На полной скорости

– Са-а-ань! Ну ты где? Мы про вино забыли в морозилке, оно там не замерзло? – Через гулкий вакуум пробивается чей-то посторонний голос, который ясно дает мне понять, что происходило в квартире до моего приезда.

И в этот самый момент я вижу за его спиной тонкий силуэт блондинки в широкой майке с эмблемой «САРТ». Только в ней. Я чувствую слабость в ногах, не знаю, откуда берутся силы устоять. Все мои фантазии разом окрашиваются в черно-белый цвет.

Ничего не будет. Он уедет. Я ему не нужна. У него есть другая.

– Лера, уйди! – бросает он, прикрывая за собой дверь, и выходит на лестничную клетку. Босыми ногами по грязному бетону. А я пячусь и пячусь назад, пока не утыкаюсь спиной в стену. – Малыш…

Саша касается пальцами моего подбородка, чтобы я подняла на него взгляд.

– Не трогай меня! – со всей силы толкаю его в грудь и несусь по лестнице вниз. Снова мимо лифта, сбивая дыхание, спотыкаясь…

Не могу точно сказать, сколько уже иду пешком в направлении дома. В примерном направлении, потому что я никуда не спешу и делаю лишний круг, чтобы прогуляться по парку. Батарея на телефоне умерла еще пару кварталов назад, но я не беспокоюсь об этом – зависаю взглядом на темно-черничном небе с рассыпанными по нему, похожими на ягоды звездами и иду, иду, иду. Пару раз отшатываюсь от сигналов автомобилей, из которых доносятся грубые нетрезвые голоса, стараюсь слиться с тенями деревьев, что расползаются от уличных фонарей. Мне становится не по себе, даже страшно, но пронизывающая грудь пустота пугает еще больше. Мне страшно, потому что я и правда ощущаю себя пустой – будто из меня вынули сердце, легкие, ребра, оставив лишь оболочку. Я никто и ничто.

На улице, где мы живем уже десять лет, я оказываюсь не скоро и очень надеюсь, что мама с папой меня не потеряли, а еще лучше спят. Не хочу видеться с ними, не хочу ничего объяснять, потому что не смогу придумать оправданий и расплачусь. Я мечтаю встать под горячий душ, а после завернуться в теплое одеяло и уснуть мертвым сном.

Только сегодня, видимо, ни одной из моих мечт не суждено сбыться. Дверь мне никто не открывает, а сорвалась из дому я без ключей. Устало вздохнув, плетусь к соседнему дому, чтобы взять у тети Тани запасную связку, но с первых секунд все идет не так. Она с ходу нападает на меня с объятиями, душит в них и заливается крокодильими слезами, будто знает, что мой Саша уезжает и это большое горе.

– Русланочка, моя ж ты хорошая, где же ты была? Родители звонили тебе, обыскались. Уехали они. Брат твой, кажись, в больницу попал.

– Что?! Что случилось? – Мой голос холодный и тихий, потому что я физически не могу говорить громче.

– Авария. Занесло на трассе, он в отбойник влетел. Больше ничего не знаю.

А я не понимаю, как такое может быть, если его старенький «лансер» стоит у нашего дома. Но потом хватаю протянутые мне ключи и со всех ног бросаюсь к гаражу, где папа держит раллийный «ситроен», и громко ахаю, обнаружив вместо него… пустоту.

Глава 1

Наши дни

Руслана

Леся прыгает с ноги на ногу на высоченных каблуках, кутается в легкую, не по ноябрьской погоде куртку и жмется ко мне, обнимая за руку и нарушая все границы личного пространства, которых для нее не существует. Красота не требует жертв, особенно когда температура на улице стремится к нулю, но донести эту простую истину до Леси практически невозможно. Не знаю, откуда в ней такое безудержное желание всегда выглядеть идеально, я видела ее маму – милая, простая женщина, которая почти не пользуется косметикой. Леся в отличие от нее даже мусор не пойдет выбрасывать, не подведя глаза и без прически, и предпочтет голодать, но закрасит темные корни, чтобы снова быть похожей на молодую Мэрилин. Мой максимум – распустить волосы, как сегодня.

Жуть как холодно, я продрогла до костей. Не представляю, что чувствует подруга, но она только улыбается и болтает о смешной клиентке, которая делает у нее ногти, как будто вообще не замерзла. А нам пришлось минут десять идти пешком от шлагбаума на въезде, потому что такси не пустили на территорию элитного коттеджного поселка за чертой города. Золотов, черт бы его побрал, не взял трубку, и теперь, едва не унесенные ветром, мы стоим перед двухэтажным домом, забитым до отказа мажорами и теми, кто очень стремится попасть в привилегированную тусовку любой ценой.

