Исчезновение

– Давайте не тормозить, – сказал он. – Астрид, не волнуйся за малыша Пита. Мы обязательно его найдём.

– Ты говоришь для проформы или слово даёшь? – уточнила она.

– Извини, не понял?

– Нет, это ты меня извини. Я имела в виду, ты правда поможешь мне найти Пита?

– Разумеется.

Сэму хотелось добавить, что он готов помогать ей всегда и во всём, но не решился. Поэтому он просто направился домой. Сэм нисколько не сомневался, что именно там обнаружит, вернее, – не обнаружит, однако должен был пойти и проверить. А заодно – глянуть ещё кое-что. Он должен был убедиться, что не спятил.

Удостовериться, что эта штука до сих пор там.

Творилось полное безумие. Вот только для Сэма оно началось намного раньше, чем для других.

Лана уже, наверное, в сотый раз оглядывалась на собаку в кузове.

– Он в порядке, не дёргайся, – сказал Люк, её дедушка.

– А вдруг он спрыгнет?

– Он, конечно, тупой, что есть, то есть, но вряд ли до такой степени.

– Патрик вовсе не тупой. Он очень умный пёсик.

Лана Арвен Лазар сидела на переднем сиденье побитого дедушкиного пикапа, когда-то – ярко-красного. Патрик, её палевый лабрадор, находился в кузове: уши развевались по ветру, язык – высунут.

Патрик получил своё имя в честь Патрика Морской Звезды, не блещущего умом персонажа из мультфильма «Губка Боб». Брать пса в кабину дедушка отказался наотрез.

Заиграло кантри, – дедушка включил радио. Он был ужасно старым. У других детей дедушки и бабушки выглядели гораздо моложе. Даже вторые дедушка и бабушка самой Ланы, те, что жили в Лас-Вегасе. Лицо у дедушки Люка всё сморщилось, точно сумочка из жатой кожи. И оно, и руки были тёмно-коричневые. Отчасти – от загара, отчасти потому, что он был индейцем из племени чумашей. Дедушка носил пропотевшую соломенную шляпу и солнечные очки.

– А чем мне там заниматься? – спросила Лана.

– Да чем хочешь, – дедушка резко крутанул руль, объезжая выбоину.

– У тебя же ни телика нет, ни видео, ни интернета.

Так называемое ранчо дедушки Люка стояло наособицу, сам он был беден, и единственным достижением современных технологий в его доме являлся древний радиоприёмник, принимавший, к тому же, одну-единственную религиозную станцию.

– Ну, ты ведь захватила с собой книжки, верно? Еще можешь прибраться в конюшне или сходить в холмы, – он кивнул за окно. – Оттуда открывается красивый вид.

– Я видела там койота.

– Койты – безобидны. В основном. Старый братец койот слишком умён, чтобы лезть к людям.

Слово «койот» он выговаривал, растягивая гласные, так что получалось «кай-оут».

– Я, что, должна буду проторчать тут ещё целую неделю? – спросила Лана. – Не перебор? Я уже домой хочу.

– Твой отец застукал тебя, когда ты тайком выносила его водку какому-то засранцу, – старик даже не взглянул на неё.

– Тони не засранец! – вспыхнула Лана.

Дедушка выключил радио и менторским тоном произнёс:

– Мальчик, который подбивает девочку на нехорошие поступки, – самый настоящий засранец.

– Если бы я этого не сделала, он бы воспользовался фальшивым удостоверением личности и мог попасть в беду.

– В яблочко. Пятнадцатилетний пацан, хлещущий водку, наделает бед, это уж точно. Я сам начал пить аккурат в твоём возрасте, четырнадцать мне было. И что? Три десятка лет – псу под хвост, утопил жизнь на дне бутылки. Но, благодаря Господу Богу и твоей бабушке, да упокоится её душа с миром, я не пью уже тридцать один год, шесть месяцев и пять дней, – он вновь включил радио.

