В кровавых объятиях Кали

– О! – встрял и Коська, – я только сейчас внимание обратил, что в ней лотосы плавают. Димка глянь, вот такие цвели на том озере. Такие же идеально белые, с желтой чашечкой в серединке. Ренни, где лотосов таких набрал?

– Так мне их служанка каждое утро таскает с озерца. Вот и сегодня приволокла, лошадь толстозадая. Притащилась вся мокрая и в тине, как кикимора перекормленная. Перепугала меня своим непотребным видом чуть не до смерти. Говорит, пока лотосы срезала, умудрилась свалиться в этот лягушатник. С перепугу орала, как оглашенная. Дура. Плавать совсем не умеет. Видать, жопа и перевесила. Жрет без меры. На ее вопли сбежалось, наверное, половина Кандолима, а потом полчаса пытались поймать и вытащить, чтобы не утопла. Таки оно и понятно, весит как беременная слониха.

– Чей-то ты на нее так? Она у тебя хорошая. Добрая. Исполнительная. В прошлом году вон как швытко нашу комнату в порядок привела. Пойди, еще такую найди.

– Костя, да я же ее любя. Положено мне ее ругать. Статус.

– Гляньте-ка на него. Статус у него. Ходить не мешает, нет, статус твой? А с какого озерца она тебе лотосы приперла?

– Так вот которое рядом. Маленькое. Круглое. Ты еще в прошлом году через него ко мне шел.

– Серьезно? – тянет Коська, поднимая в удивлении обе брови. – Вот прям сегодня утром, она тебе на этом озере лотосы срезала, пока купалась?

– Ну да. А что не так?

– Да дело в том, что мы сегодня мимо него проходили. Когда к тебе шли. Таки там никаких лотосов нет. Ни одного. Оно черное, вонючее, и все в сухих былинках. Уверен, что твоя служанка в том озере купалась?

– Другого здесь нет, – ответил Ренни.

А у самого глазенки начали расширяться, как будто он не нас, а богиню Кали с занесенной над его головенкой саблей узрел. Губы задрожали. Лоб покрылся мокрой испариной.

– Не может быть, – еле слышно прошептал он. – Она сегодня мне эти лотосы принесла. Я сам с нее тину отковыривал и домой мокрую вез.

Тут он сразу потерял к нам всякий интерес. Засуетился, домой засобирался. Типа, дело срочное у него, про которое забыл. Потом на секунду остановился, вперил свои лупетки в потолок, через пару секунд очнулся и говорит:

– Дима! У меня же для тебя кольцо есть. Как раз, как ты хотел. С тремя сапфирами. Как же я забыл про него, а? Счас принесу.

И удалился. А я вот задумался. Ну не помню, чтобы я, как раз, хотел кольцо с сапфирами. Да еще и с тремя.

Через несколько долгих минут, которые мы с Коськой провели в великом недоумении, он появился из подсобки, держа в руках деревянную шкатулку. Интересную. Всю изрезанную витиеватой резьбой.

– Вот, – говорит, – открой сам. И всучил мне.

Коробочка оказалась маленькой, вполне себе вмещалась в ладонь, но такой тяжелой, что мне показалось, будто целый килограмм очутился в моей руке. Открыл. На черном бархате лежало кольцо.

Третий хлопок. Уже в ухо. Да что б тебя, зараза…

– Больно же, полудурошный, – завопил я.

– Ты чего орешь-то? И кому? – опасливо так, как на безумного, на меня обернувшись, спрашивает Коська.

– Кому-кому. Тебе, дебилу. Хватит уже мои уши насиловать. Я так с испугу не только пысаться по углам пойду, каким попало, а еще и оглохнуть насовсем могу.

– Я тебя никак сейчас не трогал. Смотрю, стою, на твое новое приобретение. Блин… не могу оторваться. Если бы ты не заорал, и дальше смотрел бы.

