Напарник оборотня

– Прости, задержали сегодня на учебе. Лекции весь день шли. После обеда – практика, был на обследования места преступления. Хотел за твоими теплыми вещами домой в обед заехать, но вырваться не удалось. Давай быстрее в машину, простудишься.

Марта была закаленной, но что-то в суматошном поведении Тимура было заразительным. Вдвоем они почти бегом припустили по расчищенной аллее заснеженного парка к припаркованному недалеко от контрольно-пропускного пункта служебному внедорожнику лейтенанта.

Уже в салоне бронированного УАЗ “Патриот” с тонированными задними стёклами, Тимур весело спросил:

– Выписали?

– Нет. Официально – на больничном до четверга. Нужно курс ЛФК закончить. В четверг последнее занятие с Назарбековым по контролю превращения в зверя. В четверг или пятницу – на выписку.

– Так ты до четверга свободна?

– До вторника. Там тоже будут занятия с Султанычем.

– Раз на выписку оформляют, значит, всё нормально с превращениями?

Марта пожала плечами:

– На самом деле – не очень. Я бы ещё позанималась, но Назарбеков уезжает в Уфу к родителям на новогодние праздники. К тому же у него в Башкирии запланировано несколько важных лекций и семинаров. Оттуда он уже к себе в Набережные Челны уедет. Так что моё пребывание в Челябинске завершается.

Марта внезапно погрустнела. Они ещё вчера договорились с Тимуром, что тот после больницы увезёт её в Екатеринбург. Ехать туда совсем не хотелось ни ей, ни собаке внутри. Марту отпустили домой помыться, постирать личные вещи. Так же нужно было заняться делами по вступлению в права наследства, сходить к нотариусу, подать документы. Это был важный вопрос, но меньше всего хотелось этими тяжелыми вопросами заниматься сейчас. После смерти дедушки прошло почти четыре месяца, и у неё ещё было время утрясти юридические формальности.

С квартирой, которую ей подарил дед, Марту совсем ничего не связывало. От одной мысли, что придется остаться один на один в чужом месте, в окружении фотографий, где она и дедушка вместе, хотелось выть. С другой стороны Марта устала от бесконечной трескотни соседок по палате и бессмысленного, навязчивого тявканья Олимпиады Львовны. Столько скучных и бесполезных разговоров в её жизни давно не было.

– Сейчас поедем ко мне, я твои тёплые вещи из дома привёз, – Тимур завёл машину и обернулся в её сторону. – Кстати, держи ключи от своей квартиры. Пока едем, подскажи, чего ты… хочешь? Я про то, что тебя наконец-то выпустили из “застенков” санатория, это же надо как-то отметить.

Вопрос застал Марту врасплох. Она точно знала, чего желает овчарка внутри. Той необходимо было рогулять с Тимуром. Это было простое, искреннее и бесхитростное собачье желание. Овчарка не умела придумывать сложностей, у неё были понятные потребности. Марта-человек испытывала много противоречивых чувств. Она не очень хорошо понимала, как вести себя с мужчиной вне работы, и не хотела навязывать свою компанию.

Тимур смотрел на неё, улыбался и ждал ответа. Это действовало на неё безотказно, так как собака по природе всегда виляет хвостом, когда ей улыбается тот, к кому она расположена. Собачье настроение заставляло улыбаться и Марту.

– Я хочу… мяса. Да! Хочу съесть целую тарелку мяса.

Он рассмеялся:

– В санатории кормили плохо?

– Нет, прекрасно. Там отлично сбалансированное диетическое питание. Но я – хищник, я вырвалась на свободу, и поэтому мой организм требует мяса.

– Прости, я не успел дома ничего приготовить, – он на минуту смешался, но быстро добавил: – Давай так. Мы заезжаем ко мне, ты примешь душ, переоденешься, и я тебя свожу в одно замечательное местечко с хорошей кухней.

Марта взглянула за окно. Смеркалось. Если они пойдут в кафе, то в Екатеринбург придется ехать совсем уже в ночь… Тут она вспомнила, что Назарбеков ей говорил, что надо уважать желания зверя. Собаку загнали в подсознание, но нельзя ущемлять её интересов. Овчарка не хотела никуда ехать, ей хотелось мяса и гулять с Тимуром.

«Хорошо, мы немного погуляем с Тимуром, навернём где-нибудь пару котлет и поедем домой!» – мысленно сказала Марта внутреннему зверю.

