Танцы на цепях 2. Уголь и Соль

– Возьмешь с собой, – сказал, не принимая возражений, с силой вложив пузырьки в ладонь девушки.

– Это же…

– Возьми! – Сольвэ указал на крохотную шкатулку, почти полностью заваленную бумагами. – И это тоже. Не хотелось бы оставить в руках ищеек ничего ценного.

Через две минуты они уже стояли у подземной галереи. Иномирец сам настоял на постройке этого перехода двадцать лет назад. Еще шутил, что в доме теперь тайных дверей больше, чем настоящих.

Невысокий туннель выходил на поверхность в двух милях от дома. Дальше придется двигаться по улицам.

Сольвэ вздрогнул, когда Уголек коснулась его руки. В серых глазах было столько отчаянной борьбы, что стало горько. Резко выдохнув, она обхватила его за пояс и уткнулась в грудь. Сольвэ показалось, что земля уходит из-под ног. Пальцы сжали хрупкие плечи, скользнули по спине, прижимая к себе.

– Только не бросай нас, – прошептала Уголек.

– Никогда, – ответил Сольвэ, пробегая рукой по черным кудрям.

Она кивнула и резко отстранилась.

Девочка будет корить себя за внезапный порыв и эти объятия. Потом. Но Сольвэ чувствовал себя до стыдного счастливым. Сейчас он был готов встретиться и с Гедесом, и самим Императором. Даже с самой смертью.

Глава 2. Квартал Дэкур-са

В подземном коридоре было сухо и пахло ландышами. Не свежими, сорванными только что в саду, а сгнившими и превратившимися в склизкую кашу.

Наступив на острый камешек, Уголек болезненно охнула, но не остановилась. Страх гнал вперед. Невидимое кольцо сжималось вокруг шеи, сдавливало до хруста в позвоночнике, мешало сделать глубокий вдох. Сердце гулко ухало в груди, как у загнанного зверя.

Мерай едва переставляла ноги, так что Сольвэ приходилось удерживать ее за пояс и почти тащить на себе. Уголек старалась не глазеть по сторонам и внимательно смотрела под ноги: не хватало только упасть и раскроить лоб об стену или острый осколок.

Коридор давно не чистили – странно, что он вообще не обвалился. Сольвэ старался содержать это место в порядке, но делал это один, слуг к своим тайнам не подпускал.

Хоть и прожил среди людей сотни лет, но старательно разграничивал то, что мог им открыть, и то, что предназначалось только для очень узкого круга. Для самых близких.

Уголек бросала на него встревоженные взгляды. Украдкой поглядывала на грудь и живот.

Крови не было, хотя она прекрасно знала, какой ценой дается иномирцу исцеление ран.

Сольвэ не владел магией как таковой. Он умел лечить, но платил за это сполна, ведь любая рана становилась его собственной. Только поразительная живучесть позволяла иномирцу быстро встать на ноги. Когда он бросился лечить Мерай, Уголек не могла не думать о последствиях. Ранение оказалось нешуточным, а Сольвэ с такой легкостью рискнул собой, чтобы спасти ее сестру…

Будто его собственная жизнь и безопасность ничего не значили.

Для Уголька не было тайной, что Мерай давно и безнадежно влюблена в мужчину. Она пошла к нему, а не к сестре, хотя точно знала, где та проводит дни напролет. Да и пройти до лаборатории было куда проще, чем до кабинета, где Сольвэ обычно отдыхал.

Ирония же в том, что Сольвэ никогда не смотрел на Мерай как на женщину. Она помогала ему во дворце, всегда крутилась рядом, пыталась угодить. Иномирец держал дистанцию, но был предельно вежлив. Мягко улыбался, но никогда не выходил за рамки дружеского общения. Даже не дружеского, а общения лекаря и его помощника.

Безупречная отстраненность – Мерай не смогла ее подломить.