– Угу. А ещё благодаря тому, что до ближайшего винного магазина тебе пилить десять миль.

– А то! – захохотал дедушка. – Это, знаешь ли, тоже помогает.

По крайней мере, чувство юмора у него имелось.

Подпрыгивая на ухабах, пикап ехал вдоль пересохшей балки футов в сто глубиной. Дно её было песчаным, склоны поросли полынью, чахлыми сосенками, кизилом и жухлой травой. Дедушка говорил, что несколько раз в год, когда идёт дождь, балка наполняется водой, превращаясь чуть ли не в речку. Верилось с трудом. Лана лениво скользила взглядом по крутому склону.

Ни с того, ни с сего пикап вильнул и съехал с дороги. Лана уставилась на пустое водительское сиденье, где секунду назад сидел дедушка. Он пропал.

Пикап же нёсся вниз. Ремень безопасности врезался в грудь. Скорость всё нарастала. Машина налетела на молодое деревце и сломала его.

Подняв тучу пыли, пикап подскочил, да так, что Лана ударилась затылком о подголовник, а плечом – о стекло. Зубы клацнули. Она дотянулась до руля, но тот так дёргался, что удержать его было невозможно. Пикап перевернулся и кубарем покатился под склон.

Ремень безопасности не выдержал, и беспомощную Лану бросало по кабине. Вращающееся рулевое колесо швыряло её туда-сюда, точно бельё в стиральной машине. Она стукнулась плечом о ветровое стекло, ручка переключения скоростей дубинкой ударила по лицу, зеркальце заднего вида – по макушке.

Наконец, пикап замер.

Лана лежала ничком, изогнувшись под немыслимым углом и разбросав в стороны руки и ноги. Ноздри забились пылью, во рту ощущался вкус крови. Один глаз не открывался. Другим глазом она увидела то, что сначала показалось ей лишённым всякого смысла. Лана лежала вверх тормашками и смотрела на кактус, росший под прямым углом.

Надо было выбираться. Кое-как сориентировавшись, она потянулась было к двери. Правая рука не двигалась. Лана опустила взгляд и завизжала.

Рука больше не была прямой. Она немного изгибалась между запястьем и локтем, образовав широкую букву «V», да ещё и перекрутилась так, что ладонь смотрела в обратную сторону. Острые осколки сломанных костей выпирали из-под кожи.

Лану охватила паника. Боль была настолько сильной, что её глаза закатились, и она потеряла сознание. Увы, ненадолго.

Лана очнулась от боли в руке, в левой ноге, в голове и шее. Её вырвало на то, что прежде было подголовником сиденья.

– Помогите, – хрипло пробормотала она. – Кто-нибудь, помогите мне!

Но даже в помрачённом состоянии девочка понимала, что помощи ждать неоткуда. Она находилась за много миль от Пердидо-Бич, где её семья жила год назад, до того, как перебраться в Лас-Вегас. Дорога никуда не вела, кроме дедушкиного ранчо. Машины здесь проезжали дай бог если раз в неделю: какой-нибудь заблудившийся турист или старуха, игравшая в шашки с дедушкой Люком.

– Скоро я умру, – сообщила Лана пустоте.

Однако пока ещё она не умерла, и боль не собиралась утихать. Значит, надо было выбираться из пикапа.

Патрик! Что случилось с Патриком? Лана попыталась позвать пса, но тот не откликнулся.

Ветровое стекло всё пошло трещинами и прогнулось. Извернуться и выбить его здоровой ногой не получилось. Единственный остававшийся выход наружу – дверца водителя. Лана знала, что попытка изменить позу будет сопровождаться невыносимой болью.

И тут появился Патрик. Ткнулся своим чёрным носом в её нос и жалобно заскулил.

– Хороший мальчик, – сказала она.

Пёс завилял хвостом. От Патрика не приходилось ожидать, что он резко поумнеет и примется совершать подвиг, вытаскивая хозяйку из-под дымящихся обломков пикапа. Однако он пробыл с ней весь этот чёртов час, в течение которого она выползала наружу.

