Зеркальный коридор подсознания

От матери я так же переняла тревогу. Она была беспричинной и обессиливающей. Я отражала ее страх, боязнь потерять контроль.

В эти моменты она входила в мое тело. Сущность. Форма. Это странное состояние – ты одновременно понимаешь, что бояться и тревожиться глупо – только мозги отрубает. Но тело действует помимо твоей воли, тело копирует матрицу. Так травмы передаются от поколения к поколению. Через репринт. Оно потихоньку меняется, но много неосознанного мы получаем от прабабушки и не знаем, почему так, а не иначе.

У меня ушли годы, чтобы вычленить свои эмоции из отражений. Потери, иллюзии… Но я четко знала, что надо выйти из этого – из беспричинной тревоги и из яростного гнева. Но это же я. Я – сталкер. Я хожу в Зону. Зона – это мое бессознательное. Я уже много раз туда ходила, даже так, что могу быть проводником.

Нет. Боже упаси, никакой химии, только изучение реакций тела, связанные нарративы и модели коррекции. Актерское мастерство. Чехов гений. Оба Чеховы гении. Один нашел ружье подсознания, второй нашел внутренний жест. Внутренний жест – это лекарство, не только способ создавать музыку образа.

Иногда ко мне человек обращается "Хочу стать увереннее". Он хочет сразу. Раз и уверенный. А так не бывает. Степ бай степ. Дорога в тысячу ли. Сначала гаммы, дружок. Потом Бах. Ты не можешь стать увереннее, если не выйдешь из коридора отражений. Я нашла гаммы, методики, как через тело менять голову.

А что останется? – спросите вы. Ведь твое "Я" – это твое самое первое отражение – улыбка матери, ее голос, ее смех, ее прикосновения. Ее иллюзии. Потом уже отец. И вот тут появляется выбор. Ты первый раз понимаешь, что можно думать не как мать, а как отец.

Это удивительный опыт. И не финальный. Проходят годы, и ты отражаешь все больше других людей. А потом наступает момент, когда тебе нужно отсеять ненужное, вредное, неэффективное. Иллюзии не лечат. Они ослепляют.

Но так хочется оставаться в отряде розовых пони. Желательно до конца. Но однажды ты остаешься один на лужайке. Вокруг никого. Потому что люди не розовые пони. Люди – это люди, а пони – это детский комбинезон иллюзий.

Надо снимать его как можно скорее.

Как снова стать чистым?

Незавершенные гештальты, в которых человек пострадал, постепенно превращается в чувство вины. Не набил морду агрессору, чувствуешь вину. Почему? Потому что ощущаешь, что вредоносная программа поселилась в тебе, как вирус. И нужна таблетка.

Ощущение грязи было настолько сильным, что я тут же и заболела корью. И отболела весь срок, от звонка до звонка. И да. Мне было очень стыдно. Нет, не перед мамой и не перед папой, а перед собой. Объясню, на чем я базируюсь. Внутри каждого из нас живет некая живая капсула – наш внутренний хороший и беззащитный младенец. И вот его мы должны защищать, но не всегда мы в состоянии – иногда мы слабее, иногда ситуация такова, что нет выбора и мы немножко приносим в жертву нашего младенчика.

Ну, как все равно, что ты идешь по улице с ребенком, и десять хулиганов его отлупили, а ты не смог его защитить. Потом тебя уговаривают "прости-отпусти", а ты не можешь. Ну вот не можешь – обосрался перед собой-младенчиком.

Потом ты с психологом прорабатываешь, с шаманом, за бутылкой рыдаешь подруге, но выхода нет. Даже если ты обнулишь насильника, это не изменит того, что это было.

И что-то в твоем мире безвозвратно меняется. В такие моменты мир отчуждается от тебя. Твой любимый розовый куст обрезает чужой мужик. И клубнику с твоей грядки съедает чужая жадная тетка. И твой внутренний ребенок спрашивает – ну как ты мог? А тебе нечего ответить. И отомстить ты, конечно, хочешь именно за это, за то, что малыша обидели, а ты не смог.

