Любовь Айдола

Вопросы и тревога снова ползают в голове, как надоедливые жуки. Морщусь от такой метафоры и концентрируюсь на дальнейших планах.

ОНА

Мне спокойно. И это странно, потому что теоретически, в такой ситуации, должна работать паника 80 уровня. Хочу и дальше быть собой в каждый момент времени. Присутствовать. Чувствовать, вместо того, чтобы думать, что чувствую.

Наполняюсь ускользающими ароматами заросшего сада и сажусь в машину. От очертаний профиля Эм хочется проверить реальность на подлинность. Он словно сбой в программе матрицы, слишком идеальный, отфотошопленный. Безупречные губы кидают в меня улыбку и что-то говорят водителю. Стараюсь не шевелиться, боясь спугнуть состояние.

– Тебя в отель? – спрашивает он.

– У тебя, наверное, плотный график? – отвечаю вопросом.

– Свободен весь день, – он смотрит вдаль и поджимает свои идеальные губы, как будто смущается.

– Покажешь мне город? – решаюсь сделать шаг, потому что терять мне нечего.

Если я и пожалею о смелости, то в меньшей степени, чем о трусости. Поэтому как и обещала себе, я использую свой шанс. Постараюсь быть искренней, а не трястись над каждым словом и жестом только потому что это ОН.

Эм улыбается глазами, напоминая мне смайлик с глазками-черточками. Самый милый из всех.

– Куда поедем?

– Доверяешь мне? – теперь он выглядит как хитрый лис, которого играл в дораме.

– А уже можно? – включаю откровенный флирт, рисковать, так до конца.

Он ухмыляется. Ладонь с длинными тонкими пальцами опускается в паре сантиметров от моей. Волнение горячим шариком скатывается вниз живота и замирает там. Дыхание на паузе. Закусываю губу, двигаю кисть ближе. Расстояние в полсантиметра иногда важнее мили. Мы говорим без слов. Следующая его "фраза" – полностью накрывает руку и шарик в животе разгорается. Выдохи аритмичны, а сознание затуманено.

Даже если представить самую большую, невероятную мечту. Не цель, а именно то, что граничит с фантазией, вымыслом, сказкой, все это покажется более реальным, чем то, что происходит сейчас. К такому невозможно подготовиться. Это обступает со всех сторон, не спрашивая разрешения, словно я попала в другой мир. Это менее вероятно, чем увидеть летающую тарелку и единорога с русалкой одновременно. Несколько лет голос Эм был для меня вдохновением жить. Я бы скорее поверила в то, что полечу на Марс, чем в мысль о нашей встрече.

Машина въезжает на подземную парковку. У дверей ожидает невысокий парень в костюме и приглашает в лифт. Цифры на экране ползут вверх так быстро, что меньше, чем за минуту появляется трехзначное число. Коридор, выводит в светлый зал с видом на город. Второй раз за день я обездвижена тем, что вижу.

Солнце сваливается из зенита и стекает к горизонту раскаленной каплей. Картина внизу насыщенная и подробная, как в книгах, где нужно найти Вилли. Терабайты информации, но сознание воспринимает только масштаб. Мир отсюда кажется игрушечным.

Подхожу к трехметровому окну и дотрагиваюсь пальцами до прохладного стекла, словно желая достать миниатюрные фигурки.

Эм снова чуть позади. И мне нравится, что несмотря на его присутствие, я могу адекватно воспринимать реальность и наслаждаться тем, что принесло бы удовольствие и без него.

Счастливая и гармоничная женщина пропитана ощущением "Мне прекрасно одной, но с тобой – еще лучше". Отношения, как и деньги, не создают счастья, они только усиливают то, что и так в тебе есть.

Может быть, терапия и дневник все таки помогли. Ведь даже встретив мужчину мечты, я остаюсь центром своего мира.

ОН

Сегодня облака с неба смыли тряпкой, а бывают дни, когда город тонет в пене тумана. Эта башня – одно из мест, где я скрываюсь, когда нет возможности уехать в дом у озера. Этаж полностью состоит из приватных залов, здесь можно пообедать, поужинать, почитать, остаться на ночь или на неделю. Вход исключительно по картам.

– Куда ты летишь потом? – мой голос звенит в пространстве зала, отражаясь от высоких потолков и мраморного пола. Элис все еще вглядывается в детали города.

