Забытая вечность

Оставив на время Паофен в покое, Бел Мунар опустил голову и призадумался, глядя на дрожавшие по периметру балкона руфайи – большие оранжевые цветки, распустившиеся на вьющихся стеблях, которые оплели перила. Начинался новый день, а он снова не знал, чем заняться. Скукота императорской жизни доставала его даже во сне, но правитель не мог побороть ее, исчерпав весь набор забав, что давало привилегированное положение.

За спиной послышались осторожные шаги. Бел Мунар мог не оборачиваться, чтобы определить нарушителя этой девственной утренней тишины. Только один человек имел право вот так прийти в его покои, и имя его было – Ашвернот. Старый советник с длинной белой бородой и маленьким морщинистым лицом, на котором отчетливо выделялись большие черные глаза, остановился в шаге от правителя и, не дожидаясь, пока тот повернется к нему лицом, сообщил:

– Вас ожидает курьер из Паофена, мой Император.

Ни один мускул не дрогнул на суровом лице Бела Мунара, хотя сердце невольно подпрыгнуло, потрясенное невероятным по своей сути сообщением. Никогда прежде посланцы волшебников не являлись к нему в такое время. Для приема посетителей существовали специально отведенные часы, и никто прежде не нарушал установленного порядка. И вдруг столь ранний визитер, причем без предварительного уведомления. Это могло означать только одно – произошло что-то неожиданное, из ряда вон выходящее, и свойственный каждому человеку страх перед неизвестностью пробудился даже в суровой душе Императора. Но на то Бел Мунар и был правителем, чтобы не показывать своего беспокойства, и ответ сорвался с губ буднично и непринужденно:

– Что-то случилось?

Советник не мог знать ответа. Курьеры из Паофена никогда не делились информацией с кем бы то ни было, и даже правая рука императора не имел для них ни малейшего авторитета. Они видели лишь одно действительно значимое лицо за пределами своей цитадели, и сейчас этим лицом был Бел Мунар.

– Я приму его в тронном зале, – Император так и не дождался ответа и резким движением повернулся спиной к пробуждающемуся городу. – У меня такое впечатление, Ашвернот, что нас ждут великие дела. Отныне вся та жизнь, что была до сегодняшнего дня, станет лишь тенью жизни настоящей. Той, которой должны жить истинные правители и их приближенные. Пойдем же и узнаем, что за новости принес нам посланник волшебников. Уверен, они стоят того, чтобы быть услышанными немедленно.

Бросив на советника мимолетный взгляд, правитель размашистым шагом покинул балкон и пересек свои покои, чувствуя, как учащенно бьется в груди беспокойное сердце. В тот момент он еще не знал, радоваться или плакать из-за такого поворота событий, но душа уже звала его вперед, к неожиданным поворотам судьбы и к тем сюрпризам, которых он был лишен вот уже много лет после смерти своей возлюбленной. Охающий Ашвернот засеменил следом, едва поспевая за ускорившимся императором. Он, в отличие от своего повелителя, не был склонен к романтике больших приключений. Такова суть всех советников – накопленная годами мудрость и холодная расчетливая голова, мысли в которой далеки от подвигов и геройств. Иначе никто из императоров не стал бы пользоваться их помощью. Правителям нужны были рациональные идеи, а не безумные предложения фанатиков.

Охрана покоев его величества даже не шелохнулась, когда Бел Мунар прошел мимо. Они всегда следили только за посторонними, а сам хозяин дворца словно и не существовал для этих суровых высоких стражников, один вид которых мог испугать кого угодно. Покуда Император не обращал на них внимания, они просто выполняли свой долг и не вмешивались в его повседневную жизнь. А если требовалось, Бел Мунар мог сам отдать необходимый приказ.

Преодолев несколько узких коридорчиков, Император через заднюю дверь вошел в полутемный тронный зал – место, где в далеком прошлом было принято не одно решение, спасшее единство Эндуйи. Сколько тайн хранили в себе эти мрачноватые каменные стены, возведенные в незапамятные времена? Нынешний правитель не мог знать и сотой доли того, что было сказано в тронном зале задолго до его рождения. Но сегодня… Сегодня он сам готов был вписать собственную главу в книгу под названием «История». В тишине Император прошел вдоль окон, занавешенных тяжелыми шторами, и грузно плюхнулся на слегка запылившийся трон. Уборку помещения производили раз в неделю, а в остальное время зал, как правило, пустовал. Дворцовая жизнь вообще казалась не просто унылой, ее как будто и не существовало. Но теперь…

– Пусть войдет, – кивнул Бел Мунар пристроившемуся рядом советнику.

