Очарованная тьмой

Девушку отвлекли покупатели, и пока ее расспрашивали про настои для здоровья, юноша исчез. Нахмурившись, Рада вскользь оглядела площадь, но незнакомец как в воду канул. Впрочем, интересовала ее вовсе не улыбка юноши, а его кошель.

– Скучаешь, девица-красавица?

Рада вздрогнула. Должно быть, на ее щеках вспыхнул румянец, когда она повернулась на звук голоса. Он принадлежал тому самому улыбчивому незнакомцу.

– Скучаю. – Девушка кокетливо опустила ресницы и погладила косу. Почувствовала, как мужской взгляд изучил сарафан, облегающий стройную и изящную, точно у русалки, фигуру.

– Что продаешь?

– Да вот, – Рада обвела рукой товары. – Дары леса. Что земля дает, то и продаю. Хочешь что-нибудь?

– Хочу, – с дерзкой ухмылкой ответил юноша.

«Клюнул на крючок», – подумала девушка, а сама скромно заломила руки, незаметно подавая знак подельникам. На базаре она работала не одна – если говорить не о работе торговки.

– Меня, кстати, Володя зовут.

– Радислава, Рада, – представилась девушка и протянула юноше мешочек с травами: – Это шестилистник, говорят, в любви помогает, дев привлекает.

– По-моему, я и без шестилистника неплохо справляюсь. – Володя нежным движением отвел руку Рады. – Не так ли?

В это время позади него пронеслись хохочущие мальчишки. Они будто случайно толкнули Володю и тут же принялись отряхивать его и извиняться. Один из них незаметно вытащил из кармана юноши увесистый кошель.

– Да что ж вы так! – вскрикнула Рада, привлекая к себе внимание Володи. – А ну, брысь отсюда!

Мальчишки кинулись наутек. Девушка с беспокойством проследила за пареньком, который вынул кошель – ждала, чтобы тот поскорее спрятался в толпе, а Володя не опомнился и не заметил пропажу. Тогда вечером содержимое кошелька будет поделено между их маленькой компанией. Рада получит свою долю за то, что отвлекала покупателя.

– Держи вора! – вдруг раздалось в толпе.

Руки девушки защипало холодом. Плотный мужчина вышел вперед, удерживая воришку за шкирку. Мальчик крутился, пытаясь вырваться.

– Я не вор! – закричал он испуганно. – Нашел кошель на земле да взял себе!

– Нет, ты посмотри, поганец какой! – зло сказал мужчина, кидая мальчика к ногам Володи. Кошелек с глухим звоном бухнулся рядом. – Ворует, еще и врет! Я тебе!.. – Он замахнулся, и воришка едва успел увернуться от удара.

Рада закрыла рот рукой. Не хватало еще, чтобы ее друга поймали, и он раскрыл всю их компанию. А мужчина… Почему его лицо кажется знакомым, а сердце сжимается, будто брошенное в ледяную воду воспоминаний?

Володя лениво подобрал кошель.

– А ты, – теперь мужчина обращался к юноше, – за вещами своими следи!

– Слежу, отец.

Рада перевела взгляд от отца к сыну и обратно. Совсем не похожи. Этот мужчина… Девушка посмотрела на его сапоги: вычищенные, разве что не блестели на солнце, но Рада отчетливо увидела на них грязь прошлого. Тошнота поднялась к горлу.

– Не следишь! С бабами тут милуешься! – злился толстяк.

Воспользовавшись заминкой, мальчишка резво вскочил на ноги и помчался сквозь толпу. В этот раз никто не успел его остановить, и неприглядная тайна Рады была спасена. Но облегченно выдыхать она не спешила – грудь перехватило от навалившихся воспоминаний, от жажды мести, разгоравшейся внутри. Девушка сжала край стола.

Отец с сыном бранились недолго, и мужчина махнул рукой:

– Не задерживайся, жду тебя в трактире.