Наконец, Лана вытянулась на земле в тени кустиков полыни. Патрик облизал ей лицо. Здоровой рукой она ощупала свои раны. Один глаз заливала кровь из пореза на лбу. Нога – вывихнута, если не сломана, можно считать, что её нет. В нижней части спины, там, где почки, сильно болело. Верхняя губа онемела. Лана выплюнула осколок зуба.

Хуже всего дело обстояло с правой рукой. Девочка так и не набралась смелости поглядеть на неё. Попыталась поднять и тут же отказалась от этого намерения: боль сделалась непереносимой.

На какое-то время Лана опять потеряла сознание. Потом пришла в себя. Солнце безжалостно палило, Патрик свернулся клубком у неё под боком. В небе, распластав чёрные крылья, кружило с полдюжины грифов, предвкушая поживу.

Глава 3. 298 часов, 05 минут

– СМОТРИТЕ, ФУРГОН! Ещё одна авария, – сказал Сэм, указывая на фургончик курьерской службы «FedEx», прорвавший живую изгородь и врезавшийся в вяз на чьём-то дворе.

Двигатель ещё работал.

По дороге они встретили двух детей, четвероклассника и его младшую сестрёнку, вяло перебрасывающих друг другу мячик на газоне.

– Мамы нет дома, – сообщил мальчик, – а мне надо на урок музыки. Я учусь играть на фортепиано. Только дороги не знаю.

– А мне – на танцы, – прибавила девочка. – Нам дадут костюмчики для концерта. Я буду божьей коровкой.

– Вы знаете, как пройти на площадь? Ту, что в центре города? – спросил Сэм.

– Думаю, да, – ответил мальчик.

– Идите туда.

– Нам нельзя уходить из дома, – встряла младшая.

– Наша бабушка живёт в Лагуна-Бич, – сказал её брат. – Наверное, она могла бы нас забрать, только я не могу до неё дозвониться. Телефон сломался.

– Знаю. Идите пока на площадь, хорошо?

Дети недоумённо уставились на Сэма.

– Эй, выше нос! – решил он подбодрить их. – У вас дома есть мороженое или печенье?

– Думаю, да.

– Почему бы вам не съесть по печеньке, а потом не прогуляться до площади?

– Печеньки? – хмыкнула Астрид. – Считаешь, это выход из положения?

– Нет, наилучшим выходом было бы сбежать на пляж, спрятаться там и подождать, пока всё не утрясётся. Но печенье в любом случае не повредит.

И они втроём пошли дальше. Дом Сэма находился в восточной части города. Они с мамой снимали старый, приземистый одноэтажный домик, с огороженным задним двориком и даже без газона, вместо которого сразу же начинался тротуар. Мама работала ночной медсестрой в «Академии Коутс» и денег получала немного. Отца давным-давно след простыл, кем тот был, Сэм понятия не имел. А в прошлом году выбыл из игры и отчим.

– Вот наше скромное обиталище, – объявил Сэм. – Мы, знаете ли, не любим пускать пыль в глаза.

– Да ладно, зато вы живёте рядом с пляжем, – отмахнулась Астрид, указав на единственное преимущество его дома.

– Ага, в двух минутах ходьбы. Даже меньше, если срезать путь через двор байкерской банды.

– В каком смысле, банды? – удивилась Астрид.

– Ну, не то чтобы настоящей банды. На самом деле там живут Киллер и его подружка Подельница. Извини, я пошутил, – добавил он, видя, как нахмурилась Астрид. – Просто соседи у нас те ещё.

Добравшись, наконец, до дома, Сэм обнаружил, что ему ужасно не хочется входить. Матери наверняка нет. Зато может быть то, чего Квинну и Астрид, – в особенности Астрид! – лучше не видеть.

