Его клыки

Тина Тандава

Его клыки

О боги, какая мерзость, ещё давай!

Внимание!!!

Некоторые сцены могут вызвать физическое отвращение или моральное неприятие. Мои герои – не образец морали! В реальности подобное поведение без взаимного согласия не является нормой и уголовно наказуемо!

Предупреждения:

· связывание,

· принуждение,

· откровенные описания,

· физиологические подробности,

· описание жидкостей,

· некрасивый животный секс,

· нецензурная брань

Не рекомендуется страдающим от фобий, связанных с асфиксией, вампирами и некро тематикой.

# Изнасилование

# Злой страшный мужик

# Хэппи-энд

1. Подстава

Я часто вспоминала этот момент. Когда увидела его горящие глаза над собой и поняла, что назад пути нет. Всё – без шансов. И можно вырываться изо всех сил, но он всё равно возьмёт то, что захотел, что посчитал своим. Меня. Всю без остатка.

Тогда я ещё не знала, чем обернётся эта ужасная история. Я радовалась, что жива, надеялась, что смогу сбежать потом. Я даже не сердилась на бывшего, который сам по своей глупости затеял эту авантюру. Авантюру, жертвами которой стали её же организаторы. А я – в роли главного блюда.

Я вспоминала его глаза. Его дыхание на моём лице. Его тяжёлое тело и волосы, гладящие мои ключицы. Его губы, беспардонно пожирающие мои. Вспоминала первые секунды, когда его член неотвратимо двинулся внутрь, навсегда оставляя в прошлом ту нормальную жизнь, что была у меня.

Я вспоминала это с ужасом.

И не жалела ни о чём.

***

– Эй, чего-то здесь как-то темно! – нервно засмеялась я, следуя за тем из ребят, что нёс фонарик.

– Та не бойся, – подтолкнули меня сзади. – Все свои! Мы здесь уже были вчера вечером, я там сиську пива оставил.

Я поёжилась и пошла дальше, всё больше понимая, что мне не нравится эта затея. Впрочем, она не нравилась мне с самого начала, но тогда я не подала виду. Да и смысл? Я с этими троими с универа знакома, не первый раз в походы ходим. А что Жека обиделся, так разве то моя вина? Я сразу предупреждала, что согласна на отношения только без интима, потому что не готова терять невинность кое-как и лишь бы с кем, не убедившись в надёжности мужчины. Мне и подождать не стыдно. Вот если сложится, тогда после свадьбы сколько угодно! А так я вполне имею право на то, чтобы моё решение соблюдать чистоплотность уважали.

Жека дулся весь вечер, после того, как я его в очередной раз послала. Набычился и глушил водку у костра, с осуждением глядя на то, как я с подругами под Лёшкину гитару подпеваю. В палатку не пришёл и всё утро ходил помятый и хмурый. А после обеда, когда одну из подруг срочно вызвали на работу, и они обе собрали вещички и отправились к дороге, где стояла их легковушка и Лёшкин джип, вроде повеселел.

Девчонки предлагали мне поехать домой с ними, чтобы парни остались в сугубо суровой мужской компании, но я отказалась. Подружки-то мои были, и именно я позвала их в поход в надежде, что у кого-нибудь что-нибудь сложится, раз уж все периодически жалуются на одиночество, но как-то… не сложилось. Впрочем, и к лучшему: парни в этот раз пили намного больше, и мне даже стало неловко. Но всё же уезжать я отказалась, потому что хорошо знала, что эти трое без женской руки сначала сожрут тушёнку прямо из банки под водку, а потом будут грустно смотреть на немытый котёл и пачку пустых макарон, в ожидании, что оно само как-то исправится и приготовится. Да и немного жаль было этого обиженку, а бросать его прямо во время похода показалось дурной идеей. Ещё упьётся с горя, заснёт на земле холодной и почки застудит. Если уже не застудил, оболтус!

