Зулейка Грин: Я Носитель

Потом разразилась война, и слухов было столько, что не знали, чему верить и кому верить. Сколько было рассказчиков, столько было и версий

происходящего. Число погибших насчитывало десятки, если не сотни, тысяч и с той, и с этой стороны, среди военных и мирного населения – кровавая мясорубка равнодушно перемалывала всех, кого затянуло в ее воронку. Иногда доходило до того, что сосед убивал соседа, отец сына, а брат брата. Непримиримая идеология разделила кровавой чертой не только страну, но и семьи.

В самый разгар бомбежек, обстрелов и боевых действий вокруг, Тина получила известие о том, что скончалась бабушка, а вслед за ней похоронили и отца. О Заре было известно только то, что она вместе с семьей дяди в статусе беженцев уехала на ПМЖ куда-то в Европу. Тина не осознавала в полной мере свалившееся на нее горе, так как посреди чудовищного грохота разрывающихся снарядов и вздрагивающих стен дома выхаживала своего сына, который слабел с каждым днем из-за недостатка питания и отсутствия необходимого медицинского ухода.

Военная действительность оказалась чудовищной и несовместимой с человеческим бытием, от чего многие семьи, оставляя за собой дымящиеся руины разрушенных домов, стали покидать Чечню. Семья мужа также решила отправить Руслана с Тиной, маленьким Тимом и племянником Тагиром, который рос без матери, на время в Казахстан, чтобы переждать войну. Миновав кучу препятствий, проверок и неизбежных лишений в пути, на поезде, переполненном беженцами, они пересекли границу России.

Ну, а здесь, в Казахстане, обстановка была далеко не лучше военной. Правда, кровь не лилась рекой, и не грохотали взрывы. Но отток населения был огромен, и экономическое положение в стране день ото дня становилось хуже. Люди продавали за бесценок или бросали свои дома и имущество, которые невозможно было продать, и уезжали из страны. Старые предприятия и организации, прекратившие свои функции, были разгромлены и растасканы до основания. Начались перебои с электричеством. И вдобавок две черные тучи – инфляция и безработица – надолго лишили выживающих света надежды. Люди в поселки мерли как мухи от различных заболеваний.

Руслан со своей семьей поселился в одном из заброшенных домов по соседству с двоюродными родственниками. Иногда Руслану удавалось что-нибудь раздобыть. Это событие торжественно отмечалось в кругу родственников, и Тине лишний раз давали понять, как безумно ей повезло с таким мужем. У Руслана появился новый приятель, которого он окрестил Дункан Маклауд из-за длинных волос, стянутых в хвост. Никто в поселке не знал, откуда он появился. По одним слухам, он сбежал, прибив свою неверную жену, по другим, после учебы в Ленинградском университете от умственного перенапряжения стало клинить мозги, и его направили в психушку, куда он не доехал и теперь укрывался здесь. Сам же Дункан на расспросы Руслана всегда отвечал неопределенно. Тина тоже отмечала в нем странности, но не могла уловить, что именно привлекает к нему внимание: то ли неуместная интеллигентная учтивость в среде грубых необразованных сельчан, то ли контраст между его засаленным запущенным видом и тонкими благородными манерами.

Совершенно спонтанно появилась идея открыть дома небольшую лавочку для торговли на те скромные деньги, что появились после продажи небольшого участка земли, оставшегося от родителей Руслана. Товар, закупленный в районном центре, выложили на полки и поставили в известность всех соседей и знакомых. Завели молочную козу, и на какое-то время можно было перевести дух в гонке за выживание и передохнуть от проблем.

Но с приходом весны начались новые мучения для Тины. Торговля застопорилась из-за отсутствия товара, который было не на что закупать. Двор превратился в труднопроходимое болото, и в течение долгого времени приходилось балансировать на мини-островках, состоящих из кирпичей, досок и железок. Коза и брошенная хозяевами собака, частенько сталкивались на таких островках, никто из них не хотел уступать дорогу и лезть в грязь. А коза не уступала дорогу даже своим хозяевам. Тина, всякий раз столкнувшись с козой, трудом отпихивала ее со своего пути. Коза не хотела ни уступать дорогу, ни давать молока. Тим стал похожим на бледную молчаливую тень. Он плохо спал и потерял аппетит, и без того слабый. Врачи только пожимали плечами и советовали сдать неизлечимо больного ребенка в приют.