Яркая вспышка на мгновение озарила сознание. Собака внутри радостно гавкнула, завиляла хвостом, давая понять, что готова немного подождать.

Рок-кафе «Осборн», куда Тимур повёл Марту, располагалось совсем недалеко от пятиэтажки, где во время стажировки проживал лейтенант. Это было полуподвальное помещение внутри старого Дворца Культуры. Интерьер был стилизованным под гранж, с крашенными кирпичными стенами и граффити. Простые, деревянные столы украшали чёрные меню с белыми буквами. Самым примечательным местом в заведении была подсвеченная софитами сцена для выступлений со стойкой для микрофона и большими колонками.

Марта никогда в подобных заведениях не бывала, но в стилях оформления чуть-чуть разбиралась, так как соседка по палате и медсестра буквально замучили её обсуждениями ремонтов и соответствующих телевизионных передач. Сознание пыталось оценить интерьер кафе, пока нос принюхивался к запахам кухни. Те казались приятными, но музыка, льющаяся из динамиков, для ушей Марты была излишне громкой и резковатой.

Тимур, заметив, что она немного смущена, спросил:

– Прости, не поинтересовался сразу. Ты не любишь рок?

– Будешь смеяться, но дедушка ценил только виниловые пластинки советского периода. Особенно старые: Орлова, Утесов, Марк Бернес. Ещё он постоянно таскал меня на выступления уральского народного хора. Это всё вызывало у него ностальгию по юности.

– Я думал, Федот Максимович оперу любил. Он был такой интеллигентный… Даже дома ходил в пиджаке или в жилете.

Обычно воспоминания о дедушке для Марты были болезненны, но почему-то сейчас, глядя в улыбающееся лицо Тимура, она расслабилась.

– Нет, что ты. Он терпеть её не мог, – она наклонилась к нему и тихо добавила: – Зато на балет он меня однажды сводил, когда ему кто-то из знакомых билеты подарил. Я тогда совсем молодой была, и произошло это приблизительно через полгода после первого превращения в человека. Еле справилась со своей собакой. Её очень нервировало, что по сцене бегает много людей с голыми ногами, а надо сидеть на месте и проявлять выдержку, чтобы не побежать за ними и никого не укусить за лодыжку.

Тимур расхохотался. Удивительное дело. Когда живёшь в магическом мире и говоришь с женщиной, которая нравится, некоторые моменты её биографии могут оказаться довольно неожиданными.

Марта смотрела на него. Тимур почти никогда не снимал очки, зато у него была удивительная, подвижная улыбка, очень светлая и искренняя.

Тая от внутреннего обожания, в котором было очень много от радостной собаки, Марта вспомнила, как однажды вечером, после того, как Тимур приходил ненадолго в гости, дедушка сказал: «Маня, он – отличный парень. Ты бы пригляделась к нему!»

«Да, я смотрю, он – хороший!»

«Ты не глазами, ты сердцем смотри!»

Овчарка умела смотреть сердцем, но оно всецело, без остатка было предано хозяину. Может быть, поэтому Марта-женщина никогда не шла на поводу у инстинктов, которые заставляют любое живое существо искать себе пару. Ей казалось, что уйти от дедушки – это предательство и по отношению к себе, и по отношению к собаке.

Теперь, когда дедушки не стало, Марта совсем растерялась. Как жить? Когда была работа, она ощущала себя нужной и полезной. Вне работы ей хотелось выть от бессилия.

Первой к Тимуру потянулась собака. Случилось это не когда они жили на полигоне, а когда Марта проснулась в реанимации человеком, и поняла, что она снова – одна.

Тимур приезжал почти каждый день, и лишь когда был на дежурстве – ограничивался звонками. Собака, остро нуждавшаяся в человеке, стала по нему скучать. Оказывается, она сильно привязалась к нему за два месяца жизни на испытательном полигоне. Марта-человек не умела так же хорошо слушать сердце, как это делал ее зверь. Она обладала логикой и здравым смыслом. В самом деле, чего она будет навязывать свое общество коллеге? Почему она должна предавать память дедушки?

– В жизни многое несправедливо, – произнесла Марта, когда Тимур просмеялся. – Мне и моему собачьему “Я” казалось, что дедушка будет вечным, а теперь я с трудом привыкаю жить без него. Скоро – Новый год, и впервые его не будет рядом.

