тут нужен другой подход.

– Хорошо, я сдаю эту битву, но победа будет за мной, даже не сомневайся. Я не отступлю, – подмигиваю ей и добавляю: – Так и передай отцу.

И, не дожидаясь ответа, сваливаю.

– Можешь брать билет на остров Святой Елены, он понадобится тебе после капитуляции, – летит мне вслед, когда я все-таки выхожу за дверь, но только чтобы дать Сатановским время переварить мои слова.

Я не сразу въезжаю, что девчонка имеет в виду, но вида не подаю. И лишь сев в машину и загуглив по ключевым словам, ржу в голос, когда нахожу информацию о кончине великого Наполеона. Неуч я, но что поделать, если меня выперли из универа, пока колесил по мировым чемпионатам. Но с каких это пор кто-то в споре со мной оставляет последнее слово за собой?

Глава 4

Саша

Пережив семейный обед с сольным выступлением моей бабули, я договариваюсь о встрече с Глебом Самсоновым. Мы с ним долго гоняли в одном экипаже и понимали друг друга с полуслова, несмотря на разницу почти в десять лет. Я всегда считал, что обиды в нем будет больше, чем в других. Нас ведь было двое, команда, в том самом лесу, на ухабистой дороге.

– Значит, ты в деле? – повторяю я уже, наверное, в третий раз, сидя с нетронутым стаканом дешевого пива в его тесной квартире. Самсонов сильно удивил меня тем, что оказался не против сразиться за общее прошлое. – Я будто с бывшей девушкой снова пытаюсь сойтись.

Смеюсь, расслабляюсь и только сейчас осознаю, насколько был напряжен до этого момента после разговора с тренером.

– Ты должен понимать, что Сатановский не хочет со мной даже разговаривать, – напоминаю я.

– Он никого не слышит, поэтому все и сбежали от него. Я помогаю ему иногда на добровольных началах, но сам понимаешь. Маринке скоро рожать. Мне деньги нужны, я не альтруист.

Маринка – это невеста Глеба, которая прячется от нас на кухне. Симпатичная, светленькая, с детским лицом и вся такая округлая. В смысле живот округлый, как у любой беременной, из которой скоро выйдет новый человек. Я не был с ней знаком, они уже без меня успели замутить, но на вид девчонка милая, не сильно старше меня.

– Значит, ты не в обиде? Мне важно это знать, чтобы я мог доверять тебе, – никак не успокоюсь. Я и не надеялся, что он так легко встанет на мою сторону.

– Ну я бы дал тебе в морду, но кто-то все сделал за меня. – Он надо мной подтрунивает, но это не мешает ему говорить серьезно. – Слушай, ну а кто бы не ушел? Ты ведь не врешь, что пытался протолкнуть меня?

– Да, – отвечаю честно и спешу добавить: – Да, я полгода им объяснял, что ни черта не понимаю английский с французским акцентом, на котором со мной Шарль говорил. Мужик он хороший и штурман ничего, но…

– Я понял. Все окей. Лучше расскажи, кто тебя отделал так.

Он заливает в себя полстакана за раз, а я думаю о том, что нужно вытаскивать его из дерьма, если он субботним вечером пьет в одного. Издаю смешок и кривлюсь, потому что кожа над губой натягивается, а это больно. В тачке смотрел в зеркало – видок у меня, конечно, так себе: на щеке и подбородке уже расползаются красно-синие пятна.

– Местный придурок какой-то. Зацепились из-за младшей Сатановской, он руки распускал.

– Это Золотов, что ли? Вроде он за ней хвостом ходит. – Глеб не на шутку напрягается, к моему удивлению. Челюсть сжимает так, что его квадратное лицо становится еще шире, на шее кадык дергается лишний раз. Пальцами сдавливает пивную кружку, которая, кажется, вот-вот треснет в его руках. А когда замечает, что я смотрю на него, ставит на стол и нервно трет короткий ежик на голове.

– Знакомы? – осторожно начинаю я. Что-то тут нечисто.

– Встречались, – Глеб быстро переключается на другую тему: – А с Русланой ты говорил? Она с Дмитриевичем сможет помочь?

– Говорил, но не очень удачно, хотя тоже думаю об этом все время. Попробовать еще раз точно стоит, но я бы сильно не рассчитывал. Девчонка на Русика не похожа, вся в отца – жесть какая упрямая.