– Следующая пресс-конференция через 3 дня в Сингапуре, – она оборачивается и я стараюсь уклониться от мыслей о ее ключицах.

– Перелеты выматывают, – прыгаю на другую тему, как на скользкий камень в ледяном ручье, – нужно отдохнуть, когда вернёшься домой.

– Да, но я подписала контракт с издательством на вторую книгу и хочу скорее начать.

– О чем она?

– От том, что мы влияем на других людей сильнее, чем кажется, – пока она продолжает задумчиво изучать горизонт, я размышляю, как Элис, сама того не предполагая, помогла мне выбраться из кошмара.

Замечаю, что поджимаю губы, как обычно при смущении. Элис что-то говорит и я понимаю слова, но внимание как будто разделено и часть меня старается удержаться от необдуманного поступка.

КНИГА

“Что ты вспомнишь в последний день этой жизни? О чем пожалеешь? Чьи лица пронесутся как на карусели? Какой совет ты отправишь себе в прошлое? В чем самый большой смысл для тебя?”.

БЛИЖЕ, ЧЕМ НЕБО

ОНА

Чувствую тепло внизу живота и резко замолкаю. Дыхание бухается вниз, как сорвавшийся со скалы камень и приходится отвернуться к стеклянной стене. Уговариваю тело успокоиться, но отголосок его парфюма на руках шепчет, что мы здесь одни. В этом идеальном месте и времени. Закрываю глаза и делаю несколько вдохов и выдохов.

Мои попытки прийти в себя прерывает звук смс. Эм куда-то уходит и я мякну, прижимаясь лбом к прохладе окна. 108 этажей ниже, люди даже не подозревают, что девушка, которая каждую ночь мечтала лишь об одном, сейчас находится к этому так близко, что дрожит от волнения.

Через минуту у белоснежного дивана уже двое: Эм и столик на колёсах. Несколько бутылок с водой и вином, тарелка фруктов, сыр, хлеб и что-то еще. В бокалах соломенное отражение солнца.

Легкие перехватывает, но уверена, что пожалею, если не сделаю шаг.

ОН

Передаю Элис бокал с хрустящим яблочным ароматом. Пьянит ее спокойствие, а может цвет глаз и как она смотрит. Тонкие линии пальцев поднимают стеклянную ножку, чтобы сделать глоток.

– Что для тебя счастье? – спрашиваю после первого глотка.

Влажные от вина губы отвечают почти мгновенно:

– Свобода.

Замираю, когда она снова касается бокала.

– Я всегда зависела от кого-то. Всю жизнь слышала только "должна", "правильно" и "как все". В какой-то момент стало казаться, что не могу ничего изменить в этом сценарии. А потом появился… – взгляд скользит по мне и устремляется в противоположную сторону, – книга. Появилась книга.

Она на минуту теряется в мыслях или воспоминаниях, а потом продолжает:

– Еще до публикации, книга начала что-то во мне менять…– она замолкает, как принтер, в котором закончились чернила.

– А сейчас? Ты чувствуешь себя свободной? – произношу вслух.

– Сейчас я понимаю, чего хочу. Меньше нуждаюсь в подтверждении значимости. Лучше понимаю себя. Когда-то мой психотерапевт дала задание: разделить год на отрезки одного дня или даже часа. И в каждый такой отрезок спрашивать: "Что сделает меня счастливее и свободнее прямо сейчас?" А потом делать это. Без крайностей, конечно, – ямочка от улыбки скользит по щеке. – Просто раскрашиваешь картину жизни небольшими движениями, вместо попытки объять всю плоскость. Слишком пафосно, да? – ресницы порхают в смущении.

Ее слова такие простые, как и те, что были в книге, отзываются во мне эхом. Как будто сказано то, что сам хотел, но не смог.

Ставлю бокал на стол и делаю глубокий вдох. Она погружена в мысли и пейзаж. Мне хватает секунды, чтобы сократить расстояние между нами и оказаться близко. Ближе, чем в машине. Элис растерянно замирает, но не отстраняется. Не помню, когда в последний раз испытывал такое волнение. Но не “волнение-страх”, а “волнение-предвкушение”.

– Я пожалею, если не сделаю этого, – произношу чуть дрожащим голосом, надеясь, что Элис не заметит.

– Тогда сделай, – бархатом шепчет она.

Мои губы касаются ее и …все сжимается. Логика, мысли, мир за окном – пропадают.