Сейчас Жека плёлся сзади, подсвечивая телефоном так, что у меня рябило в глазах, и я старалась не отставать от Олега, который шёл первым – он хотя бы не тряс фонарик, как эпилептик. Мой телефон уже сел, и я оставила его в лагере заряжаться от пауэрбанка с Лёшкиным вместе, а походный светильник забыла в палатке, так что на четверых у нас было всего два фонарика. Впрочем, неуёмность парней компенсировала им неудобства. Я же просто хотела поддержать, пусть и было не по себе.

Про пещеру неподалёку они мне уже рассказывали. Вроде как от деревенских слышали, что место это дурное и издревле его старались обходить стороной. Раньше, по словам аборигенов, войти внутрь хоть и можно было, но не далеко, только до большого валуна. А вчера парни выяснили, что ход вглубь всё же есть. То ли от старости это случилось, то ли дерево от урагана сверху упало и вызвало цепную реакцию. В любом случае, произошёл обвал, и открылся путь дальше.

Я бы и хотела поспорить, что стоит сообщить об этом местным или каким-нибудь геологам, чтобы проверили, но разве парней под хмельком это остановит? Всё же не каждый день удаётся первыми войти в место, сокрытое веками. Вот они и пошли вчера вечером на разведку, а сегодня потащили и меня.

– А крыша не рухнет? – всё же не выдержала я, когда споткнулась и случайно въехала плечом в нависающий сбоку валун.

– Не рухнет! – отмахнулся Олег, что шёл первым. – Вон, видишь? – и посветил фонариком по сторонам, выхватывая покрытые слюдяными искорками скалы. – Тут порода толстая, здесь веками стоять будет, и похеру ему. Внизу, видишь? Даже дорога ровная…

– Ага, – присоединился сзади Лёшка. – Искусственная, сто пудов ходили по ней раньше. Мож, схроны какие были, или, типа, если татары припрутся. Там дальше зал есть, в нём хоть ядерку выдержать можно! Вааще пофигу будет!

– А можно вы туда сами, а? – попросила я, оборачиваясь на очередную развилку пещеры, понимая, что, чем дальше, тем меньше шансов, что смогу выбраться отсюда самостоятельно. И вот как-то совсем не по себе становилось, пусть я и знала ребят столько лет. Сейчас почему-то вдруг подумалось, что я осталась одна в лесу, хрен знает насколько далеко от цивилизации, в компании троих мужиков, один из которых вчера очень настойчиво пытался склонить меня к тому, чего я давать категорически не собиралась. И пусть один он всё же казался больше безобидным, но вот трое – как-то совсем другое дело. Трое захотят – и как не выкручивайся, а всё, что угодно сделают. Но я верила, что этого не случится.

И, как позже выяснилось – зря.

До зала мы добрались минут через двадцать. Пролезли через пару сужений, где дорога перепрыгивала слишком большие осколки скал, миновали несколько проходов, вырубленных прямо в толще породы, трижды помечали повороты на сложных развилках. Даже пересекли неглубокое озерцо, и я пожалела, что не надела шлёпки, и пришлось долго сначала разуваться, а потом обратно натягивать кроссовки. Благо, где-то рядом бил горячий источник, и вода оказалась приятно тёплая, а в середине даже почти горячая. Прям хоть ванну принимай!

«Кстати, вечером, может, и попробую, – подумала я. – А то из баклажки так себе душ, конечно, а в речке ледяная».

Зал, освещённый тусклым светом откуда-то сверху, оказался природным, и лишь впереди стена носила отпечатки рук человека, но по ней фонарик мазнул слишком быстро, и я не успела разглядеть подробнее, что там. Пахло затхлостью, но не так, как в коридорах, а чуть свежее благодаря щелям на поверхность. Впрочем, они точно были извилистые, потому что свет, проникавший внутрь, слишком тускло полз по стенам, хотя на улице царил знойный летний день с плавящим кожу солнцем во весь безоблачный голубой простор. Я поёжилась, поправляя толстовку, которую набросила сверху на майку и спортивные штаны перед вылазкой, и поняла, что не зря оделась потеплее.