Володя вздохнул, когда его отец ушел. Рада пыталась сохранить лицо, но получалось с трудом. Юноша расценил смену ее настроения по-своему.

– Не переживай, – он опять нацепил улыбку. – Ничего страшного, кошель снова при мне. – Он демонстративно подбросил его в воздух.

– Хорошо, – Рада выдавила ответную улыбку. – Тебе, похоже, пора идти. Покупать что-нибудь будешь?

– Не уверен, что то, что я хочу, можно купить.

Володя с любопытством уставился на девушку, ожидая, что она ответит. Рада медлила.

– Не все можно купить. Но можно попросить. Убедить. Заинтересовать.

– И как, интересен я тебе? – Юноша наклонился над столом, почти обжигая щеку девушки дыханием.

Рада закусила губу. Такой шанс ей больше не подвернется, а, значит, надо хвататься за него, как бы тяжко ни было.

– Возвращайся за мной к вечеру – тогда отвечу, – с вызовом проговорила девушка.

– Вернусь.

Володя подмигнул Раде и ушел, оставив после себя неясное чувство тревоги и – неожиданно – сумасшедшего воодушевления, которое пугало до дрожи. Она встретила сына Белолебедя.

И он вернется, чтобы Рада вернула свое.

Десять лет назад

Несколько дней Рада провела в постели. Власть над телом вернулась, но едва девочка поднималась, ее охватывала усталость. После смерти – немудрено-то. Тетка заставляла ее вставать как можно чаще, поддерживала за руку, пока Рада добиралась от лавки до нужника, подводила к открытому окну, чтоб подышала целительным лесным воздухом. Девочка подчинялась. Понимала, что лежка ее погубит, и старалась хоть немного пройтись по избе. Иногда доплеталась до крыльца, приваливалась спиной к двери и прикрывала глаза. Ни мыслей, ни воспоминаний не было. Девочка молча слушала окружающий мир, пение птиц и шелест ветра, которых могла лишиться навсегда. Тетка выносила кружку теплого молока, и Рада понемногу выпивала его, пока Ягиня занималась хозяйством. Хоть материна другиня и добралась уже до почтенных лет, девочка называла ее не иначе как «тетка» – слишком уж бодра та была. Прямой спине и зоркому изучающему взгляду Ягини могла позавидовать любая молодуха. А уж по сравнению с теперешней Радой тетка была здоровой как никогда.

Поначалу девочка с опаской оглядывала избу Ягини. Домишко был маленький, темный из-за деревьев, которые загораживали солнце. Поутру внутри всегда пахло свежим хлебом, но его запах вскоре выветривался, и на смену ему приходил резкий аромат трав и чего-то кисловатого. Травы Ягиня высушивала за печью, а помимо них на веревке висели крупные насекомые, конечности и трупики мелких животных и еще какая-то гадость, при виде которой Рада с омерзением отворачивалась. В сундуке в углу теснились резко пахнувшие мешочки и емкости с жидкостями разных цветов.

Девочка не задавала тетке вопросов. И без того поняла, что деревенские слухи о том, что Ягиня – не просто отшельница, а колдунья, оказались намного ближе к истине, чем она прежде думала.

Утром девочка проснулась от привычного запаха свежего хлеба. Желудок свело голодом. Рада ела мало, кусок в горло не лез, а съеденное постоянно просилось обратно. Видно, тело еще не привыкло к тому, что снова может жить. Рада встала, кряхтя и хватаясь руками за все подряд, как старуха. Кости хрустели громче ее тихих стонов.

– Поднялась? – тетка глянула на воспитанницу. – Умывайся, садись за стол.

Рада поплелась сначала к ведру, чтобы плеснуть воды в лицо, потом к скамье. Ягиня выставила кушанье на стол. Со вздохом посмотрела, как девочка еле-еле откусывает и разжевывает мякиш, боясь, что тело не примет еду. И отвернулась.