Я вот помню, в детском саду нам ставили прививку от кори, я убежала, конечно же, но чуть позже воспитательница обманула меня – пообещала конфету и отвела в медкабинет, а там мне впаяли дозу в задницу, а конфеты не дали.

Следует ли из этого, что стыд равен вине и слабости? Равен ли стыд и унижение тому, что тебя объективировали? Что ты разрешил сделать себя вещью? Утратил самость на какое-то время.

Но если мы споткнулись о камень и упали, сломали ногу, мы же не чувствуем себя униженными. Почему? Потому что в камне нет субьектности. Даже собаке мы не даем субьектности. Мы относимся к этому, как к неудачной ситуации. Как к стихийному бедствию. В этом нет потери лица. Почему человек делает нас грязными? Потому что мы – отражение друг друга. Мы принимаем других как часть себя. Мы словно вместе с насильником совершаем преступление над собой.

Как же нам поступить, когда мы попали в ситуацию насилия, когда мы потеряли лицо, мы словно теряем чистоту, словно внутрь нас входит темнота, грязь?

Постоять под душем? Ну да. Преступники часто смывают кровь с рук годами. А жертвы? Жертве проще забыть, что она была жертвой, но всегда найдется история, когда вдруг это вернется, и кто-то посмотрит на жертву так, как будто знает его тайну. И тут снова откроется затянувшаяся рана.

Как удалить эту заразу, эту опухоль из себя? Вероятно, тут не обойтись без практики овеществления. Вашу травму, обиду, ненависть нужно удалить из тела, как опухоль или заразу. Зажгите свечку и выдыхайте травму из того места, где чувствуете ее.

Так же можете нарисовать образ травмирующей ситуации и сжечь.

Еще один вариант – выдохнуть травму в кусок глины, в камень, в пластилин или в деревянную фигурку, которую вы вырежете самостоятельно. И закопать или бросить в реку.

«Мать сыра земля, забери мое зло, схорони, на виноватого оберни. А я теперь чист(а), как белый лист». Или: «Отец-огонь, сожги мое зло, преврати в мою силу, дай мне добра в мире». Или: «Вода-вода, теки далеко, унеси мое зло. А мне сделай легко, и на место зла положи силу».

Во все эти действия вы должны вложить максимум своего чувства. Обычно это работает.

Поясню для скептиков. Конечно, в этом есть элемент шаманства. Дело в том, что у нас есть вторая сигнальная система. И это не только слова, это и образы. Когда мы смотрим кино, картины, читаем книги, смотрим сны, мы видим образы. И вот эти образы для нас имеют силу реальности.

Мы можем завершить незавершенный гештальт, пережив мистерию, метафорическую ситуацию, которая передает суть вашей проблемы. Такой образ истории, который наилучшим образом передает проблему ситуации, которая с вами случилась. В нашем подсознании травмой остается не сама ситуация, а ее образ.

Именно этот образ сцеплен с эмоцией, с оценкой ситуации и с эмоциональными последствиями происшествия. Визуализировав травматичную историю, овеществив ее, мы выходим на разговор с подсознанием. Я провела массу таких опытов сама с собой, и мне это всегда помогало. Это так же помогало и тем, кто хотел пройти этот опыт, как попытку убрать травмирующую эмоцию или ненужную реакцию, закрепившуюся в результате травмы.

Не могу раскрывать всех своих историй, завершающих гештальт. Они все уникальны и созданы специально для каждого клиента. Это мистерия одного актера и его прошлого. Его овеществленного прошлого. В этом главное – действие и суть истории.

Анна Каренина и сепарация от родителей

Или вот Анна Каренина. Чего ее довело до паровоза? Вронский тут вообще не при чем. После эйфории всегда депрессия. На избыток счастья тоже нужны силы. Но, как говорил один мой знакомый, у человека только две руки.