Он поднялся по трём скрипучим деревянным ступеням, выкрашенным серой, давно выцветшей краской. Крыльцо было узеньким. Раньше там стояло кресло-качалка, на котором мать сидела по вечерам перед работой, но два месяца назад кресло кто-то украл. Теперь им приходилось вытаскивать на крыльцо кухонные стулья.

Обычно эти часы были любимым временем дня у Сэма: он возвращался домой из школы, мама ещё была не на работе, но уже отоспавшейся после ночной смены. Она пила чай, Сэм – лимонад или фруктовый сок. Мама интересовалась, как прошёл день, Сэм – рассказывал. Рассказывал, конечно, далеко не всё, но приятно было знать, что при желании с ней вполне можно поделиться.

Сэм отпер дверь. Внутри было тихо, лишь тарахтел холодильник, старый и довольно шумный. Когда они в последний раз сидели на крыльце, закинув ноги на перила, мать как раз размышляла, починить ли компрессор или дешевле купить подержанный холодильник, и как, в таком случае, привезти его домой без грузовика.

– Мам! – позвал Сэм в пустой гостиной.

Никто не отозвался.

– Может, она на вершине холма? – предположил Квинн.

«Вершиной холма» местные именовали «Академию Коутс», – частную школу-интернат. В действительности, холм больше смахивал на настоящую гору.

– Нет, – отрезал Сэм. – Она исчезла, как и все прочие.

На включённой горелке кухонной плиты стояла почерневшая пустая сковорода. Он выключил плиту и сказал:

– С этим в городе могут быть проблемы.

– Верно. Включённые плиты, неуправляемые машины, – согласилась Астрид. – Кто-то должен обойти дома и убедиться, что всякое такое выключено, а маленькие дети – под присмотром. А ведь есть ещё лекарства, спиртное, у некоторых – оружие.

– У моих соседей не просто оружие, а целый оружейный склад, – заметил Сэм.

– Это всё Божий промысел, правда? – спросил Квинн. – В смысле, кому ещё такое под силу? Ну, устроить так, чтобы все взрослые исчезли?

– Все от пятнадцати и старше, – поправила его Астрид. – В пятнадцать лет человек ещё не взрослый. Уж ты мне поверь, я с ними в одном классе учусь, – она робко прошлась по гостиной, словно ища что-то. – Сэм, можно я воспользуюсь вашей ванной?

Он нехотя кивнул, чувствуя себя униженным. Ни Сэм, ни его мать не увлекались домашним хозяйством. У них было более или менее чисто, но с домом Астрид не сравнить. Астрид закрыла за собой дверь ванной комнаты. В раковине зашумела вода.

– В чём же мы провинились? – спросил Квинн. – Вот чего я не могу понять. За что Бог прогневался на нас?

Сэм открыл холодильник. Молоко, пара банок лимонада, половинка небольшого арбуза, лежащего разрезом вниз на тарелке. Яйца, яблоки. Лимоны к чаю для мамы. Всё как всегда.

– Ведь должны же мы были где-то оплошать, а? – продолжал нудеть Квинн. – Бог никогда ничего не делает просто так.

– Вряд ли это Бог.

– А кто ж по-твоему, балда?

Вернулась Астрид.

– Знаешь, Сэм, может быть, Квинн и прав. По крайней мере, я не вижу ни единой естественной причины для подобного происшествия. А ты? Всё это лишено всякого смысла, невозможно, и тем не менее, – произошло.

– Невозможное тоже иногда случается, – возразил Сэм.

– Ничего подобного, – заспорила Астрид. – Вселенная существует по определённым законам, которые мы изучаем на естествознании. Всякие там законы движения, скорость света, гравитация. Невозможное невозможно потому, что не может произойти, и точка. Вот что означает это слово, – Астрид закусила губу. – Извините, меня занесло, теперь не время для абстрактных рассуждений.

Сэм замялся. Если он сейчас им это покажет, тем самым – пересечёт черту. Они не отстанут от него, пока всё не выведают. Будут смотреть на него иначе. Придут в ужас, так же, как и он сам.