5

ДУНКАН МАКЛАУД

На столе стояли чашки, стаканы, бутылка водки, хлеб, нарезанный большими кусками, на тарелке кольца лука. Дункан, с помятым лицом и длинными спутанными волосами, собранными в хвост, нервно ходил по комнате и то и дело присаживался к столу. Его собеседник, Руслан, крепко сбитый, цветущий и самодовольный, неторопливо разливал по стаканам, слушал рассеянно приятеля и изредка вставлял реплики.

– Дункан, ты слишком много читаешь. Вот и лезет тебе в голову всякая дурь! Иди лучше, выпей!

– Да подожди ты, – отмахнулся Дункан. – При чем здесь чтение? Разве я не прав? Жизнь – в сущности, трагедия. Только мало кто это осознает. И слава богу, что не осознает. Иначе жизнь потеряла бы смысл для каждого. А какие великолепные приманки существуют, чтобы создать иллюзию привлекательности жизни: богатство, роскошь, слава, любовь, наконец… Э-э, любовь – это одна из коварнейших приманок для человечества. Мифы, легенды, сказки о вечной любви, все сводится к одной элементарной цели – размножению. Человек несносное и гордое существо, ему непременно нужно чем-то выделиться из животного мира, сама мысль о размножении подобно животным противна ему. И вот тут нате вам – Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Лейли и Меджнун. А какой бы возвышенной ни была любовь, согласись, она приводит к одному результату – спариванию, а затем и деторождению.

Руслан задумался, обдумывая эту новость.

– Иной начинает задумываться, приходить к пониманию, но уже поздно – ловушка захлопнулась, – Дункан очередной раз прошелся по комнате.

– Ну, не заводи баб тогда, и детей не заводи.

– Э-э, друг мой, не так-то все это просто. А куда я дену свои инстинкты? Независимо от моего желания я наделен органами воспроизводства. И к тому же это только ничтожная часть трагедий жизни. А болезни, голод, нищета, нужда? А старость, наконец? Когда ты с ужасом замечаешь, что твое тело постепенно уходит из-под твоего контроля, и ты ничего не можешь с этим поделать, обладай ты хоть всем золотым запасом мира.

– Не забивай себе голову ненужными вещами, – снисходительно отозвался Руслан. – Жизнь дается только раз, и прожить ее нужно так, чтобы не соскучилось установленное за нами негласное наблюдение. Много будешь думать, раньше состаришься. А для меня важно на крутой тачке разъезжать и чтоб карманы были набиты бабками. Что еще нужно от этой жизни?

Дункан, молча смотрел на него. Руслан, возомнивший, что потряс приятеля своими честолюбивыми устремлениями и житейской хваткой, насмешливо продолжал:

– Ты вот постоянно читаешь. Прямо ходячая энциклопедия, институты какие-то там кончал, а почему ты ходишь в одних штанах несколько лет? Чем тебе твои институты помогли? Если ты такой умный, чего ты батраком на какого-то козла ишачишь? Даже твоя жена тебя ни во что не ставит. Ну да, тебе лишь бы дали возможность с книжками торчать, и ты готов под ее дудку плясать.

Дункан нервно передернул плечами.

– Я вот вспомнил одну древнюю эпитафию… ну… это слова на надгробной плите – «Здесь покоится Тримальхион – вначале он был ничто, однако оставил 300 миллионов сестерций, никогда в жизни он не занимался философией, следуй его примеру, и благо тебе будет!»

– Ну вот! – расплылся Руслан в самодовольной улыбке. – Даже древние подтверждают, что я прав. Зачем мозги лишний раз парить?

– Но есть еще одна пословица, – пряча улыбку, сказал Дункан. – Если не напрягать мозги, то вся нагрузка придется на мышцы.

– А что в этом плохого? – неожиданно вспылил Руслан. – Уж лучше быть качком, чем таким дохлым умником, как ты. Я вот щас двину тебя легонько, сразу свалишься, никакие мозги тебе не помогут.

– Нет, нет, – виновато сказал Дункан. – Ты не так меня понял. Это я так, к слову. Ты, Руслан, классный мужик, и не раз меня выручал, я это помню. Да, ты прав. Бывают такие обстоятельства, когда могут помочь только мышцы и сила.

Он вздохнул и продолжил.

– Этот участковый мне прохода не дает: где документы, где документы? Я ему ящик поставлю, на какое-то время наступает затишье, а потом опять – где документы, где документы?