От тяжелых басов под ногами вибрирует земля, на подъездной дорожке и в палисаднике валяются пустые пластиковые стаканчики всех размеров. На крыльце шатаются несколько одетых лишь в тонкие футболки курильщиков, которые пытаются заодно протрезветь на холоде, но вместо этого завтра проснутся с ангиной, а в окнах мелькают огни стробоскопа и силуэты тел, которые ломает во все стороны под ритмы электронной музыки (будто это вообще можно назвать музыкой). Если представить зарево заката, открывшийся вид напоминает «Последний день Помпеи» кисти Брюллова. Печальное зрелище.

– Пойдем внутрь, а то я откинусь, – наконец подает голос Леся, широко улыбаясь ярко накрашенными губами, и тянет меня ко вратам ада.

– Ты точно не передумала? – пытаюсь воззвать к ее здравому смыслу, но она машет светлой копной с розовыми прядями и улыбается.

– Такие тусовки бывают раз в жизни! Я не передумаю, даже если ты пообещаешь не пачкать руки в машинном масле, чтобы мне больше не пришлось спасать твои ногти.

Леся каждый раз ругает меня и утверждает, что ничего не сможет с ними сделать, и каждый раз я ухожу от нее с отличным маникюром.

– Нормальные у меня ногти. – Растопырив пальцы, смотрю на них и не понимаю, что ей не нравится.

– Хотя бы на черный цвет уже согласилась, и то было бы веселее, – возмущается она, потому что я не изменяю камуфляжным гелям, а ей вечно хочется экспериментировать с рисунками и блестками.

Хорошо, что спорить дальше не приходится: Лесю дурманит доносящаяся до нас кислотная мелодия, и она завороженно плывет на ее звуки, волоча меня за собой, словно раненого солдата, которого давно бы пора бросить.

– Классно иметь мажорчика под каблуком! – кричит Жукова мне в и без того вибрирующую от громких звуков барабанную перепонку. – Посмотри на его дом! Ты уверена, что нужно бегать от него?

– Нам нужно вернуться к полуночи, – перевожу тему, оставив вопрос без ответа.

– Зануда. – Леся закатывает глаза, а я поджимаю губы, но она вдруг смотрит на меня серьезно и наклоняется ближе, чтобы я точно услышала ее. – Лан, я шучу, окей? Если ты решишь, мы поедем домой прямо сейчас, но… Я думаю, что тебе правда стоит выдохнуть. Ты в порядке уже сколько? Почти три года? Ничего не случится, если ты немного повеселишься. Да? – Дергая по очереди за запястья, она пытается растормошить меня.

Леся упертая – этого у нее не отнять. Недавно она зарегистрировала меня в приложении для знакомств, чтобы я не расстраивалась, раз с Золотовым у нас не сложилось ничего. Решила, что я обязательно найду свою любовь среди лайкнувших мое фото претендентов, и заставляла три дня подряд просматривать их анкеты. На четвертый я наткнулась на снимок детородного органа в личной переписке и навсегда отключила уведомления в настройках. А когда она заговорила о приложении снова, я сказала ей, чтобы та создавала свой профиль и развлекалась, сколько душа пожелает.

– Да? Да, да, да? – Леся не бросает попыток заставить меня танцевать.

И я сдаюсь. Смеюсь и киваю, потому что ей невозможно противостоять. Молча оценив обстановку, машу ей рукой в ту сторону, где, на мой взгляд, меньше народа и открыто окно – можно будет спастись от невыносимой смеси ядреных парфюмов, пота и алкоголя. Мы втискиваемся между девчонками навеселе и, получив идеальный обзор на всю комнату, видим, как сегодняшний именинник, который клялся и божился встретить нас, стоит на руках вниз головой и едва не захлебывается пивом, пока дружки, держа его за ноги, считают вслух. Почти как в глупых американских фильмах.

– Ладно, он придурок, – соглашается Леся и громко смеется, привлекая внимание к нам.