Сольвэ не давал даже искры надежды, отчего сестра вяла и превращалась в бледную тень. В последнее время она даже отказывалась возвращаться домой, просто не могла вынести тех испепеляющих взглядов, что Сольвэ бросал на Уголька, а не на нее.

Иномирец даже объяснился с ней. Дважды.

Мерай не видела и не слышала ничего. Она просто продолжала верить и возводить Сольвэ на личный пьедестал.

Сама Уголек пыталась вытряхнуть из головы сестры эти бредни. Объяснить, что перед ней не человек, что их связь невозможна и немыслима. Как можно любить чужака? Да и если бы Сольвэ связал себя с ней, то такая любовь была бы лишь магией, навеянными чувствами.

В любви иномирцев нет ничего настоящего, ни капли искренности! Они просто привязывают души и желания, а потом поглощают их, купаясь в лучах обожания невинной жертвы!

Уголек зло цыкнула. Ей стоило думать о проблемах! О бегстве. О доме, оставшемся за спиной. О тех неприятностях, куда угодила Мерай. Засосало под ложечкой от мимолетного озарения, что она никогда больше не вернется. Не увидит особняк, не будет спать под знакомой крышей.

Там осталась вся ее жизнь, ее суть и душа. Воспоминания о благословенном времени, когда мир еще не разваливался на части, а Мерай проводила дома дни и ночи напролет.

О, Пожинающий, она же выросла в этом доме, его ступени еще помнили ее первые шаги. А что теперь? Куда идти?

Хотелось свернуться клубочком и выть от тоски, и это чувство обрушилось на плечи как удар меча. От него подгибались колени и щипало в глазах.

Уголек глянула на Сольвэ и заметила, что Мерай в его руках медленно отключается.

– Не теряй сознание! – он безжалостно встряхнул девушку и услышал тихий стон. – Мы скоро отдохнем, потерпи еще немного.

Туннель был прямым, как палка, ни единого лишнего поворота. Мерай немного пришла в себя и шагала бодрее, почти не опираясь на руки иномирца.

– Что случилось во дворце? – у Сольвэ не было времени на обтекаемые вопросы и мягкий тон. Иномирец разговаривал резко, почти грубо, а в голосе клокотала едва сдерживаемая ярость.

Мерай покачала головой.

– Нет времени на секреты! – рявкнула Уголек. – Выкладывай немедленно!

Взгляд сестры обжег ее огнем. В нем тугим узлом скрутились ненависть и обреченность.

– Я убила ее, – она ответила так, будто бросила камень, – я убила королеву.

***

Оглушен. Натурально оглушен!

В голове – ни единой мысли, пусто. Если заорать, то в черепной коробке прокатится гулкое эхо. Сольвэ сжимал бок Мерай, чувствовал пальцами выпирающие ребра, и первое, о чем подумал, что не могла такая малышка совладать с королевой.

А потом вернулся здравый смысл и яростный вопль внутреннего голоса, который твердил, что королева должна была вот-вот родить, даже из постели самостоятельно не вылезала.

Сколько раз ты сам исполнял обязанности ее сиделки, лекарь? Ты же знаешь, что она даже помыться не могла, не рискуя лишиться чувств.

Перед глазами мелькнуло чудовищное видение. Словно осколок мыслей Мерай пролез Сольвэ под кожу и острыми краями рвал его нутро.

Распластанное на белоснежной простыне тонкое тело. Располосованное, выпотрошенное. Белоснежный шелк потемнел от крови. Ее было так много, что тяжелые капли срывались с края ткани и бились об пол. Красный ком плоти покоится на груди, которая больше не поднималась в такт дыханию.

То, что должно было стать наследником целого королевства. Для надежности убийца даже потрудился перерезать младенцу горло. От вида рваного росчерка на детской шее Сольвэ с трудом сглотнул.

Гордость короля, вырванная из чрева его жены. Жизнь Уголька и его собственная, разрезанные на куски острым клинком Мерай.