– К нам сегодня гость приедет, – объявила она, развешивая травы за печкой.

Рада ничего не ответила. С момента пробуждения она ни разу не заговорила. Сначала – потому что горло прожигала боль, потом – по привычке. Пока девочка молчала, она будто не существовала, пряталась от воспоминаний, которые польются и затопят ее, стоит только вспомнить о том, что она жива. Ягиня наверняка обратила на это внимание. Она не пыталась вытягивать из Рады слова, но и не позволяла ей остаться за стеной одиночества.

– Хороший гость, друг мой. А к вам гости…

«…часто заходили?», – наверняка продолжила бы Ягиня, но осеклась. Не время напоминать о том, что было у «них», у тех, кто теперь мертв.

Рада, впрочем, не кивнула и не подняла глаз, будто не обратила внимания на слова тетки. Полусонным взглядом она смотрела на стол, а, закончив трапезу, поплелась на крыльцо. Девочка хоть и не подала виду, но поняла, что хотела спросить Ягиня. И те невысказанные слова занозой застряли в голове, расползаясь гноем. Гостями ее семьи теперь будут мертвецы да черви.

Рада сжала слабый кулак. Она не проронила ни слезинки – матушка говорила, что слезами горю не поможешь. А что теперь поможет? Девочка стала угрюмой и холодной. Это смерть изменила ее? Или виной всему тьма, что заменила кровь и черной кошкой свернулась вокруг сердца, шипя на любое проявление слабости?

Рада отодвинула край рубахи. Сарафан она в избе тетки не надевала – незачем наряжаться в безлюдном лесу. Солнечный свет коснулся оголенных плеч и груди. Девочка опустила голову и попыталась разглядеть рану, через которую вытекла ее жизнь. Она с неприязнью дотронулась до вздувшейся кожи, провела пальцами по бугристой нити шрама и ничего не почувствовала. Не было и боли. Лишь тоска разъедала сердце. Девочка поправила рубаху и взглянула на руки, бледные, как молоко. Вздувшиеся вены, напротив, почернели, пересекая кожу, словно разлившаяся притоками ночная река. Рада до сих пор не верила, что жива, и мертвенная плоть лишь добавляла сомнений. Хорошо бы найти зеркало, да только в избе Ягини его не было. Девочка тяжело поднялась на ноги и поковыляла в дом. Налила кружку чистой воды и поглядела в отражение. Оттуда на нее смотрел обычный ребенок, только чересчур грустный и бледный. «Жива», – без лишних чувств решила девочка.

Время близилось к вечеру. Ягиня вручила Раде веник и наказала вымести мусор перед приездом гостя. Девочка не прекословила. Сгорбив спину, она наводила порядок в избе и тихо стонала от боли. Тетка тоже не сидела на месте, накрывала стол скатертью, расставляла горшки с яствами, крутилась возле печи. Рада отложила веник и выглянула в окно. Смеркалось, и во мраке леса она едва рассмотрела фигуру гостя – им оказался высокий и очень худой старик, от которого веяло чем-то потусторонним. Ягиня тоже заметила его. Она положила руку на плечо воспитанницы и пояснила:

– Кощей.

Это имя показалось Раде странным, нездешним.

Ягиня отняла руку от плеча девочки.

– Я выйду встретить его. Будь здесь, – велела тетка.

Рада ничего не ответила. Она догадывалась, что Ягиня не просто так вышла к гостю: наверняка хотела что-то рассказать про воспитанницу. Девочка стояла за дверью и даже не думала подслушать разговор. Она не испытывала любопытства. День для нее потерял свои краски, ночь – звезды, а жизнь – удовольствие.

Ягиня с Кощеем вскоре зашли в дом. Рада удостоилась короткого взгляда гостя. Он быстро отвернулся, будто девочка его не интересовала, и сел за стол, но Рада не раз подмечала, как Кощей, хмурясь, исподтишка рассматривает ее.

