ЯЦК

Калека кивнул, и, шатаясь, приблизился вплотную к побелевшему от ужаса Грэму. Виновный попытался накинуться на Тихара, но его успели схватить рядом стоявшие.

– Я хотел лишь лучшего правителя для деревни! Все знают, кто больше подходит нам! ― верещал разоблаченный преступник.

Грэм знал заранее, какая кружка достанется Кенру и вылил туда отраву. Тихар собирал мусор в этом же помещении. Виновный тогда не придал значение и не мог представить, как калека, даже если и поймет, что он сделал, сможет донести. Все равно никто не воспринимал инвалида. Так решил для себя Грэм в ту секунду, что и обернулось роковым моментом. Какое же разочарование на физиономиях образовалось у всей компании Мечила и вызвало улыбку на лице всезнайки.

– Виновному придется выпить отвар Кенра, таковы правила в Камышах. Если там яд, в независимости от причастности претендента Мечила к этому, я сниму его кандидатуру. Ты тогда подставишь товарища! ― подметил один из старейшин.

– Я выпью сам этот яд, так как знал о намерениях Грэма, но не остановил его! Смою позор! ― вклинился в непростую беседу крепкий Мечил.

 Многие помнили, когда в битве на болотах, Грэм подставился, спасая жизнь его сына и все понимали, что здоровяк поступает, как принято у воинов Камышей.

В отличие от друга, он честен в соревнованиях и не стал бы устранять конкурентов данным методом. Хоть он и бил всех подряд в деревне, но такую слабость никогда бы не проявил. Максимум мог только покалечить, а травить или участвовать в подобном точно не станет. Он отдавал свой долг Грэму за жизнь ребенка.

– Во имя семерых! Если решил, да будет так! ― хлопнув в ладоши, произнес вельможа, отряхнув ворсинки с мантии.

Мать Мечила завизжала в истерике, многие хотели так же остановить силача Камышей, но он тверд, как и в остальных своих делах. Никто не успел еще толком осознать всё происходящее, а мускулистый воин уже вырвал у Кенра кружку, грубо оттолкнув. Кандидат в вельможи ничего не говоря на прощание, выпил отвар. Через несколько секунд корчась в судорогах, Мечил принял свою судьбу. Люди кричали от горя. В семье погибшего не могли поверить в то, что произошло несколько мгновенье назад. Грэма объяли ужас с отчаянием. Он хоть и не выпил отравы, но житья теперь ему не дадут. Долго придется возвращать расположение остальных. Спас одного, погубил другого.

Именно такие моменты толкнули Кенра выдвинуться на пост. Древние никогда бы не докатились до примитивного варварства. Человеческая жизнь превыше всего, а они разменивались ею из-за каких-то принципов с обязательствами, словно та имела бирку с ценой. Но главным достигло точки кипения лицемерие с большой буквы и никак иначе. Пользовались материалами с руин для укрепления своих домов, общались на том же языке, что и предыдущее поколение, не утруждая создавать свое. Сочиняли имена, коверкая те же буквы, придуманные древними, да и то новыми назвать их язык не поворачивался. Возможно нескольким детям ушедшей эпохи доставались такие же клички. Складывали цифры на счетах и не понимали, что с этого начали люди когда-то. В деревне повторяли путь прогресса, но не хотели замечать его отголосок. Раньше человечество считало палки с камнями, пока не появилась ручка с бумагой, а затем разностная машина Бэббиджа. Байда с шестеренками, заменившая математиков, решающих дифференциальные уравнения. Далее эволюция в калькуляторы с компьютерами. Именно такой участи для всех хотел Кенр, но в Камышах крутили пропаганду, что возвращаться к старой цивилизации не стоило. Так может реализовать новое, кроме странных имен и тупых законов? Если всезнайка станет вельможей, все изменится. Пора избавляться от нынешнего положения. Кенр жаждет победы, судьба дарит шанс.

– По подсчитанным голосам, новым вельможей должен был стать Мечил, но ввиду последних трагических событий, этой чести удостаивается Кенр. У Агнии меньше всех монет… Но не расстраивайся. Ты и так почетный герой Камышей. Уважение к тебе будет только крепнуть с каждым днем!