Парни облегчённо выдохнули, повыключали фонарики и разбрелись по сторонам. Послышался пшикающий звук бутылки с пивом, а вслед – жадное глотание. Я поморщилась и достала из кармана толстовки бутылку с водой. И пока пила, отвлеклась на причудливые изгибы потолка и не заметила, как ребята меня окружили. Даже прослушала начало, но голос Женьки быстро вернул в чувство:

– …меня вот так. Я, знаешь ли, тоже человек. И не позволю, чтобы какая-то баба меня динамила вот так. Прихотливая какая, ёпт!

– Ч… что? – обалдела я, пряча бутылку.

– Что слышала, – проговорил кто-то из ребят. – Учить тебя будем.

– Что?! Учить?! – всё ещё не понимая, воскликнула я с недоумением, но внутри засвербел холодный страх. – Ребята, во-первых, как это вообще вас двоих касается? Лёха, Олеж, вы тут причём? Это наше с Жекой дело, а я ему ясно сказала, что я…

– Да поняли мы, поняли! – оборвал меня Жека. – Ты эти сказки давай другим рассказывай. Я наслушался уже! Весь пятый курс слушал, как ты по ушам своему бывшему этой девственностью ездила! – его тон зазвучал зло, будто он сам себя пытался раззадорить. – Только он-то терпила и нытик, а я, цыпа, по себе так же пройтись не дам, поняла меня? Я не для того тебя уже год обхаживаю и подарочки дарю, чтобы ты меня через хуй кидала каждый раз. Я тебе телефон подарил? Подарил. Я тебя в отпуск свозил? Свозил! Всё сделал со своей стороны, как вы, бабы, любите. Каждую неделю эти твои блядские свидания по ресторанам! Цветочки-хуёчки. Заебала уже!

Мне на лицо брызнула слюна, и я похолодела, понимая, что Жека окончательно распсиховался. А он продолжил под гнусные смешки друзей:

– Так что харэ ломаться! А то как подарки принимать, так она готова, а как по-нормальному отношения заводить, так нет, святая она, ты позырь на неё! Брезгливую из себя строит! Хотя вы все – шалавы, я вашу блядскую породу знаю. Раз попробуете, потом по хуям только скачете, не оттащишь! Так что нехуй мне тут…

– Женя, ты с ума сошёл, что ли? – наконец отмерла я. – Какой телефон?! Это ты свой старый, за который тебе потом моя мама половину стоимости перевела?! И отпуском ты нашу поездку в Воронеж назвал, что ли, когда мы твоего папу в суд отвозили? Ты вообще, что ли? Ты совсем?! И какие рестораны, Женя?! Мы в кафешку ходим чай пить, который по сто рублей. И я себе пирожные сама оплачиваю! Я вообще у тебя денег ни разу ни на что не просила! Женя, о чём ты вообще?! Ребята? Ребята, вы чего вообще все? Вы совсем, что ли, эй?!

Я почувствовала, что горло сводит судорогой, потому что меня обступили с трёх сторон, не давая сбежать, и Лёшка схватил сзади за локти, сводя руки за спиной:

– Та ты не бойся, мы тебя поучить! Тёлку дружбана не тронем, не ссы!

– Раздевай! – заржал Олег, и вдвоём с Жекой принялся стаскивать с меня толстовку, штаны, майку и бельё.

2. Наказание

Я пыталась вырваться, но куда там? Послышался треск ткани, и я в ужасе всхлипнула, осознавая, что они реально не дурачатся. По коже прошёлся ледяной ветер, и, когда меня отпустили, я сжалась, закрывая грудь и пах руками, а по щекам катились слёзы.

– Давай тащи её!