Она учится с ним на одном курсе, на год старше, и, наверное, имеет право так говорить, но я не могу с ней полностью согласиться. Эмин Золотов при желании мог быть кем угодно: клоуном, гением, хулиганом или героем, но он точно не придурок. Он умеет быть милым и делать широкие жесты вроде десятка букетов, которые мне доставили прямо во время пары в университете. Он умеет нравиться девчонкам: смущать комплиментами, которые возвышают до небес, улыбаться так, что любая почувствует себя особенной, и давать надежду каждой, на кого посмотрит, что именно для нее он станет ручным котиком. Крутой парень со смазливым лицом. Несерьезный, но хороший, если, конечно, не попасть в список его недругов, а такой есть. И это если не брать в расчет деньги папочки, спортивную тачку и модную кожанку! Но меня в нем подкупило другое.

Я не знаю как, но у Золотова получилось заполнить собой все пространство вокруг меня. Я не шучу. Мы познакомились с ним в июле, когда я, пропустив целый год учебы, подавала документы в универ. Просто столкнулись в коридоре, и он показал мне кабинет, который я искала. А через четыре месяца я уже шагу ступить не могла без него.

Он подвозил меня на другой конец города, вечно крутился рядом в универе, хотя зачастую занятия у нас проходили в разных корпусах, заявлялся в сервис, где ему были не рады, потому что его семья переманила многих наших клиентов, открыв автомастерские по всему городу. Я молчу про представления, которые он устраивал. Вроде тех, когда чуть не спрыгнул со второго этажа, только бы я его поцеловала. Сумасшедший, но не придурок. И он правда нравился мне. В какой-то момент я подумала, что у нас что-то может выйти, и сдалась, но… совершила ошибку. Мы начали встречаться, только ничего не изменилось: я или влюблена, или нет – третьего не дано. В Золотова я не влюбилась, а он которую неделю подряд не перестает преследовать меня, потому что не понимает, что сделал не так.

– Какой же у него отпадный пресс! – вздыхают рядом еле стоящие на ногах подружки, которых я видела в универе. Они тесно общаются с вездесущей Светой Артемьевой, что хвостом ходит за Золотовым и сейчас мелькает в первых рядах толпы, собравшейся вокруг именинника. Лучше на глаза ей не попадаться, если не хочу испортить себе настроение – она меня невзлюбила с первого взгляда Эмина в мою сторону.

Я оглядываюсь в поисках Леси, которую потеряла, и замечаю ее на другом конце комнаты. Видимо, уже пристроила наши куртки и пробирается ко мне со стаканами над головой, в которых оказывается сладкопахнущая (и явно алкогольная) цветная жидкость.

– Тебе не предлагаю, второй тоже мой. Просто подержи.

Жукова выпивает первый стакан почти залпом и поправляет чуть задравшееся розовое платье, которое сидит на ней настолько в облипку, что поднимается при любом движении. Тот, что передала мне, я ставлю на подоконник, но не успеваю моргнуть, как его подхватывает одна из восхищавшихся телом Эмина подружек, которая то ли смеется, то ли бьется в предсмертных конвульсиях.

– Эй! – возмущается Леся. – Вот же…

Она толкает меня бедром, чтобы я подвинулась, а потом кивает в сторону Золотова, которого дружки возвращают на ноги.

– Неплохие мышцы, – произносит прежде, чем его майка опускается и скрывает предмет разговора. Я безразлично пожимаю плечами, потому что не могу поспорить – там и правда все очень неплохо. Жукова поднимает руки, будто сдается, и добавляет со смехом, тыча в меня указательным пальцем с лавандового, как она утверждает, цвета лаком: – Только я этого не говорила!

Она хохочет так громко, что в ее сторону смотрят все, кто не смотрит на Золотова. Леся такая яркая, красивая и непосредственная, что вся мужская половина поедает глазами ее формы. Она хорошо подходит этой тусовке, а я чувствую себя не в своей тарелке. Что я вообще здесь забыла в джинсах, ботинках на шнуровке и рваной майке с Бон Джови?

– Ну давай, Лан, повеселись! Ты обещала мне – один вечер! – Она дублирует слова жестами и надувает губы. – Ты ведь не зря рисовала эти чертовы стрелки?

И так наигранно хлопает ресницами, что я наконец улыбаюсь. Лесть – ее второе имя, а стрелки и красная помада – весь мой макияж.

Я расслабляюсь, но только когда Эмин, не заметив меня, выходит с компанией на улицу. Сразу становится легче, потому что чувство вины сильно давит. Мне жаль, что обидела его, я этого не хотела. Мне жаль, что мы зашли так далеко. Мне жаль, что не могу нормально объяснить ему, почему не хочу быть с ним. Мне… Так, стоп, хватит.