– Мне надо переодеть рубашку. Я только схожу в свою комнату и вернусь. В холодильнике есть лимонад, угощайтесь.

Сэм запер за собой дверь. Он ненавидел свою комнату. Окно выходило на улицу, стекло в нём было мутным, почти непрозрачным, из-за чего даже в солнечный день в комнате стоял сумрак, а ночью – полная темнота, хоть глаз выколи.

Сэм ненавидел темноту.

Уходя на работу, мама запирала входную дверь на ключ, приговаривая: «Ты у меня, конечно, уже большой и вообще хозяин в доме, но мне будет спокойнее, если дверь заперта». Сэм терпеть не мог, когда она называла его «хозяином». Что же, вот он и в самом деле стал хозяином дома.

Хозяин, как же!

Наверное, она ничего такого в виду и не имела, хотя… Прошло восемь месяцев после ухода отчима. Полгода назад они вынуждены были переехать в эту халупу в подозрительном районе, и матери пришлось пойти на низкооплачиваемую работу в самые неудобные часы.

Два дня назад, во время ночной грозы, пропало электричество, и Сэм на некоторое время очутился в полной темноте, если не считать кратких вспышек молний, в свете которых привычная обстановка комнаты приобретала жуткий вид.

Ему удалось задремать, однако его разбудил очередной громовой раскат. Из приснившегося кошмара Сэм вынырнул в беспросветную темноту пустого дома.

Это оказалось слишком. Сэм позорно расплакался и принялся звать мамочку. Здоровый, крепкий четырнадцатилетний, даже почти пятнадцатилетний уже парень плакал в темноте и звал маму. Он вытянул руку, словно пытаясь отогнать мрак, и…

И вдруг увидел свет.

Его источник находился вроде бы внутри шкафа, и в то же время – не совсем. Если закрыть дверцу, он всё равно оказывался снаружи, словно никакой дверцы не было. Сэм решил прикрыть дверцу, но не закрывать её полностью, а поверх – завесить рубашкой. Это почти прятало свечение. Однако жалкий обман долго продержаться не мог, рано или поздно мама всё обнаружила бы… Ну, то есть обнаружит, когда вернётся.

Сэм резко распахнул дверцу. Маскировка упала.

Свет был на месте.

Крошечный, ярко светящийся шарик. Он неподвижно висел прямо в воздухе, ни к чему не привязанный. Не лампочка, нет. Просто шарик чистейшего света.

Это было невозможно. Совершенно невозможно. И, тем не менее, – было. Свет возник в тот миг, когда Сэм в нём нуждался, и не исчезал.

К нему можно было даже прикоснуться. Точнее, – как бы прикоснуться: пальцы проходили насквозь, ощущая тепло, не горячее воды в кране.

– Да, Сэм, дружище, – сказал он самому себе, – свет до сих пор здесь.

Астрид и Квинн полагали, что всё и началось только сегодня, но Сэм знал больше них. Его жизнь начала разваливаться на куски восемь месяцев назад. Затем вроде немного срослась. А потом ему явился свет.

Четырнадцать лет нормальной жизни в какой-то момент покатились под откос, пока не врезались в сегодняшний кошмар.

– Сэм! – донёсся из-за двери голос Астрид.

Он воровато оглянулся, испугавшись, что она сейчас войдёт и увидит свет. Торопливо накинув рубашку на дверцу шкафа, Сэм вышел к товарищам.

– Твоя мама что-то писала на ноутбуке, – сообщила Астрид.

– Почту, наверное, проверяла, – сказал он, садясь за стол.

Однако посмотрев на экран, обнаружил, что открыт не браузер, а текстовый редактор. Что-то вроде дневника, на странице – всего три параграфа:

«Прошлой ночью всё повторилось. Хотелось бы мне пойти с этим к Г., но та решит, что я свихнулась. Ещё работу потеряю. Она посчитает меня наркоманкой. Если бы я могла установить камеры видеонаблюдения, у меня были бы доказательства. Однако доказательств нет, а «мать» К. – богата и делает щедрые пожертвования АК. Мне просто укажут на дверь. Расскажи я всю правду, и на меня мигом навесят ярлык спятившей от забот мамаши.