ОНА

Все замирает. Его рука сильнее прижимает к себе, вторая ложится на шею. Накрывает амброксаном его парфюма и кожи и я тону в миксе из эмоций, ощущений, страхов и удовольствия. Он не спешит отстраняться, и мы просто дышим друг другом. Сила и мягкость прикосновений граничат с экстазом. Эм снова размыкает губы и на этот раз аккуратно касается языком, отчего по всему телу прокатывается волна. Меня знобит от желания, растерянности и чего-то, что невозможно назвать. Как будто вырастают настоящие крылья. Как будто я нашла все ответы.

Его образ преследовал и вдохновлял, когда нас разделяли тысячи километров и миллионы фанатов. Сейчас между нами нет ничего. Ничего, кроме свободы.

ОН

Мне хотелось стать еще ближе. Остаться здесь без правил и сложностей. Целовать закрытые веки, читать вслух книги, готовить завтрак – жить в другой реальности.

Тону в ее запахе, глазах, руках, прижимаюсь всем телом и не могу заставить себя отступить даже на миллиметр. Нежность окрашивается желанием и я жадно спускаюсь к шее.

Это звериное, неконтролируемое влечение означает, что в дикой природе мы – идеальная пара.

Она издает стон, который почти лишает меня рассудка, почти сбивает с ног, потому что кажется, еще мгновение и я потерян.

КНИГА

"Я стану твоим маяком, твоим причалом и домом. Я стану твоим кораблём, твоим ветром и парусом. Я стану твоим всем, потому что для меня всё – ТЫ".

ПОЧЕМУ ТЫ?

ОНА

Пульс несется словно в ускоренной перемотке. Каждое его прикосновение похищает мое дыхание. Плавлюсь и выключаю внутреннюю "систему безопасности".

Визг. Мы оба вздрагиваем от неожиданности. Пронзительный и оглушающий звук разрывает пространство белого зала и дезориентирует нас, ошалевших от страсти. Словно вырванные из параллельной реальности, мы пытаемся понять, что происходит. Эм хватает мобильный.

В голове проносятся сотни сценариев из фильмов-катастроф. Несмотря на то, что ничего не происходит в действительности, бессознательное реагирует выбросом адреналина и мобилизацией мышц. Угроза может оказаться мнимой, а страх и стресс – настоящие.

В нескольких метрах от меня – обеспокоенное лицо Эм с прижатым к уху телефоном. Дробь сердца срывается вниз от мысли, что жизнь может закончиться прямо здесь, как сказка с вырванными страницами хэппи энда. Тело парализует.

Из коридора показывается строгий костюм менеджера. Он что-то говорит, но визг заглушает даже мысли.

Через секунду длинные пальцы хватают меня за руку и направляют в сторону лифта. Спастись от сирены не удается, целую минуту перепонки терзает высокочастотный рев. Сжимаю большую мужскую ладонь, чтобы успокоиться.

– Приношу извинения, – бормочет сотрудник и несколько раз кланяется на подземной стоянке, – это учебная тревога, о которой мы не были предупреждены.

Опустив голову в поклоне, менеджер продолжает сыпать извинения. Мне кажется, он не договаривает всей правды о причинах происшествия. Но мне сейчас это совершенно неинтересно. Можно уже убраться отсюда?

В следующий миг, в машине, Эм держит мое лицо.

– Ты в порядке? – мозг понимает, что это безопасно, но дрожь не проходит.

ОН

Почему не было панической атаки? Потому что она была рядом? Воспринимать это как знак? Словно нас остановили от необдуманного поступка?

Люблю же я во всем искать особый смысл и послания вселенной. Вспоминаю слова доктора о том, что это всего лишь шутки мозга, который настроен на то, чтобы везде видеть связи.

В головной коробке как мотылек бьется чувство вины. Или фрустрация. Или неудовлетворенность. Все вместе.

Я сбит с толку, потому что Элис мне нравится. Очень нравится. Но что дальше?

ОНА

Замечаю как небо растекается оранжевой акварелью заката. Пульс возвращается к норме, хотя в объятиях горячих рук, сила ударов отдается в животе. Хочется залить это ощущение смолой падающего за горизонт солнца, чтобы сохранить навсегда.

– Голодная? – хрипло касается щеки Эм, запуская орду мурашек по спине.

