Сакрум

Двух лет? Юнис подумала, что ослышалась. Какие еще два года? Им не говорили, что срок увеличен в два раза. Что за шутка?

Все вокруг взволнованно зашептались, но голос Крамба снова привлек к себе внимание.

– Запомните раз и навсегда: малумы – это не люди, хоть они и похожи на нас! Никогда не пытайтесь разговаривать с ними, приближаться к ним и пытаться наладить контакт – вас ждет смерть. Малумы безжалостны, кровожадны и, что немаловажно, очень сильны и проворны. Как вы уже знаете, существует как минимум тринадцать рас застенных жителей, и мы, в какой-то мере, приблизили вас к ним, введя сыворотку в кровь. Но вы остаетесь людьми, которые имеют адекватное мышление. При первой же возможности вы должны обезвредить малума, то есть, убить.

Сердце Юнис забилось сильнее. Да, она давно знала, что им придется убивать, чтобы выжить. Но сейчас слова Крамба звучали как настоящий приказ. Сможет ли она его выполнить? Юнис безумно желала смерти Фридмана, Винсонта Марчелла, тех военных, что забрали Ксандера, но убить их в реальности…

– Не убьете вы – убьют вас. Запомните это правило, – мужчина оглядел всех абсолютов внимательным взглядом, словно оценивая их шансы.

В следующую секунду на экране появилась пустая таблица, в которой тут же высветилось имя Юрия Аресского, а в следующем столбце – «главный инженер».

Далее Крамб стал озвучивать поочередно появляющиеся значения в таблице. Конечно же, Филиппа Марчелла назначили «руководителем экспедиции». Это означало, что этот парень становится предводителем всех абсолютов, что, в общем-то, было негласно решено задолго до этого дня. Но теперь он зазнается еще больше…

Септимия определили лекарем, Кэрри, Макото и Раджи – разведчиками, Ати – на кухню, Йохана –  в инженеры, Августа – ответственным за провизию. В общем, все, что услышала Юнис, нисколько не удивило ее. Однако, когда Крамб озвучил имя Юнис, по залу прокатилась тихая волна негодования.

– Харрисон – в разведчики, – непринужденно бросил мужчина и перешел сразу к следующему имени.

Юнис повернула удивленное лицо к Говарду, но не встретила такой же реакции в его глазах.

– Убери с лица этот щенячий взгляд, – требовательно произнес мужчина.

Девушка вернулась в прежнее положение и постаралась сохранить спокойный вид. Но внутри бушевали такие странные щекочущие чувства, что становилось все труднее оставаться в реальности и улавливать дальнейшие слова Крамба. С одной стороны, Юнис не понимала, как оказалась в списке разведчиков, и не представляла, что это значит. С другой стороны, что-то внутри ликовало, ведь в ней разглядели нечто большее, чем, например, работника кухни, и теперь в глазах других абсолютов она не будет казаться такой бесполезной. Хотя, кто знает, может, они решат, что Юнис стала разведчиком незаслуженно и будут относиться к ней так же, если не хуже…

Подумав об этом, Юнис осознала, что все это так же странно, как и история с потерей памяти. Складывалось впечатление, что кто-то нарочно выделяет ее из абсолютов. Но с какой целью?

Девушка потеряла мысль, как только увидела, что в зал вошел сам Винсонт Марчелл…

Появление канцлера заставило Юнис окунуться в недавнее прошлое. Сразу же нахлынули воспоминания с того дня, когда в почтовом ящике она увидела белеющий кончик письма… Тогда в первую очередь в своем несчастье девушка винила именно Винсонта Марчелла. Он забрал ее брата, ее семью, ее жизнь и дом. И видеть его сейчас воочию казалось непосильным испытанием. Юнис снова хотела кричать и взывать к совести, забыв про осторожность, как тогда по приезде в Кастрис. Но она сидела, молча стиснув зубы, пока этот статный мужчина в костюме взбирался на сцену, а все вокруг рукоплескали в его честь…

Винсонт Марчелл – человек, лишивший всех абсолютов их семей, собственной персоной.

Коротко стриженный темноволосый мужчина с гладко выбритым лицом, на носу аккуратные очки в золотой оправе, на ногах начищенные до блеска туфли, в которых можно было увидеть свое отражение. Глава государства с важным видом сделал пару величественных поклонов своим подчиненным, притворившись, будто ему очень приятно их видеть. Затем он снял очки. Голубые глаза были такими яркими – они словно резали все вокруг на сотни кусочков. И этот ледяной металлический взгляд на мгновение остановился на рыжеволосой девушке, а, может быть, ей показалось, но по спине тут же пробежал холодок.