Вельможа дал всем понять, что выборы завершены. Остальные старейшины, резчик и уже бывший правитель поклонились ему, новому лидеру Камышей. Кенру стало не по себе, что победить удалось таким образом. Больший процент жителей не выбрали его. Хотя чему удивляться, Мечил приносил огромную пользу деревне. Мог в одиночку уложить несколько противников, защищал земли. Но сейчас он главный, так угодно семерым. Кенр посмотрел на небо, где те парили. Хотя с данными рассуждениями, скоро можно опуститься до уровня остальных. Нельзя забывать для чего хотел взять роль правителя Камышей. Цель достигнута и не важно как.

Тело мертвого амбала унесли, и жители устроили праздник в честь нового предводителя. Всезнайка выпил отвар Мечила, всем сердцем благодаря Тихара. Только веселье шло недолго, так как его резко прервали часовые, объявившие о вторжении захватчиков из деревни Родников. Не успел очередной правитель надеть черное одеяние с нашивками камышей на рукавах, его сама судьба решила испытать.

– Срочно готовимся к обороне. Достопочтенный Кенр, мой вельможа! Они совершали набеги несколько месяцев назад, и мы справлялись. Правда, сейчас у них новый правитель! Молва ходит, непобедимая, целованная семерыми.

– Снова решили разграбить наши болотные консервации запасов дичи на зиму? Нужно дать отпор! ― закричала Агния, ринувшись к воротам.

Кучерявому еще не доводилось командовать воинами, но он уверен… Камыши не проиграют. Судьба отвела от гибели сегодня всезнайку. Нужно защитить дом. И что еще за непобедимая? Целованная семерыми? Очередная чушь. Да это ему подарили самый крепкий поцелуй. Смерть дышала Кенру в затылок всю церемонию, но победа за ним.

Сам Кенр никогда не сражался, приносил пользу деревне другим ремеслом. Помогал жителям, делал их жизнь легче благодаря книгам древних. Все довольны, хоть и не знали, откуда он понабрался таких навыков. Учитывая отношение к прошлому, особенно старейшин, лучше пускай останутся в неведении. Кенра прозвали всезнайкой, и большинство считало, что до многого он дошел своим умом. Спасибо руинам былой эпохи. Лишь резчик догадывался обо всем, но отмалчивался. Только наедине с ним травил нападками.

На правах вельможи Кенру не обязательно идти на передовую в самую мясорубку, но находиться рядом со своими воинами на поле битвы требовало положение. Камыши самая крупная деревня на континенте, люди здесь всегда побеждали. Новый лидер уверен, что ничего не изменится и сегодня.

* * *

Запах свежей древесины. Девушка с баклажанными волосами успела забыть его за столько лет и вспоминала лишь сейчас, пересекая порог хижины резчика.

– Ждал тебя! Идол готов, ― старик сдул опилки и развернул деревянное изделие с вырезанным на нем портретом женщины.

– Поделка со мной? Так ты знал! Впрочем, как всегда, ― всхлипнула девушка, а затем мелодично захихикала. Вибрации голоса очень притягивали. Хотелось слушать ее смех.

Мастер повернулся полностью к ней и прокашлял:

– Знал еще… Мхе! Когда ты сбежала из клетки…Мхе! На болотах. Семеро приметили тебя.

– Женщин и детей знати, я засунула в те же клетки, умирать, а головы их мужей насадила на пики, чтобы те смотрели, как мучаются близкие от жажды. Когда испустят дух, спущу трупы в болота, тела там застынут и напомнят всем, что я не забыла. Тех, кто не входил в правление, добровольно сдавшихся, Родники пощадили.

– Помню, твоего мужа, осужденного за убийство, словно это происходило вчера. Его голова на пике, а тебя засунули в клетку. Мхе! Застывшая мертвая гримаса напротив твоей тюрьмы…Мхе! Если он и наблюдал после смерти за тобой, то узрел рождение силы, а не страдание жены.

– Старейшина, распускал руки, но никто не помог тогда. Меня защитил мой любимый. Убил мразь!

Девушка прокрутила события в памяти. Необходимых доказательств, что ее хотели обесчестить, не нашлось. На слово ей не поверили. Когда смотрела на безжизненное лицо своего мужа, подыхая, мечтала лишь о том, как выбраться и отомстить. Притворилась, мертвой и клетку решили спустить в болото. Удалось перерезать глотку заколкой тому зазевавшемуся бедолаге. У него при себе имелся нож, им получилось спилить деревянную решетку.