Мычу что-то утвердительное и сильнее вжимаюсь в мягкость сиденья. Дышу и не верю. Чувствую и не верю. До боли закусываю щеку, но происходящее не становится четче. В голове и теле кисель. Вопросы множатся, а на счетчике ответов – по нулям.

Как я сюда попала? Что во мне заинтересовало идеального мужчину? Хотя, что за ярлык? В чем концепция идеальности? По каким параметрам и кто решает?

Если рассмотреть внимательнее, Эм высокий и худой, словно в его теле не способен образовываться жир. Ноги непропорционально длинные, с острыми, выпирающими коленками. Вся фигура как вытянутый пластилин. На экране это легко скрыть элегантной одеждой, но в обычной жизни Эм предпочитает широкие бесформенные футболки и джинсы.

Этот мужчина не кичится своей внешностью, а скорее стесняется ее.

Тот, кого отвергают из-за параметров лица и тела, чувствует себя никчемным, как будто люди не видят ничего ценного внутри. Но правда в том, что и тот, чьей красотой восхищаются, в какой-то момент может почувствовать, словно его не воспринимают всерьёз, обращая внимание только на оболочку.

Не понимаю ни слова из его разговора с водителем, а через десять минут машина замирает на парковке оживленной улицы. Спина в строгом костюме выходит и пропадает в толпе.

Мы снова одни.

ОН

Прикасаюсь к ее светлой пряди, упавшей на лицо. Все так просто, пока не начинаешь думать. Вот я, вот она, нам хорошо. Но от элементарной мысли о том, чтобы вместе выйти на улицу – дрожь. В этой стране я максимально осторожен в передвижениях, всегда с охраной и дистанцией. Люди воспринимают меня как символ, а не как человека.

В общественном сознании живут образы, где я – это выверенные сценаристами фразы, героические поступки и безупречный стиль. Это приклеилось ко мне настоящему, обеспечивая контрактами и предложениями.

Как костюм на витрине, меня продают и покупают. Это дает одну свободу и лишает другой.

КНИГА

“Двое стояли на краю вечности, всматриваясь в бездонное море. Нет ничего до и нет ничего после. Как будто все пути вели их в эту точку”.

ТАЙНА

ОНА

Я укутана его теплом и парфюмом. Для кинестетика вроде меня, запах и ощущения важнее образа. Я живу в мире прикосновений, вкусов, ароматов.

У каждого человека доминирует одна из модальностей восприятия информации: кинестетическая, визуальная, аудиальная или дигитальная (логическая). Все четыре активны, но одна – ведущая или доминирующая.

– Ты знаешь свою основную модальность восприятия? – замешиваю неожиданный вопрос в тишину. Темные брови ползут вверх, требуя объяснения.

– Что для тебя важнее: как выглядит, как чувствуется, как звучит или правильно ли это?

– Смотря когда, наверное, – он скользит по моей руке и я забываю как складывать звуки в слова.

– Что ты сейчас чувствуешь? – слышу свой вопрос и понимаю, как непросто ответить на него, учитывая ситуацию.

– Тебя, – без намека на смущение мурлычет Эм.

– Может ты дигитал? – собирая себя по атомам, предполагаю я.

– Смотря что это значит, – большой палец касается моей нижней губы, приходится тяжело сглотнуть и перевести дыхание.

– Подумай о воспоминании из детства прямо сейчас? – темные зрачки неподвижно застывают. Мыслями он уходит в "библиотеку воспоминаний". Через пару секунд, глаза скользят вверх и снова приземляются на мне.

– Подумал.

– Сначала ты вспомнил когда и где это было? А потом появились образы?

– Мм. Да, – он выглядит растерянно, но быстро сосредоточивается, – Как ты поняла?

– По непроизвольным движениям глаз. Если зрачки никуда не двигаются – человек пользуется логикой, анализом. Движение наверх – вспоминает или представляет визуальные образы. Если вниз – ощущения. Влево, вправо – звуки.

– Интересно. Теперь ты подумай, – как маленький, вовлекается в игру он. В сознании вспыхивают ситуации, но еще до того, как понимаю о чем они, приходят ощущения в руках и солнечном сплетении.

– Глаза внизу. Значит ты чувствуешь? – киваю. – Что важно для тебя?

– Запахи, вкусы, все, что связано с телом.

– А для меня?

– Смысл, – он молчит.

– Анализируешь?

– Да, – отвечает отстраненное лицо, потому что сознание занято сравнением данных.