Теперь пришло время делать удивленные лица нам обоим. Я от того, что что-то непонятное и странное вывело меня из оцепенения, а Коське потому, что впал в это самое оцепенение. Не его это все, не тянет, все эти бирюльки ценные всегда по фигу были. Ну не находит он в них никакого такого волшебного очарования. А тут…

– Ренни. Ренниии…. Сколько я тебе за это должен?

– Чего? Ааа… деньги. Не знаю пока. Завтра придете, скажу цену, но думаю не дороже 400 долларов. Ну, может 450. Да это неважно. Ты камни оцени для начала. Нравятся?

Ха. Еще бы мне они не нравились. В принципе, в самом кольце ничего особенного не было. Три сапфира, расположенные в ряд, один за другим, в желтом золоте. А по бокам пристроены были по два тютешных брюля. Вот, собственно, и все кольцо. Но сами камни втягивали, ворожили. Они были полупрозрачные, насыщенного синего цвета. Вообще сапфиры ценятся именно своей прозрачностью. Чем прозрачней, тем дороже. Здесь же, ситуация была другого рода. Они не были настолько прозрачны, чтобы их можно было отнести к дорогим камням. Но цвет… Такой цвет редко встретишь. Идеально синий. Не бледный, и не темный. Без каких либо фиолетовых, или еще каких, оттенков. Каждый камень – как близнец, и по размеру, примерно с горошину, и по цвету. Вот и все кольцо. Говорю же, ничего необычного. Но что-то в нем было. Что-то такое, отчего все внимание приковывалось именно к кольцу, у всех. Когда на него смотришь, все остальное становится неважным.

– Конечно, нравятся, – выпалил я, на секунду отвлекаясь от кольца.

– Ну, вот и хорошо. А теперь простите, но мне срочно нужно домой. Встретимся завтра утром, – быстро пробормотал Ренни, и его словно сдуло попутным ураганом.

– Ну чего, пошли до дому и мы? Что-то уж слишком много на сегодня переживаний. Особенно с этим болотцем, вообще все как-то на раскоряку.

– Пошли, – согласился Коська, и мы вышли из магазина в душный, пахнущий специями и чем-то сладковатым гоанский вечер.

– Слушай, Кость, чего-то у меня в голове никак не укладывается эта история с прудом и лотосами. Как так? Утром он, значит, был весь цветущий и благоухающий, а к вечеру, ни с того ни с сего взял, да весь разом завял и воняет. По-любому, этого не может быть. Ну не служанка же Ренневская в этом виновата. Свалилась туда и отравила пруд своим неожиданным присутствием? Или пруд этот священный какой, а она его своими килограммами взяла и осквернила. Ну а тот обиделся и давай вонять на всю округу. Господи! Чего за бред я несу.

– Ну почему бред сразу? – не согласился Коська. – Это же Индия. Здесь возможно все. Тут чуть ли не каждое дерево священно. Индуизм на богов богат. Кто знает, возможно, этот пруд – любимое место, например, Лакшми, богини процветания и счастья. Она как раз-таки в руках лотосы держит. Может та баба омовение поутру как-то не так оформила и нечистая в пруд свалилась. Да еще и давай орать. Может, даже и материться непотребно в беспамятстве начала. Вот тебе и осквернение.

– Ага, и прям сразу все засохло. На это все равно время нужно. Ну да ладно, хрен с ним, с этим прудом. Нам все равно не понять, как мозги не ломай. Ты вот скажи… Ты заметил, что с нами никто практически не поздоровался из местных? Даже те, с кем раньше чуть ли не обнимались и целовались в приветствии. Они как будто нас в первый раз за всю свою жизнь увидели. Вообще никакой реакции.

– Нет. Не заметил. Как-то не придал значения. Наверное, это все от переживаний, что в Гоа вернулись. Ну, таки это же можно легко проверить. Мимо киоска с пирожными проходить будем. Не думаю, что Юльке нас запамятовала.