– Куда?! – стуча зубами взвизгнула я, когда меня схватили и поволокли к дальней стене пещеры, где в нише светлели какие-то не то коряги, не то… – Твою мать!!! Пустите!!! Пустите!!!

Я завизжала, увидев что-то похожее на скелет, и кто-то отвесил мне крепкий подзатыльник так, что я аж зубами клацнула.

– Ты чё орёшь в пещере, дура? – зашипел Жека. – Хочешь, чтобы нас обвалом всех завалило?!

Я заткнулась, чувствуя, как голову, словно обухом огрело ледяным ужасом от всего, что происходило. Свет, пробивающийся с потолка, не давал возможности разглядеть в деталях, но зрение уже чуть пообвыклось, и я поняла, что меня подтащили к смертельно истощённой человеческой фигуре с разведёнными в сторону руками на вертикальной и чуть отвесной стене. Сначала мне показалось, что это искусно вылепленное распятие в человеческий рост, но почти сразу я поняла, что ошиблась, потому что худое мужское тело с выпирающими рёбрами и длинными свисающими на грудь волосами, было за руки приковано цепями к стене так, что пальцы ног еле касались пола.

То, что это статуя, я надеялась лишь в первые мгновения. Светлая бумажная на вид кожа казалась серой. Такого же цвета лохмотья вместо штанов – единственная одежда подвешенного – держались на косточках бёдер, похоже, уже готовые пасть истлевшими комками вниз. Посеребрённые пылью локоны выглядели ненастоящими, будто реально каменные. Но едва Жека случайно задел его локтем, я взвизгнула, понимая, что это не статуя. Это – труп!!!

Пыль взвилась, ссыпаясь с волос, которые, оказались чёрными, если судить по контрастирующим прядям, выглянувшим в некоторых местах, а само тело чуть качнулось на цепях. Камень не шелохнулся бы, а здесь…

– Ребят-ребят, не надо! – дрожащим голосом взмолилась я, видя как Жека поправляет хороший такой булыжник перед ногами трупа, чтобы, если встать, оказаться с ним лицом к лицу. – Олежек эй! Я ж тебе борщ готовила, когда ты с воспалением лежал, эй! Ну ребята, вы что?! Лёха! Женька! Да ну вы…

– Давай, пацаны! – засмеялся бывший, установив камень и выпрямившись. – Пущай повисит, подумает! После такого живо поймёт, кто лучше! Сама просить будет! А я ещё подумаю, ага!

Только тут я заметила приготовленные верёвки, что уже пересекали звенья мощной, вмонтированной огромными анкерами в стену, цепи наверху. Они всё это спланировали! Заранее!

– Мудаки сраные! – в отчаянии крикнула я, начав вырываться изо всех сил.

Из-за этого моя грудь стала подпрыгивать, и Жека, гнусно усмехаясь, полез меня лапать. Ухватил обе и больно сжал, глядя на торчащие между пальцев соски. Я принялась истово вырываться, и остальные ребята притормозили, облизывая губы, а мне совсем поплохело. Они же сейчас одуреют и вполне могут меня…

– Давай, вешай её! – сказал Жека, похоже, подумав о том же, и полез выправлять верёвки, пока друзья пытались правильно выкрутить мне руки.

«Не хочет делиться, ишь какой благородный!» – подумала я, понимая, что я никогда в жизни не прощу его за то, что сейчас происходит. И сделаю всё, чтобы и он себя за это не простил! И в полицию не постесняюсь пойти! Заявление напишу на всех троих, чтобы и до начальника дошло, и до приятелей, какая он с дружками мразь!

Смотреть вперёд не хотелось. Кто этот несчастный, что, похоже, мумифицировался здесь несколько веков назад, я даже не могла предположить. Чтобы посмотреть ему в лицо, нужно было бы запрокинуть голову. И пусть он висел, едва касаясь кончиками пальцев пола, даже так было ясно, что он как минимум на голову выше любого из парней. Исхудавшие конечности перевивали рельефные мышцы. Видимо, при жизни парень был настоящим богатырём, не то, что эти жиденькие мамины котики, пьющие по понедельникам морковный смуззи, потому что кто-то в Ютубе сказал, что это помогает от похмелья. Волосы длинные, лохматые, а на лице, к удивлению, аккуратная испанская бородка.