Ашвернот соскользнул со своего кресла, расположенного рядом с троном, и бросился к парадным дверям. Вообще-то, открывать их не входило в его обязанности, но сегодня творилось нечто невообразимое, чтобы следовать всем правилам без исключения.

Через приоткрывшийся проем внутрь просочился высокий худой человек в красном плаще. Типичный курьер из Цитадели. Вероятнее всего, начинающий обучение молодой волшебник, которому сегодня не нашлось лучшего применения. Даже не взглянув на советника, гость уверенным шагом пересек зал и, остановившись перед Императором, почтительно склонил голову. И тут же холодным равнодушным голосом произнес:

– У меня сообщение для Его Величества.

– Можешь говорить, – Бел Мунар нисколько не удивился отсутствию в руках у нежданного гонца письма, которым принято было сообщать новости. Видимо, сейчас даже волшебники действовали в излишней спешке.

– Вчера поздно вечером странное судно пристало к берегам Эндуйи возле Дебшура. Его капитан бросил якорь прямо напротив Занийского маяка, в полумиле от берега. Но никто из гостей не ступил на землю, и на сигналы корабль не отвечает. Будто и нет там никого живого. Сам верховный маг Дебшура пытался призвать к ответу незваных гостей, но безрезультатно. Он же и сообщил о случившемся в Паофен. Решение за вами, мой Император. Что делать с теми, кого не ждали наши земли?

– Корабль, – Бел Мунар несколько раз повторил это слово. – Чужой корабль. Ты уверен в том, что говоришь?

– Если верховный маг сообщил о чужеземном судне, значит, так оно и есть, – отрезал гонец, невзирая на статус собеседника.

Эта дерзость нисколько не смутила Императора. Слишком сильным было потрясение, которое испытал он, владыка величайшего государства в истории, выслушав новость с берегов Океана поветрий. Неопознанный корабль! Да никогда прежде не случалось ничего подобного. Об этом знали даже маленькие дети. Лишь суда со флагами Эндуйи бороздили бескрайние водные просторы, но не нашли в них ничего, кроме бесчисленных мелких островков и загадочного Пика мертвых – высоченной скалы, торчавшей посреди океана в нескольких десятках милях от берега. И вдруг, словно из небытия, появилось это странное судно – творение рук неведомого народа.

– Это все? – наконец выдавил Бел Мунар.

Гость из Пафеона кивнул и промолвил:

– Верховный маг Дебшура ограничился этой информацией. Он ждет наступления нового дня, чтобы попытаться связаться с чужеземцами. Возможно, к вечеру что-то и прояснится. Но на вашем месте я бы не стал придавать этому слишком большое значение. Есть и вторая новость, которая встревожит вас куда больше.

Император подался вперед, словно притянутый невидимым магнитом. Волнение охватило его с новой силой, и сорвавшийся с губ вопрос не прозвучал уже не так уверенно, как слова, сказанные им ранее:

– Что еще?

– Неизвестные прорвали защиту на заставе на Северном тракте. Двадцать девять преданных вам воинов пали в кровавой схватке, не выполнив своего долга. Единственный спасшийся утверждает, что на них напали всадники в черных плащах на странных серых скакунах. Он не видел лиц семерых из них, но всех ваших воинов погубила восьмая, женщина. Женщина, способная управлять силой лучше самих верховных магов.

Бел Мунар ощутил, как пот проступил на его лбу. Это было больше, чем просто потрясение. Гость из Паофена говорил совершенно немыслимые вещи. Как могла женщина в одиночку справиться с вооруженным отрядом? Какой магией должна была обладать она, чтобы пробить дорогу сквозь заставу?