– Выжить и отомстить. Вот она цель. Ты не сомневалась в нужный миг. Мхе! Обретенная сущность держать в страхе и узде, поставит на колени другие деревни. Только такой… Мхе! Лидер… Мхе! Сплотит всех. Они будут слушать истории о вельможе и бояться. Все предвидел я давно уже.

Резчик передал идол с лицом новому правителю двух деревень, Родников и Камышей. Именно его он вырезал, когда Кенр заходил в последний раз.

* * *

Летнее солнце осветило метелки камышей. Запах торфа витал в воздухе. После ночного сражения, наступило молчаливое утро. В небе семеро, все так же парили и напоминали о старом мире.

Девушка с баклажанными волосами со своим войском смела всех на пути. В одной руке факел, в другой меч у вельможи из Родников. Огонь с металлом плюс бездонная ярость. Такой свирепости и силы Кенр никогда еще не встречал. Но самое странное то, что она снилась кучерявому постоянно и вместо наслаждений в постели, принесла смерть. Девица как оказалась родом из Камышей, но Кенр знал ее только из-за посещающих сознание грез. Когда та сбежала, кучерявый ребенком ковырялся во дворе. Значит судьба играла с ним. Самые сильные воины Камышей пали. И так быстро, что новый правитель не успел опомниться, как враг уже находился на пороге возле ворот. Может он и слыл самым умным в деревне, но управлять армией, а уж тем более сражаться совсем другое. Его интеллект здесь не помог.

Кенр хотел пойти наперекор семерым и вернуть все утраченное, но проиграл. Мольбы, разговоры о мире с воительницей из Родников ни к чему не привели. Она дала понять, что всю знать и тех, кто не склониться, жалеть не намерена. Да и по обычаям вельможа мог отказаться от поста только после смерти. К просьбе пощадить родных, правительница Родников осталась холодна. Жизнь сыграла злую шутку, да как громко. Жаль Мечил погиб еще до сражения, с его многолетним опытом битв, все было бы по-другому. Ведь даже жители выбрали этого гиганта в правители. Лучше бы всезнайка выпил отвар с ядом.

Самое жуткое, что у Кенра нет больше тела. Голову насадили на пику. Девушка с баклажанными волосами отрубила ее показательно на глазах у всех. Он где-то читал о мозге после смерти. Данный орган в теории продолжал жить еще некоторое время, и теперь очень расстроен, что так и есть. Всезнайке казалось, будто туловище с руками и ногами имелось, но пошевелиться не мог. А еще замкнувшаяся на моменте боль, непрерывное ощущение врезавшегося металла в шею не стихало, словно голову рубили постоянно. Но имелся момент хуже этого. Кенр находился в таком месте, где видел страдания Ананы и Майлы в клетке. Они плакали, жена молила о помощи семерых. Так же рядом насадили головы на пики предыдущего вельможи, старейшин и Агнии.

«Почему не ухожу в пустоту? Заберите меня. Ведь это ваших рук дело, семеро?»

Парящие на небесах фигуры ничего не ответили Кенру. Желание теперь одно без сомнений, чтобы скорее наступил конец.

«Они специально подняли мои веки. Не хочу наблюдать страдания дочери и жены. Закрыть глаза не получается, как и отвезти взгляд. Семеро, будьте прокляты!»

Перед головой Кенра встала странная фигура, появившаяся из воздуха. Лицо пустое, тело без очертаний. Похож на недоделанную огромную куклу. Таинственное существо протянуло руку. Пальцы вонзились в глазницы, обхватив зрачки.

«Был тобой во сне. Ты пришел из призрачного города? Вот и отлично. Кто ты? А…плевать. Вырви глаза. Забери их! Я не могу смотреть больше на их страдания. Анана, Майла… Простите меня!»

Интерлюдия. Тихар

* * *

Возвращается. Нет больше звуков и запахов, но зато теперь видит. Глаза Кенра пригодятся. Они слезятся от костра. Это неприятно, но приносит радость. Лучше, чем темнота. Сидит на мягкой подушке. Хватка оказывается фигурой в коричневом дырявом плаще, рассматривающей деревянные маленькие таблички.

«Неужели резчик?»

Оборачивается назад. Болото и пустые клетки. Резчик тянул через топь до самого берега.

«Но зачем и для чего?»

После ответов на некоторые вопросы, появляются новые. Смотрит в отражение болотной воды, на лице ничего нет, кроме серых глаз вельможи Камышей, правящего деревней меньше всех предшественников.

Резчик молча подзывает к себе рукой. Знакомое у него лицо.