Рано или поздно, сам К. или кто-нибудь другой натворят бед. Кто-то пострадает. Как Т. от С.

Может, прямо поговорить с К.? Нет, вряд ли он признается. Сказать ему или нет? Будет ли это иметь значение?»

Сэм уставился на экран. Файл сохранён не был. Осмотрев «рабочий стол» ноутбука, он обнаружил папку, озаглавленную «Журнал». Кликнул по ней. Она оказалась защищена паролем. Если бы мама сохранила этот файл, он тоже оказался бы запаролен.

«АК» – это, скорее всего, «Академия Коутс». «Г», вероятно, – имя директора школы, Грейс. «С»… Ну, это просто. Это он сам. А кто такой «К»? Сэм не сводил глаз с фразы «Как Т. от С.». Она, казалось, дрожала под его взглядом.

Астрид, стоявшая за спиной Сэма, наверняка тоже всё прочитала. Она пыталась вести себя ненавязчиво, но определённо всё прочитала.

– Идёмте, – Сэм решительно захлопнул крышку ноутбука.

– Куда? – спросил Квинн.

– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда, – ответил Сэм.

Глава 4. 297 часов, 40 минут

– ПОЙДЁМТЕ на площадь, – сказал Сэм, закрыл входную дверь, запер замок и сунул ключ в карман.

– Зачем? – спросил Квинн.

– Затем, что именно там, скорее всего, соберутся остальные, – ответила Астрид. – Где ещё-то? Разве что в школу вернутся. Если кто-то что-нибудь узнал, или где-то остались взрослые, они наверняка пойдут на площадь.

Пердидо-Бич располагался на мысу, к юго-западу от прибрежной автострады, к северу от которой уходили вверх бурые, в пятнах зелени, холмы. Двумя грядами они протянулись к самому океану на северо-западе и юго-востоке от городка, словно очерчивая его границы.

В Пердидо-Бич жило около трёх тысяч человек. Теперь, впрочем, гораздо меньше. Ближайший торговый центр находился в Сан-Луисе, а торговый комплекс побольше – в двадцати милях ниже по побережью. С севера горы подступали так близко к морю, что там осталась лишь узкая полоска берега, на которой и возвели атомную электростанцию. За ней лежали земли национального парка, где росли вековые секвойи.

В общем, Пердидо-Бич оставался сонным городишкой с прямыми, обсаженными деревьями улицами, со старомодными бунгало, оштукатуренными в испанском стиле и с рыжими черепичными крышами, двускатными или, напротив, – плоскими, как блин.

Перед большинством домов зеленели газоны, усердно подстригаемые хозяевами, а позади – огороженные дворики. В микроскопическом «деловом центре», сердцем которого была площадь, обрамлённая пальмами, не было никаких проблем с парковкой.

В южной части Пердидо-Бич имелась гостиница, на холме торчала «Академия Коутс». Ну, и АЭС по соседству, разумеется. Остального бизнеса было негусто: магазин хозяйственных товаров «Отлично сделано», «Макдоналдс», кофейня «Здесь был Боб», закусочная «Сабвей», несколько мелких лавчонок, продуктовый магазин да автозаправка «Шеврон» на автостраде.

Чем ближе Сэм, Астрид и Квинн подходили к площади, тем больше встречали детей, направлявшихся туда же. Словно все разом решили собраться вместе. Сила – в единстве. А, может быть, виной тому была пустота домов, внезапно переставших быть настоящими домами?

За полквартала до площади Сэм почувствовал запах дыма и увидел бегущих детей.

Площадь была небольшой, скорее, она напоминала участок парка: несколько клумб, посередине – фонтан, который, правда, почти никогда не работал, скамейки, урны и мощёные дорожки.

