Босиком за ветром 2 книга

Татьяна Грачева

Босиком за ветром 2 книга

1 глава. Перламутрова Хоонэно

– А здесь я посажу крыжовник!

– А тут?

– А тут будет крапива для пирогов и жёлтая черешня для удовольствия. – Лука обвёл рукой кособокие сугробы, выбрался на дорогу и снова оглядел небольшой участок рядом с домом Зофьи. Перед его глазами вспыхивали яркие картинки из будущего. Он видел не снег и торчащие из него почерневшие верхушки древовидных сорняков, а новый дом с сочной лужайкой и алыми шарами герани на подоконниках.

Славка прошлась по его следам, приподняв пальто, и встала рядом.

– Надо ещё веранду с креслом и кота.

– Кот у меня уже есть – Тарас, он пока у тёти Жени живёт. Веранду сделаю сзади дома, чтобы во двор выходила, и пущу по ней плющ. – Он склонил голову, чуть сощурился, внимательно рассматривая воображаемый дом. – И забор, белый такой, невысокий.

– Забор? – Славка удивлённо вскинула брови, в Старолисовской заборы не прижились.

– Не для того чтобы огородиться, скорее для уюта. Хотя я планирую посадить клубнику и горох, а индюк всё сожрёт или вытопчет. Так что забор не помешает, хотя бы сетчатый символический.

– Разве что от индюка, люди тут всё равно не ходят.

Лука хотел согласиться, даже рот открыл, а потом задумчиво сказал:

– Один раз я видел тут мужика у вашего дома.

– У дома? Я никого не видела, но часто возникало ощущение чужого присутствия, и я слышала шаги. Как-то сказала об этом маме, она успокоила меня, что чужаки тут не ходят. А когда часы тикают вообще ничего не слышно, только громкий, топочущий ход времени.

– Может, потому она часы и заводит?

Славка передёрнула плечами.

– Брр. Но, если мама сказала, значит, действительно нечего бояться. Кто бы там ни ходил, это свои.

– Как у тебя всё просто: свои, значит не страшно, даже если это монстры какие-нибудь.

Славка широко улыбнулась и подняла взгляд над шапкой Луки.

– Свои же монстры. Пойдём, мама уже рукой машет, зовёт чай пить.

– Вот. И за мамой твоей пригляжу.

– Смешной ты, – она взяла его за руку, – приглядит он. Она точно не захочет, чтобы за ней приглядывали.

– Чтобы приглядывали, может, и не захочет, но чай приятнее пить в компании.

За эти дни в Старолисовской чая они выпили предостаточно. У них даже сформировался свой ритуал. В определенное время суток пили разные травяные сборы. Рыжик чаще всего добирался в обед – пил чай с ромашкой и мятой. Он жил у тёти, вставал поздно и каждый день приходил к Зофье. Большую часть времени там и проводил. Иногда они гуляли со Славкой в лесу, но чаще она бродила в одиночестве, а он бездельничал и наполнялся литрами чая.

Славка приехала в Старолисовскую сразу после Нового года, сбежала от Криса и от себя. Лука хотел немного задержаться в нарядном Краснодаре и приехал на день позже. Про поцелуй на площади она ему не рассказала, ей казалось, что если об этом не говорить, то ничего и не случилось. А ещё было немного стыдно, потому что несколько секунд, перед тем как наградить обнаглевшего Кристиана пощёчиной, она целовала его в ответ. Эти мгновения до сих пор кололись, как стекловата.

Убежав от Кристиана, Славка вернулась на площадь, схватила Луку, и они сразу же уехали домой. Под бой курантов чокались бокалами с шампанским перед телевизором в тёплой уютной квартире, пропахшей жареной курицей и шоколадным тортом. А на следующий день она рано утром уехала в родную Старолисовскую. Хотела утрамбовать мысли и обуздать взбесившиеся эмоции, а самое главное – оказаться подальше от странного Криса. Вдали от источника раздражения эмоциональная аллергия утихла. В первый же день Славка ушла в лес и бродила там до самых сумерек. Снега не было, но землю и деревья приморозило и выстудило, лес скрипел и молчал, голос сохранили только можжевельник и самшиты. На фоне заиндевевших веток ярко рдели ягоды калины и грудки снегирей, будто не подтёртые следы убийства осени зимой.