Не могу сдержать смеха, идеальное лицо тоже озаряется немного смущенной улыбкой. В этот момент, дверь машины открывается и водитель ставит на пассажирское кресло два бумажных пакета. Салон наполняется ароматом хлеба и специй. Чувствую, как во рту становится тесно, потому что мозг реагирует слюноотделением.

– То есть тебе важно что можешь почувствовать? А мне – какое это имеет значение?

– Нам важны все аспекты, но в целом – да. Люди воспринимают информацию через фильтр. В твоей реальности мысли, анализ, осмысление – чуть сильнее, чем в моем. Поэтому мне проще жить в моменте. А тебе – планировать будущее и выстраивать взаимосвязи.

– У меня нет аргументов против, – с долей сарказма произносит он, – Но рядом с тобой я, кажется, превращаюсь в кинестетика, потому что хочу только чувствовать.

Большая ладонь накрывает мою и закат становится еще более тягучим.

ОН

– Покажу тебе еще одно свое секретное место, – произношу, всматриваясь в дорогу.

– Звучит многообещающе, – Элис опускает глаза и я понимаю, как неоднозначно прозвучала фраза, но не чувствую смущения.

Мы едем на смотровую площадку, чтобы поужинать. Хочу касаться ее, но сдерживаюсь при водителе. Когда автомобиль тормозит, быстрым движением надеваю кепку и маску, несмотря на то, что вокруг никого. Выхожу и помогаю ей, подав руку. Хочу превратиться в того, кто умеет погружаться в момент, потому что от бесконечного потока размышлений легче не становится. Пока я анализирую – жизнь проходит.

ОНА

Парковка остается позади, а мы спускаемся на площадку с видом на горы. Оранжевое солнце, как желток, разлито по склонам. Время здесь словно застыло – наверное, так воспринимают жизнь каменные глыбы холмов. Кем бы ты ни был, что бы ни делал, для них – ты просто букашка, которая суетится и бесследно пропадает.

Тем ценнее каждая секунда. Как жизнь бабочки. И может скале хотелось бы хоть на несколько минут взмыть в небо, насладиться свободой движений, легкостью и быстротечностью. “Memento mori”, помни о финале. Но не с тревожным ощущением, от которого сковывает тело, а с благодарным принятием и проживанием “сейчас”. Такую пафосную мысль хорошо бы записать хотя бы на диктофон, чтобы использовать в следующей книге. Хотя не все любят лирические отступления.

– Красиво, да? – Эм становится рядом, опираясь на деревянные перила.

Голова кружится от резкости обрыва, а может дело не в высоте. Озвучиваю вопрос, который часто задаю себе: “Ты любишь жизнь?”. Мужчина снова выглядит отрешенно и задумчиво. Он произносит всего одно слово:

– Недостаточно.

– Знаешь, всего одна неверная мысль может разрушить человека изнутри, – говорю как бы между делом.

– Какая? – Эм поворачивается и следит за моими губами.

– Мысль “со мной что-то не так”. Она отравляет радость.

Мы оба растворяемся в панораме гор и молчим несколько минут.

– Столько людей ненавидят себя, только потому что не подходят под идеал… – продолжаю размышлять вслух.

– Я, кстати, никогда не считал себя красивым, даже наоборот, – признается Эм.

– Ты некрасивый, – говорю максимально серьезно, чем вызываю удивление на идеальном лице.

Он снимает маску, заставляя оторвать внимание от последних лучей солнца.

– Правда? – от одного его голоса внутри перехватывает.

– Стандарты красоты навязываются обществом, меняются и не имеют ничего общего с личностью или душой. Каждый человек – солнечная система, с собственными законами. А ты мне кажешься галактикой, или даже целой вселенной. Дело не в чертах лица, а в том, что чувствуешь, соприкасаясь с тобой и тем, что ты делаешь. Через 30 лет лицо изменится, но вселенная внутри останется прежней, – эти слова несколько лет кипели во мне, и сказав их, я словно освободилась. – Ты не должен быть красивым, умным или правильным. Потому что в конце жизни имеет значение только увидел ли ты сам в себе бесконечный космос, понял ли смысл и знаешь ли, кто ты.

– Неудивительно, что ты стала писателем, – он заправляет за ухо выпавшую прядь, как в эстетичном кадре дорогой рекламы.

– Не удивительно, что ты стал актером.