Над всем этим возвышалось скромное здание муниципалитета, рядом – притулилась церковь. По периметру располагались магазинчики, некоторые – давным-давно закрытые. Над лавчонками помещались квартиры. Дым шёл из окна второго этажа над бывшим цветочным магазином и захудалым страховым агентством. Когда Сэм, задыхаясь, добежал, высокое окно как раз лизнул язык оранжевого пламени.

Вокруг глазели несколько десятков детей. Их толпа поразила Сэма своей необычностью. Он не сразу понял, что здесь не так. На площади собрались только дети, ни одного взрослого.

– Там кто-нибудь есть? – громко спросила Астрид.

Ей никто не ответил.

– 911 не отвечает, – наконец, сказал кто-то.

– Если огонь распространится, выгорит полгорода.

– Где же пожарные?

Ответом было беспомощное пожатие плеч.

Детский сад делил стену с хозяйственным магазином, от пожара их отделял лишь узкий переулок. Сэм прикинул, что если действовать немедленно, они успеют вывести малышей. Однако и магазин нельзя было ни в коем случае потерять.

Остальные просто стояли и таращились, никто, похоже, не собирался ничего предпринимать.

– Значит, так, – объявил Сэм, хватая за рукава двух полузнакомых ему ребят. – Вы, парни, идёте сейчас в детсад и выводите малышню.

Пацаны тупо уставились на него, даже не пошевелившись.

– Я сказал, немедленно! Марш! – рявкнул он, и они побежали. – Теперь ты и ты! – он сцапал ещё двоих. – Принесите из магазина самый длинный шланг, какой найдёте. Да, и насадку для распыления захватите. Думаю, в переулке найдётся водопроводный кран. Поливайте водой стену магазина и крышу.

Мальчишки пялились на него пустыми глазами.

– Парни! Это надо сделать не завтра! Сейчас! Прямо сейчас! Быстро! Квинн, тебе лучше пойти с ними. Надо хорошенько намочить стену магазина, иначе огонь перекинется на него.

Квинн замялся.

Сэм понял, что до них ещё ничего не дошло. Как они могли просто стоять, разинув рты, и не соображать, что надо действовать? Он протолкался сквозь толпу и закричал:

– Эй, слушайте сюда! Это вам не Диснейленд! Мы должны что-то делать! Взрослых больше нет, нет пожарных! Мы теперь сами пожарные!

К нему подошёл Эдилио.

– Сэм, ты прав. Что нужно делать, говори! Я – с тобой.

– Отлично. Квинн! На тебе – магазин. Эдилио, давай притащим из пожарного депо большие шланги и подсоединим их к гидранту.

– Они тяжёлые. Нам понадобится несколько крепких парней.

– Ты, ты, ты и ты, – Сэм хватал каждого из мальчишек за плечо и малость встряхивал, приводя в чувство. – Вперёд! И ещё ты. Пошли.

И тут раздался крик. Сэм так и застыл.

– Там кто-то есть! – прохныкала какая-то девочка, и все загомонили.

– Тихо! – цыкнул на них Сэм и прислушался.

Сквозь треск пламени и вой отдалённых сирен до него едва слышно донеслось:

– Мама! Мамочка!

– Мне страсно, мамулечка! – передразнил кто-то фальцетом.

Орк. Ну, разумеется. Кому ещё придёт в голову смеяться в такой ситуации?

Другие дети попятились от него.

– Ну? Вы чего? – фыркнул тот.

– Спокойствие, только спокойствие! – осклабился Говард, как всегда болтавшийся рядом со своим дружком. – Сейчас Сэм-Школьный-Автобус всех спасёт! Правда, Сэмми?

– Эдилио, отправляйтесь в депо, – ровным голосом произнёс Сэм. – Принесите всё, что нужно.

– Чувак, ты только не вздумай туда соваться, – сказал Эдилио. – У пожарных есть баллоны со сжатым воздухом и всё такое. Подожди, я мигом!