Безымянный

– Могу сказать одно, – прокомментировала Василиса, – тот, кто стёр тебе память, является очень влиятельной персоной. Такие артефакты в каждой деревне не валяются. Я бы и сама мечтала обладать таким. Так что либо ешь его, либо отдавай мне – как дар за твоё спасение.

Безымянный серьёзно посмотрел на неё, потянулся за банкой и взял её в свои большие и грубоватые руки. Крышка снялась легко, и ему в нос тут же ударил противный запах гниения и застоялого воздуха. Двумя пальцами он выловил дёргающийся язык, достал его на свет и внимательно оглядел: он был почти целиком покрыт крупными пупырышками, а вены проступали так отчётливо, что казалось, что они вот-вот лопнут и расплескают по столу тягучую полумёртвую кровь. Он бросил ещё один взгляд на Василису, шумно выдохнул и сунул чужеродный и чересчур подвижный орган речи себе в рот.

Ещё через несколько секунд он валялся на полу, держась за горло и пытаясь остановить кошмарную тошноту, которая накрыла его с ног до головы. Но это ещё было не самое страшное – по всему телу растекался нестерпимый жар, будто по каждой вене пробегали потоки раскалённой магмы; его же голова готова была взорваться от титанического напряжения. Слова, фразы, словосочетания, понятия, акценты, жаргоны, расхожие выражения, метафоры, синонимы, антонимы – они наводняли разум, бегали перед глазами, пронзали мозг остро наточенными кинжалами и не оставляли камня на камне от сознания. Он снова проваливался в небытие и ничего не мог с этим поделать…

Глава 3: Лесной морок

Пора уже было с этим завязывать – если каждый новый день он будет заканчивать в забытьи, то рано или поздно кто-нибудь с ним расправится, и он не только не выполнит свою задачу, но, что самое главное, не узнает правду о себе. Безымянный осмотрелся: он был уже не дома у Василисы, а лежал на кровати из мягкого лесного мха, в тени массивной и пышной ёлки, чьи внушительных размеров колючки чуть не доставали до его носа. Он встал и огляделся – позади виднелась блестящая полоска болота, а сам он каким-то образом оказался на опушке густого хвойного леса, из которого веяло свежей прохладой и ароматами свежевыросших грибов. В животе сразу заурчало, и Безымянный понял, что откладывать завтрак на потом будет не самой лучшей идеей. И стоило ему лишь об этом подумать, как рядом с ним приземлился кусочек оранжевого сыра – домашнего приготовления и достаточно ароматного, чтобы перебить все остальные запахи. Безымянный взглянул наверх и увидел, что на одной из верхних веток ёлки восседает сорока, смотрящая на него пусть и стеклянным, но каким-то слишком уж недовольным взглядом. Людям свойственно наделять животных неведомыми им эмоциями.

Безымянный отвёл глаза, нагнулся за сыром, обнюхал его и осторожно надкусил – в мире, где волшебство и магия встречаются буквально на каждом шагу, нужно быть осторожным с такими подарками судьбы. Сыр оказался пусть и не совсем свежим, но вполне пригодным для пропитания – солоноватый вкус сочетался с приятной горчинкой, а молочное послевкусие наполняло рот слюной: жаль, что кусочек лишь один.

– Мог бы и поблагодарить! – хриплый, будто надломленный голос, заставил Безымянного напрячься: он вздрогнул и начал озираться по сторонам.

– Кто здесь?! – громко и требовательно спросил он, так как никак не мог найти говорившего.

– Боги, вот тугодум! Наверх посмотри!

Безымянный удивился, но всё же выполнил посыл своего невидимого собеседника, однако увидел там лишь ту же самую сороку, которая неотступно смотрела прямо на него.

– Где ты скрываешься? – продолжил допрос Безымянный. – Ты за ветвями? За сорокой?

– Дурак, я и есть сорока!

Удивительно, он отчётливо слышал, как птица скрипела и щёлкала клювом, что нельзя интерпретировать как речь или даже наполнить хоть каким-то смыслом, но в голове слова сами сложились в предложения, и он прекрасно понимал не только, что выкрикнула ему птица, но и осознавал её интонации и эмоции.

– Я тебя понимаю… – произнёс озадаченно Безымянный и замолчал, даже примерно не осознавая, что он может сказать птице, и понимает ли она его.

– Боги, наконец он понял! – брякнула сорока. – Надо было мне самому лететь к русалке, а Василисе сидеть с тобой… Чтоб мне с ветки упасть!!