– А… Друзья? – осторожно спросил Тимур, мысленно задаваясь вопросом, кто из близких у неё ещё есть. – Другие родные?

– Дедушке было сто двадцать пять. Выглядел он на восемьдесят, а на самом деле держался на своей алхимии, и у него было заменено сердце на искусственное. Старший сын дедушки пал смертью храбрых ещё в Отечественную. Младший сын – Максим погиб в одной из экспедиций в горах, еще до того, как я родилась. Когда оформляли на меня человеческие документы, я стала Максимовной в память о дедушкином сыне. Больше родных нет.

Разговор заходил в какое-то неприятное русло. Марта смешалась и добавила торопливо:

– У меня есть работа. Напрошусь на праздники на дежурство. Знаю, график уже составлен, но никто же не любит дежурить в Новогоднюю ночь. Подменю кого-нибудь.

Тимур тоже замялся. Последние шесть лет, после того, как попал в аварию, он перестал ожидать от праздника чуда, ушёл в жесткую социопатию.

Не так давно у него в Екатеринбурге появилось несколько хороших приятелей из числа рок-группы при Доме Офицеров. На праздники у Тимура выпадал выходной, ребята звали к себе отмечать, но он к ним не сильно рвался.

Все из-за Марты. Он же не знал, где именно она будет в Новый год. Впервые за много лет он хотел встретить этот день с женщиной, но абсолютно не понимал, с какой стороны подступиться к этому нелёгкому вопросу. Его мучили сомнения, обильно сдобренные комплексами от осознания, что он все-таки – инвалид. Зачем красивой женщине мужчина, у которого вместо глаз – камеры, в мозгу – компьютер, а вместо рук – протезы?

На внутреннем экране он взглянул на часы. На табло показывало: семнадцать пятьдесят пять.

Тимур, как мог, тянул время. Лекции у него в этот день были, но рано закончились. С осмотром и практикой тоже быстро разделались. Лейтенант специально не поехал забирать Марту в обед. Даже тёплые вещи не повёз в больницу сразу, а предложил заехать к нему на квартиру. Дома тоже не стал готовить, хотя отлично умел это делать. Причина была проста: не хотелось везти Марту в Екатеринбург. У него была единственная возможность оставить её у себя в этот вечер, и он делал всё для этого возможное.

 Если бы она сказала: «Отвези меня домой», он бы собрался и поехал. Только что её ждёт там? Что с ней будет, если она останется в своей квартире одна, один на один со своей бедой и горем утраты? Там все стены увешаны фотографиями, где она с Федотом Максимовичем.

Он при этом с ума сойдёт, переживая, не возьмет ли верх собачья тоска, не обратиться ли Марта снова с овчарку.

К ней в квартиру ночевать он напроситься не мог, они не были достаточно близки для этого. Не важно, что собакой она часто спала с ним рядом. Тимур отлично знал, что Марта плохо контролирует свое второе “Я”. Если собака могла спокойно облизать ему лицо, то Марта-женщина всегда вела себя с ним сдержанно.

У него был другой вариант – оставить её у себя. Он проживал в однокомнатной квартире, принадлежащей МСБ. Туда часто селили командировочных. Место обитания, конечно, не предел мечтаний, но относительно уютна. К тому же Тимур и не планировал превращать вечер в интимное свидание, так как понимал, что у Марты – траур. Важно было знать, что она в полном порядке, и её внутренняя собака не воет в пустой квартире Екатеринбурга от тоски по погибшему деду.

В Екатеринбург они могут поехать и завтра утром. Пока можно болтать и смеяться вместе. Он, кажется, вполне себе счастлив такой малостью.

Подошёл официант, принёс заказ.

В это же время на сцену вышел ди-джей.

– Друзья! – гулко объявил ведущий. – Сегодня у нас пятница, семнадцатое. Мы, по традиции, объявляем открытой встречу в клубе «Поём по пятницам». Напоминаю, что все желающие, в порядке очереди, могут выйти к микрофону и что-нибудь нам исполнить!

В зале заулюлюкали, засвистели.

Марта с удивлением обернулась на сцену.

– Да, тут есть такой обычай. Приходят обычные ребята, играют на музыкальных инструментах, поют. Иногда группы выступают, иногда – караоке. Я сюда пару раз заглядывал. Есть те, кто делает всё классно, можно сказать – профессионально, а есть исполнители, от которых хочется сбежать подальше… Не знаю, понравится ли тебе этот импровизационный концерт, но если я почувствую неладное, скажу: “Марта, пойдем, выйдем на улицу и постоим, подышим”. Идёт?