– Есть такое.

Мы задумываемся каждый о своем – я вот, например, снова вспоминаю, как меня уделала Крошка Ру, и обещаю себе, что при следующей встрече в долгу не останусь. А она точно случится, город-то небольшой, одними дорогами ходим. Глеб же будто мысленно отгораживается, замыкается в себе, взгляд становится пустым, и мне неприятно видеть его таким. Раньше он без умолку травил тупые пошлые анекдоты, вечно разыгрывал всех, как на первое апреля, даже без настроения умудрялся веселить народ. То, что я вижу перед собой сейчас, лишь тень знакомого мне человека.

– Ну так что? – пытаюсь отвлечь его, встаю и хлопаю по джинсам, намекая, что пора куда-то двигаться. – Как вы тут развлекаетесь сейчас без меня? Суббота! Не поверю, что все сидят по домам. Что с треком? Простаивает?

– Если бы, – морщится Глеб.

Странно видеть, что ему неприятно говорить о рейсинге. Он ведь любил тусовки. В свое время в промышленной зоне такие шоу устраивали. Все, как надо было, с четкой организацией, алкотестерами, платным участием и контрольной группой, которая честно решала спорные вопросы. Только сказка продлилась недолго: в местной полиции власть сменилась, и всех стали разгонять. Гоночную лавочку, конечно, не прикрыли, но встречи стали проходить реже. А недавно я слышал, что Крутой, это организатор, который всех держал под колпаком, за границу уехал. Думал, все загнется без него, он был мировой мужик, при нем ни одна пьянь за руль не села, ни одной аварии не стряслось.

– Вообще сегодня как раз гонки должны быть, – удивляет меня Самсонов. – Твой новый дружок здесь теперь заправляет.

– Да ладно, Золотов этот? Он же малолетка.

– Ага, он еще и гоняет сам. А крышует папочка, у которого сеть автосалонов и сервисов по всей стране. Это они задушили Сатановских. Ну, точнее, Дмитриевич сам им все без боя сдал.

– Хочу увидеть это, – загораюсь я злостью. Боюсь представить, во что превратился трек с таким-то шефом. – Поедешь со мной?

Глеб медлит, будто взвешивает что-то, потом кивает. Исчезает в направлении кухни, о чем-то спорит с Маринкой, а вернувшись, натягивает теплый свитер, свисающий со стула, и шагает в коридор.

– Погнали.

Через полчаса мы уже почти на месте. И даже если бы кто-то был не в курсе о сходке местных шумахеров, то легко догадался бы обо всем, проезжая мимо складских кооперативов и железки – так мы всегда называли завод железобетонных изделий, похожий на огромную заброшенную стройку. Еще издалека я слышу мощную акустику автомобильных сабвуферов, басовитый рев моторов на пробуксовке и безудержный свист – звуки, которые оживляют пространство. Свет фонарей на столбах разбавляет глубокое темное небо над пустынным загородным шоссе, а уже на подъезде к треку прямо в лобовое слепят мощные прожекторы и ксеноновые фары. Никакой охраны, никаких парковщиков, которые бы сориентировали, куда приткнуться, никакого пропускного контроля, как всегда было у Крутого. Кто-то здесь явно не боится быть пойманным, если папочка за него все разрулит.

На нас не обращают внимания, когда мы пристраиваемся за колонной машин и эвакуатором, на котором, как на сцене, выплясывают полуголые танцовщицы – короткие шорты по традиции самое то для нуля градусов. Бросив машину, я подхожу ближе к месту действия и оглядываю площадь. Фаер-шоу прямо в шумной толпе, которая дергается в такт скачущим на подвеске тачкам. Сизая дымка с привкусом паленой резины. Закинувшиеся дозой адреналина гонщики, которые с довольными лицами пересчитывают пачки выигранных денег, и их наполированные до блеска кузовы с аэрографией и другими ненужными примочками. Мне всегда было смешно – эти дураки считают, что нарисованный на крыле дракон обязательно поможет им победить в заезде.

Мои размышления прерывает худощавая грид-герл, которая топлес выходит перед двумя рычащими спорткарами и, станцевав, опускается вместе с флажками вниз, после чего тачки срываются с мест по прямой. И как бы я ни сопротивлялся, себя не обмануть: атмосфера захватывает. Кровь начинает циркулировать быстрее, сердце разгоняется в радостном предвкушении. Я ощущаю нестерпимую жажду скорости. Но раствориться в этом приятном чувстве мне не дают, отвлекает трехэтажный мат Глеба и амбалы, окружившие его.