– Поздоровайся хоть, – шепнула Ягиня воспитаннице.

Девочка уставилась в тарелку.

– Ой, дурная ты, – махнула рукой тетка.

– Не девочка дурная, – возразил Кощей. – А затея твоя дурная была.

Ягиня и на него махнула рукой, не обиделась.

А Рада заинтересовалась стариком. Он и пугал, и казался добрым одновременно. На вид Кощей был страшен, будто пришел в гости прямиком из могилы: весь в старой черной одежде, костлявый и мертвенно-бледный, а кончики пальцев черно-синие, словно гниют изнутри.

Кощей поймал взгляд девочки, и она вновь уткнулась в тарелку.

– Как ты себя чувствуешь, Рада? – спросил он. Ответа не последовало. – На душе грусть, в теле холод? Мне это знакомо. У тебя так же?

– Молчит. Все время молчит, мочи моей нет, – вздохнула Ягиня.

– Ничего, разговорим, – заверил ее Кощей. – Я тебе, девочка, подарок принес.

Старик порылся в поясной сумке и выудил оттуда предмет, спрятанный в мешочек, вышитый черным узором. Рада скосила взгляд. Красивый подарок, но непонятный. Она не шелохнулась, и Кощей подвинул мешочек ближе. Девочка неуверенно взяла его.

– Бери-бери, – подбодрил ее старик. – Не бойся, загляни внутрь.

– Зеркало, что ль? – догадалась Ягиня и улыбнулась: – Лучше б мне подарил.

Рада округлила глаза, когда увидела подарок. Она прижала зеркальце к груди, не желая расставаться с ним. Кощей невзначай угадал ее желание: еще днем девочка пыталась рассмотреть себя, да только вода в кружке была не столь откровенна, как зеркальная гладь.

– Девочке оно нужнее, – вступился Кощей. – Пусть знает, как она выглядит на самом деле.

Последние слова показались бы Раде странными, если бы радость от подарка не затмила ее бдительность. Девочка поскорее расправилась с булкой и похлебкой и принялась играть с зеркальцем. Вертела его в руках, рассматривала заднюю сторону и узоры по краям. Единственная свеча в теткиной избе горела тускло, потому любование собой Рада оставила на завтра – пусть солнечные лучи откроют ей всю правду.

Кощей и Ягиня еще долго разговаривали за столом, а девочка свернулась на лавке, постепенно проваливаясь в сон. Ей снился то еще не сгоревший дом, то лес, где трава и листья были окрашены в кроваво-красный цвет. Рада вздрогнула и на миг выпала из забытья. Плечо занемело от сна на жесткой лавке.

– Тьма захочет выбраться из нее, одержать верх, – услышала она слова Кощея.

– Знаю. – Голос Ягини сочился напряженностью.

В полусне Рада не поняла, о чем речь, да и не придала этому значения. Лишь перевернулась, чтобы улечься поудобнее, и провалилась в очередное сновидение.

Наутро девочка проснулась рано. Встала, превозмогая привычную боль. Тетка еще дремала, лениво отмахиваясь от мух. Рада наспех умылась и, схватив драгоценное зеркало, пошла на крыльцо. Солнечный свет распластался по деревянным доскам, и Рада уселась прямо на пол. Зеркало искрилось в ярких лучах. Девочка улыбнулась – все-таки красивое оно! А она? Рада прикусила губу и осторожно взглянула на свое отражение. Потрогала лицо руками, пытаясь соотнести то, что видела в зеркале, и то, что чувствовала на самом деле.

Девочка дотронулась до ресниц, провела рукой по холодным впалым щекам. Потом по губам, обветренным и синеватым, будто она объелась черники. На ощупь губы были мягче, чем казались в зеркале.