Трясу головой, чтобы перестать жалеть, и начинаю покачиваться под музыку, в которой появляются слова, пока Леся выдает дикие па на импровизированном танцполе, растолкав локтями всех в радиусе метра. Пробую повторять за ней движения и смеюсь, когда она начинает кривляться. Жукова кажется счастливой, свободной, но меня напрягает, что она по-прежнему никого к себе не подпускает. Прошло много времени, да и у них с Русланом дальше поцелуев вроде бы не зашло, но Леся до сих пор меняет тему каждый раз, когда я заговариваю о брате. Меня расстраивает, что она все еще сильно переживает. Хотя не одна она помнит свою первую любовь.

Засмотревшись на подругу, я как-то не сразу замечаю, что атмосфера в комнате резко изменилась.

– Кто это?.. Кто это?.. – доносится шелест голосов отовсюду.

Парень у пульта приглушает музыку и снимает наушники. Становится тише, явно что-то происходит, но я догадываюсь повернуть голову ко входу в зал, лишь увидев на лице Леси испуг. А Жукова не из тех, кто чего-то боится. Когда мой кот Бумер притащил на нашу пижамную вечеринку подношение в виде дохлой мыши, она лишь погладила его по загривку.

– Это к нам знаменитый Чума пожаловал? – горланит диджей и жмет руку вошедшему парню, на которого устремляется внимание всех.

– Это… – начинает Леся, каким-то волшебным образом оказавшись рядом со мной, и кивает в его сторону.

– Ага, – еле выдавливаю из себя, наблюдая за Сашей Чумаковым, который вышагивает к столу с выпивкой, будто и не исчезал на три года.

Нет. Этого не может быть, я все придумала. Отворачиваюсь, чтобы не видеть, как народ стекается к нему, точно пчелы на мед. У меня все в порядке: сердце, неприятно кольнув, продолжает размеренно биться, дыхание ровное, я прикрываю веки и возвращаю себе контроль. Все хорошо, я в норме.

Или нет?

Я оборачиваюсь через плечо – просто хочу убедиться, что мне померещилось, но таких совпадений не бывает. Мне не показалось, он здесь: те же торчащие в беспорядке темные волосы, которые я запомнила, легкая небритость вокруг подбородка и привычная для него яркая толстовка. Саша здесь. Действительно он.

Все меняется в один миг – мозг бьет в набат, мышцы сокращаются и толкают мое тело неловкими движениями куда-то в сторону. Я дергаюсь, мечусь и теряюсь в пространстве, как слепой котенок. Паника подступает, и я начинаю задыхаться. Это слишком. Я слишком много всего чувствую, и это меня убивает. Уже представляю, как задохнусь и умру прямо в толпе, а с утра во всех новостях появятся заголовки, что почти девятнадцатилетняя фанатка Бон Джови умерла от перевозбуждения при встрече со своей первой любовью. Жуть ванильная. Меня начинает отпускать, лишь когда я слышу будто издалека голос Леси. Интуитивно поворачиваюсь на звук, врезаюсь в кого-то и ощущаю, как по лицу Джона (и моей груди) растекается холодное вонючее пиво.

Мне хочется убить за это, но, едва вскинув голову, я натыкаюсь на знакомый взгляд голубых глаз. Сашиных глаз. И снова полный ступор. Не могу пошевелить языком и издать хотя бы какой-то звук, не могу оторваться от него – глаза начинают слезиться, так пристально и не моргая на него смотрю. Прошло три года с того момента, как я в последний раз видела Чумакова. Целых три года – эта цифра приглушает эмоции и помогает выдохнуть. Потому что три года – слишком много даже для той влюбленной дурочки, которая жила надеждой на встречу. Слишком много, чтобы она сейчас расплылась от одной жалкой улыбки того, кому на нее наплевать.

«До скорого» затянулось слишком надолго.

Я ненавижу романтику и пандемию глупости в честь четырнадцатого февраля. Я точно знаю, что после «хеппи-эндов» большинства сопливых мелодрам герои обязательно расходятся, потому что он начинает разбрасывать носки по всему дому или, побрившись, не моет за собой раковину, а она вечно забывает зубную пасту в душевой кабинке, и потом из тюбика каждый раз выливается вода, едва он откручивает крышку, – Руслан всегда ругался на меня за это. Я не верю прекрасной и гениальной «Always»[1], в которой Ромео истекает кровью. Не верю! Сжимаю кулаки и смотрю в упор на Чумакова:

– Чего тебе?

Он всего лишь пожимает плечами, будто его и не задел мой ледяной тон.