Этого не может быть. Это происходит не с нами!

Сольвэ с силой сжал острый локоть. Мерай дернулась, вскрикнула от боли и посмотрела на него с непониманием и мольбой. Будто ничего не случилось, будто сотворенное безумие – это невинная шалость, и с рассветом все забудется.

В серых глазах ледяной глыбой застыла обида.

– Что. Ты. Сделала?! – Сольвэ даже не говорил, он рычал. Уголек хотела было ухватить его за руку, заставить разжать пальцы, но стоило ей глянуть на совершенно окаменевшее лицо, как ноги непроизвольно задрожали.

Перед ней был незнакомец. Абсолютно чужой, опасный, разъяренный и дикий зверь, чьи глаза могли воспламенить ее на месте, оставив лишь кучку пепла.

– Не влезай, – бросил коротко, будто выплюнул. Повернулся к Мерай, а та уже едва дышала от страха, только цеплялась за рукав свитера и пыталась вывернуться из жесткой хватки.

Из горла вырвался самый натуральный скулеж, точно девушка превратилась в загнанного волка. Сольвэ дернул ее вперед и потащил дальше по коридору, не обращая внимания на всхлипы и бормотание за спиной. Не было времени. Катастрофически не было времени ни на что!

В доме уже, скорее всего, хозяйничают ищейки. Если они ищут Мерай, то ее запах легко выведет стражу к тайному входу.

Его еще нужно открыть, но при определенной ловкости рук – не такая уж и проблема.

Особенно если облавой руководит Гедас. Этот сукин сын вскроет любой замок за считанные секунды. Остается только мчаться вперед и надеяться, что за спиной не послышатся крики стражников.

Плохо. Как же все плохо!

Сольвэ отчаянно пытался сложить в голове головоломку. Ей определенно не хватало ключевых частей. Мерай – хрупкая девушка. Особенно по меркам пустынного народа.

Королева в ее положении защититься не могла.

Но это не отменяло того, что Мерай совершенно не выносила вида крови. Принять ребенка предстояло Сольвэ. Мерай же дрожала и чуть ли не плакала, стоило только упомянуть, что ему нужен будет помощник в этом деле. Что ни говори, а отец дочек берег. Даже слишком.

Если Уголек еще могла взять в руки оружие, то Мерай бы просто потеряла сознание от одной мысли о бое с живым человеком.

И при этом она хладнокровно вскрыла женщину, достала ребенка и убила его?

Где взяла клинок? Покои и прислуга тщательно проверялись. Возле королевы всегда толкался Гедас, ее личный цепной пес. Он оружие бы учуял за милю. Если бы у Мерай обнаружилось что-то подобное, то уже утром ее голова украшала бы пику у входа во дворец.

Не вяжется. Не складывается! Не достала же она оружие из воздуха!

И над всем этим безумием мрачной, черной тучей висел один большой вопрос. Зачем? Зачем Мерай убивать королеву и наследника, подставляя всю семью под смертельный удар? Не могла же не знать, что король, в порыве слепой ярости, выкосит всех, кто хотя бы дышал с Мерай одним воздухом. И в первую очередь Сольвэ и ее сестру.

Разве что намеренно это устроила. Зачем? Опять тот же вопрос.

– Пришли, – тихий голос Уголька вернул его к реальности. В самом деле, коридор упирался в стену, а вверх вела шаткая лестница, тянулась до самой массивной двери.

Сольвэ отпустил Мерай и услышал тихий вздох облегчения.

Рано расслабляешься, милая. Я еще даже не начал с тобой серьезно говорить.

Поднявшись к выходу, он с легкостью открыл хитрый замок и похвалил себя за то, что догадался все это время держать механизм в порядке.

Толкнул вперед, открывая дверь в вечерний полумрак. Ветер ударил в лицо холодной волной. Уголек вышла первой, сжимая руку сестры. Будто чувствовала, что Сольвэ может причинить ей вред.