Что за…

Я приближаюсь к Самсонову, когда тот уже пропускает несколько ударов по лицу и ребрам.

– Эй-эй, девчонки, а руки-то зачем распускать? – Ворвавшись, отталкиваю качка в сторону, но двое других по-прежнему удерживают Глеба прижатым к стене. – Трое на одного, что за манеры?

– Не лезь не в свое дело! – оттесняет меня первый, но я не унимаюсь. Мне-то фингалом больше, фингалом меньше, а вот Глебу нужно остаться живым, чтобы помочь осуществить мой план. Да и где я за два месяца до начала сезона другого штурмана найду?

Едва уворачиваюсь от удара по лицу, когда к нам со свистом подруливает «Порше». Парень только выбирается из тачки, а в нашу сторону уже стекается народ. К Золотову прямо на ходу липнет яркая блондинка в короткой расстегнутой шубе и бесконечно длинных сапогах, заканчивающихся на бедрах, и что-то нашептывает ему на ухо. Явно показывает, чего хочет. И почему всем нравятся никчемные позеры? Но вместо того, чтобы уронить взгляд в ее откровенный вырез на груди, я почему-то думаю о Крошке Ру – Руслан вряд ли одобрил ее выбор парня. И, к огромному удивлению, в этот самый момент вижу девчонку в толпе. Можно было бы списать на игру воображения, если бы она не выглядела такой настоящей в своем неподдельном испуге. И ужасает ее явно не вид местного Джеймса Ханта[3], она даже не смотрит на него. Ее взгляд прикован к Самсонову, и только через долгих несколько секунд та с тревогой возвращает глаза на меня, а я, не сдержавшись, подмигиваю ей.

– Скажи своим телохранителям свалить, – обращаюсь уже к Золотову, который останавливается напротив, всем видом демонстрируя презрение. Он нервно позвякивает ключами, а я, глядя на синяк, расползающийся на его лице, остаюсь довольным проделанной работой.

– Ты за добавкой пришел, не пойму? – ерепенится он, вроде как издеваясь надо мной. Девчонка в мехах, которая так и маячит на фоне, пытаясь пристроиться ближе, первая заходится в приступе истерического смеха, а за ней следом подхватывает толпа.

– Друга моего отпусти. Не по понятиям на него трое лезут.

– Сань, забей, – слышу голос Самсонова в стороне.

– Он не по понятиям нам уже год денег торчит, да, Глеб? – премерзко улыбается Золотов. Не знал бы, о чем разговор, мог бы подумать, что мы любезностями обмениваемся, если не в задницу друг друга целуем.

– Пошел ты! – рычит Самсонов и снова получает по морде, да так, что на асфальт брызгает кровь, а кто-то из тех самых заливающихся хохотом девчонок начинает истошно визжать, собираясь упасть в обморок.

– Ну-ну, парни, – тормозит своих быков мажор, – не заляпайте мне бомбер, он, между прочим, новый. – Небрежно отряхивает логотип «Армани» на груди, сто процентов нарываясь. Глазки так и бегают, он явно надеется, что выкину что-нибудь, но я не идиот. Территория не моя, шавки тоже не мои. Еще и Глеб нарвался.

– Сколько? – спрашиваю я.

– Триста тысяч, – выплевывает Глеб. Лишь бы не вместе с зубами. Я вот только одного не пойму: на хрена он поехал со мной, если знал, что его ждет?

– Было. Без процентов. Сейчас все восемьсот.

– Ты совсем двинулся? Какие восемьсот? Да я… – Глеб рвется вперед, но сделать против трех здоровых амбалов он, конечно же, ничего не может.

– Ставки? – уточняю я, потому что в прошлом был за другом грешок, но он максимум тысяч десять сливал.

– Карты, – довольно отвечает Золотов.

– Что ж, карточный долг дело чести. Гоняешь? – беру на слабо пацана, а тот раскатисто смеется. И так наигранно, что толпа снова гудит.

– А ты думаешь, что вывезешь меня на своем аппарате? – Он, выпендриваясь, кивает на мой автомобиль. – Вот это самоуверенность, прикиньте?