– Проблему легко решить, если избавиться от майки. Прости, парень. – Саша ухмыляется, обращаясь к Бон Джови, осматривает мою намокшую футболку, а затем вновь поднимает на меня глаза. – Детка, я могу тебе помочь. – И вместо извинений пошло улыбается и подмигивает мне, давая понять, что ничего пристойного не имеет в виду.

Глава 2

Руслана

Вся магия умирает, едва Саша открывает рот, – а чего я, глупая, ждала? Он, сощурив глаза, облизывает нижнюю губу, я делаю два коротких вдоха вместо одного нормального и чувствую, как закладывает от растущего давления уши, но все же выдерживаю его цепкий взгляд.

– И кто на это ведется? – подражая ему, без приветствий и лишних слов парирую я, будто мы старые друзья и так общаться – нормально для нас.

Но точно не для меня.

– Да все, в общем-то, – произнося это, он практически не двигает губами. – Кроме фригидных. И тех, кто по девочкам.

Затем спокойно допивает остатки пива со дна и, смяв стакан, запускает его в одного из парней, который смеется в ответ, будто подражая мультяшному дятлу.

– Ясно.

– Могу поухаживать за тобой и угостить выпивкой, – говорит Саша, пока я планирую сбежать.

Неужели он меня не узнал? Вроде бы узнал. Но ведь он не общался со мной даже на похоронах брата, зачем ему делать это сейчас?

– Я не пью, – отвечаю ровным голосом, хотя ребра вибрируют от бешеного стука сердца.

– Потанцуем? – продолжает наступать он, явно забавляясь. Почти не двигается, но расстояние между нами все равно сокращается.

– И не танцую.

– Тогда зачем ты здесь, малыш?

Так и хочется зарядить по лицу и напомнить, если память короткая, что я ему не малыш! Но слишком много чести.

– Из-за подруги. Леси, – говорю спокойно.

– Так вот кто пялится на нас все это время. Не узнал. Она покрасилась? Ей идет.

И прежде чем я что-либо успеваю ответить, он просто стягивает с себя толстовку и надевает ее на меня, вынуждая подавиться и закашлять на вдохе. Это бред. Конечно, бред, я же не могу помнить, как он пах три года назад? Но будто бы сразу узнаю его по ненавязчивому аромату с послевкусием сладкого шербета. Он всегда пах либо им, либо машинным маслом, и это смешно, но как раз последний запах стал моим любимым. Я провела в гараже слишком много времени, чтобы остаться равнодушной.

– Она… розовая. – Я громко выдыхаю через нос, как Бумер, когда тот в очередной раз сунется мордой в цветы, но это единственное, что генерирует мой мозг.

Чумаков скрещивает руки на груди, прикрытой теперь лишь белоснежной футболкой, и наигранно выгибает бровь:

– Ты имеешь что-то против розового?

Он смеется? Конечно, смеется. Я вся от макушки до пят одета в черное, только лицо Бон Джови и красная помада разбавляют монохром.

– Высушу майку и верну, – бросаю я, прежде чем сорваться с места в поиске ванной комнаты, которая обнаруживается в конце коридора. Перед ней уже успела выстроиться очередь, но я захожу туда, как только открывается дверь, наплевав на возмущенные крики за спиной. К черту всех.

Заперев за собой, я цепляюсь пальцами за раковину до побелевших костяшек и глубоко дышу. Брызгаю водой на горящие щеки и удивляюсь, почему та мигом не испаряется. Второй раз за три года я прячусь в уборной с пунцовым лицом, и снова из-за Чумакова. А не пошел бы он обратно туда, откуда пришел?

Смахнув волосы на спину, чтобы не лезли вперед, а то отросли до середины лопаток, ищу по ящикам фен, чтобы высушить мокрое пятно, но ничего и близко похожего не нахожу. Хнычу, снимаю зловонную футболку, и теперь под розовой толстовкой Чумакова на мне остается только белье. Это раздражает, возможно поэтому, выйдя за дверь, я не сдерживаюсь и показываю средний палец всем возмущенным. После сворачиваю мокрую майку в небольшой шарик и заталкиваю в карман своей куртки, лежащей в куче других вещей прямо в коридоре.

Ладно, толстовку сегодня я Чумакову не верну.

– Ты куда пропала? Как ты? – с ходу нападает на меня с вопросами Леся, едва я показываюсь в зале. Ее глаза широко раскрыты, а брови лезут все выше и выше – еще немного и скроются за линией волос на лбу.