«Блин, а может, это розыгрыш? – вдруг пронеслось у меня в голове с надеждой. – Может, это манекен? Или вообще – аниматор?! И сейчас они посмеются, извинятся и отпустят?!…» Но, как бы ни хотелось в это верить, я понимала, что это не так. Будь это прикол, они бы не стали раздевать меня догола.

– Ай! – пискнула я, когда меня дёрнули за руку, но тут же заткнулась, потому что меня поставили на камень, и я оказалась лицом к лицу с трупом. Даже ощутила запах пыли с его волос. Резко отвернулась, чтобы не столкнуться с ним лбами, и грудью ощутила его холодную сухую кожу, а по ключице щекотно проехалась его короткая борода.

Сил кричать уже не было, вырываться боялась, чтобы не распалять эти гадов, и я замерла, парализованная ужасом, а парни натянули верёвки и принялись вязать меня прямо к нему в такой же позе буквы «Т». Толкнули в спину, когда я попыталась отпрянуть, и моя грудь вновь ляпнулась на твёрдую и холодную, словно камень. Теперь подбородок мумии уже почти лежал на моём плече, а я сама также утыкалась в его. Зажмурилась, чтобы пыль с волос мертвеца не попадала в глаза, но меня прикручивали так, что теперь я не смогла бы отстраниться никак вообще. Схватили за затылок и повернули к поникшей голове, уткнув мой нос в его левую холодную щёку и ухо.

– Давай-давай! Смотри, какой красавчик! – издевались парни, натягивая верёвки. – Поцелуй меня, детка! – и попутно лапали меня за голые ягодицы, иногда пытаясь просунуть руки к промежности, но я сжала ноги изо всех сил.

В нос посыпалась пыль, и я чихнула, пытаясь убрать лицо, но длинные лохматые пряди ещё больше полезли – никак не избавиться! Справа выступ, и даже отвернуться некуда! Максимум задрать голову ему через плечо и смотреть в стену, и то все волосы в рот!

А верёвки всё сильнее впивались в руки и рёбра, не оставляя и шанса отстраниться.

Когда всё стихло, я даже не сразу поверила, что это кончилось. Узлы больно давили, кожа покрылась мурашками, а босые стопы колола шероховатая поверхность ледяного камня. Мой торс был плотно примотан к телу мумии, а руки за запястья привязаны к звеньям цепи рядом с анкерами. Хорошо хоть на ноги длины не хватило! Смогу стоять устойчиво. Но пока ноги разжимать нельзя! Ни в коем случае нельзя! Пока эти гады…

Сзади раздался звук камеры, и своды осветила вспышка. Затем ещё одна, и парни заржали.

– Твари! – со слезами прорычала я. – Да чтоб вы сдохли, мудачё! – и окликнула: – Жека!

– А? – довольно отозвался он, похабно посмеиваясь.

– Я тебе этого не прощу, понял?! Никогда не прощу!

– Ну-ну, – усмехнулся он. – Поглядим, как ты запоёшь, когда мы вернёмся!

– Что?… – опешила я, а кто-то из ребят подошёл и сдернул с трупа лохмотья, оставляя полностью обнажённым.

– Адьёс, не скучай, цыпа! – крикнул, похоже, Лёшка, и послышались удаляющиеся шаги.

По стенам заплясали отблески фонарика, но и они вскоре исчезли.

Тишина.

3. Вдох

– Твари! – всхлипнула я, дрожа. Не только от ужаса, но и от холода.