Эм достает из пакета маленькие бутылочки, коробки с закусками и приборы. Мы говорим с набитым ртом, смеемся, просто жуем и наблюдаем как небо меняет краски.

Вот сейчас я расслабилась. Он больше не кажется мне кем-то далеким и невозможным. Хочется остаться здесь. Как скала. Навсегда.

Звук подъезжающей машины эхом прокатывается по долине. Эм вскакивает, поправляя кепку, одним движением натягивает маску и спешно собирает стаканы. Я понимаю, что меньше всего ему хочется быть узнанным.

Оставшаяся еда летит в большой бак у лестницы и мы молча следуем мимо появившейся компании молодых людей. Эм держит дистанцию, а потом ускоряется, отрываясь от меня на пару метров, как будто мы не имеем друг к другу отношения. Становится не по себе, неприятное чувство ненужности врезается под дых.

ОН

Чувствую, как тугими канатами, напрягаются мышцы. Это привычная реакция, когда вокруг люди. Выдыхаю, устроившись на коже сидения. Хочу объяснить Элис резкую перемену в поведении, но молчу.

Она отстраненно смотрит в окно на однообразные кусты вдоль дороги.

– Год назад на меня напали, – в итоге говорю я.

Она поворачивается всем телом: “Что? Как это произошло?”.

Стадион, концерт, дождь. Оба мои телохранителя рядом. Я ни о чем не думал, но был раздражен, скорее всего из-за погоды и плохой организации. Мы проходили к сцене, крики фанатов смешивались с битами. Я был готов к выступлению. А потом, как в замедленной съемке: справа через ограждения перескочила фигура в черном, слева еще двое. Раздались хлопки, позади что-то вспыхнуло. Первая фигура в черном увернулась и поднырнула, сбив меня с ног.

– Очнулся уже в больнице с сотрясением мозга, – воспоминания впервые не поглощают меня, а проносятся просто как кинопленка.

– А кто и зачем это сделал? – Элис сжимает мою руку и выглядит обеспокоенной.

– Сасэны.

– Это фанаты?

– Они могут быть преданными фанатами, но потом переходят границы. Крадут личные вещи, преследуют, хватают за руки, звонят, фотографируют. До покушений обычно не доходит.

– Может это были не они?

– Что ты имеешь ввиду? – в груди перехватывает.

– Может это было подстроено как выходка сасэнов, но на самом деле таковой не является?

– До этого случая из гримерки и из дома пропадали вещи, на улице и в аэропорту хватали за руки, набрасывались.

– Ты красавчик, я тоже еле сдерживаюсь, – шутит она, наверное, чтобы разрядить обстановку.

Не могу не улыбнуться и на секунду переключаюсь с зудящего внутри ощущения страха на мысль о ее губах. Но продолжаю открывать свою “коробку секретов” и “шкаф со скелетами”.

– В соцсетях каждый день приходят сотни сообщений сексуального характера, обнаженные фотографии, непристойные предложения. Это так крипово. Но после того покушения начались панические атаки. Тяжело дышать в окружении людей, иногда кажется, схожу с ума. На этом фоне случилась депрессия, – последнее слово произношу тихо, словно пряча его во рту. Замечаю, что все это время перебираю миниатюрную руку и это успокаивает.

– При твоем уровне занятости, публичности и ответственности, это нормально. Знаешь, каждый третий человек в мире страдает от тревожных расстройств и депрессии. Не нужно этого стыдиться.

Мысли замолкают, в голове образовывается вакуум тишины.

– Психика устроена очень сложно. Я бы с ума сошла, если бы в меня стреляли, – не опуская глаз, произносит Элис.

В груди становится больше места, будто то, что держало раньше, отпускает. В ее словах есть смысл. Я как будто ждал этого разрешения.

– А что в этом испугало тебя сильнее всего?

– Бессилие, – странно, что я не подумал об этом раньше.

– Страх не спастись?

– Скорее беспомощность. Как будто мир большой и страшный, а я маленький и слабый.

– То есть ты считаешь, что раз не смог защититься от нападения, то ты трус и слабак? – продолжает она. Я киваю, пытаясь понять, почему это так отзывается.

– А ты был к этому готов? – отрицательно машу головой. – У тебя были те, кто выполняет функцию защиты? – киваю. – На стадион легко проникнуть с оружием? – опять машу головой и начинаю понимать, к чему она ведет. – Должен ли ты отвечать за безопасность?