Юнис отвела взгляд в сторону, пытаясь дышать ровно. Сердце не могло успокоиться.

– Приветствую вас, друзья! – холодный бас Винсонта Марчелла эхом отозвался от стен этого зала.

Юнис с ужасом слушала, какие притворные лестные слова он сыпал в адрес абсолютов. Неужели он не понимает, насколько мерзко выглядит? Девушка верила, что абсолюты видели своего правителя насквозь и они просто отвечали ему такими же фальшивыми улыбками, чтобы сохранить себе жизнь. Они не могли не ненавидеть его. Они должны его ненавидеть.

– … и то, что вы смогли пройти все испытания и находитесь сейчас здесь – показатель вашей мощи! Мощи, сокрытой внутри каждого из вас! Я горжусь всеми вами! И, конечно же, я особенно горжусь своим сыном! – мужчина гордо указал рукой на темноволосого юношу, который сидел в первом ряду зала.

Юноша резким движением поднялся с кресла. В зале воцарилась гробовая тишина. Все смотрели на Филиппа и Винсонта Марчеллов, которые впились друг в друга взглядами.

– Здесь нет вашего сына, господин канцлер, – как можно спокойнее произнес Филипп, однако в его голосе слышалась злость. По всему залу словно слышался скрежет зубов, сквозь которые он бросил эту тяжелую фразу. – Есть только такой же, как и все, призывник, который с радостью отдаст долг государству за стеной и вернется обратно.

Винсонт так и застыл, окаменевшим взглядом глядя на сына, словно только что отрекшегося от него. Все молчали. Никто не знал, что произойдет в следующую секунду и как отреагирует правитель. Мужчина не находил слов для ответа, но казалось, что застывшее в зале напряжение и неловкость ситуации его не волнует. Юнис даже померещилось, что канцлер нервно сглотнул. В его глазах можно было заметить, как сотни мыслей бегают в голове. Казалось, еще минута, и его волосы поседеют. Он словно постарел за одну секунду. Неужели этот человек умеет что-то чувствовать? Ему было страшно от того, что он потерял доверие сына или от того, что юноша поставил его в неудобное положение?

Тишину прервал голос Крамба, который взошел на сцену, чтобы отвлечь на себя долю внимания от правителя.

– Думаю, самое время обсудить вопросы, которые могли возникнуть…

Неожиданно для всех над головами абсолютов поднялась рука. Все посмотрели на юношу в третьем ряду. Юнис со своего заднего ряда тщетно попыталась рассмотреть, кто осмелился задать вопрос канцлеру, который уже обратил свой надменный взгляд на дерзнувшего.

– Я вас слушаю, молодой человек.

– Господин канцлер, – прозвучал уверенный голос парня, который поднялся с места. Это был Макото. – Вы говорите, что мы должны вернуться обратно в Кастрис, как и другие абсолюты. Но где же они, вернувшиеся? Почему мы о них никогда не слышали?

Юнис замерла в ожидании ответа. Она хотела задать этот вопрос, но боялась, что еще один неверный шаг, и Фридман сотрет ее с лица Земли. Девушка замерла в ожидании долгожданного ответа. Однако следующие слова канцлера вряд ли кого-то удовлетворили…

– Хороший вопрос, юноша! Мне нравится ваша предусмотрительность. Думаю, эта тема волнует каждого из вас. Ответ прост: вернувшиеся с задания абсолюты работают на засекреченной секции здесь, в Кастрисе. Надеюсь, вы понимаете, что большего я пока рассказать не могу.

На голову абсолютам просто вылили море разочарования. Секретная секция, конечно. Что он мог еще сказать? «Вы все умрёте так и не вернувшись», – это они хотели услышать перед отправкой? Ответ канцлера вполне логичен. Наверное, он произносит его каждый год. Хорошо, что Макото не спросил про тайную лабораторию и странные опыты Фридмана. Уж канцлер наверняка в курсе… Или нет?

– Господин канцлер! – в воздух вдруг поднялась рука Юрия. – В связи с чем срок выполнения задания продлен на два года?

– Мы достигли неплохого прогресса в нашем научном проекте. Выживание за стеной уже не является первостепенной проблемой. Абсолютам стало проще выполнять задание, поэтому ничего не препятствует тому, чтобы увеличить срок, а вместе с тем улучшить результаты. Полагаю, вы даже не заметите, как пролетит время.