В переулке, что сворачивает с главной дороги к нашему дому стоит небольшой павильон, в нем продают отличные пирожные. В прошлом году мы редко мимо проходили, чтобы не купить сладостей. Вот и в этот раз решили в него заглянуть, ну заодно и посмотреть, забыли нас все-таки здесь, или нет.

– Привет, Юльке, – как всегда с улыбкой до ушей, поздоровался Костя. – Пирожные еще не все сожрали? Нам хоть по одному осталось?

За прилавком стояла неизменная продавщица сладостей Юльке. Молоденькая девушка, до жути жизнерадостная и симпатичная. В прошлом году мы частенько с ней беседовали на всякие жизненные темы, и уж она нас забыть вот никак не могла.

– Здравствуйте, – улыбнулась Юльке, – а откуда вы знаете, как меня зовут?

От это да. От это неожиданность. Остолбенели мы в раз оба. Видимо, все наше недоумение, а может даже некая доля испуга, отразились на наших с Коськой мордах, потому как лицо Юльке начало приобретать оттенок искренней озабоченности.

– Да нам наша хозяйка квартиры посоветовала к тебе за пирожными заглянуть. Ну и заодно, как тебя зовут сказала, – соврал Коська.

Я, в отличие от Коськи, не то, что слово вымолвить не смог, мне даже пошевелить чем-нибудь не удалось. Столбняк от всего происходящего прочно сковал мое тело и разум.

– Юльке, дай нам пожалуйста вон те два белых пирожных и два шоколадных. И еще колу двухлитровую.

– Да, сэр, сейчас, – ответила Юльке и помчалась шуршать коробочками, в которые нам эти пирожные, собственно, и напихала.

Расплатившись, мы поблагодарили Юльке, и направились в свое жилище. Вдруг какая-то неведомая сила заставила меня оглянуться. Вот бывает такое, когда чувство недосказанности, или недосмотренности заставляет человека обернуться. Взгляд мой уперся точно в Юльке. Девушка смотрела нам вслед с таким видом, как будто пыталась что-то мучительно вспомнить, но ей это ни хрена не удавалось. Поймав мой взгляд, она застенчиво улыбнулась и скрылась в дебрях своего павильона.

– Блин! Блин, ну вот как так, а? Как это? Не могла она меня забыть. Да и тебя тоже, – сорвался я. – Сколько килограмм было сожрато пирожных и выпито колы из ее киоска, а? Тьма. Я вообще не знаю, как я еще от холестериновой лихорадки не помер и от сахарного передоза не окачурился. Тут все не так. Посмотри, нас узнают только собаки и отдельные личности. Здесь помню, здесь не помню? Питер нас узнал, а остальные официанты, мы их тоже давно знаем – нет. Ренни, слава богу, память не отшибло, зато мы его оглоедов не помним. Вся улица с торгашами, как по приказу, срочно нас забыла. Даже Юльке, и то в беспамятстве. Но она хоть что-то пыталась вспомнить, судя по выражению на лице.

– Откуда знаешь? Я ничего не заметил.

– Видел. Я когда обернулся, она нам вслед смотрела. Тужилась, бедная, невообразимо. Видимо что-то осталось в ее башке, а что она и сама не знает. Блин, мы ром забыли купить. А мне выпить срочно нужно. Иначе у меня мозг взорвется.

– Не переживай, Димка. Надеюсь, хозяйка, как всегда, не забыла в холодильнике фуфырь в презент отставить.

Вот тут надо сказать про алкоголь немного. Вообще-то, мы не пьюшшие. Верней пьюшшие, но только в Гоа. В остальную часть года, ни-ни, никогда! И здесь только в очень ограниченных количествах. И строго ром местного производства. Ну, я еще тутошний пивас уважаю. Потому – от него не отказываюсь. Сегодняшний сумасшедший день не оставил нам выбора.