Он мог. Видит мрак, он мог ее искалечить. Вломиться в ее сознание силой, выяснить, что произошло.

Гнев и удивление ослепили его. Всего на мгновение, но…

Осознание, что привычная жизнь только что развалилась на куски, обрушилось на Сольвэ всем своим весом. Чуть не подломило хребет. Он мог бы ждать удара от кого угодно. Точно знал, что после рождения наследника придется что-то решать. Возможно, продать особняк и покинуть восточный стигай. Или убедить королеву, что ей нужна забота лекаря.

Или добиться большего расположения Юлмажа: достаточного, чтобы не опасаться Красных Стрел.

Сольвэ не боялся людей. Он не боялся короля, но на его плечах была ответственность за чужую жизнь.

За любимую женщину.

И Мерай все это перечеркнула один взмахом клинка.

Закрыв дверь за собой, Сольвэ вычертил на ней защитные символы и отошел в сторону. Задержит, но ненадолго. Лучше убираться быстрее.

Уголек ждала его в стороне, не знала, куда двигаться дальше. Подтолкнув девушку к ближайшему узкому переулку, Сольвэ прислушался. Тишина. Липкая и гнетущая, совсем не похожая на привычные звуки вечернего города. Будто все разбежались по домам и затаились там. Люди чуяли беду.

Дом Анвезы был всего в двух сотнях ярдов от тайного выхода. Сольвэ верил старику, как себе, и очень надеялся, что тот не побоится приютить беглецов. В груди неприятно кольнуло при мысли, что давний друг может ударить в спину так же, как и Мерай.

Холодный ветер настойчиво пробирался под одежду, а запах гнилых фруктов и шалфея щекотал ноздри.

Сольвэ поглядывал на Уголька, но та держалась стойко. Не дрожала и не морщилась, хотя вытащить ее из дома пришлось чуть ли не в домашнем платье. Тонкая ткань совершенно не годилась для таких ночных вылазок. От холода ее кожа покрылась мурашками и была белее обычного.

В глазах застыла глухая тоска – темная, как грозовое море. Тонкие пальцы отчаянно сжимали руку сестры, а Мерай отводила взгляд. Упрямо хмурилась, вела себя вызывающе. Не как человек, совершивший первое в жизни убийство.

Убийство – это дурман. Она может и пристраститься. Сам знаешь, как это бывает.

О да. Он знал, какой сладкой иногда может быть кровь. Такова уж иномирская натура.

Тряхнув головой, Сольвэ разглядывал дома, выискивая нужный.

Остановившись у неприметной узкой двери, он тихо постучал. Не просто ударил по дереву, а отбил определенный сигнал, которому старик научил его еще десять лет назад.

Крохотное смотровое окошко распахнулось, и в проеме показалось обметанное ветром и солнцем лицо. Карие глаза смотрели настороженно, губы шевелились, будто старик собирался что-то спросить, но увидев Сольвэ, едва не подавился заготовленными словами.

– Чтоб меня разорвало, я уже отчаялся! – воскликнул он и скрылся из виду. Через секунду скрипнули засовы и дверь распахнулась, пропуская гостей внутрь.

Анвеза чуть ли не втолкнул их в крохотную комнатку рядом с дверью, а сам выскочил на улицу. Вернулся только через пять минут, с пустым мешочком, от которого явственно несло пустынным дурманом.

– Ищеек со следа собьет, а то вы всю королевскую армию под мои двери приведете, – проворчал старик и повесил мешочек на торчавший из стены крюк. Комната оказалась кухней, но такой маленькой, что разместиться там вчетвером оказалось почти непосильной задачей.

Сольвэ расположился прямо на полу, прислонившись спиной к стене. Мерай умостилась в углу, а Уголек держалась ближе к двери, будто собиралась сорваться и бежать в любой момент.

– Ваши дела – полная дрянь.