«Тихар?»

Калека в коричневом плаще достает из мешка много маленьких деревянных фишек. На них вырезаны буквы. Парень цапля всё такой же. Пыхтит и косится дурным взглядом. Его руки складывают что-то на земле:

«Неназванный»

Ничего не понятно. Тихар смотрит рассеянно. Пальцем тычет на сложенное слово из деревянных фишек, а затем в сторону существа с глазами Кенра.

«Вот оно что… Неназванный! Это я!»

Инвалид хватает новые буквы. Через некоторое время собирает необходимые фразы:

«Неназванный в теле Кенра и так угодно семерым»

«Глаза получены»

«Иди к горе»

Существо осматривает скалистую местность вдалеке, а затем устремляет взор на деревню за спиной Тихара. В Камышах тишина. Ворота открыты, дома оставлены. Руки неназванного тянутся к вырезанным фишкам. И они ведут диалог с Тихаром таким образом. Обоим способ очень подходит. Тот, кто не слышит и молчит, вместе с инвалидом, произносящим бред.

На вопросы о деревне, Тихар выкладывает свой ответ, одним словом:

«Семеро»

Калека для наглядности тычет пальцем в небо и неназванный так же обращает взор на парящие фигуры. Существо без лица собирает вопрос:

«Почему»

Тихар пожимает плечами, берется за буквы и составляет уже довольно весомые предложения, заняв большой отрезок земли множеством фишек. Калека приносит еще один мешок с алфавитом. Он раскладывает буквы и становится ясно, что остаются лишь Тихар и резчик во время второго конца мира. Мудрец обучает калеку своему искусству поделок перед смертью. Способ общения через таблички приходит в голову резчику, и они вместе вырезают буквы. Но общества одного лишь калеки недостаточно, а искать оставшихся выживших на земле немощному старику с инвалидом не под силу. Мастер ненавидит семерых, вымещая всю злобу на деревянных фигурках. Они получаются страшными и чудовищными. А ведь он отрекался от всего, что связывает с древними, но все равно мир стирают. Позднее он успокаивается, принимая роль пешки в большой игре. Понимает, что все ответы найдет лишь неназванный у себя на пути.

Тихар сгребает весь свой деревянный алфавит, дав понять, что разговор окончен. Передает идол неназванному. У фигурки лицо всезнайки Камышей Кенра. Затем последний резчик указывает рукой на горы.

Существо отправляется дальше, больше помощь хватки не нужна. Благо есть глаза вельможи. Неназванный идет сквозь бывшие Камыши, вспоминает пережитое здесь. Как он находился внутри Кенра, пока тот не просит забрать глаза. Именно тогда неназванный отделяется от отрубленной головы и забирает их. Он понимает … Так нужно.

Отказ от всего, что связывает с землей прошлого, ничего не дает. Новые имена, отречение от науки, свои обычаи, лишь бы угодить тем в небесах. Щелк! Начинаем заново! Плевать на букашек внизу! А инвалид резчик вырезает идол своего бога. Вельмож уже нет, как и всех деревень.  Тихар все равно исполняет мечту единственного близкого человека, ведь Кенр так хотел появиться на этой фигурке.

Неназванный доходит до подножия скал, еще раз смотрит новыми глазами на семерых. Их там теперь шестеро.

«Куда делся седьмой?»

Нужно найти его, тогда найдутся ответы. А ведь подняться на склон та еще проблема. Существо пытается забраться по уступам, но соскальзывает вниз. Без должного снаряжения такое вряд ли возможно. Отчаяние от безысходности уже в начале пути окутывает и четко читается в грустном взгляде Кенра. Глаза единственное, что отражает эмоции неназванного на пустом лице в данный момент.

Внезапно раздается стрекот чуть правее и зрачки уже выражают удивление, а затем понимание. Неназванный идет на знакомый шум. Сейчас не может вспомнить этот звук, и кто его издает, но знает четко, что нужно следовать за ним. Сделав несколько шагов, существо приближается к источнику шума. Насекомые с крыльями облепляют небольшой участок скалы. Неназванный вытягивает руку и букашки разлетаются в стороны, оголив спрятанное отверстие внутри горы, четко вырезанное под размер идола. Он вставляет поделку резчика в щель и замирает в ожидании. Глаза на бесформенном пустом лице наблюдают за лестницей появившейся из неоткуда. Без каких-либо тресков, прочих звуков и эффектов. Ступени просто теперь существуют на склоне и неназванный поднимается по ним. Он долго идет вверх к вершине горы и постепенно чувствует холод. Ртом и носом вдыхает острый ледяной ветер, а затем выпускает пар. Но как такое возможно? Это начинается снова. Спине тяжело и все труднее подниматься. Слышно шум ветра. Неназванный оборачивается назад и видит гроб, привязанный к нему цепями.