– Понимаю, звучит немного… невероятно, – словно извиняясь, пробормотал молодой волшебник. – Мы сами до сих пор не можем поверить в это. Но у нас нет причин не доверять членам нашего братства. Веками они исправно служили интересам империи, и не их вина, что именно сегодня какая-то страшная тень нависла над нашей державой. Ваше Величество, вы должны знать – Паофен всегда будет с вами и сделает все, чтобы не допустить крушения Эндуйи. А теперь я должен идти. Больше новостей у меня нет, а когда они появятся, к вам пришлют другого гонца. Удачи…

И, не дожидаясь ответа, он развернулся и стремительным шагом покинул тронный зал, оставив наедине молчаливого Императора и его старого советника. Несколько минут полумрак бережно охранял мертвую тишину, а потом Ашвернот хрипло кашлянул и робко произнес, словно опасаясь навлечь на себя гнев правителя:

– А я-то думал, мы давно познали все чудеса мира.

– Это слишком странно, чтобы быть выдумкой, – словно соглашаясь, добавил Бел Мунар. – А ведь всего час назад я считал, что период моего правления – самая скучная из всех страниц истории нашей Империи. И вдруг все переменилось в один момент. Кто из моих предшественников сталкивался с подобным? Корабль из неведомых земель и женщина, способная одним взмахом руки справиться с десятками вооруженных воинов. И, чую, это только начало. Начало великих событий. Судьба Эндуйи снова в опасности, и на этот раз спасать ее буду я, Бел Мунар.

Он резким движением поднялся с трона и расправил плечи, словно готовясь немедленно ринуться в смертельный бой. Слегка оторопевший советник пробурчал:

– Будут какие-то указания, мой повелитель?

– Только одно. Собери членов военного совета через два часа в зале заседаний. Я не намерен сидеть сложа руки. А пока неплохо бы позавтракать и хорошенько обдумать, что сказать своим полководцам.

С этими словами Император чуть ли не бегом направился к задней двери, через которую вошел несколькими минутами ранее, и как призрак исчез за ней, оставив недоумевающего Ашвернота в одиночестве.

Глава вторая

Утренние лучи пробивались в комнату сквозь неплотно занавешенное окно. Грязно выругавшись, Дулл оторвал голову от набитого сеном мешка, заменявшего ему подушку. Каждое утро это бесстыжее солнце будило его своим светом и заставляло начинать день проклятиями. На самом деле, ему давно пора было заштопать дырки и не мучиться каждый раз, когда приходило время рассвета, но у незадачливого крестьянина были свои причины для оправдания. Он не считал шитье мужским занятием, а женщины в его доме не было вот уже несколько лет. С того самого момента, как однажды вулдры напали на поселок. Немногим удалось спасти в ту кошмарную ночь. Дулл оказался в числе счастливчиков, а его жена – нет. И теперь каждый такой рассвет словно служил ему напоминанием о главной трагедии жизни. Все потеряло смысл, и он уже не знал, зачем продолжает влачить это полубезумное существование. Конечно, можно было бросить все свое скромное имущество и уйти на восток – туда, где люди жили будничными проблемами, а не постоянным страхом, и где земля не пахла человеческой кровью. Но что делать там, в царстве мнимого счастья, среди чужих лиц и чужого настоящего?

В который раз подумав об этом, Дулл неторопливо слез с кровати и шатающейся походкой направился к двери. Думы думами, но никто не отменял работу по хозяйству. На улице было тихо и спокойно. Как всегда в те времена, когда вулдры не тревожили людей. Соседи еще спали, и лишь кое-где кудахтали пробудившиеся куры да мычали рвавшиеся в поле коровы. Дулл склонился над наполненной до краев бочкой и скептически рассмотрел свое отражение. Боже, он походил скорее на старика, чем на тридцатилетнего мужчину, находящегося в самом расцвете сил. Отросшая борода, впавшие усталые глаза, иссушенное душевными муками лицо – все это словно принадлежало другому. И тем не менее это был он – человек, чью жизнь беспощадно покалечила безжалостная ко многим судьба. Дулл зачерпнул в ладонь воды и поднес ее лицу. Влага освежила разум и тело, но не принесла облегчения. Даже великий лекарь по имени время не смог до конца затянуть сердечные раны. Память оказалась сильнее. И бороться с ней мужчина был не в состоянии.

– Как дела, сосед? – звонкий голос толстяка Ледуша нарушил хрупкую утреннюю тишину. – Собираешься снимать урожай? Вишня у тебя, я смотрю, в этом году выросла что надо. Говорят, в других районах с ней не так хорошо, как у нас. Если отправить воз в столицу, можно будет неплохо заработать.