Когда приехал Лука, они стали гулять в лесу вместе, часто забредали в долину лотосов. Из покрывшейся льдом реки торчали сухие стебли с ячеистыми чашечками, похожими на гигантские коробочки маков, только вместо крупинок из них высыпались огромные, как сливы, орешки. Они бросали коробочки об лёд и наблюдали, как разлетаются веером семена. Чёрные и засохшие для еды уже не годились, те, что собирали в сентябре, Зофья использовала для настоек, в очищенном виде они напоминали самые обычные орехи, правда, не такие вкусные, как молодые грецкие.

Тянулись неспешные ленивые дни, наполненные разговорами, морозными прогулками и изобильным чаепитием. Полноценный снег выпал за день до Рождества, за сутки умудрился отрезать деревню от большого мира и превратить её в царство льда и холода. Часто новорожденный год приходил морозным, но бесснежным, похожим на непогожую осень, но седьмого января всегда выпадал снег. Так случилось и в этот раз. Обледеневшие провода рухнули где-то у Первого моста, и сказочная заснеженная Старолисовская осталась без света. Подобный катаклизм не был редкостью, местные просто отложили поездки в город и достали свечи.

На Рождество в деревню частично возвратилась цивилизация. Глава расстарался: сам привёз из Абинска электриков, они вернули в дома гул работающих телевизоров и протянули над площадью иллюминацию.

Рождество в Старолисовской праздновали пышнее, чем Новый год. В первую очередь потому, что в этот же день отмечали праздник Солнца. Ещё одно диковинное торжество, уходящее корнями в местные легенды. Славка настолько привыкла к близкому соседству религиозного праздника и языческих гуляний, что не удивлялась сдвоенному поздравлению «с Рождеством и днём Солнца». Возмущался только местный диакон, он ещё не потерял надежду образумить Старолисовцев и периодически устраивал крестовые походы против ереси, возмущённо тряс жидкой бородой и чадил кадилом, пытаясь изгнать бесов из школы, библиотеки и музея. К Зофье он не приближался, пакостил издалека. Все возможные проблемы в деревне объяснял присутствием ведьмы, обвинял её в неурожае или куриной лихорадке. Зофья же нарочно с ним здоровалась и даже сдержанно улыбалась. Вот и сегодня прошлась по площади словно герцогиня, отдала на продажу травяные чаи, напомнила о себе и вернулась в логово.

В этот праздник больше всего внимания доставалось именно рыжим, как самым щедро зацелованным солнцем. Лука бродил по площади изумлённый и растерянный. В прошлом году он пропустил январские гуляния, на Рождество уехал в Краснодар, и сейчас удивлённо знакомился с очередной местной традицией. Впервые у конопатых обнаружилось преимущество перед теми, кто обычно их дразнил.

В старую церковь набилось столько людей, что к концу службы стены подпирали неустойчивые и упавшие в обморок прихожане. Они медленно приходили в себя, сливались со стенами, но не выходили на свежий воздух. Ещё больше людей бродило на празднично украшенной площади. Её хорошенько утрамбовали, а кое-где и вовсе расчистили от снега, чтобы установить столы с угощениями. Продавали пряники с оранжевой глазурью, пироги со сладкой морковкой и огромные круглые леденцы, ярко окрашенные в жёлтый цвет. Не меньшей популярностью пользовались настойки и чай со смородиной. Тут же пыхтели самовары, обвешанные бубликами и алыми лентами, в огромных казанах шипели и пузырились пирожки с голубиным мясом. Пахло цитрусами и жареным тестом. Оранжево-жёлтое изобилие на фоне снега выпячивалось ярко и почти нахально, бросало вызов бледной зиме.

Пока Лука был в церкви, Славка ждала его на улице у колодца желаний. Обхватив варежками стакан с чаем, она разглядывала разноцветную возбуждённую толпу и горячим языком ловила разлапистые снежинки. Лука вышел из помещения, подслеповато щурясь. Увидев Славку, махнул рукой и протаранил толпу.

– Хотел послушать пение детского хора, а там такая духота. По углам валяются сомлевшие барышни и под них же маскируются пьяные дядьки.

Она засмеялась и протянула ему стакан с тёплым чаем.

– Я туда не хожу.

Лука бросил на неё короткий взгляд.

– Не пускают?

– Не проверяла. Мама никогда там не была, и мне там нечего делать.

Лука допил чай Славки, стаканчик смял и бросил в ближайшую урну.

– Ещё по одному?

– Давай.