«Откуда он?»

Серия 3. В тени Эгеона, прелести черной магии.

__________________________________________________

Отрицая смерть – ты отрицаешь жизнь.

(с) Джо Келли, Х. М. Кэн Ниимура

Я убиваю великанов

__________________________________________________

Человек нес гроб на вершину черной горы. Они все трещали, что этот проклятый бог не терпит людей. Но выбора нет, вернуть к жизни возлюбленную обрело единственный смысл жизни. Ванрэд слыл сильным и выносливым, но и ему приходилось делать привалы. Он развернул вертикально гроб и сел на него, чтобы тот не скатился вниз по лестнице, ведь уже удалось подняться на приличную высоту. Человек рассматривал изрезанные до мяса ладони от цепей, за них тянул огромную ношу. Ванрэд стал прокручивать все события до сего дня и думал о ней.

* * *

Простой маленький поселок, огороженный частоколом, а за ним много других таких же. Утром звон мечей, днём шум базара, вечером треск костров с запахом золы. В иных городках всё так же, как здесь. А почему он полюбил именно это место? Хороший вопрос с найденным на него ответом. Ванрэд никогда не станет радоваться мальчишкам, запускающим самодельных воздушных змеев в закатные небеса. Не придется ему восхищаться спящим котом за окном, пытаясь разбудить его, стуча пальцами по деревянной раме. И сердце не выпрыгивало, от встреч с другим человеком, если бы не девушка с двумя яркими голубыми диамантами вместо глаз и шелковой скатертью кожей. Та самая, в отличие от меня бледного и недоверчивого, сияла от всех вышеописанных вещей, каждый день. Глядя на такое хрупкое счастливое создание, Ванрэд смог светиться вместе с девушкой, улыбаясь от того, что та обожала данные мелочи.

Луч света бил недолго. Тем самым мерзким страшным утром, её не стало. Причина смерти не ясна. Ванрэд осознал бы данные обстоятельства, если девочку просто зарезали или вышибла хворь. Её, конечно, это не вернет, но так уйти из жизни, как сделала единственная любовь. Почему смерть забрала именно её, а не разбойников из леса за частоколом? Прекрасное создание не проснулось застыв. Можно подумать, что все так говорят, когда теряют близких, но здесь немного иной случай. Без симптомов ухудшения самочувствия и предшествующих знаков, человека не стало.

Местные все как один твердили о проклятии семерых. Сам Ванрэд несильно верил в причастность таких могущественных персон, но то, что здесь замешано колдовство, можно допустить вполне. Обычно так просто по щелчку из мира не уходили. Ванрэда мучили кошмары. Спичка жизнерадостности не горела, а потом вовсе потухла. Только он уже успел ощутить тепло от костра отношений, как его резко загасили. От этого стало очень больно. Может она, слишком любила жизнь, а смерти это не по нраву? Задавая себе все новые безответные вопросы, парень искал утешение в бутылке.

Каждодневные запойные посиделки в трактире не помогали развеять тоску, а просто ускоряли время. Единственное, что неизменно, так это сны о девушке с баклажанными волосы и странные знаки по всему телу. Он конечно же мечтал о ней и раньше, но никогда не видел в реальности и вряд ли бы встретил. Эту тоску заглушила новая девчонка и настоящая в отличие от первой из грез. Но живая лишь мгновение и теперь осталась та, несуществующая мечта, плод его фантазий.

«Услышал ли я гром

Услышал ли я…»

Музыканты играли по кругу одну и туже песню, но Ванрэду плевать, как и другим посетителям кабака.

– Надоело смотреть на твои терзания. Ты же лучший воин поселка! Так и будешь дальше сопли жевать? Здорово, что ты опустошаешь запасы моего пойла превращая их в монеты, но у меня тоже есть сердце.

Никакой реакции на слова трактирщика не последовало. Лишь слышно, как пол скрипит под ногами гостей заведения. Даже треньканья лютни выступающих бардов не могли заглушить треск дерева от сапог.