– Да на кой черт мне эти деньги? – Дулл сам подивился резкому тону своего ответа и тут же смягчился. – Прости, Ледуш. Ты понимаешь, о чем я. Хотя если кто собирается отправиться в Торберг, я готов предоставить свою долю для продажи. Деньги мне не нужны, но не пропадать же добру.

– Все тоскуешь, – наверно, сосед уже сотни раз повторял эти слова. – Зря ты губишь себя, Дулл. Любовь важна, но это далеко не вся жизнь. Попомни мои слова. То, что было, должно оставаться в памяти. А жить нужно тем, что есть и что будет.

Толстяк нехотя сполоснул лицо из своей бочки и, неуклюже переваливаясь, побрел к себе в сад. Дулл посмотрел ему вслед с некоторой завистью. У Ледуша было все: жена, двое прекрасных ребятишек и страстное желание жить дальше, несмотря на всю монотонность повседневности и постоянный риск быть разорванным в клочья при очередном нашествии вулдров. У Дулла же остались только воспоминания.

Вздохнув, он снова уставился на свое отражение. Тоскливо находиться наедине с собой, даже если привык к такому состоянию за долгие годы одиночества. Не выдержав собственного взгляда, безумного и отрешенного, Дулл со всего размаха ударил кулаком по зыбкому зеркалу, и его жуткий образ рассыпался на тысячи брызг, разлетевшихся в разные стороны. Крестьянин не стал дожидаться, пока шторм в бочке уляжется, и, резко развернувшись, быстрым шагом направился в сад, где невысокие деревья были сплошь усеяны крупными багровыми ягодами.

Он никогда не считал себя прирожденным земледельцем. Даже в те времена, когда супруга была еще жива, их хозяйство считалось едва ли не самым отсталым во всей деревне. Урожай они собирали маленький, домик у них был неказистый, земельный участок сплошь и рядом покрыт диковинными сорняками, которые словно специально селились только возле жилища Дулла.

Вот и теперь высоченные травы-паразиты приветствовали своего хозяина плавным покачиванием в такт утреннему ветерку. Крестьянин остановился посреди сада и задумчиво уставился на ближайшее вишневое дерево. Ледуш был тысячу раз прав. Урожай в этом году превзошел все ожидания, и оставалось непонятным, как вообще такое оказалось возможным. Сорвав ягоду, горе-земледелец попробовал ее на вкус. Сочная, сладкая – она казалась частицей другого мира и иной жизни. На мгновенье ему показалось, что он умер и попал в недосягаемый рай, но здравого ума хватило, чтобы не превращать нелепую догадку в неопровержимое убеждение. Набрав в ладонь горсть ягод, Дулл медленно побрел назад к дому, прикидывая в голове возможную прибыль от такого подарка природы. Пораскинув мозгами, он пришел к выводу, что на вырученные деньги вполне можно перебраться куда-нибудь поближе к столице, построить там домик и доживать свой век. Вот только есть ли в этом какой-то смысл?

Размеренные мысли ни о чем были нарушены странным шумом, донесшимся с противоположного конца деревни. Прислушавшись, Дулл различил стук копыт, а спустя мгновенья на главной дороге, пронзавшей насквозь их небольшое поселение и уходившей в сторону столицы, появился всадник, подобного которому несчастный крестьянин ни разу не встречал в жизни. Лошадь чужака ослепительно белого окраса была в полтора раза крупнее обычных, да и сам неведомый гость не походил даже на приближенных Императора, что иногда заглядывали в эти края. Почти двухметровый светловолосый гигант, не слишком, может быть, красивый лицом для такого телосложения, внушал почтение одним своим видом. Впрочем, крестьянин был не деревенской бабой и уж тем более не высокородной леди, чтобы оценивать чужака внешне с точки зрения привлекательности. Его в первую очередь поразил наряд незнакомца – блестящая как металл рубаха, поверх которой был накинут длинный темно-зеленый плащ без всяких рисунков, и массивный пояс, на котором в специальном чехле болтался короткий кинжал с ярко сверкавшей на утреннем солнце ручкой. Возможно, странник хотел просто проскочить деревню и отправиться дальше, но вид попавшегося на пути Дулла заставил его переменить решение. Лошадь перешла на шаг, повинуясь хозяину, и остановилась как вкопанная перед изумленным крестьянином.

– Доброго тебе дня, хозяин, – немного наигранно, но все же с должным почтением произнес всадник, спрыгивая на землю.