– Погоди! – голова усердно работала, и решение загадки пришло к Безымянному само собой. – Тот самый язык… он дал мне силу понимать птиц.

– Ну да, только птиц, – передразнила сорока. – Ты теперь понимаешь любое существо, наделённое каким-никаким, но разумом. От обычной сороки ты услышишь лишь вульгарный писк, но вот я, – она подбоченилась, – наделён сложными мыслями и воистину человеческим сознанием. Так что моя речь открыта тебе.

– Ты – Ваня?

– Тебе приз, – саркастично ответила сорока, – за особо усердную работу головой. Надеюсь, своими мускулами ты владеешь хотя бы раза в два лучше, ибо путь через Русалий Лес может быть более чем опасен. Василиса заверила меня, что ты не дашь в обиду ни себя, ни меня, но она вообще всегда была чересчур доверчивой и наивной.

– Погоди, давай сначала, – Безымянный поглядел под ёлку и увидел там не только свой злополучный мешок, но и кулёк с какой-то одеждой, а также аккуратно сложенную кольчугу, чуть заржавелую и потасканную, но всё же вполне сносную. – Как я здесь оказался?

– Вот и конец его измышлениям, уважаемые господа! С этого момента мне придётся всё ему объяснять!

– Эй, – повысил голос Безымянный, – а можно чуть повежливее? Что я тебе сделал?

– Что он мне сделал! – передразнил его Ваня. – Что он мне сделал… Вот видишь я на ветке сижу? Колючей, качающейся, кишащей мерзкими муравьями? Так вот совсем недавно я сидел на уютной жёрдочке в красном углу тёплой избы и распивал ароматные чаи с Василисой. Но тут появился ты и… и… и испортил всё!

– Не то чтобы я это специально сделал.

– Да всё равно! – Ваня аж подпрыгнул на месте, неуклюже расправив крылья и забавно нахохлившись, – Василиса теперь только о тебе и говорит.

– Опять же, я не просил ничьего внимания и уж тем более ничьей помощи. Ты же там был – ты видел, что я собирался уходить! Почему она вообще перенесла меня сюда и отправила тебя со мной?

– Да потому что! – Ваня немного успокоился и даже спустился на ветку пониже. – Ладно, чем быстрее я тебя спроважу к русалке, тем быстрее я снова окажусь дома.

– Вот именно, – поддакнул Безымянный, – Но опять же? Какой русалке?

– Не перебивай! – гаркнула сорока, – Когда ты съел эту мерзость и твой разум погрузил тебя в сон, Василиса предложила подождать твоего пробуждения. Но тогда в избу ворвался один из этих лягушатников и заявил, что пришло время твоего жертвоприношения. Вроде бы – хорошая идея, одной проблемой меньше, но нет: Василису это не устроило. Она уже надумала себе чёрт знает что и заявила, что должна отвести тебя на суд Сына Бога, что удовлетворило водяного и озадачило меня. Василиса уговорила водный народ перетащить тебя сюда, чтобы ты не осквернял их деревню, а сама занялась сборами. Так что теперь будь добр одеться, а то твоё крестьянское рваньё и так особой прочностью не отличалось, а теперь я вижу сквозь дыры на нём то, что не хочу видеть.

– Она и правда хочет отвести меня к Сыну Бога? На его суд?

– Не дури! – возмутился Ваня. – Она так сказала для того, чтобы избавиться от водяных. Правда, они ей не особенно то и поверили: пока ты дрых, я полетал по навершиям леса и заметил, что пара воинов водного народа затаились в рощице неподалёку. Так что будь добр надеть кольчугу.

Безымянный понял, что спорить с наглой сорокой просто-напросто бессмысленно, а посему направился к подножию дерева, где его и ждало новое одеяние: просторная коричневатая рубаха с кожаным и исцарапанным поясом, красные, но потускневшие от времени, штаны-порты и на удивление свежие сапоги из настоящей коровьей кожи с мощным каблуком и красивой серебряной застёжкой сверху – работа настоящего мастера, не иначе. Вместе с этим прилагались плохо наточенный меч с парой-тройкой серьёзных выбоин и кольчуга. Что же, учитывая то место, где его бросили стёршие его память ведуны, это был не такой и плохой комплект. Безымянный даже воодушевился, так как думал, что до ближайшего города ему придётся шагать в успевших надоесть обмотках. Удивительно, но вся одежда оказалась будто ему впору – кроме сапог, которые немного жали и вполне могли усложнить его путешествие: однако жаловаться не приходилось. Кольчуга со скрипом расправилась на его теле, а меч пусть и не особо пригоден для пользования, но на удивление хорошо сбалансирован – когда-то это было грозное оружие, над которым кузнец провёл настоящую работу. Оставалось, правда, лишь надеяться, что его змеиные татуировки сработают под всем этим одеянием и не испортят подарок Василисы.