Марта кивнула. Мясо и улыбчивый собеседник мирили её со многим. Она не любила рок в аранжировках, но ей нравилось самодеятельное исполнение. Особенно песни под гитару. К ним она привыкла во время многочисленных экспедиций в поисках золотоносных месторождений. Сказать об этом она не успела, так как началось первое выступление, и зал притих.

– Тимур, когда я была собакой, ты называл меня Маней. А почему сейчас так не называешь? – спросила она после песни.

Он смутился. Маней называл её Федот Максимович. Так он обращался и к собак, так и к «внучке». Это было что-то совсем личное. Собаки Тимур не стеснялся, называл её Маней спокойно, но при Марте-женщине всегда держался дистанции. Произнести вслух слово “Маня” для него было равнозначно признанию в любви, а он сам не знал, готов ли к этому. Точнее, он знал, что почти готов, но страшнее было услышать в ответ даже не просто – «Нет», а тишину и презрение.

Такое отношение со стороны любимой женщины однажды он уже пережил. Больше не хотел.

Марта заметила прошедшую по лицу тень. Свойство собаки – считывать настроение по лицам, почти предугадывать мысли. Возможно, это и называется «шестым чувством». Интуитивно она догадывалась, что вся недосказанность в его словах относится не к ней, а к чему-то из того, что осталось в прошлом.

– Я никогда тебя не спрашивала. Как с тобой произошло… Это самое, – спросила она, – и её взгляд метнулся на его руки.

Зря она это спросила. Лицо Тимура мгновенно напряглось, в уголках губ замерли скорбные складки.

Он не знал, что ей рассказать.

Вспомнить идиота, вылетевшего на встречку? Про визг тормозов и удар в лобовое стекло? Про адскую боль вперемешку со страхом: как там родители на заднем сиденье? Про полную беспомощность в палате, боль в изуродованном шрамами лице, мир полной слепоты и невозможность даже почесаться? Нет, об этом ему совсем не хотелось ни говорить, ни вспоминать в этот вечер.

– Да так, – он взглянул на свои ладони, обтянутые искусственной синтетической кожей, улыбнулся натянуто и добавил: – Ножичком колбаску резал, получилось неаккуратно.

Марта поняла, что зашла на территорию, на которую он не хотел никого впускать.

В этот момент закончила выступать какая-то молодёжная группа, и на сцену поднялась лохматая девица с гитарой. Половина народу при виде её встали вставать со своих мест, потянувшись к выходу.

Тимур покосился на девушку на сцене и вдруг сказал:

– Слушай, давай выйдем на улицу? Я эту девочку уже слышал в прошлый раз. У неё по ушам стадо мамонтов прошло, играет тоже плохо. Гитара вроде бы хорошая, но не строит.

Марта посмотрела на девицу, бросила взгляд в свою пустую тарелку. Она уже наелась, и собака ей подсказывала, что все самое интересное, что могло случиться в этом кафе, уже произошло. Теперь собаке хотелось размяться.

– Тимур, а давай мы сейчас доедим и просто пойдём… Погуляем. Если ты не против.

Ей было неловко, что он может обидеться, но Тимур обрадовался. Он все время боялся, что она напомнит о том, что пора ехать в Екатеринбург. Раз она не торопится, можно “выгуливать” её как можно дольше и подальше от стоянки с машиной.

В этот момент девочка на сцене энергично, но фальшиво затянула «Группу крови» из репертуара Виктора Цоя. Тимур понял, что вся романтика вечера развеялась напрочь.

– Отличная идея. Идём. Я сам еще не очень изучил Челябинск, у нас будет время его посмотреть. Тут недалеко есть парк, я там ещё не гулял. Как насчет прогулки по нему? – дождавшись утвердительного кивка головой, он обернулся и подозвал официанта: – Счет, пожалуйста.

Молодой паренек с планшетом подскочил к ним. Марта потянулась к рюкзачку, доставая кошелёк. Тимур усмехнулся:

– Марта Максимовна, уберите, пожалуйста, вашу кредитку. Сегодня плачу я.

– С какой стати, Тимур Булатович? – удивилась она. – Я в состоянии заплатить за свой ужин.

– Я знаю. Но я пригласил, я и плачу по счету, – с легким нажимом произнёс он.