Юнис еле сдержалась, чтобы не засмеяться в голос. Не заметят, как время пролетит? Он издевается что ли? Он думает, что абсолютам будет весело убивать малумов, и два года за этим занятием закончатся и глазом они моргнуть не успеют?

Канцлер продолжал отвечать на вопросы заученными репликами, а Юнис все больше и больше не терпелось отсюда убраться…

Глава 11. Обещания

Вода всегда успокаивает. Погружаешься в нее, чувствуешь, как влага обнимает тело, а она успокаивает. Видишь волны на переливающейся поверхности, и она снова успокаивает. Слышишь тихий плеск или громкий шум прибоя – успокаивает. Ты можешь ею дышать, пить ее, быть ею, а у нее будто одно лишь предназначение – успокоить тебя.

Чувствуя жабры за своими ушами, Филипп теперь ощущал себя частью мирового океана. Словно он был его каплей. Легким движением он мог раствориться в воде, словно являлся с ней единым целым. Вода принимала в свои объятья его любого – уставшего, раздраженного, злого, одинокого… В мыслях Филиппа иногда возникала глупая идея поселиться на морском дне, если весь мир однажды станет ему слишком ненавистным. Вот только одно не даст покоя даже на самой большой глубине – несовершенная месть. Пока враг не получит по заслугам, Филипп не сможет спать спокойно.

Юноша сидел на краю бассейна, недвижно смотря в гладь воды, по которой расплывались круги от тяжелых капель, стекающих с его мокрых ног. Он просил у воды смирения. Но она молчала в ответ. Возможно, он хотел того, чего никто не мог ему дать.

Филипп пытался понять, почему отец так равнодушно отрезал его от себя и от обещанного будущего. Ему хотелось найти этому логическое объяснение, но ничего не выходило. И все то время, что Филипп пребывал здесь, он только и делал, что растил и лелеял свою ненависть, подкармливая ее обидой и злостью. Глаза словно застилала слепая жажда мести, и все остальное на ее фоне становилось ничтожно мелким и незначительным. Филипп пытался радоваться тому, что он выжил, но не получалось. Он пережил эту чертову сыворотку, но получил самую тривиальную способность. Он постоянно изнурял себя на тренировках, чтобы стать лучшим во всех рейтингах, но тренеры и так возвышали его перед всеми. Он просчитывал каждый свой шаг, чтобы завоевать авторитет не только именем, но большинство абсолютов смотрели ему в рот, ничего не требуя взамен. Филипп Марчелл, кем же ты будешь там, за стеной?

 Юноша тяжело вздохнул, взглянув на свое размытое отражение в бассейне. Сейчас он чувствовал только одно – небывалую усталость.

Двери позади парня раздвинулись и послышались чьи-то тяжелые шаги.

– Хэй!

Филипп узнал голос Раджи, но не стал оборачиваться. Настроение было паршивое, и не хотелось его портить одной лишь своей унылой физиономией еще и другу.

– Не против умереть от ядерной вони? – спросил смуглый парень, усевшись рядом и бесцеремонно принявшись стягивать свою обувь.

– Господи! – воскликнул Филипп, отвернув лицо от оголенной ступни товарища. – Чтоб тебя, Радж!

Раджи расхохотался и поспешно окунул ноги в воду.

– Надеюсь, перед следующей партией призывников воду сменят, – усмехнулся он и застонал от наслаждения. – Как же я ненавижу эти туфли!

Некоторое время продлилось молчание. Филипп, глядя в воду, снова впал в задумчивость.

– Не жалеешь, что вот так попрощался с отцом? – спросил Раджи, сменив тон на более серьезный.

– Это он со мной распрощался, – ответил Филипп все с той же обидой в голосе, которую не мог скрыть, как ни старался.

– Мне все не верится, что он сам решил отправить тебя сюда. Все-таки в этом году творится что-то странное…

Филипп усмехнулся. Раджи все больше напоминал ему Тавена. "Что-то странное" – этими словами можно было описать все, что происходило с ними в последнее время.

– Все изменится, – непринужденно бросил Филипп, улыбнувшись самому себе. – Это не сойдет ему с рук.

– Ты говоришь о мести?

– Именно о ней.

– А как же наш уговор?

– Уговор в силе. Одно другому не мешает.

– Надеюсь, эта идея выветрится из твоей головы, – Раджи вздохнул и устало потянулся. – Впереди еще столько времени…

Филипп все смотрел на воду, которая так и звала к себе. А его друг небрежно болтал ногами.