Глава третья

Про страшный сон, который все еще больше запутал

Хозяйка Мери, как всегда, порадовала нас своей предусмотрительностью. В холодильнике таки стояла бутылка рома. Налив сразу по пол стакана и разбавив колой, мы с Коськой уселись на чилауте обсудить, как прошел первый день нашего пребывания в Гоа. Оказалось, прошел он довольно необычно и чрезмерно насыщено. Так мы еще не приезжали на благословенную землю ни разу. Рядом творилась чертовщина, непривычная и непонятная. Но томный гоанский воздух вокруг нежил, кружил голову, вовсе не сочетаясь со всеми нашими проблемами. Развалившись на цветных подушках, раскиданных по накрытому плетеными ковриками полу, со стаканами в руках и биди, маленькими сигарками, скрученными из листьев дерева тенду и табака, в зубах, мы на какое-то время забыли о том, что хотели обсудить.

Дело в том, что было почти полнолуние. Прямо над нашими головами в ночном, еще не остывшем толком от дневной жары небе, мелким бисером рассыпались звезды. Словно какой-то сумасшедший художник мазнул по небу искрящейся черной краской. Искры эти были настолько мелкие, и настолько тесно усеяли черное небо над нами, что оно в буквальном смысле блестело, сияло, переливаясь голубоватым перламутром. И вот посреди этого ночного торжества, практически идеально круглая, словно срезанный с боку бильярдный шар гигантского размера – светила луна. Свет был настолько ярким, что свечи, которые мы обычно зажигаем в это время суток, стали попросту не нужны.

– Димка! А ты чего, про кольцо-то забыл, что ли?

– Ага. Точно. Пока выясняли про Юльке и ее беспамятство, я совсем забыл про кольцо. А оно как раз у меня в шортах, в этой тяжеленной коробочке. А я все думаю, что мне все время мешает, как-то непривычно от такой тяжести.

Достал я из кармана шкатулку, открыл. Кольцо покоилось на черной подушечке.

– Смотри, – говорю Коське, – оно светится, как днем. Камни играют синим цветом так же, как и в магазине у Ренни.

Кольцо, действительно, и сейчас источало синий, завораживающий свет. Как будто была не ночь совсем, а день, и камни переливались не под лунным светом, а под солнечным.

– И правда. Какие-то это необычные камни. Чистый синий цвет… – задумчиво откликнулся Коська, – нет, за такие камушки и пятьсот баксов не жалко. Хотя о чем я говорю, пятьсот баксов – это просто копейки за них. Интересно, почему Ренни так дешево тебе это кольцо продал? Слушай, сегодня не день, а одна большая загадка. У меня чутье сигналит, мы совсем не там, где должны быть. Или, может, мы уже не те? И почему, интересно знать, Ренни так по-скорому до дому шуганулся, как узнал, что озерцо то стухло? Надо будет завтра его на эту тему попытать. В любом случае, нам больше никто ситуацию не поможет прояснить. Не может он ничего не знать о том, что вокруг творится. Брамин, все-таки. Кто его знает, чем его боги не шутят.

Так ты его на палец-то надень. Вдруг оно тебе не по размеру? – резко сменил тему Коська.

Вытащил я кольцо из шкатулки, с намерением напялить его на безымянный палец. Но вдруг что-то остановило меня. Верней не что-то вовсе, а простое любопытство. Мне вдруг захотелось его внимательно рассмотреть.

– Надо свет включить. А то мне ничего не видно.

После нескольких минут пристального рассматривания я протянул кольцо Коське.

– Посмотри на него внимательно. Тебе ничего странным не кажется в этом кольце?