И зря, под капотом-то у нас примерно одинаковое количество лошадей. Просто его желтый «Порше» выглядит ярче, прямо как вульгарная жрица любви.

– На кольце – нет, не вывезу. На такой самовозке, как у тебя, даже обезьяна пришла бы первой, – навешиваю лапшу ему на уши, чтобы потешить эго. У него уже глаза горят, парень видит финиш и предвкушает овации.

– Тогда город? Бинго.

Он предлагает то, что мне нужно. У «Порше» нет преимуществ в спальных районах. Там важно внимание и маневренность. Там главный тот, кто за рулем. Пилот. Под его управлением автомобиль становится послушнее дрессированной собаки.

– Забились.

– Океюшки. – Отвернувшись, Золотов опирается на подоспевшую к нему при первой возможности блондинку, прямо как на Руслану вчера, и меня это бесит, но не настолько, чтобы завязать еще одну драку. Крошка Ру, кстати! Какого черта она здесь забыла вообще? Незаметно оглядываюсь по сторонам, но больше не вижу ее. Точно привиделась.

– У меня есть условие, – говорю громче, чтобы привлечь внимание пацана.

– Ты не в том положении, чтобы ставить условия, – заявляет по-деловому. – Выигрыш покрывает долг. Если проиграешь – забираю твою тачку.

Хорошо он придумал, что сказать. Настолько ли сильно мне нужен Глеб?

– Эй, Чума, не соглашайся! – надрывает глотку Самсонов и вытирает кровь со лба. – Она ляма три стоит!

– Четыре с половиной, – уточняю я, решив для себя, что без Глеба все равно не уломаю Сатановского, не доведу до ума «Дьявола» и не натренирую удобное для меня чтение стенограммы до гонки. Дело, конечно, рискованное, но на кону больше, чем машина: новое начало. – Хорошо, только ты в любом случае забываешь про Глеба. Как клиент букмекерской конторы и карточный игрок он для вас забыт. Будет умолять взять его за стол – вы ему откажете.

– Саня! – подает голос виновник.

– Заткнись! – продолжаю я. – А на сдачу ничего не хочешь мне предложить?

Парень очень доволен, что я рассматриваю вариант проигрыша, а мне это только на руку.

– Я подумаю, – посмеивается надо мной и протягивает руку, которую я пожимаю. – Разбей, – командует он одному из подпевал, а после начинает быстро объяснять мне: – Едем до порта и обратно с чек-пойнтом – там дежурит наш человек, фотофиксация, все дела. Тим скинет тебе сейчас точную геолокацию. Ментов поблизости не будет, в городе каждый сам за себя. Старт через десять минут от зачетной линии.

Смотрю на часы, после обмениваюсь номерами с тем самым Тимом, и мы расходимся в разные стороны под гулкий шепот толпы. А Глеб уже несется ко мне – помятый немного, но живой.

– Я поеду с тобой.

– Вали отсюда. И умойся где-нибудь перед тем, как показываться беременной девушке, если не хочешь устроить ей преждевременные роды. Я разберусь.

Он начинает спорить со мной, и тут из ниоткуда появляется взъерошенная Леся.

– Глеб, ты идиот! Зачем ты приехал? – голосит розоволосая.

– Мне надоело бегать от вашего дружка!

– Он не наш…

Я оставляю их без меня выяснять, кто чей друг, а сам отвлекаюсь на телефон, но не могу выбросить из головы мысль, что Руслана тоже где-то рядом. Или побежала парнишку своего утешать? А ей придется – не сейчас, так после того, как я его разгромлю.

– Ты такой… боже! – Леся отчитывает Самсонова, как ребенка, это забавляет меня.

– Забери его, – прошу я.

Мне нужна холодная голова, а Глеб мешает. Леся понимает меня с первого раза: послушно уводит Самсонова в сторону, усаживает того на скамью и вытирает ему кровь с лица белым шарфом, несмотря на его рыцарские порывы прорваться обратно ко мне. Такой заведенный он мне сейчас не нужен.

Чтобы выдохнуть, я поднимаю голову к небу, на котором нет звезд, и усмехаюсь – какой-то хреновый знак: луны тоже не видно. Если пойдет дождь или снег, будет еще веселее. Скользкие дороги – это просто м-м-м… Ну да ладно, моя тачка все равно мне никогда не нравилась, так что…

Сев в машину, я завожу мотор и только включаю навигатор, чтобы сообразить, как быстрее проехать к причалу, как дверь справа открывается, и на сиденье молча падает Крошка Ру.