– И тебе день добрый, чужеземец, – Дулл сам не мог понять, откуда в нем взялось столько храбрости и хладнокровия, чтобы вот так на равных разговаривать с высокородным гостем. А сомнений в том, что перед ним лицо знатное, у крестьянина не возникло ни на секунду. – Куда путь держишь?

– В Торберг, – небрежно ответил белокурый гигант, проверяя сбрую. – Хочу повидать вашего Императора и исполнить веление Хозяина времен. Близится время тяжких испытаний для всей Эндуйи и мой долг – помочь великой империи справиться с теми напастями, что вот-вот готовы обрушиться на нее.

– Странные вещи ты говоришь, незнакомец, – Дулл даже не успел удивиться. – Будто пророк какой открыл тебе будущее.

– Считай, так оно и есть, деревенщина, – последнее слово явно было сказано без всякого желания оскорбить собеседника, а лишь за неимением подходящего синонима. – Дашь мне напиться? Всю ночь в пути, а на привал нет времени.

Дулл покосился на лошадь чужеземца, которая вовсе не выглядела такой уж загнанной, но спорить не стал. Поспешно сбегал в дом, принес оттуда лохань и, зачерпнув в бочке воды, подал ее утреннему гостю. Всадник в момент осушил посудину и попросил еще для своего скакуна. Дулл все это время молчал, не смея нарушать обет утоления жажды. Напоив коня, незнакомец кивком поблагодарил крестьянина и уже собрался было вновь забраться в седло, как вдруг разыгравшееся любопытство хозяина остановило его:

– Ты так и уедешь, не сказав ни слова? Кто ты, откуда и зачем едешь в столицу? Я человек необразованный, и мне неведомо, кто таков Хозяин времен и каковы его веления. Может, и правда Империю нашу ждут великие потрясения и должно мне менять что-то в своей размеренной жизни?

Белокурый странник лишь вздохнул и, немного подумав, промолвил:

– Если спросит тебя кто обо мне, скажи, что проезжал мимо Блуждающий Эрундер – сын бескрайних просторов земли нашей. А кто таков Хозяин времен… Сам бы многое отдал, чтобы узнать это. Веление же у него одно – доставить Императору весть, что пришло время перемен. А дальше пусть тот сам разбирается, как приготовиться к предстоящим испытаниям. Я не посланник Бога, а лишь вечный странник. Мой удел – дорога, а не спасение мира, – он понизил голос, и последние слова были произнесены почти шепотом, но Дулл все равно четко расслышал их: – А на твоем месте, добрый человек, я бы затаился где подальше, если дорога тебе твоя жизнь. Грядут страшные времена. А теперь мне пора. Вряд ли когда мы еще увидимся, но если что, я оценю твое гостеприимство и радушие.

И, не дожидаясь ответа, чужеземец вскочил-таки в седло, и конь его тут же сорвался с места, оставив над старой дорогой серые клубы пыли. А крестьянин еще долго смотрел вслед уносившемуся прочь всаднику, и мысли кружились в его голове пчелиным роем. Странные новости принес вечный скиталец, но не испытывал Дулл страха от услышанного, словно верил в свою судьбу, успевшую наградить его горем и страданиями на целую жизнь вперед. В этот момент за его спиной послышались шаги, и Ледуш простодушно спросил:

– Проезжал кто мимо, сосед?

– Да, проезжал, – машинально ответил Дулл и, словно спохватившись, добавил: – Блуждающий Эрундер – сын бескрайних просторов земли нашей.

Если и ждал он удивления от Ледуша, то тот не оправдал ожиданий, а лишь покачал головой и задумчиво произнес:

– И кого только не заносит к нам в деревню. Видно, таков наш удел – встречать и провожать путников, покоривших неведомые земли.

– Не такой простой это путник, – то ли отвечая соседу, то ли рассуждая сам собой, проговорил Дулл. – Странные новости везет он Императору. Кстати, если хочешь отправить обоз в столицу – поторопись. Скоро жителям Торберга будет не до нашей вишни. Что ягоды, когда на кону стоит твоя собственная жизнь.

Толстяк не совсем понял слова соседа и, возможно, даже на мгновенье подумал, что тот окончательно свихнулся. Но быстро отогнал бредовую мысль и деловито рассудил:

– Если ты считаешь, что надо торопиться, приступай к сбору ягод. Хочешь, пришлю к тебе своих ребятишек? Мы с женой и вдвоем управимся. И соседей надо оповестить, дабы к послезавтра все было готово. Повозку возьмем у Батта, а кто поедет в столицу – решим ближе к делу.