Безымянный вздохнул, вернулся в поле зрения сороки и коротко отрапортовал:

– Я готов.

– Умница! – поддакнул Ваня. – Теперь нам нужно поторапливаться к русалке. Василиса пошла вперёд, дабы переговорить с тамошними жителями, и нам надо её догнать. Следуй за мной.

– Погоди, – остановил его Безымянный, – зачем нам туда? Что нас там ждёт?

– А я почём знаю?! Василиса что-то говорила про помощь и совет, но мне такие вещи неведомы. Меня вся эта ведовская бурда пугает до облысения. Серьёзно, она однажды какой-то отвар для водяных варила, так в избе стоял такой шум да гам, что я половины перьев лишился.

– Совет? То есть, как мне добраться до Сына Бога?

– Говорю же, не знаю ничего. И знать не хочу. Я вообще не понимаю, зачем Василиса во всю эту авантюру с Сыном ввязывается.

– Понятно, от тебя больше помощи никакой, – хитро проговорил Безымянный и приготовился к потоку оскорблений, которые тут же и последовали:

– Вот же неблагодарный! Я тут торчу битый час, от муравьёв отбиваюсь, а он ещё позволяет себе такие высказывания! Недалёкий верзила, погань человеческая! Да я, если хочешь знать, очень полезная сорока!

– И чем же?

– Чем?! Не отставай!

И с этими словами Ваня снялся с места и устремился прямо в гущу леса, по пути ворча что-то нечленораздельное и, скорее всего, чрезвычайно оскорбительное. Безымянный только успел прихватить свои нехитрые пожитки и вовсю понёсся за клокочущей птицей.

Лес сгущался. Если с самого начала Безымянный бежал вольно, с лёгкостью петляя между стройными стволами елей и огибая тянущиеся к нему ветви ёлок, то сейчас ему приходилось время от времени замедляться, то находя безопасный путь сквозь размашистые папоротники, то продираясь через густые кусты, которые пытались зацепиться за его кольчугу и расцарапать ему лицо. Даже Ване приходилось нелегко – он бы с радостью улетел вперёд и вынудил Безымянного звать его на помощь, но птице постоянно приходилось приседать на первую подвернувшуюся ветвь и очищать перья то от липкого савана паутины, то от узора налипших мокрых листьев. Усугублялось положение тем, что солнце так и не пробилось сквозь плотное одеяло облаков, и теперь пара блуждала в настоящих сумерках – даже если по ощущениям Безымянного на улице всё ещё стояло позднее утро. Почва под ногами тоже не радовала – одна кочка сменяла другую, а ноги постоянно проваливались то сквозь густой слой перегноя, то вглубь пышного мха, который покрывал даже стволы усталых деревьев.

Вместе с этим воздух становился более тяжёлым и входил в лёгкие нехотя, заставляя Безымянного напрягать мышцы и, тем самым, ещё больше его утомляя. Аромат был сладким и застоявшимся, что вводило разум в сонное состояние – несколько раз он ловил себя на мысли, что хочет просто лечь на землю и утонуть в перегное… стать частью его. Однако он отметал эти мысли прочь – просто этот лес был настолько старым и лишённым человеческого внимания, что здесь действовали другие законы мироздания. Лес проверял Безымянного на прочность, и он и не думал сдаваться.

Так прошло ещё несколько часов, если не считать небольшого привала, во время которого Безымянный пообедал остатками сыра, которые обнаружились в его мешке, а также крупной клюквой, которую он собрал вокруг небольшого лесного озера, в самой сердцевине обросших травой кочек. Клюква вязала рот и очевидно была ещё не до конца спелой, как видимо, из-за недостатка солнца, но даже такие ягоды казались невероятно вкусными и насыщающими. Правда, вкупе с домашним сыром Василисы, они оставляли ещё более горькое послевкусие, и Безымянный постоянно морщился на потеху Вани, который тоже отлетал за своей птичьей провизией, но уверенно отказывался сообщать своему невольному компаньону, чем он питается.