– Я в курсе, – ответил Сольвэ, скользнув взглядом по Мерай, – новости есть?

– Полная корзинка! – хохотнул старик и подошел к очагу. Собирался заваривать свой фирменный настой, не иначе. Сольвэ точно не откажется. В горле пересохло так, будто он дни напролет ел песок. – Могу сказать точно, что во дворце летят головы. Прислуги, стражи, приближенных короля. Юлмаж в бешенстве, жаждет крови! Все выходы из города перекрыты. Ни туда, ни оттуда. Люди будут заперты, пока виновника не найдут. Король собирает силы и, если потребуется, он перевернет каждый дом. Тебя, кстати, приказано убить на месте. А этих двух малышек доставить королю.

– Какая честь, – Сольвэ невесело усмехнулся.

– Не секрет, что Юлмаж тебя боится. Не хочет рисковать, так что жди люзовый клинок в сердце.

– Почему он не приказал убить всех? – подала голос Уголек. Ее глаза казались такими огромными, что в них можно было с легкостью утонуть.

– Для развлечения, конечно, – от слов Анвезы девушку пробрала крупная дрожь, – Юлмаж – большой затейник! Так что легкой смерти не ждите.

– Откуда тебе все это известно?! – она сама не заметила, как повысила голос. Губы предательски задрожали.

– Мне мышка нашептала, – Анвеза усмехнулся и достал из шкафа глиняные чашки. В воздухе разлился одуряющий аромат груши, корицы и сушеной сливы. – Мыши, вообще, жутко болтливые твари! Они многое рассказывают. Особенно о том, как хрупкая малолетняя девка выпотрошила жену короля и его ребенка.

Анвеза уставился на Мерай. Было в этом взгляде что-то нечеловеческое, холодное. Будто старик видел ее насквозь.

– Замолчи! – взвизгнула Мерай и вскочила на ноги. – З-замолчи!

– Хочешь сказать, что это была не ты?

Ответом ему было угрюмое молчание.

– Даже если твое тело подчинила магия, то судить будут тебя, – сказал Анвеза.

– Должен же быть хоть какой-то выход из города, – Сольвэ сделал первый глоток. По мышцам разлилось мягкое тепло, разжались стальные тиски, сковывавшие затылок.

Слова Анвезы натолкнули его на интересную мысль. Иномирцы невосприимчивы к внушению. Но не Мерай. Забраться в ее разум мог кто угодно.

Или ты просто ищешь ей оправдание?

– Нет! – старик презрительно скривился. – Юлмаж обвалил тайные ходы еще лет пять назад. Оставил разве что те, что во дворце. Но ты, как я помню, не бессмертный. Так что о них нечего и мечтать.

– Старик, мне нужны варианты!

– Есть один. – Тонкие губы растянулись в хищной усмешке. – Ты и сам знаешь какой.

***

Сольвэ сжал пальцами виски и откинул голову назад, уперся затылком в прохладный камень. Волосы упали на влажный лоб, частично скрыв глаза. Время утекало сквозь пальцы невидимыми песчинками. Он вздрагивал от каждого шороха, готовый в любой момент вскочить на ноги и броситься в бой.

Иномирец понимал, что дурман не отобьет нюх ищеек навсегда. Если старик не соврал, то очень скоро здесь будет отряд стражи. И начнет перетряхивать дом за домом, пока не найдет хоть крупицу запаха Мерай, а на это потребуется не так уж и много времени. Тайный проход и дом Анвезы разделяло всего ничего.

– Проклятье, – прошипел он сквозь стиснутые зубы.

Уголек переводила взгляд со старика на Сольвэ, и ей совершенно не нравилось то, что она видела. Над головой собирались тучи из множества тайн, к которым она даже не могла прикоснуться. С каждым мгновением вопросов становилось все больше, а ответов не намечалось. Сжав руки в кулаки, Уголек резко поднялась на ноги.