– Ну и где твои документы?

– Говорю же, потерял, когда на поезде ехал.

– Выкрали наверно, пока ты о древней Греции размышлял.

– Может и выкрали…

Руслан вылил остатки из бутылки в стакан Дункана: – Давай, пей!

Тот подсел к столу, одним залпом опрокинул стакан и закусил хлебом. Руслан посмотрел на него задумчиво и сказал:

– Меня, знаешь, что в тебе удивляет? Сколько я бичей и бомжей за свою жизнь перевидал, и все сплошь бывшие интеллигенты с высшим образованием. Ты вот тоже приехал откуда-то из России. Откуда, ты говоришь, приехал, из Уфы? Тоже интеллигент без документов, а не спился. Хоть пить умеешь. Почему?

– Не знаю, – пожал плечами Дункан. – Бог миловал.

– А эта, твоя Грачиха, вы с ней окончательно сошлись?

– Надеюсь, да, – пробормотал Дункан.

– Ну, надейся, надейся. Сколько, ты говоришь, у него голов?

– Триста, это без телят.

– А платят как?

– Не жалуюсь. Деньги пока ни разу не задерживали.

– Этот Прохоров, между прочим, мне должен. Как он развернулся, а? Ведь вчера еще сопляком бегал, а теперь фермер.

Дункан вдруг насторожился – до слуха донесся шум открываемой двери. Затем шарканье у порога, заминка, и в дверь вошла Тина с Тимом на руках, который был очень похож на нее нездоровой бледностью и темными кругами глаз, а следом за ними крепко сбитый мальчуган лет восьми, розовощекий, чернобровый и чем-то смахивал на Руслана.

– Ну, щеглы, – повернулся к ним Руслан, – рассказывайте, где побывали?

– Мы были у теть Ани, – пробасил старший.

Младший только хлопал ресницами на огромных глазищах.

– О, этот мир… – пробормотал вдруг Дункан.

– Чего? – удивленно посмотрел на него Руслан.

– О, этот мир, какой измерить мерой ограбленные души и умы?

Не верим от того, что жили верой, не ждем затем, что чуда ждали мы…

– Читаешь здорово! – хохотнул Руслан, затем обратился к жене: – Пожарь нам чего-нибудь, да поскорей!

– Нет, нет, я уже ухожу, – суетливо приподнялся Дункан.

– Куда ты засобирался? – недовольно возразил Руслан. – Успеешь еще к своим коровам.

– Нет, Руслан, правда, мне пора, я и так уже засиделся. Завтра рано вставать, хозяин будет бычков отбирать.

Тем временем Тина раздела мальчика и усадила за отдельный столик. Потом занесла сумки из прихожей, распаковала пакеты с продуктами и рассовала все по шкафчикам и ящикам.

– Я вам сейчас яичницу пожарю, – обратилась Тина к засобиравшемуся Дункану.

– Не затрудняйтесь, не нужно, – заспешил Дункан и вышел в коридор.

Руслан посмотрел на жену.

– Давай-ка быстро чего-нибудь сообрази на стол, живот уже урчит от голода.

– Уже ставлю, – донеслось в ответ. – Тагир, сходи-ка за дровами. Да смотри, побольше щепок набери, а то огонь не скоро разгорится.

Мальчик по имени Тагир накинул шапку и вышел. Руслан встал из-за стола, потянулся с удовольствием и прошел в соседнюю комнату. Плюхнулся на диван, растянулся на нем и крикнул в открытую дверь:

– Как будет готово, позови!

– У нас мука кончается, – громко сказала Тина.– И в магазине в долг больше не отпускают. Не знаю, что и делать.

В ответ из-за открытой двери донесся храп. Тина подошла к притихшему малышу за столом, тяжело вздохнула и задумчиво посмотрела в окно. Вошел Тагир с охапкой дров в руках и свалил их перед печкой:

– Тина, я полное ведро щепок насобирал, – солидным голосом сказал он.

– Ну, правильно, не принесешь же ты их в горстях. Давай-ка, занеси быстренько ведро.

Через некоторое время огонь весело затрещал, поедая хворост, печь разгорелась, в комнате стало тепло и уютно.

Тагир принес портфель и подсел к столику рядом с малышом. Вытащил учебники, ручки, тетради.

– Вот, – сказал он молчаливому мальчику, – смотри, сколько нам задали задач. А упражнений, знаешь, сколько надо делать?