Лука ушёл за чаем, Славка ждала его, сидя на краю колодца, и снова ловила снежинки. На варежках они долго не таяли и позволяли себя рассмотреть. Подняв взгляд, она вздрогнула, и невольно наклонилась вперед. В нарядной толпе мелькнула светлая макушка Криса. Она спрыгнула на снег, взгляд заметался от лица к лицу и наткнулся на веснушчатые щёки Луки. Он протянул ей горячий стакан и упёрся бёдрами в край колодца.

– Ты чего такая взъерошенная?

– Увидела знакомое лицо, – она тряхнула головой, – показалось. Да и что ему тут делать?

– Кому? – Он на секунду замялся и добавил уверено: – Крису?

– Да. Ещё и без шапки. Дурак замёрзнет.

Лука задумался, сделал несколько обжигающих глотков и спросил прямо:

– Слав, он тебе точно не нравится?

Она замолчала. Сама уже не раз обдумывала странные эмоции, которые вызывает Кристиан. Произнесла уверено:

– Точно не нравится. Я уже говорила тебе, да, он необычный и над слэком буквально летает. Мои чувства к нему очень сильные, но далеки от любви. Гораздо ближе к ненависти и страху. Хотя за что мне его ненавидеть, из-за чего бояться? Это тяжело объяснить, похоже на родовую память.

– Родовую память? Типа вражды Монтекки и Капулетти?

– Скорее лисы и дикобраза. Ну, смотри, десять поколений лисиц пытались напасть на дикобраза и каждый раз получали иголками в нос. Лиса из одиннадцатого поколения никогда не видела дикобраза и не натыкалась на его иголки, но точно знает, что подходить нельзя, будет больно. Вот и с Крисом как-то так. Я даже не хочу знать почему. Раз интуиция визжит и семафорит, нужно бежать. С ним даже не поговоришь, как с тобой, обо всём на свете и уютно не помолчишь. Об него разобьёшься и поранишься.

– Понятно. Просто ты как-то слишком много о нём говоришь.

Славка отлепила взгляд от шевелящейся разноцветной толпы и, повторив про себя слова Луки, нахмурилась.

– Вот слова о нём больше не скажу!

Какое-то время молча пили чай, Славка невольно скользила взглядом по лицам людей и сама же на себя злилась. Лука рассматривал сверкающие огни. На его нос упала крупная разлапистая снежинка, он фыркнул, а Славка склонилась и сняла снежинку губами.

– Я тебя люблю, и меня злит, что ты постоянно сватаешь мне Кристиана. Будто пытаешься от меня избавиться.

Лука вздохнул.

– Мы уже об этом говорили.

– Я тебе противна?

– Ты знаешь, что нет, – Лука залился румянцем. – Но лгать тебе не могу. Я себе сам противен, понимаешь? Я тебя не люблю, но сплю с тобой. Получается, я тебя использую.

Славка широко улыбнулась, чмокнула Луку в щёку.

– Ничего ты меня не используешь. Я же не против. И вообще, ты никому не изменяешь. Разве нам плохо вместе?

– Хорошо.

– Ну вот.

– Но, Слав…

Она выпрямилась, посмотрела прямо:

– Повторю, последний раз. Я тебя люблю. Но, если ты встретишь ту самую, я уйду в сторону, унижаться не буду. Но пока ты один, я тебя не отпущу. Может, ты просто ещё не понял, что я твоя единственная.

Она обхватила его лицо ладонями и поцеловала. Сначала легко, будто ждала его реакции. Лука не сопротивлялся, замер, а потом ответил на поцелуй. Чуть отстранившись, выдохнул облачко пара.

– А как же Лиля? Может, это она моя единственная?

Славка отрицательно покачала головой.

– Нет. Она твоя первая и какая-то дурная привязанность. Даже не верится, что у вас ничего не было. – Она снова поцеловала его и, стянув варежку, забралась рукой под куртку и свитер. – А ты у меня во всём первый.

Поездка в Старолисовскую вернула Славке покой и уверенность. Она твёрдо решила не видеть Криса и не позволять ему выходки в духе новогодней. В принципе, ничего между ними не было, один поцелуй. У него своя жизнь, у неё своя. Учатся они на разных курсах, в институте почти не пересекаются, в парке он последнее время не появляется, без визитов в «Выдру», где обычно зависает его компания, она легко обойдётся, ещё и денег сэкономит. Тем более сейчас появилась другая причина для переживаний – экзамены. Сразу после них начнётся новый семестр и новые предметы. А в начале февраля состоится олимпиада по педагогике среди факультетов, и декан записал её в команду. Славке льстила такая вера в её способности, но она решила напроситься к Малике на консультативные чаепития.