Сольвэ бросил на нее вопросительный взгляд. Золотые глаза потемнели, под ними залегли глубокие тени.

– Если у тебя есть план, то нужно им воспользоваться. Немедленно!

– Все не так просто…

– Подготовь все, что нужно, лекарь, – старик двинулся к лестнице на второй этаж, – а я посмотрю, во что можно переодеть твоих девчонок. Бежать в таких лохмотьях – самоубийство. Не на прогулку в сад идете, мрак тебя побери!

Кашлянув, Сольвэ сделал последний глоток и поднялся. Бросил на стол сумку с пузырьками, взятую из дома. Содержимое призывно звякнуло, но иномирец лишь гадливо поморщился.

– Что мы будем делать? – Уголек хотела помочь, но Сольвэ только отмахнулся, смешивая в чистой кружке содержимое флаконов. Забившаяся в угол Мерай наблюдала за происходящим со страхом и отвращением. Она всегда с опаской относилась к любой магии, хотя лекарский дар Сольвэ никогда не приносил вреда.

– Выход из города есть, – сказал он, – просто он не в этой реальности. – Поймав взгляд Уголька, Сольвэ встал так, чтобы она могла рассмотреть пузырьки и что происходит в кружке. – Когда-то в городе был мощный источник силы. И если у человека сильный врожденный потенциал, он мог воспользоваться им и переместиться на Изнанку во плоти. И не только на Изнанку. Врата можно открыть куда угодно. Но для начала нужно пройти по Красной Тропе.

– Что это? – Уголек склонилась над столом и завороженно наблюдала, как бурлит разноцветная жидкость.

– Это… как коридор, где множество дверей. Открыть можно не все. Некоторые заблокированы с другой стороны, некоторые ведут в пустоту, а некоторые опечатаны настолько сильными чарами, что никто не смог бы их вскрыть. У любого коридора есть вход и выход. Если пройти по Тропе, то мы окажемся за пределами города.

Глаза Уголька округлились от удивления, уголок губ предательски дернулся.

– Ты можешь проходить между мирами?

– Могу, – Сольвэ пожал плечами, – любой чистокровный иномирец может. При определенном умении.

– Никогда бы не подумала, – пробормотала она.

– Ты просто никогда не спрашивала.

Уголек опустила глаза, сделав вид, что рассматривает разноцветные люзовые флакончики. Слова укололи ее, и она даже не думала, что укол может быть таким болезненным. Сам Сольвэ знал о ней все. Буквально все! Вплоть до того, что она ест, сколько спит и как часто любит пить горячий яблочный настой.

Уголек не слишком любила беспокоиться о мелочах. Ее больше интересовала работа отца и его исследования, а не чужак, поселившийся в доме.

А тут такие открытия. И упрек, который явно проступил в голосе Сольвэ.

Старик вернулся с двумя плотными узлами.

– Переодевайтесь. Одежда мужская, но лучше, чем ничего.

Заметив их смущение, Анвеза хохотнул и вышел из комнаты. Сольвэ же был так погружен в свои мысли и подготовку, что ничего не замечал.

Уголек кашлянула, но он даже головы не поднял.

– Я не буду подглядывать. – Губы впервые тронула слабая улыбка. – И если оставлю зелье без присмотра, то оно испортится. На вторую попытку у меня просто нет ингредиентов.

Стиснув зубы, девушка отвернулась и стянула платье. В узелке оказались прочные штаны цвета влажного песка, свободная белая рубашка со шнуровкой и потертые сапоги, пережившие не одну милю пыльных дорог. Все это было завернуто в желтую накидку с капюшоном. Короткую, достававшую максимум до поясницы. Такие иногда носила стража, чтобы не путаться в складках. Длинные плащи в восточном стигае не были в почете. Быстро переодевшись, Уголек посмотрела на Мерай.

Та остервенело сорвала с себя окровавленную сорочку и тщательно затягивала шнуровку рубашки. Пальцы дрожали, никак не желая гнуться.