Он сокрушенно покачал головой.

– Мне даже играться некогда. Тина, я 34-ю задачу не смог вчера решить, а завтра нас спрашивать будут.

– Как управлюсь, посмотрю твою задачу, – отозвалась Тина, нарезая хлеб.

6

ДНЕВНИК

Дункан пришел помочь с покосившимся забором. Руслан в радостном предвкушении предстоящей и вполне заслуженной попойки покрикивал на Тину, отдавал распоряжения Тагиру и всячески изображал бурную деятельность. Тагир бегал от забора к чулану и обратно: то за молотком, то за гвоздями. Если какого-то предмета не находилось, раздраженный Руслан отвешивал племяннику подзатыльник. Невооруженным глазом было видно, с каким нетерпением он стремится покончить с забором и приступить к главному, из-за чего и был затеян весь этот сыр-бор.

Дункан утихомиривал раздраженного Руслана и всячески пытался оградить Тагира от наскоков нетерпеливого дяди. Делал свою работу Дункан основательно. Не обращая внимания на негодующие указания Руслана, он полностью разобрал покосившуюся часть забора, аккуратно отложил доски в сторону и начал рыть две ямы для столбиков. Руслан бегал вокруг, руководил процессом. Забежал в дом.

– Слышь, сходи за парой бутылок, и смотри, китайской не бери, – велел он жене.

Потом помчался к забору:

– Оставь, Дункан, эту чертову рейку, используй вон те железки.

– Тагир, где большие гвозди?

Тина помчалась в магазин, взяла две бутылки пшеничной, хлеб и сахар.

Дома нарезала хлеб, достала банку с соленьями. Взглянув в окно, увидела размахивающего руками Руслана. У Дункана, по всей видимости, были железные нервы, он совершенно не реагировал на критику Руслана и продолжал неторопливо заниматься забором. Ямы со столбиками он залил бетонным раствором, и пока твердел раствор, перебрал доски, откладывая подгнившие в сторону. Тагир тут же унес их на рубку.

– Досок не хватает, – сказал Дункан, что-то прикинув на глаз.

Не говоря ни слова, Руслан стремительно зашагал со двора. Через некоторое время вернулся, ведя за собой мужичонку с копной седых нечесаных волос, настолько густых, что издали их можно было принять за шапку. Мужик был в залатанной фуфайке, с трудом удерживал в руках ворох досок и как-то странно ежился, словно от холодного ветра.

– А, здоров, Хосэ! – увидев вошедшего, поздоровался Дункан. – Как дела?

– Пойдет, – хриплым голосом отозвался тот.

– Вот, посмотри, эти подойдут? – сбросил он доски на землю.

Дункан осмотрел доски и попросил рубанок. Тагир стремглав умчался куда-то.

Руслан потащил мужика за рукав и исчез вместе с ним в доме. Чуть погодя оба вышли довольные. Руслан что-то жевал и хлопал Хосэ по плечу. Мужик перестал ежиться и выглядел повеселевшим. Поболтав с Дунканом, он ушел.

– Да зачем тебе рубанок? – накинулся Руслан на Дункана. – И так сойдет!

– Нет, – не согласился тот, – если делать, так делать.

Наконец, отстроганные доски были подогнаны и забиты рядом с другими досками. Дункан закурил. Прошелся вдоль забора, дошел до калитки и остановился. Что-то не устраивало его в этой калитке, он стал отворять и затворять ее. Калитка жалобно заскрипела.

– Петли нужно смазать, – высказал он свою мысль.

– Хрен с ним, – отозвался Руслан. – Хватит на сегодня. Давай, сворачивайся и заходи!

Дункан не спеша докурил, попытался потрясти обновленный забор – забор стоял намертво. Сложил все инструменты в ящик. Тщательно стряхнул с себя опилки, потопал ногами и вошел в дом вслед за Русланом.

В кухне, играя отблесками пламени сквозь потрескавшуюся плиту, привычно горела печь, а стол был накрыт. Помыв руки, они уселись за стол. От сковороды в центре стола шел аппетитный запах. Рядом стояла тарелка с соленьями.

Руслан разлил из бутылки по стаканам и тут же набросился на еду. Вошел Тагир, умылся и тоже подсел к столу. Тина поставила на стол все необходимое и ушла в соседнюю комнату, оставив дверь приоткрытой.