Был "медовый месяц", голубки ворковали, не замечали, как паста из тюбика постепенно выдавливалась и однажды закончилась. Новизна, удивление закончились, а с ними и дофамин. Медовый месяц закончился – отдохнуть бы, жить на высокой ноте, даже в наслаждении – выматывающее занятие. Ну и пошло – грязные тарелки, треники с коленками – расслабиться-то как-то надо. И вот бесит. Один расслабляется, в второго бесит. И тут оба вторые.

Пошли наезды – то не так, это не так. А причина одна – эндорфины в избытке истощают. Нельзя в состоянии звенящей струны жить. Но это ж надо институт закончить, чтобы понять. А когда человек чувствует дискомфорт, истощенность, он начинает придумывать почему, и это почему оказывается виной партнера. Придуманной виной.

"Еще вчера нам было так хорошо, а сегодня ты меня больше не восхищаешь. Придумай что-нибудь! Верни нам то счастье, ту эйфорию!" А партнер не может. У него только две руки. И больше он унести не может.

В общем, Карениной бы таблеток от депрессии. Так-то ведь все прекрасно по факту у нее было. Даже муж Каренин разрешил флиртовать, но только не публично. Увы. Чувства – это материя неосознаваемая в мегабольшинстве случаев. И управлять ими могут очень редкие люди. И это не норма. Норма быть захваченным чувством, хотя книги и учат нас, что неплохо бы подключать голову. Но голова нам же все это и придумывает.

Как это связано с сепарацией от родителей? Боюсь, что самым прямым образом. Наше детство – мощная привязка эмоциональная и ментальная. Это люди, которые лепили нашу личность от первого дня. Конечно, было у нас и что-то свое – гены, которые смешавшись, дали нечто третье – не маму и не папу. Плюс то время и место, где мы родились. Поэтому мы и разные во многом.

Но, все-таки, мать имеет самую мощную власть над ребенком. Ее эмоции, ее слова, голос. Это неосознаваемо. Это созависимость. По крайней мере, так она формируется у созависимой или любящей пары – когда голос любовника начинает звучать в голове, как материнский, когда любовники становятся отражением друг друга, когда своя воля начинает уступать воле партнера.

Разорвать связь с партнером так же тяжело, как разорвать связь с матерью. Соблазн чувствовать то же, что и мама (партнер) велик. Ведь именно сходство чувств создает самую эйфоричную близость. Когда один не отличается от другого.

Дети вырастают и начинают искать свои нарративы и формы, где чувствовать, где пренебрегать чувством – это личный опыт. Подросток переживает в полной мере проблему выбора – мои оценки-чувства-решения или мамы-папы?

Но, пережив бурное вступление во взрослость, человек не отделяется полностью от родителей. И, если с отцом, это больше про уважение младшего к старшему товарищу, то мама – это эмоции, подсознание и необъяснимое – вина, защищенность или счастье. Человек-мама может вызывать боль и стыд, а тело-мама вызывает покой, защищенность, радость. Так бывает.

Так же и прошлый любовник, с которым вы расстались ментально (умом понимаете, что хватит, дальше опасно или бессмысленно), но телесно вы еще так сильно чувствуете друг друга. Иногда мы не можем преодолеть это расщепление – неспособность выйти из телесной (эмоциональной зависимости), понимая, что мы не должны больше быть вместе, потому что надо жить свою жизнь.

И вот мы в тысячный раз, повинуясь эмоции, задаем себе один и тот же вопрос: "Ну, почему? Я же не хочу!" Да, ты не хочешь, а тело хочет. И ты гоняешь и гоняешь по кругу вопросы те же самые. "Я чувствую вину, Почему я чувствую вину? Что я не сделал(а)? Я живу иначе, разве это преступление?" Но вина и желание близости (эмоциональной или телесной) сильнее, чем разум.