На первый план выпятилась необходимость вернуть Людмиле Георгиевне спокойствие и помочь побороть сжирающее её чувство вины. Мама уверяла, что стереть его невозможно, но у Славки есть преимущество – она умеет проникать в чужие сны. Славка впервые подтёрла стыд в октябре на турслёте, правда, после соревнований ни разу не видела Стаса и не знала, получилось ли окончательно сломать хребет его повторяющемуся сну. В любом случае нужно пробовать, а не сидеть сложа руки.

Славка долго подступалась к снам Людмилы Георгиевны, почти два месяца она кроила их направо и налево, безжалостно вырезала персонажей и добавляла новых. Победить не удалось, разве что немного успокоить. Страхи подчинялись ей, она лепила кошмариков так же легко, как пластилиновых монстров, вытягивала нити и сплетала кружево снов, а что делать с виной не знала, даже не могла её нащупать в слоях подсознания. Вина скрывалась. Как говорила Зофья: плотно сплеталась с личностью, потому и не вынималась без последствий.

К концу января она хотела оставить свою затею и продолжить еженощно подчищать сны, чтобы мама Луки хотя бы высыпалась, но, увидев очередной горящий рояль, плеснула на него морской водой, окатив при этом и саму Людмилу Георгиевну. Рояль зашипел и покрылся волдырями, словно обгоревшая кожа, завоняло палёными перьями, сразу же стихла надрывная трагичная музыка. А утром Людмила Георгиевна проснулась обновлённая и непривычно говорливая. Лука сразу заметил в маме изменения, но приписал заслуги психологу. Славка ничего не сказала, затаилась и решила понаблюдать. Пока не верила, что у неё получилось утихомирить клокочущее чувство вины. Слишком это было просто, возможно, позже проклюнутся последствия, нужно быть начеку.

Лука перестал сторониться Славки и раскладывать кресло. Теперь они, не скрываясь, ложились в одну постель, но никогда не забывали про шпингалет. Днём они практически не виделись, учились в разных институтах и оба подрабатывали, а в конце февраля Славка нашла себе ещё одно занятие. Оказалось, кошмариков можно лепить не только из пластилина и не только кошмариков. Теперь она приходила домой поздно вечером и не всегда приставала к Луке, часто засыпала уставшая, просто обняв его и уткнувшись носом в огненную макушку.

Новое занятие появилось случайно, не без помощи Макса. Обычно Славка звонила ему на выходных, но чаще это делал он. Раз в неделю на экране высвечивалось имя «Тахго», и она сразу же брала трубку. Макс как-то быстро приучил к тому, что он её старший брат и приглядывает за ней на расстоянии. Он словно играл новую интересную роль, непривычную и важную. Ему нравилось советоваться с ней и немножко поучать. А ей нравилось ходить в его сны. Яркие, перламутровые, словно крылья бабочки, не всегда пристойные, но наполненные сочными эмоциями и всегда необычные даже без её вмешательства.

Славка вышла из института, с удивлением поняла, что скоро весна. Февральские окна распахнулись во всю ширь, впустив в город солнце и искрящуюся синеву неба. Пахло не просто свежестью, а новорождённой зеленью. Лука обещал, что ещё вернутся морозы, март часто был холоднее, чем декабрь, но Славка уже дышала весной.

Завибрировал телефон, она нащупала его, догадываясь, что услышит Макса, и не ошиблась.

– Привет, Бурая Лягушка. Что, у вас там солнце есть?

Славка зажмурилась, ощущая скользящие по щекам лучи. На лягушку не обиделась. Максим постоянно придумывал ей прозвища на индейский манер, она отвечала ему тем же.

– Привет, Дикий Кондор. Откуда ты знаешь? Как раз появилось. А у вас?

– А у нас в квартире грязь. Хмарь и серость, задолбали уже бледные ночи и мрачные дни.

Она уловила в его голосе раздражение и печаль.

– Что-то случилось? Ты видел нашего… отца?

– Не видел. Правильно ты говоришь на него «существо».

– Это не я говорю, а мама.

– Мама права. Люди хоть какие-то следы оставляют, а этот – неуловимый, – он замялся и нехотя добавил: – Зато я видел Зойку.

Славка растерялась. Про Зойку она узнала недавно. Макс редко говорил о ней, но она поняла главное: отца он ищет из-за неё. Почему-то они не могли быть вместе, и отец знал, как это исправить, или знал того, кто это знает. Для Макса это было важно. Мелькнув один раз, Зойка стала появляться в их беседах регулярно, при том, что Макс не видел её почти год. Судя по тону Макса, это не было хорошей новостью. Славка осторожно поинтересовалась:

– Ты как будто не рад.