Сольвэ осмотрел Уголька с ног до головы и протянул кружку.

Жидкость напоминала расплавившуюся радугу, пузырьки на поверхности отливали небесной лазурью. Они лопались и оставляли на глиняных стенках розоватые разводы.

– Мы все выпьем это, – иномирец разговаривал с ней – мягко уговаривая – как с ребенком, который отказывался глотать горькое лекарство. Осторожно вложил кружку в дрожащую руку и сжал ее пальцы. – Ты почувствуешь слабость. Тошноту. Тело тебя подведет. Скорее всего, ты не сможешь стоять. Это всего на несколько минут, ты должна доверять мне.

Уголек не колебалась. Стоило только поднести кружку к губам, как в нос ударил острый запах полыни и мяты. Горечь прокатилась по языку, сжала горло в удушливом спазме. Уголек закашлялась, с трудом сделала глоток.

Нутро взбунтовалось, желудок подскочил, желая избавиться от отвратительного зелья. Зажав рот рукой, девушка отошла в сторону. Прикрыла глаза, чтобы не видеть разноцветных пятен, плывших по комнате.

Второй глоток был для Мерай.

Она мешкала, но столкнувшись со взглядом Сольвэ, взяла кружку и решительно выпила часть зелья. Ее лицо побледнело еще сильнее, нос сморщился, а из горла вырвался сдавленный хрип.

Свою порцию Сольвэ выпил, даже не поморщившись. В лице ничего не изменилось, только чуть дернулся уголок рта, когда жидкость скользнула в желудок.

– И что дальше? – спросила Уголек.

Иномирец сел там же, где и сидел. Облокотился о стену и протянул ей руку. Девушка замерла на мгновение, но взгляд Сольвэ был почти умоляющим.

«Ты должна доверять мне».

Пальцы скользнули в протянутую ладонь. Кожа Сольвэ была обжигающе горячей, будто под ней кровь медленно закипала в жилах.

Мерай тоже робко подошла к иномирцу и устроилась рядом, почти облокотившись на плечо.

Голова и правда кружилась. Уголек едва успела сесть, прежде чем перестала чувствовать ноги. Тело будто накачали воздухом, колени превратились в желе. Она не смогла бы подняться даже под страхом смерти. Перед глазами все расплылось. Мир вылинял, превратившись в мешанину красного и серого.

Уголек чувствовала, что заваливается на бок, но чьи-то руки удержали ее от падения. С трудом сфокусировав взгляд, она рассмотрела лицо Анвезы. Старик что-то говорил, но слова слились в сплошной, неясный шум. Ее голова мягко коснулась пола. Единственное реальное ощущение – это рука Сольвэ, сжимавшая оледеневшие пальцы.

И Уголек отчаянно хваталась за него. Сдавливала ладонь, впивалась ногтями в кожу, оставляя на ней отметины. Даже казалось, что Сольвэ зашипел от боли, но руки не отнял. Только держал крепче.

Не давал провалиться во мрак. От этой мысли почему-то стало спокойнее – будто кто-то снял с плеч непосильную ношу и дал вздохнуть полной грудью.

***

Мягкое прикосновение к щеке, кто-то откинул со лба прядь волос. Веки такие тяжелые, что не удавалось открыть глаза с первого раза.

Уголек перевернулась на бок, уперлась рукой в землю. Острый камешек кольнул ладонь.

Погодите. Камешек?

Глаза распахнулись, взгляд уперся в красную пыль. Резко поднявшись, Уголек пошатнулась и чуть не упала, а в нос ворвался странный запах прокисшего вина.

Осмотревшись, она увидела Мерай, сидящую на земле, точно в центре широкой красной ленты, тянущейся через изменившиеся улицы города: изогнутые и изломанные, словно вывернутые наизнанку дома. У края дороги, через одинаковые промежутки, возвышались арки врат.