– А ты чего сюда приехал-то? – неожиданно спросил Руслан.

Дункан вопросительно посмотрел на него.

– Ну, чего ты в эту дыру приехал? – уточнил вопрос Руслан.

– Э-эм… обстоятельства так сложились.

– Какие обстоятельства! Ты ученый мужик, не то, что я – неотесанный колхозник, мне здесь самое место.

– Видишь ли, пока не восстановлю документы, не могу никуда уехать. У меня выбора нет. Да я уже и привык здесь.

– А что ты думаешь насчет ситуации в стране? Когда этот бардак закончится?

– Не скоро. Пока идет расстановка фигур на шахматной доске. Мир – это шахматы: есть доска, есть клетки, есть фигуры белые и черные, и есть те, кто двигает фигуры. Кризисы – экономические, политические, социальные – будут всегда и они необходимы тем, кто управляет фигурами. Ими же они и создаются, искусственно. Миром управлять проще, когда он поделен на клетки – государства, религии и нации. Поэтому приоритетным является провозглашение личного и стадного благополучия, противопоставление одного стада другому и внушение чувства превосходства над другими. Человек, подверженный кризисам, живет в постоянном страхе, а запуганным человеком управлять проще всего. Вот теперь представь, завершился кризис, наступили мир и процветание, рождаются поколения за поколениями, не помнящие о кризисе, а, следовательно, не испытывающие страха. У них появляется независимое мышление, энергия, направленная на беспокойство о хлебе насущном, освобождается, и черт знает, к каким выводам тогда может прийти человек и до чего додуматься. Знаешь, Руслан, у твоего народа есть потенциал, и этот потенциал очень кого-то не устраивает. У кавказцев в крови заложено обостренное чувство чести и собственного достоинства, независимости, неподкупности, как раз те качества, которые угрожают системе шахматной игры. Такими фигурами не так просто управлять.

– И кому мы мешаем? России? Америке?

– Э-э, друг мой, эти тайные силы не имеют лица и всегда остаются в тени. Но зато можно легко просчитать, кто им не угодил, кто не вписывается в их систему. Вот ответь, какой народ преследовался на протяжении тысячелетий?

– Евреи что ли?

– Правильно, евреи.

– А ты не еврей?

Дункан засмеялся: – Нет, не еврей.

– Ну, и чем же евреи тайным силам не угодили? Народ вроде не воинствующий, как мы, революционными подвигами не отличается, насколько я знаю.

– Руслан, евреи слишком умные, ими невозможно манипулировать. Они легко различают истину за патриотическими лозунгами и военными призывами. А ведь они могут научить этому и другие народы. Поэтому периодически на них путем изощренной провокации натравливается какая-либо общность людей.

– Интересно рассуждаешь! А еще?

– Русские тоже. На протяжении известной нам истории этот народ преследуют войны и непроходимая нищета. У них обостренное чувство справедливости и тяга к духовному, что тоже не желательно для системы. Но эти же достоинства можно обратить против их обладателя. Русскую духовность можно загнать в узкие рамки обрядов и ритуалов. То же чувство справедливости довести до абсурда – подкинуть какую-нибудь идею и заставить проливать кровь за нее до изнеможения. Кавказскую горячность превратить в воинствующую агрессию, еврейский ум направить в русло бездушной коммерции и выгоды.

– А что ты о местных думаешь, о казахах?

– Ты удивишься, но это народ, у которого больше всех шансов для процветания и благополучия, потому что они являются счастливыми обладателями генов толерантности и гибкости сознания. А это основные качества, необходимые для развития и, особенно, в наше время. Толерантность позволяет уживаться и сосуществовать с другими культурами и формами жизни, а гибкость сознания восприимчива ко всему новому и приспособляется к нему. Но как бы ни был мудр этот народ, и на него имеются свои ловушки.

Руслан насытился, расслабился и, облокотившись, лениво грыз зубочистку.

– Вот дурят-то людей! Что те, что эти. И поди различи, где вранье, а где правда.

– Вообще, правду от лжи отличить легко, – ответил Дункан. – Вот, допустим, выясняют отношения два человека. Один из них, исчерпав все аргументы, прибегает к оскорблениям. Это хорошо, если спор будет по интернету, где руки не смогут дотянуться до обидчика. Оскорбление – это форма эмоций, которые управляют человеком. Будь это иначе, и человек мог сам лично контролировать свои эмоции, он не позволил бы им вылиться в нелепую агрессивную форму. А там, где присутствуют эмоции, отключается здравый смысл и логика, а истина искажается. Только не путать чувства и эмоции, это две разные вещи. Во лжи всегда присутствуют эмоции.