Дальнейший путь уводил пару всё дальше в лес, и если раньше они бежали или передвигались быстрым шагом, то сейчас каждый метр стоил им самых настоящих усилий. Ветки над ними сомкнулись тёмной крышей, и Безымянному невольно казалось, что он находится не в лесу, а в неком древнем святилище, посвящённому древним и давно позабытым богам хаоса и ужаса. Если раньше солнце пусть и было спрятано за облаками, но всё же ощущалось, то сейчас оно будто полностью исчезло из этого мира. Свет от него был настолько тусклым, что Безымянный всё чаще стукался головой о толстые ветки, а пару раз даже врезался в возникающие из сумрака столбы деревьев. Благо, что хвойная часть леса осталась позади, иначе он бы давно выл от сотен колючек в коже. Хуже же всего была духота – ещё час назад воздух обвевал его тело пронзительным бризом, который пробирал до самых пальцев ног, а сейчас его взяла в свои объятия удушающая духота. Влажная, вездесущая, давящая – будто кто-то обхватывал его гигантскими ладонями. Безымянный буквально обливался потом и несколько раз задумывался о том, чтобы снять кольчугу и перебросить её через плечо, но в душе понимал, что так будет ещё хуже.

«Мы слишком долго идём, – пронеслась мысль в голове у Безымянного, – Василиса не могла уйти так далеко. Сорока сама не знает, куда меня ведёт…»

Очередной куст схватил его десятками кривых лап с цепкими когтями, и ему пришлось сделать мощное усилие, чтобы прорваться вперёд – при этом несколько веток мёртвой хваткой вцепились в кольчугу и безвольно повисли на её звеньях. Однако в этот же момент Безымянный понял, что падает: он каким-то образом не заметил канаву под самыми своими ногами и теперь летел в неё как подкошенное дерево. Лицо врезалось в рыхлую почву, в ноздри мигом набилась приторно пахнущая земля, а правую руку пронзила тупая боль. Он перевернулся на спину и увидел над собой узор из корней, который чуть ли не перекрывал весь небосклон. Как видимо, он повалился в прореху, которая осталась после падения действительно могучего дуба – вот же незадача. С недовольным и исступлённым рычанием Безымянный поднялся на ноги и понял, что если он снова не даст себе хотя бы немного отдыха, то ни до какого Сына Бога он вовек не доберётся.

– Ну что ты разлёгся?! – заворчал прямо у него над ухом Ваня. – Мы уже почти на месте!

– Уверен?! – рявкнул на него Безымянный, но тут же заставил себя успокоиться: сорока была его единственным проводником, и было бы сущей глупостью спугнуть её. – Ты не мог бы подняться над вершинами и оценить обстановку? Может, мы идём в неправильную сторону?

– Что за чушь?! – неодобрительно ответил Ваня. – Такие как я никогда не теряют направления! Более того… я не рискну подняться так высоко. На вершинах древ живут злобные существа, которые… которые не преминут полакомиться мной.

– Существа?

– Мары. Призраки тех, кто отправился в лес и так и не вернулся. Я видел их своими глазами.

Безымянный шумно выдохнул и покосился на сорока.

– Тогда мне нужен отдых.

– И этот человек должен убить Сына Бога… – саркастично подметил Ваня. – Что же. Отдыхай. Если ты не против, то я немного отлечу вперёд, посмотрю кое-что.

– Ага, – Пожал плечами Безымянный, – только по пути обратно не заблудись.

– Если только нарочно, неблагодарный! – птица снялась с места и с недовольным ворчанием улетела за пределы зрения Безымянного.

Он же присел на разрыхлённую вырванными корнями землю и осознал, что лучшего места для отдыха и не придумать: здесь, пусть и на небольшой, но всё же глубине, царствовала относительная прохлада, а земля оказалась приятной на ощупь. Безымянный даже прикрыл глаза и пронаблюдал за тем, как перед взором заплясали звёзды и белые пятна.