Рада присмотрелась к пальцам и вновь прикусила губы. Она опустила золотое зеркало и вытянула руку, рассматривая пальцы наяву – бледны, но не ужасны. Подняла зеркало. В отражении нашла испуганную девочку, которая прижимает к губам пальцы с синеватыми фалангами, ровно как у Кощея. Рада закрыла и открыла глаза. Помотала головой, чтобы наваждение пропало. Нет, все верно: отражение и явь различались. Зеркало упрямо убеждало девочку в том, что она выглядит, как мертвая.

Рада со злости чуть не разбила подарок Кощея. Она кинула зеркало на деревянный пол, но тут же опомнилась и подняла его. Не хватало еще потерять столь чудную вещицу. Девочка посмотрела на зеркало и выдохнула – не разбилось.

В отличие от ее души.

Дни шли, и Рада крепла. Плоть больше не отзывалась болью при каждом движении, тело не скрипело, как старушечье. Девочка не стонала, когда вставала с кровати, охотно ела и помогала тетке по хозяйству.

Неизменным со дня смерти осталось одно – она потеряла семью, душу и голос.

Ягиня взялась обучать Раду травам. Тетка сразу дала понять, что девочка теперь ее воспитанница, жить будет в лесу, и обратного хода в деревню ей нет. Там все считают Раду мертвой. Девочка не воспротивилась, сама понимала, в каком положении оказалась. Она покорно выслушивала уроки Ягини, заучивала названия трав, вместе с теткой высушивала и размалывала их в пыль.

– Это зластолист, его лучше собирать в полдень, чтоб он впитал силу солнца, – поучала Ягиня. – А это – буреничник, растет на болоте. С ним надо уметь обращаться, он ядовитый, но если правильно сварить, то помогает от многих хворей.

Рада сидела на лавке и сосредоточенно рассматривала разложенные на столе похожие друг на друга травы. Быть ей, как и тетке, лесной отшельницей, которую побаиваются деревенские. Ягиня сняла с веревки над печкой очередное растение, соседствующее с лягушачьими лапками, и положила перед девочкой листок с острыми зазубринами:

– Белоцвет приречный. Используется для приворота, для мужской силы да укрепления утробы. О нем потом расскажу, мала ты еще.

«Ростом-то мала», – мысленно соглашалась Рада. Да только злость в ней велика. Девочка взяла в руки лист и принялась внимательно разглядывать его. Ягиня, видя заинтересованность воспитанницы, все же продолжила рассказывать о белоцвете:

– Полезная трава, но опасная. Я, вишь, твоей матушке дала из нее зелье да беду на вас накликала…

Девочка, прежде сосредоточенная на обучении, подняла голову. Гневно сощурилась. А Ягиня вздохнула и под взглядом воспитанницы решилась поведать:

– Рано или поздно все равно спросишь. Расскажу. Матушка твоя очень просила приворотное зелье. Приглянулся ей богач, – тетка покачала головой. – Не ровня. Она его и приворожила. Брата твоего родила. Назвала Федором – в честь любовника. Богач ее одаривал каменьями да шелками. Матушка твоя их прятала, чтобы соседи не увидели. Хотела накопить побольше да уехать из деревни, в богатую жизнь попасть.

Рада нахмурилась. Матушка и вправду часто пропадала в граде на базаре, откуда приносила завернутые в мешок вещи, не показывая их дочерям. Говорила, что приданое. А девочки и не думали заглянуть и разузнать, что спрятано в сундуках, которых стало вдруг больше, чем в любой соседской избе. И от кого матушка понесла, она не рассказывала. Говорила, что от хорошего человека, а больше девочкам знать не надобно было. Все сходилось со словами Ягини. Та продолжала:

– Планы твоей матушки исполнились, но не так, как она того хотела. Умер ее «суженый». И оставил ей грамотку. Матушка твоя читать не умела, а вот я прочла – завещал Федор все твоей семье: и земли, и дом, и богатства накопленные. Да только нашелся и другой наследник, который не потерпел несправедливости и решил силой все отобрать, – тетка даже закрыла глаза, боясь разворошить воспоминания о том, чем обернулась эта сила. – Родной брат Федора, Филипп…

– …Белолебедь, – впервые заговорила Рада.