Вдруг Дункан полез в карман и зашуршал бумагой, разворачивая газетный лист.

– Вот, Руслан, в этой газете нашел объявление о работе. Сам хотел туда обратиться, но теперь как раз сезон начался на ферме, времени нет. А у вас магазинчик, может жене твоей подойдет.

– Слышь, – позвал Руслан Тину, – посмотри, че там.

Вошла Тина и молча взяла газетный лист. С интересом прочитала обведенное объявление.

– Спасибо, Василий, я попытаюсь туда устроиться.

Из дневника

10 января

Увы, увы! Все эти прекрасные сны, вероятно, посылаются мне для утешения, и они не означают обязательного исполнения. Так что не нужно принимать их близко к сердцу и придавать такое значение, какое придаю я. Снег идет беспрерывно уже несколько дней. Каждое утро приходится расчищать тропинки с колотящимся сердцем и болящей спиной. За неимением виноватых в моих моральных и физических мучениях я поношу себя последними словами и признаюсь в своем беспредельном ничтожестве. После вчерашнего сна я вообще выпала в осадок. По-моему, надо мной жестоко издеваются и хохочут до умопомрачения. Это все равно, что испытывать лабораторную мышь током различной силы.

Но всяким надеждам, и тайным, и явным, все-таки приходит конец. Конечно, не в моих силах убить в себе надежду, но я, который уже раз убедившись в безосновательности моих ожиданий, больше ничего не жду от своей жизни и судьбы. Не мы распоряжаемся своей судьбой и не в нашей власти запланировать свою жизнь. Поэтому рад ты или не рад, хочешь или не хочешь, следуй программе, которая дается свыше, и будь добр, благодари каждый день за здоровье и здравый рассудок. И не требуй того, что тебе не полагается. Бесполезно!

25 января

Боже мой! Что же это творится с погодой! Очень похоже на конец света. Я даже Тагира не пустила в школу – буран просто ужасный. Не видать ни зги, невозможно глаз раскрыть, сугробов намело по крыши, и метет, и метет, и метет. Собралась было расчищать тропинки, да потом махнула рукой – бесполезно, через минуту тропинки снова обрастают снегом. Природа просто взбесилась! Сколько в моей жизни было моментов, когда очень хотелось умереть – и не счесть! Сравнивая себя с экспериментируемой мышью, я льщу себе, я гораздо хуже – я мерзкая, вонючая, гадкая крыса, с которой испытания проводят самыми гнусными методами. Как же я понимаю Цветаеву, когда она писала «Отказываюсь жить…» У меня нет никаких стимулов в жизни, остался один загасающий – мои сны.

Хотелось бы мне знать, есть ли еще аналогичные случаи, как мои семейные отношения? Жить с человеком, которого не только не любишь, но и не уважаешь, это – нонсенс. Каждое воспоминание из нашей совместной жизни вызывает во мне глубокое непреодолимое отвращение. Светлых воспоминаний практически нет. Я прекрасно понимаю, что есть супруги намного хуже моего, но этот факт меня мало утешает – я ничего не могу поделать с собой. Или это тоже входит в серию опытов, производимых надо мной? Но я безнадежно связана семейными узами с человеком, которого едва терплю. И нет никакого просвета.

09 февраля

Какая-то аномальная погода! Все те чудовищные сугробы, что намело за несколько дней, и которые невозможно было убрать, буквально растаяли в эти дни. Температура поднялась до плюс десяти, наша улица превратилась в небольшую речку. А сегодня термометр показывает +20 на солнце. Усилием воли я заставила бури утихомириться в моей душе, и теперь совершенно опустошена и вяла, как выброшенная на берег и выпотрошенная рыба. Ни к чему тонкие чувства человеку, который обречен жить в грубейших условиях. Иначе жизнь его превратится в сущий ад. Чтобы избавиться от душевной боли, я пытаюсь в корне пресечь все размышления и мысли о своей жизни: ни о прошлом, ни о настоящем, ни о будущем. Я – человек, у которого больна душа.

7

ОДНОСЕЛЬЧАНЕ

– Заходи, заходи! – послышался голос, – я дома.