«Какая-то глупость, – подумал он. – Как я вообще здесь оказался? Что это за злая шутка судьбы? Меня будто бросили в этот мир ради каких-то неизвестных мне целей, а я могу лишь выполнять чужую волю. Но что там говорила Василиса? – у меня нет выбора? Я, скорее всего, сам дал согласие на всё это? Да кто в здравом рассудке даст согласие на уничтожение всей своей жизни во имя какой-то, пусть даже и великой, цели? Разве может быть больший ночной кошмар? Быть никем, быть пустым разумом, быть… Безымянным…»

«Выход есть…»

«Что?… Выход… да, он всегда есть. Но почему я согласился пойти с сорокой? Почему я доверился этой Василисе? Разве не может она и правда предать меня и передать в руки Сына Бога, который уничтожит меня с такой же лёгкостью, как и сотни других своих жертв? Надо было сразу развернуться и найти дорогу, тропу, путь – что угодно. Ведь если есть поселение водяных, то к нему должна быть хоть какая-то, но дорога. Вот. Это было бы самым разумным решением. Теперь же я здесь… посреди этого проклятого леса, и мне до конца моей жизни будет сниться этот душный аромат… липкого перегноя»

«Тебе нужно лишь встать…»

«Да, верно. Надо идти. Не стоит даже ждать Ваню. Он ведь, скорее всего, намерено завёл меня в такую глушь. Сам же говорил, что я испортил ему всю его удобную жизнь. Точно. А сейчас он улетел прочь, найдёт Василису и скажет, что я не захотел идти с ним или умер. Поганая птица!»

«Даже не думай о нём. Иди. Иди»

«Иду. Я так устал, но я иду»

«Усталость пройдёт. Тебя ждёт настоящий отдых»

«Я бы этого хотел. Как меня утомила эта духота…»

Шаг за шагом, будто в неком трансе, Безымянный выходил из канавы, даже не замечая, как его покрывшиеся грязью сапоги утопают в рыхлой земле, а по щиколоткам скользят и извиваются мерзкие лоснящиеся сороконожки, которые будто родились из перегноя. Вокруг головы и прямо перед глазами летала и вертелась мошкара, издающая противные пищащие звуки и так и норовившая залететь ему в ноздри, в рот, в уши. По коже, прямо под кольчугой и скатавшейся рубахой ползали рои муравьёв, щекотя его своими ножками и кусая челюстями, при этом не причиняя никакой боли. Он попытался отмахнуться от всего этого гнуса, постараться освободиться от пожирающих его насекомых, но руки висели безвольными плетьми, и он мог лишь терпеть.

«Скоро всё пройдёт. Ещё немного»

«У меня больше нет сил…»

«Они больше и не понадобятся…»

«Хорошо…»

«Иди. Иди. Иди»

Шаг, ещё один шаг, ещё, и ещё, и ещё, и ещё.

Глаза заволокло туманом, и Безымянному казалось, что он не идёт, но плывёт сквозь море сливок, густых и нежных. Мышцы расслаблены до предела, и ему казалось, что ещё немного, и он растворится в этом мороке, станет его частью, оставит свою немощную физическую оболочку. Может быть, именно тогда он вспомнит? А может всё это был лишь сон? Действительно… ночной кошмар.

«Ляг. Ляг на землю. Ляг и жди»

«Я никогда ничего не желал с такой страстью…»

«Ложись. Ложись»

«Конечно…»

Безымянный куда-то поплыл. Течение подхватило его и медленно понесло вперёд, вдоль и поперёк. Он попытался пошевелить пальцами, но понял, что пальцев у него давно уже нет, а те, что он видел и ощущал раньше, были лишь глупой иллюзией, фантомом. Да и он сам… разве он когда-то существовал? Какое же это было расслабление, будто он разваливался на маленькие частички, смешивался с землёй, сливался с дёрном, воссоединялся с перегноем. Разве что…

Кто-то давил Безымянному на грудь, и он понял, что не может дышать. Но разве он вообще может дышать, если у него нет ни тела, ни мышц, ни костей? Боль усиливалась, и он предпринял попытку бороться, и на этот раз даже прочувствовал свою напрягающуюся плоть, но его будто пригвоздили миллионами кольев к земле.

«Сейчас всё закончится. Расслабься. Сейчас…»

«Я…»

«Это не важно. Всё это не важно…»

«Я…»

Какой-то звук пронзил его слух, будто шумный, хриплый, мучительный выдох, будто порыв чумного ветра, будто визг самой смерти. Он пытался двигаться, пытался убрать эту боль, спихнуть навалившуюся на него массу, но тщетно: Безымянный задыхался и понимал, что умирает…

Его голову пронзила жуткая боль, будто кто-то вонзил ему прямо в лоб тупое древко копья, по волосам потекла тёплая кровь, и он, наконец, раскрыл глаза.