Марта немного растерялась. Она не привыкла, чтобы коллеги оплачивали за неё еду. В её жизни только дедушка, если вел её в кафе, расплачивался.

«Маня, если мужчина поведет тебя на свидание, – учил её жизни Федот Максимович, – позволь ему быть мужчиной, а себе – женщиной! Но только в том случае, если это – настоящее свидание, и парень тебе нравится».

Марта покосилась на Тимура. Он ей нравился. Ей всегда были приятны открытые, весёлые и добрые люди. Вот только как разобраться, он нравится ей самой или на нее так влияет отношение к нему собаки? Опять же как понять: этот вечер в кафе – свидание или они просто зашли съесть пару бифштексов?

Пока Марта разбиралась сама с собой, Тимур заплатил по счету.

На улице было хорошо. Дневной ветер стих, и снег валил мягкими пушистыми хлопьями. Витрины магазинов, украшенные новогодними гирляндами, создавали какую-то особенную, волнительную и предпраздничную атмосферу.

Марта прислушивалась к овчарке. Та вела себя спокойно, степенно вышагивая рядом с Тимуром. Зверь с легким презрением поглядывал на всех собак, которые встречались на пути, особенно на тех, что шли на поводке.

«Смотрите, я не одна! У меня тоже есть хозяин! Со мной тоже есть кому гулять! И в отличие от вас, обнюхивающих углы, я уделяю своему человеку внимание!» – Примерно такое было настроение у овчарки.

Марта была тоже с ней согласна. Здорово, что хотя бы на вечер в её жизни появился кто-то, с кем можно гулять и болтать о каких-то ничего не значащих пустяках.

– Реги-и-ина! – раздался крик откуда-то сзади.

Беспечно улыбающийся Тимур стремительно изменился в лице, поджал губы и резко обернулся. Марта, чутко реагирующая на движения, тоже повернулась на звук.

Ничего особенного позади не было, так как улица, по которой они шли, была почти пустой. Молодая девушка перебегала дорогу на зеленый сигнал светофора к стайке студентов. Она добежала до них и стала по очереди обниматься с каждым.

– Ты её знаешь? – удивленно покосилась Марта на галдящую молодёжь.

– Нет, – Тимур выглядел немного обескураженным. – Правда, нет… Просто… Не очень хорошее вспомнил… Не обращай внимания.

Легко сказать: “Не обращай!” Второй раз за вечер Тимур ушёл от ответа на заданный вопрос.

– Нам до парка недалеко осталось. Там, наверное, уже ёлку ставят… И озеро недалеко…

В это время внутренним зрением он заглянул, по привычке, во внутренний чат МСБ Челябинска. Лицо его вытянулось.

«Ведающие заявили о нахождении двух трупов на дне озера. На место происшествия выехали капитан Потапов и старший лейтенант Ермолаева»

Дальше шли фотографии, на которых водолазы МЧС извлекали из проруби и какие-то мешки, обмотанные колючей проволокой.

Тимур быстро подгрузил карту и нашел место трагедии. Они находились в трёх с половиной километрах по прямой. Л

Полминуты лейтенант раздумывал. Не очень хотелось в такой хороший вечер заниматься работой. У него были законные выходные и он впервые за годы после аварии пригласил женщину, которая ему очень нравилась, погулять. А тут – трупы. Это ещё хуже, чем фальшиво поющая девица с расстроенной гитарой.

Но что делать? В Челябинске городское МСБ было малочисленным по составу. Зарегистрированных волшебников и магических существ в городе чуть больше ста, ещё примерно девятьсот человек посвящены в магическую тайну и связаны с волшебным миром, поэтому штат не раздували. Всё городское МСБ насчитывало около двадцати человек. В следственном отделе работали пять офицеров.

Сейчас один следователь был на больничном, после пандемии паника насчет ковида ещё не улеглась. Второй офицер догуливал законный отпуск и работать в отделе было почти некому. Надо было хотя бы поинтересоваться у Потапова, не нужна ли им помощь. Лейтенант мог сделать это в чате, но тут Марта, чутко реагирующая на его изменения в лице, тревожно поинтересовалась:

– Тимур, что происходит?

– Тут совсем недалеко наши челябинские эмэсбешники работают. Тела из-подо льда достают.

Он стоял, замерев, просматривая внутренним зрением фотографии, чат и комментарии старлея Ермолаевой.