– Ты не поедешь со мной, выходи, – говорю ей, а она настырно сидит и смотрит перед собой, будто так и надо. – Мне не нужна помеха справа помимо тех, что будут ждать меня на дороге.

Не действует.

– Город изменился, с тех пор как ты уехал, – отвечает мне так, будто в конце предложения забыла добавить что-то вроде «болван». – Без меня ты не победишь.

Глава 5

Руслана

– А тебя волнует моя победа? – Чумаков больше не шутит и кажется немного раздраженным.

– Меня волнует только Глеб.

Я стараюсь быть убедительной: не заикаюсь, не отвожу взгляд, не дергаюсь. Мне даже кажется, что мой голос звучал по-взрослому и уверенно, а розовая толстовка, которую по глупости надела, не ожидая встретить Чумакова, спрятана глубоко под курткой – все под контролем. Но я не могу избавиться от панической мысли, что Саша сейчас с позором выставит меня из машины. Уверена, без меня он Глеба не вытащит, но настаивать я не буду. Не примет помощь – сама уйду, но попытаться стоит. Не ради Глеба, так ради его Марины – я на ее месте, наверное, уже давно бы сдалась.

Самсонов хороший парень и один из немногих, кто держался за моего папу до конца. Он тянул ипотеку на небольшую квартирку, кредит на ремонт и свято верил, что сервис будет процветать, а креветку, которая на четырнадцатой неделе жизни в животе оказалась мужского пола, они с Мариной назовут Богданом. И ничто из этого не сбылось: папа оставил команду на произвол судьбы, а беременность замерла. Врачи сказали, что так случается и в этом не было ничьей вины, но он винил только себя. Винил слишком сильно, чтобы это не имело последствий.

Марина, слава богам, осталась с ним, хотя он был невыносим в своем горе. Помогала, тоже работала – кассиром в супермаркете, пока Глеб брался за все, что подвернется, но денег все равно не хватало. Так появились долги. Сначала он делал небольшие ставки на местных гонках и даже что-то выигрывал, но очень быстро спускал все туда же – дай бог, если успевал хотя бы немного потратить на то, что действительно было нужно. А в начале года он крупно проигрался в карты. Видимо, возомнил себя опытным шулером, пару раз оставив в дураках нас с Маринкой, когда я заглядывала к ним на выходных. Не признавался, кому должен был денег, пока в конце лета я случайно не услышала его имя в разговоре Эмина с одним из дружков.

Чтобы Глебу простили долг, мне пришлось сходить с Золотовым в кино, а тогда я не хотела иметь с ним ничего общего, да и с кино у меня уже давно были не лучшие ассоциации. В общем, не то чтобы я сильно страдала, да и в целом фильм был хорош, но от запаха карамельного попкорна меня подташнивало еще три дня.

Эмин слово сдержал. Правда, не успели мы с Мариной порадоваться, что Глеб ожил и вроде бы взялся за ум, как он снова влез в этот порочный круг долгов. Эмин сказал, что второй раз моя просьба не прокатит, и если человек хочет отдать деньги, он найдет способ сделать это, поэтому мои попытки помочь тщетны. А Глеб вообще запретил мне влезать в его дела и обещал рассказать папе, что юриста тому в семье не видать, я ведь против воли родителей поступила на инженера-механика и тщательно скрывала сей факт. В большей степени из-за папы – он после смерти Руслана был против того, чтобы я связывала свою жизнь с машинами. В общем, не хватало, чтобы его схватил третий инсульт.

Сейчас у Самсоновых дела шли совсем плохо. И хотя Марина ждала девочку, которой отказалась давать имя, пока та не родится, а они с Глебом собирались в ближайшее время по-тихому расписаться, они очень и очень много ссорились: помимо вечных долгов, Глеб стал все чаще без повода выпивать. Думаю, если Саша выиграет и предложит ему, как и нам, снова заняться полезным делом, это в прямом смысле спасет их семью. Правда, какими бы ни были мотивы Чумакова, я его благородному представлению ни на миг не поверила. Особенно после того, что прочла в сети. Если его выгнали из заводской команды, то он явно не ради Глеба старается и врал мне в лицо: он здесь совсем не потому, что хочет. Его просто нигде больше не ждут.