– Я поеду, – уверенно заявил Дулл. – Кажется, здесь мне больше делать нечего. Хочу поближе быть к жизни мирской и к людям, что вершат историю. Глядишь, и я чем-нибудь пригожусь Эндуйе. Не думал, что приму когда-нибудь такое решение, но лишний я тут, Ледуш, лишний…

Он уставился на соседа, словно ожидая от того поддержки. Однако толстяк только пожал плечами и невнятно пробормотал:

– Поступай как знаешь. Пойду встряхну свое семейство. Жди моих шалунишек, как я и обещал. Вот только к соседям сгоняют, расскажут о нашем плане…

Дулл посмотрел вслед уходящему Ледушу и вернулся в сад. Решение было принято – теперь уже не отступишь. Да и куда отступать, когда под всей Эндуйей уже дрожала земля, а беспокойные ветры несли с собой веяния перемен. Что ж… Возможно, та старая жизнь и была прожита впустую, но сейчас он получил новый шанс.

С этой невесть откуда взявшейся уверенностью крестьянин принялся срывать с деревьев сочные спелые ягоды, наполняя ими заранее приготовленные корзины. Скоро подоспели и ребятишки Ледуша, и работа пошла веселее, на время затмив загадочные события утра…

И лишь вечером, растянувшись на своей старой кровати и закрыв глаза, Дулл снова вспомнил о странном госте из ниоткуда, его непонятных речах и зловещем предупреждении о грядущем. Может быть, стоило прислушаться к совету незнакомца и спрятаться подальше от мирской суеты, дабы не оказаться погребенным под обломками гибнущего мира? Будь Дулл похожим на своих соседей, он бы наверняка поступил подобным образом. Но не так сложилось его прошлое, чтобы имелся смысл бежать от будущего. Крестьянин твердо решил: он пойдет туда, где развернутся главные события новых времен, что бы ни говорил чужак на белом коне – сын бескрайних просторов неведомой земли.

Глава третья

Совет так и не пришел к единому решению. Одно дело – планировать операцию по разгрому конкретного противника, целой армией нападающего на державу, и совсем другое – бороться с отрядом из нескольких всадников и неподвижно вставшим у берега кораблем, не проявлявшим при этом никаких признаков агрессии. Мало того, помощники Императора так и не поняли, что угрожает Эндуйе в сложившейся ситуации. Даже магические способности женщины, в одиночку расправившейся с отрядом лучших воинов на Северном тракте, не показались чем-то сверхопасным. Бел Мунар едва не взбесился от такого отношения подчиненных к судьбе державы. Но, поразмыслив, все-таки изменил свое мнение. Действительно, к чему поднимать на уши всю Эндуйю, когда с проблемами можно справиться иначе? Скажем, отправить хорошо обученный отряд в Дебшур, поставив перед ним задачу выяснить все о происхождении чужеземного корабля и о целях его прибытия к берегам империи, да собрать лучших магов и ждать, когда всадники с севера достигнут стен столицы. Как только такое решение пришло в голову, Бел Мунар почувствовал, что каменная гора, едва не раздавившая его за последние часы, разом упала с плеч, разбившись на сотни куда менее значимых неприятностей.

Ашвернот по-прежнему неотступно следовал за своим повелителем, проклиная в душе весь мир и особенно гонца из Паофена за то, что несколько брошенных им фраз в одночасье разрушили ту спокойную жизнь, что текла во дворце вот уже много лет. Советник был слишком стар для потрясений и понимал – не в его силах находиться в самом сердце событий, что грозили растормошить империю. Он мечтал закончить свой век в тишине дворцовых палат, а не на поле боя с вражьим кинжалом в груди. Вот только кому будут интересны его желания, когда наступит время решающих битв?

– Где Вейла? – уверенный голос Императора в одно мгновенье разрушил нагромождение философских мыслей советника. Ашвернот чуть не потерял равновесие и не рухнул на каменные ступени широкой лестницы, ведущей к дворцовому саду, куда они и направлялись.

– Думаю, в своих покоях, мой повелитель. Не помню, чтобы принцесса хоть раз позволила себе исчезнуть оттуда, не уведомив вас.