– В порядке.

– Что он тебе сказал? О чем вы вообще говорили? Думаю, после того, что было три года назад…

– Да ничего не было, Лесь! Я по нему сохла, а ему было плевать. Все, конец истории. Хеппи-энда не будет.

Он меня обманул.

– Тише, ты, он идет. Они. Оба, – в панике тараторит Жукова, и я замечаю приближающегося к нам с одной стороны Сашу, а с другой – слишком радостного и не совсем трезвого после выпитого вниз головой пива Золотова, который ловит меня в фокус.

– Бейб, ты пришла! – восклицает тот во весь голос и, толкнув Сашу плечом, устремляется со всех заплетающихся ног ко мне.

Я знала, что прийти на его вечеринку не самая лучшая идея, но совсем не подумала о том, что навеселе он еще более громкий, напористый и приставучий. Эмин уже обнимает меня и пытается пощекотать.

– Не зови меня, как поросенка, я тебя уже предупреждала! – вспыхиваю в один момент, словно бенгальский огонь. И так же быстро мои злость и раздражение сходят на нет – Саша, застыв в нескольких шагах, наблюдает за нами, и мне не нравится его пристальный взгляд. Выбирая между двух зол, я лучше потерплю Золотова. При всем своем не всегда достойном поведении он кажется мне более безобидным. По крайней мере из-за него не пострадает мое сердце.

Только вот именно сегодня Эмин как будто издевается надо мной и испытывает мое терпение. Он закидывает руку мне на плечо и наваливается едва ли не всем весом так, что даже в устойчивой обуви я все равно шатаюсь взад-вперед.

– Но ты такая… розовая! – Изо всех сил стараюсь не морщиться, а он хохочет и громко говорит мне на ухо: – Бейб, ты принесла мне подарок? – Он делает вид, что, глубоко вдохнув мой запах, чуть было не валится в обморок. – Такая сладкая, что перед тобой не устоять.

Золотов слишком сильно прижимает меня к себе, и я пытаюсь, незаметно оттолкнув его, сохранить хоть какое-то расстояние. Бесполезно, потому что он сильнее. Ничего не выходит, и я начинаю нервничать.

– Эй, парень! Стенка, на которую можно облокотиться, у тебя за спиной, – вмешивается Саша, но я от его помощи только сильнее злюсь. – Девчонку не трогай.

– А ты кто такой? – возмущается Золотов, враз протрезвев, подобравшись и став как будто даже немного выше. – Детка, это кто вообще?

Я слышу в голосе Эмина ревнивые ноты, он в замешательстве переводит взгляд с меня на Чумакова. Уверена, что сейчас он гадает, не из-за этого ли парня я бросила его.

Не из-за него, но Золотов решает по-своему.

– Что тебе от нее надо? – Он повышает голос до угрожающего тона.

Золотов выглядит готовым атаковать, хотя мне тяжело представить его дерущимся. Вряд ли он стал бы марать руки, не имея столько подпевал. Когда он пришел однажды в универ с синяком под глазом, я легко поверила в историю, где он упал с лестницы лицом вперед.

– Ты, наверное, не понял, кто тут главный, но дам подсказку – я. И она со мной, – заявляет он.

– Она сестра моего друга. Я не позволю ее унижать.

Я раскрываю рот, когда Саша так просто говорит о Руслане, но вслух ничего не произношу. Пропускаю между ушей словесную перепалку этих двоих и включаюсь в происходящее, только когда Золотов бросается вперед.

– Нет, я сказал, пойдем выйдем! – орет он и толкается, пока между ними пытаются влезть друзья Эмина и те, кто знаком с Чумаковым. Никто не хочет, чтобы праздник был испорчен.

– Дамы вперед, – издевается над ним Саша, чем еще больше заводит.

И тут завязывается потасовка. Леся что-то кричит мне, толпа валит в сторону двора, а я вместе с целующейся парочкой в углу, которую, видимо, не остановит и ядерная тревога, остаюсь в гостиной. Хлопаю глазами и не понимаю, что делать. Бежать со всеми на улицу или скорее домой, чтобы забыть вечер как кошмарный сон? А вдруг эти двое поубивают друг друга? И почему вообще это должно меня волновать?

Я быстро прихожу в себя, когда снаружи кто-то истерично кричит. Смотрю на оставленный без внимания диджейский пульт, мысли сменяют одна другую. Я достаю телефон и вбиваю в поисковике запрос. Несколько манипуляций – и в следующую секунду раздается громкая полицейская сирена.