Прямо перед ним было лицо. Огромный, широко раскрытый беззубый рот издавал ужасающий и пронизывающий до самых костей вой, будто десятки волков запели в унисон; крючковатый нос, украшенный поросшей мелкими седыми волосками бородавкой, уродливо нависал над верней губой; острый подбородок испещрён ужасающими ранами, каждая из которых покрыта смердящим гноем и облетающими струпьями; единственный оставшийся глаз безумно вращался, производя воистину угнетающее впечатление, а соседствующая с ним и заросшая смятой кожей пустая глазница и вовсе ввергала в состояние безумной паники. Безымянный исступлённо зарычал и почувствовал, как его пальцы возгораются от адского пламени: две скалящихся змеи вырвались из его ладоней и мигом обвились вокруг насевшего на него существа, сжигая его плоть и разламывая кости.

Монстр тут же дико завопил, ослабил хватку и попытался спастись бегством, но было поздно: его ноги оторвались от торса и безвольно откатились в сторону. Существо повалилось на заросшую огромным папоротником землю и забилось в истерических конвульсиях. Безымянный не стал терять время даром и с новыми силами вскочил на ноги, пытаясь взять под контроль огненных змей, но те лишь хаотично развевались по воздуху, цепляясь за стволы деревьев, будто ища себе новую жертву.

Травмированное чудище не думало продолжать схватку – дико крича и зовя на помощь, оно уползало восвояси, даже не оглядываясь на свою неудавшуюся жертву. Безымянный плохо его видел из-за разросшегося папоротника, но то тут, то там проглядывала костлявая и покрытая распухшими шрамами спина, которая постоянно дёргалась и дрожала в жутких мучениях.

– Хватит, хватит… – Безымянный постарался взять себя в руки и справиться с обезумевшими огненными змеями, и, рано или поздно, они его послушались. Правда перед этим они успели опалить несколько десятков деревьев и сжечь ещё столько же жёлтых кустов.

С явным недовольством и сожалением они спрятались обратно в руки Безымянного и снова обратились татуировками, горевшим подобно свежим ожогам.

– Я жду благодарности.

Безымянный вздрогнул и начал озираться подобно загнанному зверю.

– Здесь, на ветке.

Он поднял взгляд и, к своему величайшему удивлению и безмерной радости, увидел там взъерошенного Ваню, чьи перья дымились, а пара-тройка и вовсе были вырваны с корнем.

– За что? – глупым голосом спросил Безымянный, не особо понимая, что только что произошло, и с каким монстром он только что столкнулся.

– Говорю же, неблагодарный! – сухо отозвалась птица. – Если бы я тебя в лоб не клюнул, то лихо бы пожрало тебя с потрохами. Она так вполне может сделать.

– Лихо?

– Ага. Лихо одноглазое. Горькая доля. Женщина, ушедшая в лес, дабы покончить с собой, но так и не обретшая покоя. Их мало, но иногда можно встретить. Так что можно сказать, что тебе повезло.

– То ещё везение, – осклабился Безымянный. – Но как так? Я же будто впал в морок…

– Именно что в морок, – безучастно проговорил Ваня. – Задремал, а она – тут как тут. Так что благодари.

Безымянный ощупал лоб и нашёл там пусть и неглубокую, но изрядно кровоточащую рану, которая уже начала запекаться.

– Ну а как ты хотел? – спросила птица. – Чтобы я на тебя крылышками помахал?

– Спасибо, правда… – поражённо отозвался Безымянный и поглядел на Ваню. – Правда. Если бы не ты…

– Ага, одного «спасибо» хватит. Полетели. Надо твои пожитки забрать и двигать – до русальего поселения не так и далеко, я всё разведал.

Они вернулись к поваленному дубу и забрали и брошенный мешок, и приставленный к одному из корней меч, а после снова углубились в лесную чащу. Правда, на этот раз Безымянный шёл с гораздо большей лёгкостью, будто в него вселились новые силы, а мышцы налились сталью. Он решил, что лихо навела на него чары ещё давно, даже когда они путешествовали сквозь чащобы вместе с Ваней – именно поэтому он так быстро уставал и задыхался от душного и приторного воздуха. Сама же она, скорее всего, следовала за ними и ждала, пока Безымянный свалится от немощи, а сорока не сможет его защитить. Что же, и правда: если бы не подоспевший на помощь Ваня, то…

Безымянный с интересом посмотрел на перелетающую с ветки на ветку птицу и невольно подумал о том, что Ваня лишь хорохорится перед ним, но на самом деле не испытывает к нему никакой неприязни. А может сорока просто слишком верна Василисе, чтобы бросать Безымянного на верную смерть. Кто там разберёт – главное, отплатить Ване таким же добром.