ГЛАВА 3

Сейчас

Вечер подкрался незаметно. Небо из голубого превращалось в желтое, будто кожа затягивалась старческими пятнами. Шум базарной площади постепенно затихал, люди уходили, довольные покупками, а прилавки пустели. Рада взглянула на стол, почти полностью освободившийся от трав и даров леса, которые ей на продажу отдала тетка, и слегка улыбнулась. Сегодняшнюю ночь она проведет на постоялом дворе, завтра утром распродаст остатки товара и отправится домой. Рада любила ярмарки за возможность посмотреть на людей, на веселую жизнь, но тишина леса давно стала ей родней.

К прилавку подошел покупатель. Он не глядя взял первый попавшийся пучок травы, взамен бросил на стол мешочек с монетами. Рада едва заметно кивнула ему в ответ. Стоило мужчине уйти, она взвесила в руке мешочек – небольшая, но приятная прибавка к ее работе: благодарность за то, что отвлекает покупателей, давая возможность базарным мальчишкам их обокрасть. Каждый вечер наворованное честно делилось между всеми, включая Раду. Девушка склонилась под стол, чтобы спрятать деньги. Взгляд ее неосознанно зацепился за зеркало. Девицам пристало блюсти красоту, но Кощеев подарок Рада носила с собой скорее по привычке. Зеркало не отражало наружности девушки, оно отражало ее истинную сущность: черный иссохший силуэт глядел, ухмыляясь, из потустороннего мира, спрятанного под позолоченным ободком. А о своей внешности – той, что видят окружающие, – Рада судила лишь по описаниям тетки.

– Все распродала, краса моя?

Девушка быстро убрала зеркало и выглянула из-за прилавка. Володя не обманул, вернулся за ней.

– Все, да не все, – остро ответила Рада. – Завтра еще работать.

– Отдыхать тоже надо, – лениво отозвался Володя. И подмигнул: – А я в этом помогу.

– Что ж, помоги.

Вместе они начали убирать товары со стола. Юноша подавал, а девушка складывала остаток вещей в мешок. В какой-то момент Володе захотелось пить, и Рада с готовностью протянула ему бурдюк с заваренными травами. Девушка продолжила собираться, а юноша медленно пил отвар, который она назвала лесным чаем. Рада не смотрела в сторону Володи, но прислушивалась к каждому глотку. Не чай то был – а настоящее приворотное зелье. Все по рецепту тетки: высушенный белоцвет, полынь, перетертые в труху птичьи лапки, дикие ягоды для вкуса, капелька девичьей крови да заветные слова, нашептанные над настоем. Знала Рада и более сложные снадобья, но на скорую руку решила приготовить именно это. Разум юноши, который выпьет отвар, помутится на несколько дней. Все станет неважным, кроме образа той девы, чья кровь составит часть зелья, и у Рады в распоряжении окажется около недели на исполнение замысла – проникнуть в семью Белолебедя и отомстить. Не успеет – придется снова намешивать зелье, но вдруг что-то пойдет не так? Лучше поспешить. Детали она решила продумать потом, для начала надо было приворожить Володю.

Юноша вернул бурдюк на опустевший стол и вытер губы рукой. Глаза его блестели, как звезды ночью. Отвар еще не начал действовать, но Рада и без того оказалась ему по сердцу.

– Идем? – спросил он, когда девушка собрала все вещи.

– Веди.