Коська смотрел на него еще дольше, чем я. И от его цепкого взгляда, не ускользнуло:

– Оно не новое. Димка, это кольцо, по ходу, кто только не таскал. Я бы даже сказал, что оно не только не новое, а оно очень старое. Я не эксперт, но и дураку ясно, что ты далеко не первый хозяин этого кольца будешь. Может, конечно, если посмотреть в свете безумных последних событий, его кто-то и один носил. Но тогда – не одну сотню лет. Посмотри сюда. Золото в том месте, где крепятся камни, сильно сбито и поцарапано. Как будто, его кто напильником строгал. Но никто этого делать, естественно, не станет. Потому следует вывод, что это не специальные повреждения. А для того, чтобы вот так, не специально повредить золото в таком месте, нужно очень много времени. И еще… На внешнем ободе кольца, со стороны ладони, видишь? Оно стерто. Как будто этот кто-то что-то постоянно таскал в руке, и кольцо об это что-то попросту истерлось. Скажи, сколько нужно времени, чтобы настолько сильно стереть кольцо? Отвечу. До хрена нужно времени. Вот.

– Слушай, Коська, – взмолился я, – давай спать ложиться, а? Что-то мне с головой нехорошо. И так туговато было, а тут еще ром. Завтра все додумаем.

В нашей спальне стояла одна здоровенная кровать. Человек пять, поместились бы на ней запросто. Причем, ничуть не доставляя друг другу неудобства. Ну а для двоих это было вообще раздолье. Можно вполне спать, не видя и не слыша своего соседа. Никаких беспокойств мы с Коськой друг другу не доставляем.

Ночь была очень душной. Вентилятор не спасал. Ром никаких снотворных нюансов так же не привнес. Примерно через час бесплодных попыток уснуть, я перевернулся на спину, открыл глаза и уставился в потолок. Попытался еще раз что-то осмыслить и привести в порядок ощущения прошедшего дня. Мысли тоже стали жаркие, тягучие, и потому толком ничего у меня не получалось. Попросту не думалось.

В какой-то момент мне вдруг показалось, что в комнате посвежело. Как будто легкий сквознячок пронесся по моему лицу. Странно. Дверь же вроде закрыта и заперта. Сквозняка не могло случиться. Я приподнялся, чтобы посмотреть, действительно ли закрыта дверь, которая находилась прямо напротив нашей койки, и заорал от испуга. Орал я, как мне думалось, во всю свою луженую глотку. Но на самом деле, ни единого звука из нее не вылетело.

Дверь была открыта. На фоне лунного света, льющегося прямо в дверной проем, виднелся темный силуэт, размером с десятилетнего ребенка. Я не сразу понял, что это было, пока этот силуэт ни расправил свои огромные, как мне показалось, крылья и оглушительно ни каркнул.

Мне вот прямо сразу захотелось куда-нибудь срочно метнуться. Хоть в окно, хоть с балкона. Не важно. Никогда за всю свою ошалелую жизнь мне не было так смертельно страшно. Крик ужаса застрял в моей гортани, так и не выплеснувшись наружу. Поняв, что закричать не удастся, я попытался достать Коську пинком. Да не тут-то было. Во-первых, он слишком далеко, а во-вторых, мое тело меня совершенно не слушалось. От этого стало еще страшнее. Ни одна часть тела не реагировала на команды сходящего с ума от страха мозга. Мне оставалось только лежать и беззвучно орать, наблюдая за происходящим кошмаром.

А происходило, собственно, вот что. После того, как эта черномазая курица, взмахнув крыльями, каркнула, приведя меня в состояние вселенской паники и неописуемого страха, она, или он, точно не знаю гендерную принадлежность, одним прыжком очутилась на кровати. Аккурат у меня в ногах. Все попытки пнуть его в голову, или хоть как-то спихнуть это черное, крылатое создание, естественно, ни к чему не привели. Медленно, шажок за шажком, мне тогда показалось, эта тварь приближалась к моей голове. Теперь она уже не казалась такой огромной, и я смог отчетливей рассмотреть гостя. Это был ворон. Здоровенный, размером с добрую дворнягу, абсолютно черный ворон. Приблизившись практически вплотную к моему лицу, птица чуть повернула голову с огромным крепким клювом и пристально уставилась на меня своим не моргающим, словно стеклянным глазом. Человеческим глазом. Вот здесь и началось настоящее веселье.