Голые ноги, которые в бёдрах соприкасались с висящим телом, беззащитно покрывались мурашками от гуляющего едва заметного ветерка – видать, из щелей сквозит. Грудь тоже собралась, и напряжённые соски упирались в кожу мертвеца. Ниже я чувствовала рёбра повешенного, но впалый живот не касался моего, зато в паху щекотали жёсткие волоски над его холодными причиндалами. Я даже почувствовала ногой его висящий член, когда поудобнее переступила! И зачем только эпиляцию себе прямо перед походом сделала? Чтобы гигиену соблюдать было проще? Ну-ну! Отлично вышло! Почти «поцеловала» губками-то!

Сейчас казалось, что это реально манекен. Или даже не манекен, а восковая фигура. Точно! Труп просто не может быть таким! Труп либо высыхает и становится похожим на бумажный – лёгкий, как жук на подоконнике. Либо гниёт и становится рыхлым. И в любом случае разваливается. И воняет! Этот же крепкий, словно из камня, без запаха. Но при этом точно не статуя. Слишком натурально волосы растут, слишком точные черты лица. Такое может быть либо у настоящего человека, либо у очень качественной восковой фигуры… Но сколько должны были заплатить эти дебилы, чтобы хотя бы напрокат взять такую?! Вряд ли зарплата работников офиса среднего звена позволила бы «розыгрыш» подобного уровня. Получается, что выглядит оно как восковая фигура, но быть ею не может.

– Твою мать, а если это место преступления?! – выдохнула я в ужасе. Вполне могло оказаться, что этого мужика морили голодом и просто грохнули недавно, вот он и не успел разложиться, а эти пропитые дебилы даже не поняли, что надо в полицию срочно звонить! Ну реально, если бы не пыль, то можно было бы решить, что он только из МОРГа!

Зрение привыкло к скудному освещению, да и солнце сместилось, добавив лучей, и я попыталась сдвинуться хоть немного. Повернулась, чтобы заглянуть в лицо несчастного, но нос упёрся в его щёку, и я лишь краем глаза смогла увидеть переносицу. Отклонилась назад, насколько хватало сил, но даже морщинки между хищных бровей скорее показались. Глаза трупа были плотно закрыты, а на густых чёрных ресницах собралась многовековая пыль. Нет, это точно не восковая фигура! Слишком искусно сделана текстура кожи! Я помнила его чёткий понурый профиль, когда меня вешали. Усы и борода росли плотно, а рядом щёки были выбриты, хотя теперь, когда пыль слетела, на челюсти проступила едва заметная щетина, которая чуть царапала мою влажную от слёз кожу.

– Эй… Эй, чувак… – дрожащим голосом прошептала я, теша последнюю надежду. – Эй, ты аниматор? Слушай, если тебе ребята заплатили, давай я тебе денег дам тоже. У меня на карте есть подушка, я на ипотеку копила. Там немного, но я уверена, что больше, чем они дали! Эй! Ну пожалуйста, прекрати, ладно? Давай просто перестанем, и я не буду подавать на тебя заявление, хорошо? Это они виноваты, они ебланы, а ты просто исполнитель, а?

Я поняла, что больше не могу говорить, потому что слёзы, текущие по щекам всё сильнее, захлюпали в горле, и я всхлипнула, проглатывая их. Труп молчал, а мне совершенно не хотелось верить, что это не розыгрыш. Пусть жестокий, пусть глупый и унизительный, но розыгрыш! Я даже была бы рада, если бы они где-то поставили камеру с прямым эфиром и ржали надо мной, чем окажется, что это на самом деле мёртвый человек!

«Божечки, а если он чем-то был болен? Какой-то вирус доисторический, из-за которого бактерии не трогают, и поэтому он такой висит тут веками?! И я сейчас ЭТО вдыхаю!»

Я задёргалась, пытаясь вырваться, но лишь подняла облако пыли, надышавшись ещё больше. Хорошо хоть, что основное стрясли парни, пока вешали меня, и теперь я была притиснута к почти чистой коже.