И вот это бесконечное кружение по одним и тем же фразам отнимает массу сил, которые можно применить с пользой для своей жизни и даже для жизни родителей, с которыми не любовь, а созависимость, – в той мере, которая по силам сегодня. Любовь освобождает, дает силу быть собой, а созависимость обессиливает, требует отказаться от себя.

Почему злятся на родителей? Разве мы злимся на пассажиров плацкарта? Если только достанет вонючую колбасу, водку и грязные носки. Да, если храпеть будет, как трактор и разговорами пьяными доставать. Но когда мы уходим в другое купе, нас не настигает чувство вины.

Но с другой стороны, мы ведь и не должны ничего чужим пассажирам, они ведь не покупали нам в детстве игрушки. Но с другой стороны, они нас и не рожали – кормить-поить не обязаны. Так почему мы злимся на родителей? Потому что они не ведут себя так, как мы хотим? Или потому что они нас невольно заставляют вести себя так, как они хотят?

Когда мы смотрим на человека, мы видим его в прошлом, настоящем и будущем. Мы помним его, каким он был, и это вносит свои корреляции в настоящее. Мы предполагаем, каким человек будет в будущем, когда планируем быть с ним. Чтобы воспринимать его объективно, его нужно видеть сейчас и здесь. А для этого нужно отделиться от него.

Почему у многих это вечное чувство вины, стыда и покорности? Почему, по слову матери или отца, люди готовы спрыгнуть с крыши? Или назло матери и отцу, не умея отделиться от них, от их греховного, злого, подавляющего, ненавидя себя за невозможность удерживать свое "Я" целостным.

Вот почему. Когда вы смотрите на них, вы смотрите на них не из взрослого, который сейчас, а из ребенка, который был тогда. И чем сильнее они вас программировали и доминировали над вами тогда, тем крепче это в вас засело. Вы не сейчас виноваты, как и тогда. И вы и тогда не были виноваты, просто тогда вы так чувствовали.

Я понимаю, почему вы сейчас прыгаете туда, обратно, в ребенка. Потому что если вы туда не прыгнете, вы можете увидеть, что наконец-то вас больше не связывает боль, стыд, вина и ваше будущее неудачника. А что вас тогда связывает? Ничего! – вы боитесь, что услышите внутри себя это слово "ничего". Но вы ведь не пробовали посмотреть на них из сегодня. Они все равно говорят: "Надень шапку!", "Учитель всегда прав", "У тебя ничего не получится!"

А вы уже поняли, что учитель может быть кем угодно, даже садистом. Вы не врали, когда приходили из школы. Но теперь вам не надо плакать от обиды, что вам не верят. Не верят? Их дело.

В настоящем вы сами строите свою жизнь. Да. Иногда они позвонят, и у вас опять целый день в голове крутится весь этот абьюз, смешанный с виной и жалостью к ним: "Конечно! Лошадку-то на колесиках купили же! Да и денег посылали, когда в институте учился. Я что – свинья неблагодарная?", "Не верили, унижали, давили? Так ведь все ж родители так делают из страха перед детьми. Да и я-то хорош был. То в гудроне измажусь, то заболею. То уроки забуду сделать", – так думает ребенок, который застрял в тебе навсегда. Тебе уже 50, а тот малыш пятилетний все еще ждет внутри тебя, когда ты его спасешь и ответишь на все вопросы.

Это он сводит счеты с тиранами-родителями. Это он радуется лошадке, купленной когда-то во исполнение твоей мечты. Да. Ну и купаться еще ходили на речку, конфеты на новый год. Это все тот ребенок. И те родители. И тебя это разрывает на части.

А что теперь-то у вас общего? Они остались там, любить коммунизм и повторять свои вредные истины. А ты – здесь. Ты из здесь и сейчас делаешь им подарки иногда. Пытаешься долг отдать. Хотя у них все есть вроде. Но ты же должен как-то рассчитаться? А они не хотят. Они хотят опять жить в твоем мозгу и в своем прошлом. А в настоящем у вас – что?