– Если пьют от радости, я ничего не скажу, но таким количеством обычно беды заливают. Что с тобой?

Парень вытаращил свои пьяные глаза на говорившего хозяина заведения, продолжая молчать. Затем он опустил голову и провалился в короткий сон.

– Слыхал о южном острове, что на краю земли? ― осыпал несчастного вопросами трактирщик, вытирая рукавом рубахи пену на острой черной щетине от эля.

Последние слова владельца заведения произнес женским голосом. Ванрэд опять открыл глаза, бросив взгляд на говорившего. За барной стойкой стояла девушка из снов. Она поправляла баклажанные волосы, улыбалась ему. Затем он моргнул, картинка расплылась, вернув бородатого и лысого трактирщика в фартуке.

Владелец заведения частенько пил вместе с посетителями, но это не мешало ему везти дела, всегда выглядел так, словно вовсе не употреблял спиртное.

Трактирщик поведал Ванрэду о земле из древних легенд, пропитанной чёрной магией. Поговаривали, что мёртвые там оживают, правда, никто оттуда не возвращался. Один из семерых обитал на острове.

– На земле, к сожалению, бродят исполины и может еще твари какие. Конечно, есть много артефактов и неизведанного, но искатели приключений никогда не приходили назад оттуда, ― подытожил трактирщик, натирая прозрачную кружку до блеска тряпкой.

Рассказа оказалось достаточно, чтобы парень, взяв всё необходимое, уже сидел в лодке, прислонившись к гробу со спавшим вечным сном, его возлюбленной. Он, раскапывая могилу хотел вскрыть крышку, но резко передумал, решив тащить прям так целый гроб, невзирая на безумие затеи. Ванрэд не мог видеть девушку разложившейся. Саму лопату он долго не мог найти, но оказалось та валялась на своем месте возле остального инвентаря, просто изначально по неизвестным причинам парень не углядел инструмент. И вот он плыл по течению с трупом, не переживая о приключении в один конец. На руке красовался браслет, сделанный из кожи и подаренный ею, застегнутый на четвертое деление.

* * *

Путешествие проходило долго, но спокойно. Человек добрался до старых брошенных земель сквозь болота. Грести через тину с зарослями камышей стало труднее, но Ванрэд доплыл до берега и дно лодки уже прочесало песок. Достав гроб, парень намотал на свои мощные руки цепи, закрепленные на деревянной крышке, и потащил за собой через мертвую деревню к горе. Бросались в глаза первое время одни лишь гнилые разрушенные постройки из мусора древних. Ванрэд ненадолго остановился у каменного алтаря семерым и отбросив все дурные мысли касательно их проклятия, продолжил путь. Подойдя к горе, он начал изучать склон, пронизанный лестницей до самой вершины. Вокруг вросло в почву множество исторических развалин, но внимание привлек идол, вставленный в отверстие горы справа от ступеней. Он вытащил его и стал рассматривать. Знакомое лицо, вырезанное на поделке из дерева, но парень не мог вспомнить, чьё именно. Без какого-либо шума лестница в скале исчезла. Ванрэд не сразу заметил этого. Вернув, идол на место, ступени снова появились, словно активировалась иллюзия.

Потрогав ступеньки и убедившись, что настоящие, он начал свое восхождение, впившись руками в цепи еще крепче. Парень долгое время тащил гроб за собой и невзирая на боль с давившей тяжестью, поднимался выше. Сделав несколько привалов по дороге, он разглядел постройку на самой вершине. Туда путник и отправился, волоча за собой гроб. В сумке за спиной запасы еды с водой на исходе. Помимо провианта, Ванрэд взял самодельный костяной бумеранг отца и фамильный меч лучшего друга. Приятель до последнего пытался отговорить от поездки, но решение отправиться во все тяжкие, стало окончательным.

– Раз не получается тебя избавить от дурной затеи, вот возьми! Единственное, что могу дать! ― обнимая и хлопая по плечу, благословил на дорожку Ванд, его товарищ.

Мучаясь с гробом, по ступеням, вырезанным прямо внутри самой горы, юный воин все же добрался до храма. Пройдя в главный круглый зал, внимание человека, привлек каменный стол у иконы с изображением семерых. Положив на него гроб, парень уселся на пол, чтобы передохнуть. Юноша решил привести меч в порядок, так как он валялся в погребе довольно давно. Первое время в помещении царила тишина, но при очередном ерзанье сухой тряпкой по клинку, покой вскоре нарушился.