– Ты у нас теперь "руководитель экспедиции", – напомнил смуглый парень, и в его голосе слышалась гордость, похожая на родительскую.

– И?

– Как же! Тебя официально признали лидером абсолютов! Разве не повод для гордости?

– Очень смешно, – Филипп толкнул его плечом. – Меня и так все считают главным. Я же сын канцлера.

– Ой-ой-ой! Вы посмотрите, какая важная фифа тут нарисовалась! – изобразив отвращение, залепетал Раджи. – Тоже мне, сын канцлера… Пф-ф…

– Заткнись, – улыбнулся Филипп.

– Надеюсь, спустя пару дней ты не сбежишь от нас, испугавшись ответственности…

– Ты серьезно? – фыркнул парень, с недоверием глянув на друга. – Кто справится с этой ролью лучше меня?

Раджи промолчал, сдержав улыбку. Он всегда провоцировал Филиппа на какое-нибудь заносчивое заявление, чтобы потом тыкать в него носом и говорить, что нужно быть выше всего этого. Да уж, Ворон кого угодно мог вогнать в краску своими колкими, но справедливыми замечаниями. И все-таки в этот раз Филипп не испытывал стыда за сказанное. Он заслуживал лидерства как никто другой, и тому причиной была не только его фамилия. Филипп был уверен, что только она сможет вести за собой абсолютов так, чтобы они не сомневались в выбранном им пути. Они уже готовы идти за ним даже в бой.

Филипп вздохнул и повалился на спину, закинув руки за голову. Он около часа сидел тут в одиночестве, размышляя о своей ненависти и плане мести, и теперь присутствие Раджи вселяло уверенность и спокойствие. Даже оставшийся в воздухе волшебный запах его ног не мог помешать гармонии, которая постепенно наполняла Филиппа.

– Поделишься своими мыслями? – как-то настороженно спросил Раджи. – Например, о планах на будущее…

– Что за вопрос? Мы уже все со всеми обсудили.

– Я имею ввиду, мы все участвуем в твоей мести?

Филипп поднялся и многозначительно взглянул на друга. Он и не догадывался, что Раджи настолько проницательный.

– Как вариант…

– Мы приняли совместное решение, Фил.

– И я ему не изменяю! – Филипп понял, что его возмущение прозвучало как оправдание. – Но, как ты и сказал, впереди еще столько времени…

– Фил… – остановил его Раджи, сокрушенно качнув головой. – Я вижу, что тобой движет. И я знаю, что это тебя ни к чему хорошему не приведет. Ты ведь не только сын канцлера…

– Радж, я знаю, – не желая слушать, вздохнул Филипп, но его собеседника было не остановить.

– Нет, ты послушай. Ты надежный друг, ты блестящий лидер, сильный воин, выдающийся стратег и… Фил, ты просто хороший человек. Твое звание "наследника" – лишь малая крупица того человека, которого я успел узнать. Даже без своей фамилии ты останешься кем-то важным. Не забывай об этом.

Филипп благодарно кивнул, посмотрев на Раджи. Он всегда знал, когда и что нужно сказать. Можно было сколько угодно делать вид, что тебе не нужна поддержка, этот человек все равно подставит свое плечо в трудную минуту.

– Спасибо, Радж.

– Ты же знаешь, я на твоей стороне, – с улыбкой ответил смуглый парень и тут же нахмурил брови, – но не жди от меня помощи, если она навредит тебе или кому-то еще.

Филипп понимающе кивнул.

– Другого я и не ждал. Обещаю, что не буду подвергать кого-то опасности.

Раджи должен был улыбнуться такому ответу, но почему-то вдруг встал и посмотрел на друга таким серьезным взглядом, что Филиппу показалось, будто ему сейчас врежут.

– Знаешь, друг… – гробовым голосом произнес смуглый парень.

– В чем дело? – напрягся другой юноша, готовый защищаться.

– Тебе стоит охладиться!

Не успел Филипп и глазом моргнуть, как вдруг сильные руки Раджи столкнули его в бассейн, и он погрузился в воду. За резким всплеском наступила гудящая глубокая тишина. Несколько секунд Филипп не сопротивлялся и просто шел ко дну, пока все вокруг не задребезжало от мощного погружения Раджи.