Место для милований решили выбрать уединенное, не трактир и не постоялый двор. Рада хорошо знала округу и понимала, что Володя ведет ее к лесной опушке. Смеркалось, и темное поле, по которому они шли, казалось бесконечным, уходящим в край горизонта. Трава покрылась росой. Низ сарафана грозился намокнуть, и, когда Рада пожаловалась на это Володе, он подхватил ее на руки и смело понес к деревьям, маячившим впереди. Усадив девушку у широкого ствола, он примостился рядом и обнял ее.

Почувствовав настойчивое тепло его тела, Рада засомневалась в своем плане. Наведя влюбленность на Володю, она пускалась в опасную игру, и как бы ей самой не потерпеть поражение в этой партии. Впрочем, девушка быстро подавила неуверенность. Либо она сделает решительный шаг сейчас, либо потом станет кусать локти из-за того, что упустила возможность отомстить Белолебедю. Поэтому Раде пришлось принимать ухаживания Володи и смеяться над его шутками. Это оказалось несложно, потому что юноша был хорош собой. Куда труднее будет остановить его дальнейшие порывы сблизиться.

– Да что о себе рассказать? – спрашивал Володя, прижимаясь к Раде. – Я – сын купца Белолебедя. Слышала о таком?

– Что-то слышала.

– А ты откуда? Где живешь?

– С теткой-отшельницей, – коротко ответила девушка. – Далеко отсюда.

Володя приблизил губы к ее виску. Обжигая дыханием, аккуратно заправил волосы, выбившиеся из черной косы Рады, ей за ухо.

– Не скучно в уединении жить? Не хочется на людей посмотреть, изучить? – спросил юноша, а голос его тем временем становился тише, обволакивал, словно журчание ручья.

– Так вот, смотрю – на базаре.

– Это не то. – Володя приподнял подбородок Рады, заставляя взглянуть на себя. Его взор устремился к ее губам, потом переместился к глазам. – Надо не смотреть, надо пробовать.

Юноша наклонился. Приблизился к губам Рады, ожидая ее ответа. Девушка молчала и не сопротивлялась, но за считанные мгновения до поцелуя отстранилась. Володя вздохнул, пробуя на вкус горечь отказа.

– Что ж ты, и не целовалась ни разу? – скрывая разочарование, поинтересовался он.

Рада помотала головой:

– Нет.

Она соврала. Не засчитала один-единственный поцелуй из прошлого.

– И не хочется? – продолжал расспрашивать Володя. Улыбнулся: – Со мной, например.

– Не с первым же встречным, – поддалась его улыбке Рада.

– Какой же я первый встречный?

– Мы только сегодня познакомились. Я о тебе ничего не знаю.

Юноша откинулся на ствол дерева. Теперь он оказался за спиной у Рады, и она услышала его смех:

– Ну как не знаешь, я же тебе рассказал: я сын купца Филиппа Белолебедя. Живу с отцом и братом Русланом. Точнее, брат все время по поручениям отца разъезжает, а я дома чем могу помогаю.

– А вдруг ты врешь? – пожала плечами Рада, хотя прекрасно знала, что Володя говорит правду.

– Ты же видела сегодня моего отца!

– Да откуда мне знать, что это тот самый Белолебедь? Я его прежде никогда не видела.

И снова ложь. Володя оказался намного честнее Рады, и это могло погубить их обоих.

– А я вас познакомлю! – вдруг воскликнул он.

Девушка, не веря, обернулась к юноше. Неужели приворотное зелье начало действовать?

– Познакомлю, – повторил Володя в ответ на взгляд Рады. – Хочешь?

– Ради поцелуя познакомишь? – уточнила она, прищурившись. – И как ты меня представишь отцу?

Юноша замолчал. Взор его затуманился раздумьями, но Володя довольно быстро принял решение:

– Будешь моей невестой. Надеюсь, после этого я заслужу не только поцелуй?

Четыре года назад

Серебряная пыль тумана нависла над низинами, над пожухлой травой и извилистыми ручьями. Тетка подняла Раду ранним утром, когда рассвет едва занимался. Девушка встала, нехотя потирая глаза.