Ничего. Кроме вашего общего прошлого. Но оно прошло. И вам больше не нужно смотреть на родителей из вины, стыда и униженности. Не надо смотреть на них оттуда. Посмотреть на них спокойно, из своей жизни. Не ныряйте снова туда, где вам было плохо. Вас и тогда не поддерживали, а теперь-то – тем более. Если раньше они отмахивались, то теперь даже если бы захотели, не смогут.

Просто не возвращайтесь. Посмотрите на них из сегодня, из своей самостоятельной, никак не обязанной им жизни. Жизни вопреки воспитанию, из которого вы с трудом выбрались. Вот из этой точки, из этих чувств, которые сегодня. И говорите с ними из сегодня. И помогайте из сегодня. Из вашего сегодня. Никто не обязан в одну могилу. Вы не заставляли их быть алкоголиками, садистами и нарциссами. Да. Они выросли из травмы, но это не вы их вырастили. Вам предъявят ваши дети. Или вы им? А что вы им можете предъявить? Они не просили.

Сочувствие и эмпатия

Боюсь людей, которые все делают по протоколу, по книжке. Особенно врачи без эмпатии. Не путать с сочувствием. Сколько людей из сочувствия покалечили тех, кому сочувствовали. Все, кто желал добра, но не имел эмпатии. Например, родители, которые верили, что молоко полезно, и не верили ребенку, которого тошнота предупреждала об аллергии. Бабушка, которая надевала внуку шапку, потому что ей зябко, а он бегает, ему жарко.

Эмпатия – это скорее способность мощно зеркалить, осознавать отзеркаленное. По мимике, жестам, дыханию, глазам, да просто по какому-то внутреннему умению соединиться с другим в одну форму, дополнить до целого, принять внутрь ощущения другого, инъектировать своим состоянием.

Сочувствие – это же скорее желание быть полезным другому в боли, горе, проблеме. Но если эмпатия равнодушна, потому и бывают эмпатичные психопаты. Черная эмпатия говорят – он чувствует, но не сочувствует. Не живет эмоциями и состояниями другого, грубо говоря "Я чувствую тебя, но не сопереживаю".

Сопереживатель частенько переживает свою истерическую фантазию. Например, отразив болевой сигнал от пострадавшего, сочувствующий испытывает импульс к хорошести, чувство вины, соответствию морали, да и просто дискомфорт от неприятного состояния, которое вызвано эмпатическим импульсом.

Собственно, этот эмпатический импульс обрастает фантазийной картинкой, которая побуждает что-то сделать в пользу пострадавшего. Но это скорее попытка оправдяться, успокоить свой дискомфорт. Желание помочь становится сильнее эмпатии, но оправдывает бессилие.

Как-то раз я училась у даосского мастера-врача приемам массажа. В обязательном порядке он занимался одним из видов у-шу (тайцзы входит в у-шу). Зачем? Затем, что, когда ты не чувствуешь телом, ты не можешь править тело другого. В теле важнее всего связи фасций, которые удерживают тело в равновесии (в широком смысле слова). Когда врач пытается вправить отдельную часть тела – палец, плечо, не учитывая связей всего тела, он может нанести серьезный вред.

После одного такого мне пришлось потратить больше года, чтобы спасти руку. Помогли мне иглы другого врача, причем на глазах. Хотя пострадавшим был правый локоть, врач воткнул иглу в левую руку. Правая на глазах расслабилась (вся была в гипертонусе), и пришла практически вся в норму. Осталось напряжение в лопатке, но с этим я уже работала сама при помощи упражнений тай-цзы.

Я занимаюсь как с актерами, так и с обычными людьми (цивилами) восстановлением голоса. Через голос мы можем много сделать для психики, физиологии и, как следствие, для социального статуса. Диафрагма более частый запрос, чем голос. Диафрагма удерживает в себе все обиды, несправедливости, предательства детства. Сжатая диафрагма – это как вечный удар под дых.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.