– Я как будто в шоке. Нельзя было к ней ехать, пока я не нашёл папашку. Да я и не планировал. Вообще не ожидал, что она будет в Твери, а когда увидел фотку в её профиле, не сдержался и нашёл. Правда, она меня не видела, я, как маньяк, следил за ней издалека.

Мимо Славки пронёсся самокат, едва не зацепил, она отступила к стене и проводила его взглядом, в толпе студентов мелькнуло знакомое лицо. Опять Джек. Теперь Славка не сомневалась, что это он. Прижав трубку к уху, она пошла по тротуару в обратную сторону.

– Извини, меня тут чуть не сбил самокат, – вернулась она к прерванной беседе. – В Твери позавчера прорыв теплотрассы был. Я в новостях видела. Есть погибшие.

– Я знаю, – сердито откликнулся Макс, – ладно, ты там поосторожнее на дороге. Придурков хватает. Давно была в «Рогалике»?

– На выходных. Они там к Восьмому марта готовятся.

– Зайди поближе к празднику, будет и для тебя сюрприз.

– Хорошо. Пока, Ребёнок Полной Луны.

– Пока, Шишка Дикой Ёлки.

Накануне праздника Славка действительно отправилась в кафе. Радостная и воодушевлённая, она шла по улице чуть ли не вприпрыжку. Распахнула пальто и стянула шапку, волосы летели следом за ней, как дым от костра, а навстречу неслись занятые деловые люди, не заметившие прихода весны.

За квартал до «Рогалика» Славка снова увидела Джека. Перебежала на другую сторону дороги и ускорилась. Ещё зимой она узнала, что он не поступал в КубГУ, но, может, у него были другие причины там бродить. В конце концов, может, там его девушка учится или друзья. Теперь же, увидев его далеко от института, она начала подозревать, что он следит именно за ней. От такого пристального внимания стало неуютно. Он не подходил и вообще не проявлял себя больше пяти лет, но от его взгляда чесались лопатки, и хотелось убежать на край света.

Забежав в кафе, Славка, остановилась у вешалки, нарочно спрятавшись за ворохом курток. Увидела, как Джек прошёл мимо панорамного окна. Не оглядывался, шёл быстро, будто и не следил за ней несколько минут назад, а торопился по делам.

– Слава? – Валерия Юзефовна вышла из-за стойки и приветливо улыбнулась. – Хорошо, что ты пришла, Макс для тебя тут такой веник живописный припас.

Славка обернулась.

– Здравствуйте. Веник?

Накануне Восьмого марта весь персонал получил в подарок букеты из ближайшего цветочного магазина, для каждой женщины Макс приложил фантазию. Славку ждал необычный подарок – метёлка из чертополоха, полевого кермека и фиолетовых перьев. Выглядело это странно и даже хищно, но Славка завизжала от радости:

– Надо же! Мои любимые цветы.

– Там ещё подарок. Я его в кабинет отнесла.

Они обошли прилавок-стойку и вошли в арочный проём, Славка громко со всеми поздоровалась. Персонал «Рогалика» давно обсудил странную сестру начальника и за зиму успел привыкнуть к регулярным визитам Славки. Юзефовна угощала её чаем и ненавязчиво расспрашивала о Максиме, надеясь, что ей он рассказывает гораздо больше и, конечно же, она первая узнает, когда он решит вернуться в Краснодар. Славка с удивлением поняла, что и бухгалтер, и кондитеры, особенно Наталья, ответственная за страницу кафе в социальных сетях, и даже кухрабочие слегка влюблены в Максима. Периодически он присылал сообщение каждой женщине «своего кондитерского гарема» и даже на расстоянии не забывал про их дни рождения. При этом ни с кем из них у него никогда не было отношений. Только с Натальей, ещё до того как она стала работать в «Рогалике». Максим умудрился покорить даже новую официантку, хотя она общалась с ним только по телефону, когда устраивалась на работу. За время коротенького собеседования по видеосвязи Макс обзавёлся ещё одной преданной поклонницей.

Таких любвеобильных лицедеев Славка ещё не встречала. Даже бабник Вадим по сравнению с обаятельным Максимом выглядел блекло и неубедительно. И самое удивительное – эта черта в Максе не раздражала и не злила. Славка видела его сны и видела его глаза. Дурашливый Казанова, умеющий обаять даже кошку, на самом деле не был ни легкомысленным, ни поверхностным, ни влюбчивым.