Тимур остановил один из снимков трупа и быстро его увеличил. Даже на фотографии раздувшегося от воды трупа было заметно, как неестественно проступают на коже вены. Первая пришедшая в голову мысль была такой: “Здесь не обошлось без вампиров!”

Тимур не двигался, Марта следила, как напрягаются его желваки, как поджимаются губы.

– У меня предложение. Раз мы рядом, давай дойдём до места происшествия, – предложила Марта. – Если МСБ пригласили, может, помощь нужна?

– Наша служба и опасна, и трудна, – мрачно произнёс лейтенант. – Я ещё толком не уверен, но, похоже, накрываются мои выходные…

Глава 3. След вампирши

Минут через тридцать они дошли до берега Шершеневского водохранилища и почти сразу же увидели припаркованные с краю дороги машины МВД, ФСБ и «Скорой помощи». Недалеко от берега, у проруби топтались люди в форме, и работало несколько человек из МЧС. На льду лежало что-то упакованное в мешки. Именно эти мешки чаще всего выхватывали из темноты лучи фонариков.

На открытом пространстве было ветрено, порывистый ветер метал хлопья пушистого снега в лицо, словно бы пытаясь прогнать прочь непрошеных гостей. Оперативники и представители служб ежились, поднимали воротники, тихо ворчали, но продолжали работать.

Тимур включил приборы ночного видения. С помощью них он легко разглядел большую, угловатую фигуру капитана Потапова, рядом с которым чуть пританцовывала от холода невысокая, стройная старлей Ермолаева.

– Вот и наши. Идём, Марта, познакомлю тебя с эмэсбешниками Челябинска.

Они подошли к коллегам. Потапов был мрачен и хмур. Ещё бы! Работы начались еще засветло, но провозились долго. Все давно продрогли и проголодались.

– Тимур, какими судьбами? Ты жаловался, что в Челябинске слишком тихо? Полюбуйся, два трупа! – сказал капитан глубоким, звучным баритоном с хрипотцой. В тоне мужчины часто чувствовались залихватские, ироничные нотки, но лицо оставалось сосредоточенным и суровым.

– Мы гуляли поблизости. Марта, это – капитан Потапов, начальник следственного отдела МСБ Челябинска.

Капитан бросил ещё один быстрый, неприветливый взгляд на Нариева, а затем полувопросительно посмотрел на Марту. Всем своим видом офицер словно бы говорил: «А бабу ты зачем с собой притащил?»

Марта, взглянув в лицо офицера, почему-то живо представила себя слегка припорошенного снегом ризеншнауцера. Ризены – серьезные псы, крайне недоверчивые к посторонним и не склонные к сентиментальности вне самого близкого круга.

– Капитан Золотаева, исследовательский отдел МСБ Свердловской области, – представилась Марта.

Потапов прищурился, словно бы что-то припоминая. Взглянул на неё, на Тимура, снова на Марту.

– А-а-а, слышал. Извините, что сразу не признал. Дело с «золотой мафией» пять лет назад? Сейчас, говорят, у нас в «Лечебном бору» прохлаждаетесь. Меня подполковник Савушкин о вас предупреждал, – Потапов немного помолчал и представился: – Виталий Захарович.

– Ирина Сергеевна Ермолаева, – тут же добавила помощница капитана спокойным, даже ласковым голосом.

Она была невысокого роста, в больших очках, из-за которых глаза казались почти круглыми. Из-под шапки чуть выбивались темные волосы.

«На мордочку – вылитый стаффордширский терьер! – подумала Марта. – Только симпатичнее, и в очках».

– Что тут у вас произошло? – спросил Тимур. – Я фотографии в чате видел… Странно трупы выглядят.

Капитан повертел головой, чтобы убедиться, что рядом никого, и тихо заговорил:

– Челябинский магический Дом Ведающих проводил ритуал «Охоты» поблизости. Они разбудили для этого Духа Озера. А тот, вместо помощи, пожаловался на трупы на дне. Чародеи сразу давай нам названивать. Сам понимаешь, маги на чужих стучат охотно, чтобы конкурентам насолить, а своих – выгородить. Пока прорубь сделали, пока нашли жмуров в холодное воде на дне, пока достали, кучу времени потеряли. Вон, мешки лежат. Ещё пришлось повозиться, когда «егозу» снимали.

Он посветил фонариком в сторону обледеневших двухсотлитровых зеленых мешков, которые грузили на носилки. Рядом валялись куски колючей проволоки.