От ужаса мое сознание впало в прострацию. Я не испытывал никаких эмоций и чувств, кроме вселенского страха, он был настолько реален и даже осязаем, что ощущался физически. Мои мышцы, кости, кожа, даже волосы, в буквально смысле выли от боли. Взгляд ворона как будто впился в мой мозг, принося неимоверные муки. Он явно упивался моими страданиями. Так продолжалось целую вечность.

Наконец, закончив осмотр, ворон повернулся ко мне своим хвостом и устремился к левой руке, где красовалось кольцо, не снятое после примерки. Удовлетворенно, как мне почудилось, каркнув, птица, со всей дури долбанула клювом по камням. Второй раз. Третий. Потом пару раз эта сволочь промахнулась и попала как раз по пальцу, на котором то кольцо было надето. Боль от удара была просто дикой. Не обращая внимания на мои беззвучные попытки орать, ворон продолжал долбить по камням, периодически промахиваясь, и вонзая свой клюв в мою руку. Наконец, поняв безуспешность своих попыток и потому оставив их, птица намерилась содрать кольцо своей лапой. Острые когти разорвали в клочья мне кожу до кости. Руку я уже не чувствовал, только видел кровь, залившую простынь.

И тут мне как будто кто-то зарядил отменного пинка. Тело мое обрело подвижность, а горло буквально взорвалось от вылетевшего из него оглушительно крика. Страх сменился на необузданный гнев и непривычную мне звериную, животную ярость. В одно мгновение я с диким визгом кинулся к своему мучителю. Здоровой рукой я схватил его за торчащую перед моим лицом жопу, а калечной, как мог сильно, вцепился в его клювастую морду. Большим пальцем я случайно попал ворону прямо в этот чертов человеческий глаз. Поняв это, я от страха за собственное здоровье, надавил с такой силой, что палец попросту провалился в глазницу, таким образом, вдавив глаз в череп птицы. Внезапно ворон заорал. Не закаркал, а заорал так, как орет от боли человек. Вывернулся каким-то боком из моих горячих объятий, метнулся в дверь и пропал. Как его и не было.

– Димка! Ты че орешь? – тряс меня Коська за плечи так, что головенка моя моталась по подушке как помпон по шапочке. – Проснись, придурок. Хватит орать. Всех перебудил, вон соседи ломанулись из комнат вместе со шмутьем, пробка на лестнице. Думают, что пожар, или еще чего ужасное. Вставай, говорююю… – и хрясь мне в ухо.

А я все ору. Проснулся уже, но все равно ору, остановиться не могу. Минуты две брыкался и визжал, как порося на бойне. Еле успокоился. Сижу на кровати, дышу как паровоз, глубоко и часто. Пот глаза застилает. Тело все болит, рука горит. В проеме дверном неизвестные личности любопытствуют. А мне не до них. Подношу руку к глазам, смотрю – все нормально. Ни крови, ни разрывов на коже. Вторую руку, тоже все в порядке. Ни хрена себе, мне сон пришел!

Но я не мог поверить, что это был всего лишь кошмар. Не хотел. Не желал. Все было настолько реально, что по идее, и сомнений быть не могло – это было в натуре.

– Коська, – говорю, – меня сейчас чуть птица не изувечила вконец. Вот только что в дверь смылась. Насиловала. Глумилась жестоко, особенно над рукой. Я тебя хотел разбудить. Ну, типа, пнуть, да не смог. Тело не слушалось. И орать не мог. Ничего не мог…

– Чей-то? Ты меня, как раз, пинком и разбудил. Так зарядил, что меня с кровати как одуванчик смело. Опомниться не успел, как ты кричать давай. Ну и я за тобой. Я думал, ты ума лишился. Рожа у тебя к тому же, жуть, какая зверская состроилась. Глазенки повылазили, руками-ногами трясешь и смертным образом воешь. У меня удар случился. И об пол, и просто нервный. Давай, успокаивайся и рассказывай, чего приснилось.

И стакан чистого рому мне под нос так… на!