Юзефовна вручила Славке прозрачный пакет, внутри которого лежала пушистая подушка с надписью «Сладких снов», и тепло улыбнулась:

– Чай будешь?

– Буду.

– Как обычно, с чабрецом?

Славка вскрыла упаковку и прижала мягкую ткань к щеке.

– Да и с мятой.

В кабинет заглянула пышногрудая Наталья.

– Что с мастикой-то делать? У нас туча заказов на капкейки с мишками и пирожные с цветами.

Юзефовна нахмурилась.

– У Вики ребёнок в больнице. У неё есть проблемы поважнее, чем наши мишки на кексах. Мастика запакована, ничего с ней не случится, а пока купим фигурки в другой кондитерке. – Чуть погодя добавила: – Только Максу не нужно говорить, что мы чужое взяли.

– Тогда, может, вообще лучше без них? Он же на фотках увидит.

Снова замолчали и почти одновременно заговорили:

– Сделаем как в прошлом году, с леденцами и меренгами. А мастика пусть пока стоит.

– А заказы? Как с ними быть? Нужно с Максом посоветоваться.

Славка слушала их, продолжая мять подушку. Поняла, что нужно вылепить какие-то фигурки, но сделать это как раз некому. Не раздумывая предложила:

– Я могу слепить. Кого там надо? Мишку?

Наташа недоверчиво хмыкнула.

– Ты умеешь с мастикой работать?

– А что это?

Юзефовна насторожилась. Как сестре Макса она симпатизировала Славке, но в вопросах бизнеса была строгой и дотошной. Пускать абы кого на кухню точно не собиралась. Поколебавшись, осторожно предложила:

– Давай так: слепишь одну фигурку, я сама заплачу за использованные продукты, потом и поговорим. Если нужны стеки, они есть на Викином рабочем столе, там же утюжок и скалка.

Славке выдали пластиковое ведёрко с розовой мастикой, надели на неё белоснежный фартук, Наталья собрала её гриву в косу и натянула на голову шапочку. Славка ощущала себя непривычно стерильной, словно её допустили в операционную, ей даже перчатки надели, на вид медицинские.

– Что лепить?

Наталья пролистала на телефоне фотографии и остановилась на розовом мишке.

– Можно без сердечка. Просто фигурку, сантиметров пять.

– Хорошо.

За Славкой никто не приглядывал, у всех были свои дела. Наталья занималась тестом, Юзефовна вернулась в кабинет. Рассмотрев внимательно фотографию, она выключила экран и начала лепить. Мастика оказалась мягкой и пластичной, даже к рукам не липла, но на столе на всякий случай стояли крахмал и сахарная пудра. Стеки почти не отличались от тех, что остались у неё дома, выглядели немного проще, без гравировки на ручках. Но для мишки ей хватило трёх основных инструментов. Жаль, не дали мастику другого цвета, для подушечек на лапках, носа и глаз.

Юзефовна подошла к столу, когда Славка уже заканчивала фигурку. Молча смотрела, как та вылепливает фактуру шерсти и выдавливает глаза. Ни удивлялась и не восторгалась, сосредоточенно наблюдала за мельканием блестящих стеков.

Славка посадила мишку на столик и чуть отклонилась.

– Для глаз нужен чёрный цвет.

Юзефовна достала из холодильника несколько цветов мастики. В том числе чёрный.

– Бери. Ещё какой нужен?

Славка вставила пуговичные глазки, добавила персиковый цвет на лапки и нос, на шею повесила красный бант.

– Всё.

За плечами Юзефовны уже стояла Наталья и две официантки. Они тоже рассматривали мишку, но ждали решения бухгалтера. В отсутствии Макса она считалась тут главной.

– Когда ты сможешь начать?

– Хоть сейчас.

Вечером Славка лежала на кровати, задрав ноги на стену, и рассматривала в телефоне фото новых съедобных поделок. Экран засветился входящим звонком «Тахго». Она улыбнулась и, приложив мобильный к уху, поздоровалась:

– Привет ещё раз.

– Привет. Сегодня вечером узнал, что должен тебе денег. Даже не так: теперь дважды в месяц буду слать тебе банковские приветы, потому что ты теперь тоже часть «Рогалика». Юзефовна в восторге. Эх, ты Ляжка Кабана! Подпортила мой идеальный гарем родственной кровью. Чего я ещё о тебе не знаю?