Вспомнила его лицо опять. Тяжёлые густые брови с приподнятыми к вискам уголками, нос с горбинкой, высокие скулы над впалыми щеками. Высохшие губы, под которыми виднелись кончики зубов, будто он скалился, выглядели тёмными, чуть с синевой, но при жизни, должно быть, изгибались красивой полной дугой. Борода с усами определённо была ухоженной, но сейчас, даже аккуратно подстриженная, на ощупь казалась щёткой для обуви. Волосы, лезущие в нос, напоминали помело. Впрочем, какие ещё могут быть волосы у мертвеца?

Рассмотреть его сейчас с такого расстояния не удавалось – нос упирался в скулу, и я могла лишь наблюдать за его трясущейся неровной чёлкой и закрытым левым глазом. Руки начали неметь, и я старалась приподниматься на носочках, чтобы как-то снизить нагрузку на них, из-за чего тело мужчины шаталось и задевало меня гениталиями.

От прикосновений к трупу становилось всё больше не по себе. Холод отступал. То ли я согрелась, потому что шевелилась, то ли воздух в пещере после нашего прихода угомонился, то ли уже замёрзла настолько, что перестала это чувствовать. Зубы так и так стучали. От ужаса, от волнения, от непрекращающихся слёз.

– Тварь такая! – проговорила я, вспоминая Жекин смех. – Мудак конченный! Никогда тебя не прощу, мудила! Чтоб у тебя твой хер отсох, мразь! – и зарыдала на плече мертвеца, уткнувшись в чёрные волосы. Всё равно уже поздно пытаться вывернуться.

На сколько меня здесь оставили, я не знала. Но судя по тому, что они собирались «возвращаться», значит, скорее всего, выйдут из пещеры до лагеря. Так что, как минимум, час есть на дорогу туда-назад. И это при условии, что они не сядут там опять пить. А они, скорее всего, сядут! И я уже знаю, насколько это может затянуться.

Это значило, что я могу проторчать здесь всю ночь. И тогда меня, замёрзшую и измученную, можно будет брать и делать вообще всё что угодно! Я и слова не скажу!

– И это, если я не подцеплю столбняк или трупный яд какой-нибудь!

Я опять расплакалась. Грудь порывисто вздрагивала, вжимаясь в тело подвешенного, между ног холодило и щекотало его волосками. А ведь если я захочу в туалет, придётся делать это под себя!

«Так, нет, я должна выкрутиться! Должна выкрутиться сама! Пока они не вернулись!»

Я с досадой подумала о стягивающей предплечье туристической верёвке, которая привязывала меня к мертвецу, и вспомнила, как буквально неделю назад советовалась с Женькой в магазине, какую лучше взять. Причём, он мне сказал зелёненькую, а я решила, что лучше взять подлиннее – синенькую! На всякий случай, вдруг пригодится?

Пригодилась! Ею меня и связали. Хорошо хоть у них вязального креатива хватило только на верхнюю часть тела. Там они прямо на совесть примотали, а снизу не стали. Впрочем, это всё равно не давало возможности надолго отстранить лобок от холодных гениталий – я упиралась половыми губами прямо в основание его члена.

Постаралась вспомнить, что увидела со стороны, когда оказалась здесь. Сорванное с косточек бёдер трупа одеяние было похоже на старые полуистлевшие штаны. Впавший живот над ними, напомнил об индусах-аскетах. И в целом образ мужчины казался чем-то из той оперы. Может, это какой-то йог, который много лет назад решил уйти в Нирвану таким образом, и добрые люди помогли ему и прибили к стене, чтобы перестал уже ныть и вещать про вибрации Вселенной?

Я попыталась натянуть верёвки, но удалось опять лишь чуть пошатнуть привязанное ко мне тело, а отодвинуться хоть на миллиметр – нет. Мерзавцы! Конченные распоследние мерзавцы и гады! Даже не думала, что они способны на такую подлость!