Хлебанул я из стакана, даже и не заметил, что это ром. И рассказал все как на духу. Со всеми подробностями, и в красках.

В общем, после моего рассказа и буйного обсуждения, с размахиванием руками, криками и выталкиваниями перепуганных соседей из нашей квартиры, мы все-таки сошлись на том, что это был сон. Подтверждений, что это происходило в реале – не было. Потому выпили еще для успокоения расшатавшихся нервных окончаний, и пошли досыпать. Время было еще только три часа утра.

– Димка, крикни Мери, чтобы воду включила. А то я зубы не дочистил. Да и тебе нечем умываться. Вода кончилась.

Прерванное на половине умывание – это абсолютно нормальное явление для Гоа. Да и, наверняка, для других мест Индии тоже. Бочки для воды устраиваются на крыше дома. Вот сначала в них закачивают воду из колодцев или водопровода, а уже потом она вытекает из кранов для страждущих, и когда она закончится, никто не знает, особенно, если в доме много народа. Обычно это происходит в самый неподходящий момент.

– Доброе утро, Мери, – поздоровался я, найдя ее в кладовке для белья, – у нас вода закончилась, включите, пожалуйста.

– Доброе… Это кому как, – любезно поздоровалась Мери. – Я с трех часов из-за вас не сплю. Мне, конечно, все равно, чем вы там занимались, но все же прям до жути интересно, чего же там такое произошло, что все жильцы с перепугу кинулись на выход с вещами, а?

В общем, мне пришлось кратко, но все же рассказать о своем безумном сне. Как не хотел я выставить себя беспокойным истериком, но судя по лицу, что состроила Мери, мне это успешно удалось.

– Ты же говорил, что траву не куришь? И алкоголем, вроде, не злоупотребляешь. Чего… вот просто так взяло и приснилось ужасное?

– Ну да, – отвечаю, – сам, типа, в шоке.

– Может, напугал кто? – и смотрит на меня так, участливо.

– Да нет, все вроде нормально вчера было. Все как всегда, – соврал я.

– И ничего необычного не случилось, ни днем, ни ночью? —продолжала пристрастный допрос Мери.

– А вы откуда знаете? – слетело у меня с языка.

– Я, – отвечает Мери, – много чего знаю. Ты – главное, не волнуйся сильно. После обеда зайдите ко мне. Расскажу кой-чего.

– Димка, гаденыш. Где вода-то? Долго я со щеткой за щекой в зеркало себя буду рассматривать?

Блин… про воду-то и забыли совсем.

– Чего разорался? – говорю Коське, поднимаясь по лестнице. – Давно ли соседи в себя пришли? Счас снова собираться начнут, как по свистку. Включила она тебе воду.

При входе в комнату мой взгляд упал на пол, где стояла кровать. Столбняк в очередной раз сковал мое сознание, но уже не так сильно и цепко, как в прошлый раз, видимо организм начал привыкать.

– Коська, – стараясь не орать, но все же довольно громко позвал я. – Коська, иди скорей сюда. Глянь, чего на полу под кроватью валяется.

– Ну чего? – подошел Коська. – Не отпустило, что ли, еще? Показывай.

– Вон, – тыча пальцем под кровать, ледяным шепотом пробурчал я.

– Чей-то? Перья, что ли, какие? Лезь, – говорит, – доставай.

– Сам лезь. Мне до жути ссыкотно. Если это перья, и они принадлежат тому, о ком я думаю, то я уматываю отседова к чертям собачьим. Вот прямо сейчас и уматываю.

Коська полез под кровать и вытащил оттуда пучок черных, отливающих синевой, перьев.

– Только не истери. Это еще ни о чем не говорит. Мало ли, откуда это взялось? Может, это ритуал какой, духов отгонять. Или еще кого. Мери-то видал? Определенно – ведьма. Как есть. У ней на лице это явственно читается, черным по черному – я ведьма, и все к черту пошли. Наверняка она для какой-нибудь полезности это сделала. Чтоб нам спокойней было.