Всплыв на поверхность, Филипп ощутил, как на него вновь обрушился звук окружающей реальности и смех друга…

– Что же, это наша последняя встреча, Юнис Харрисон…

Как только Юнис оказалась в кабинете Говарда, он тут же произнес эти оглушительные слова. В животе все неприятно сжалось. Даже твердо зная, что призывники никогда не возвращаются домой, даже услышав слова канцлера о какой-то секции, где абсолюты проведут остатки дней, Юнис мечтала вернуться.

– Через два года снова увидимся, – с нервной улыбкой ответила она. Кому сейчас нужно было подбадривание: ей или наставнику?

– Но ты же не веришь в это, – отрезал Говард. – И даже вернувшись сюда спустя два года, ты меня уже не вспомнишь.

– Как же! – нервно усмехнулась Юнис, все больше и больше ужасаясь словам Говарда. – Разве тебя забудешь…

Мужчина указал рукой на кресло, чтобы девушка села. Тем временем сам он подошел к окну и заглянул в него с загадочным задумчивым видом.

– Настало время рассказать тебе все до конца, – Говард выдохнул и подошел к своему столу, упершись на него руками и взглянув на девушку. –  Начну с того, что я не знаю о себе совершенно ничего, кроме того, что мне нравится виски…

Юнис, сдвинув брови, пристально смотрела на своего наставника, пытаясь вникнуть в суть его слов. В каком это смысле он ничего о себе не знает? И при чем тут виски?

– Наверное, я был таким же несчастным юношей, которого забрали из семьи на службу. Наверное, у меня были любящие родители, братья или сестры, а, может, и девушка – я не знаю… Я помню лишь то, как очнулся здесь, в Кастрисе, в лазарете, и мне сказали, что я ударился головой и потерял память, и что врачи еле спасли меня. Год я провел в этом лагере, работая на них. Я все никак не мог вспомнить, кто я, как ни пытался. Мне говорили, что я из детского дома и всю жизнь работал в Кастрисе. Это выводило меня из себя – я был очень агрессивным и замкнутым. Так я жил до тех пор, пока однажды мой друг Ричард, работавший здесь врачом, не рассказал мне всю правду.

Говард обернулся к Юнис со странной ухмылкой на лице.

– Ты ведь прочла мою книгу, верно?

– Она лучшая из всех, – улыбнулась девушка.

– Я не помню, как писал ее.

– Врешь!

– Правда. Я читал ее и удивлялся, как эта книга может быть моей?!

– Что тебе рассказал Ричард? – тихим голосом произнесла Юнис, чувствуя, как колотится ее сердце.

– Я был участником первой экспедиции за стену. Я был там и смог выжить. Не знаю, что случилось с остальными абсолютами, но я был единственным, кто добрался до Кастриса. Тогда еще никто до конца не понимал, что значит "отдавать долг государству", и я верил, что смогу вернуться к прошлой жизни. Мне соврали, что доставят меня к семье, как только я напишу книгу о мире за стеной. Как видишь, я написал ее, и я все еще здесь, – усмехнулся Говард с болью в глазах. – Они стерли мне память! Опустошили мою голову! – он вдруг взмахнул рукой, снеся со стола все, что на нем было, и бумаги разлетелись по всему кабинету. – Я застрял здесь навечно! Мне некуда идти, потому что, я не помню, кто я и где мой дом!

– Они знают, что Ричард все рассказал тебе?

– Нет. Они бы убили и его и меня.

– Тогда где же сейчас твой друг?

– На пенсии, в Столице. Он заслужил этот отдых.

– Значит, ты… то есть, в твоей крови течет…

– Ты ж моя сообразительная! Аллилуйя! – воскликнул Говард, всплеснув руками. – В мою кровь когда-то так же, как и тебе, ввели эту чертову сыворотку! Осознаешь, какое радужное существование ждет тебя здесь?

– Говард… – Юнис еле сдерживалась, чтобы не заплакать. – Мне жаль, что с тобой это сделали.

– Вот только не жалей меня, – заворчал мужчина, оглядывая тот бардак, который сам же устроил. – Я тебе не для того все рассказывал.

Говард вздохнул и подошел к девушке, взяв ее за плечи.

– Я не хочу, чтобы ты повторила мою судьбу, – уверенно произнес он, заглядывая в бегающие глаза девушки. – Со мной все ясно – я пропитый конченый алкоголик. Но ты… никогда не возвращайся обратно.

Она не хотела этого слышать. Это рушило ее последние надежды, те тоненькие ниточки, на которых только Юнис и держалась над пропастью. Теперь все стало бессмысленным…

– И куда… куда же я тогда пойду? – обреченно спросила девушка. – Что мне делать?

– Жить, детка, – произнес Говард так, словно это был очевидный ответ. – Знай – ты, как никто другой, должен держаться отсюда как можно дальше. Если бы я мог, я и сам бы отправился за стену.

– Как я могу не возвращаться вместе с остальными? – растерянно произнесла Юнис. – Как я могу там остаться? Говард, я останусь совсем одна? Я не хочу оставаться одна за стеной…

– Все будет хорошо, – мужчина видел, что Юнис была готова расплакаться, и прижал ее к себе. – Ты еще много не понимаешь, детка, но поверь, Конфиниум – гиблое место. Возможно, самое гиблое из всех мест на земле. А за стеной… там хотя бы есть еще надежда. Я уверен, ты найдешь причины остаться.

Девушка долго не хотела отпускать наставника из своих объятий, но все-таки отпрянула, заглянув в его серьезное лицо. Она хотела его запомнить.

– Ты – волчица. Будь собой, – твердо заявил мужчина, ища в глазах девушки былую отвагу, которую он увидел в ней при первой встрече и которую последнее время она так старательно подавляла. – Не прячься в себе – ты сильная, покажи это другим. Я знаю, что у тебя получится. Хватит в себе сомневаться. Ты хочешь выжить или сдаться Фридману в рабство?

Юнис смахнула слезы и прочистила горло, стараясь избавиться от нахлынувшей волны паники. Она вспомнила, что Август тоже зарекся не возвращаться обратно. Что ж, будет хоть какая-то компания…

– Я хочу выжить, – ответила она, с решимостью в глазах взглянув на наставника.

Мужчина одобрительно кивнул в ответ.

– Когда будешь готова, выпусти свою силу наружу, – сказал он, приподняв одну бровь, и указал взглядом на перчатки девушки. – Огонь поможет тебе выжить, я уверен в этом. Фридман запретил наши тренировки, потому что хотел сделать тебя слабой, уязвимой, но с самого первого дня, когда ты показала, на что способна, я понял, что сыворотка впиталась в тебя как родная. Слышишь? Ты можешь управлять огнем! Это же… это бомбезная способность!

– Это только слова, – с досадой проговорила Юнис, шмыгнув носом. – Мы с огнем существуем отдельно друг от друга.

– Там все изменится, поверь, – подмигнул он, развеивая сомнения девушки. – Делай все, чтобы защитить себя от опасности. И не забывай, в одиночку ты не выживешь – не отталкивай друзей.

– Я знаю, – ответила Юнис.

– А теперь пообещай, что никогда сюда не вернешься, – потребовал наставник.

Теперь в его лице стало отчетливо видно такую жизненную усталость, какой хватило бы на миллион человек. И Юнис честно призналась себе, что не хотела бы провести остаток своих дней точно так же, как Говард. Может, лучше действительно погибнуть где-нибудь за стеной в борьбе с малумом, чем прислуживать канцлеру и его прихвостню Фридману до конца своих дней?

– Хорошо, я обещаю, – наконец, решилась ответить Юнис. И от собственных слов ей стало не по себе.

Говард улыбнулся и, достав из ящика стола очередную бутылку виски, наполнил свой стакан и протянул его девушке.

– Хочу, чтобы этот вкус однажды напомнил тебе обо мне.

Юнис задумчиво взглянула на дрожащую жидкость в стекле. Рука невольно потянулась к стакану. Еще ни разу в жизни ей не хотелось выпить, хотя отец постоянно этим занимался. Позабыв об отвращении, которое она испытывала в детстве к этому напитку с щиплющим запахом, Юнис ощутила желание узнать его вкус.

– Спасибо тебе за все…

– Не надо, – прервал ее Говард. – Давай без сентиментальностей, Харрисон.

– Ладно, – улыбнулась Юнис, поднося стакан ко рту. – За тебя.

Филипп перевел дыхание и уверенно вошел в кабинет, где его уже ждал Маркус Фридман. Мужчина, вальяжно запрокинув ноги на стол, делал вид, что увлеченно читает газету. Но юноша знал, что его присутствие важно для этого человека. Его поведение лишь игра.

Филипп стоял, не приближаясь к столу Фридмана ни на шаг и пытаясь понять, о чем пойдет дальнейший разговор. Тем временем Маркус после некоторого времени показательного игнорирования все-таки соизволил заговорить.

– Представляешь, – вдруг произнес он с привычным скрипом в голосе, – мать этой Харрисон отказалась переезжать в Столицу.