Исчезающий город

Ниланджана вернулась к своим заметкам и плану действий по изучению грохота в пустыне, одновременно продолжая прокручивать в голове те утомительные разговоры о времени. Забывшись, она потянулась за заметками, задела кружку с кофе и тихонько взвизгнула.

Люди в кофейне посмотрели на Ниланджану. Она прожила в этом городе четыре года. Или казалось, что четыре. Время, как бы Дэррил ни настаивал, текло здесь странно, так что она понятия не имела, как давно она сюда приехала.

– Чужачка! – крикнул кто-то. Другой посетитель последовал его примеру. На нее показывали пальцами. Раздался еще один крик:

– Чужачка!

Дальше этого скандал не разгорелся. Было утро буднего дня. Люди думали о работе и много о чем еще. Им вовсе не хотелось превращаться в разгоряченную толпу. Кроме того, некоторые из присутствующих знали Ниланджану. Она много раз заходила в «Остроконечный молоток». За все те годы, что она прожила в Найт-Вэйле, они не могли не заметить ее.

И все же, хоть они ее и узнали, они показывали на нее пальцами и кричали. Она приехала в этот город по той же причине, что и все остальные ученые: потому что он был самым интересным местом в Америке с научной точки зрения. И в этом отношении он ее не разочаровал. Но в нем еще присутствовало истинное ощущение соседства. Люди чувствовали себя здесь своими, любили друг друга и знали своих соседей. И именно поэтому она считала, что не до конца их понимает. Даже спустя четыре года она ловила себя на том, что ее приводят в замешательство простые вещи, которые коренные обитатели города принимали как должное.

– Но почему объявлены вне закона письменные принадлежности? – спрашивала она.

И Мишель из «Дарк оул рекордз», или Фрэнсис Дональдсон, владелица Антикварного пассажа, или любой другой, с кем она в тот момент разговаривала, посмотрев на нее с иронией и удивлением, отвечал:

– Потому что они незаконны.

Затем Ниланджана спрашивала, почему все дорожные указатели заменили усталыми городскими служащими, регулировавшими движение взмахами семафорных флажков, а ее собеседник или собеседница вздыхали и говорили:

– А почему небо голубое? А почему луна ненастоящая? А почему то и это?

Или же показывали на нее пальцами и начинали нараспев выводить:

– Чу-жач-ка!

Она спросила об этом Карлоса:

– Вы ведь тоже не отсюда. Вас, наверное, все время обзывают «чужаком». Что люди под этим подразумевают?

Карлос ответил, что его почти перестали обзывать «чужаком», когда он начал встречаться с Сесилом, а как только они поженились, подобные выкрики и вовсе прекратились.

– Думаю, я наконец-то стал одним из них, – небрежно заключил он, и его слова отдались в груди Ниланджаны жгучей завистью.

Затем он пояснил, что слово «чужак» являлось у местных жителей своего рода выражением дружеского расположения. Он как-то чихнул в кафе-мороженом, и ему со всех сторон с десяток раз крикнули «Чужак!», после чего небольшая толпа подняла его на руки и понесла по улицам. Он пришел в ужас, однако вскоре они устали и через несколько кварталов опустили его на землю.

Карлос сказал ей, что у жителей Найт-Вэйла это было эквивалентом фразы «будьте здоровы».

– Вы из-за этого не переживайте. Уверен, что вы довольно скоро тут пообвыкнете.

– Но ведь прошло четыре года! – возразила она.

Карлос оставил то, чем занимался, и добрым взглядом посмотрел на нее поверх очков.

– Может, дело не в том, чтобы они вас приняли. Возможно, это вам нужно сперва принять их.

Она их приняла. Иначе зачем бы она приехала сюда их изучать? Но если уж быть честной с самой собой, сумбурные странности города, где любое объяснение, данное любому необычному явлению, тотчас же опрокидывалось другим необычным событием, бросали вызов ее стремлению к стройности и упорядоченности.

– По-моему, я их приняла, – ответила она. – Однако тут все странно, верно?

Карлос мрачно кивнул.

– Тут все более чем странно, – произнес он, возвращаясь к работе.

Ниланджана была рада, что Карлос настроен так оптимистично. Ему, наверное, легче, подумала она, потому что мужчин не так сильно, как женщин, пугают окрики на улице. К тому же у него был муж, а прочность отношений способна заставить человека почувствовать себя как дома, потому что ему есть на кого опереться. Карлос может пережить неудачнейший день, но потом он вернется домой к Сесилу, где, по крайней мере, его кто-то выслушает, когда он скажет:

– Знаешь, у меня дела совсем ни к черту. Может, послушаешь, что стряслось?

Это кое-чего да стоит, подумала Ниланджана. У нее самой в городе не было даже близкой подруги. Они с Конни прекрасно ладили, когда работали вместе, но Конни тоже была не из этих мест, к тому же чуть позже она исчезла во время расследования жутких происшествий, связанных с пластиковыми фламинго. С тех пор Ниланджана не очень-то заговаривала с людьми за пределами лаборатории. И неудивительно, что люди показывали на нее пальцами и кричали:

– Чужачка!

Посетители кофейни успокоились. Кое-кто продолжал показывать пальцем и таращиться на нее, но уже не так усердно. Когда Ниланджана вернулась к своим заметкам, она почувствовала, что рядом кто-то есть. Она увидела, как на бумаги легла тень, а веселый голос нараспев произнес:

– Можно поговорить с вами об Улыбающемся Боге?

Ниланджана увидела, как тень покрутила поднятым кулаком. В веселом голосе явственно прозвучала фальшь.

– Вы Дэррил, верно? – торопливо спросила она, надеясь охладить его религиозный пыл.

Он пристально смотрел ей в лицо, продолжая машинально улыбаться.

– Да, привет. Я вас помню, – ответил он почти убедительно. – Нила…

– Ниланджана, верно!

– Чужачка, – произнес кто-то.

– Как хорошо, что мы снова встретились.

Повисла пауза, во время которой люди обычно обнимаются или пожимают друг другу руки, но они ничего подобного не сделали, лишь пару секунд вежливо помолчали.

– Кто-то что-то продвигает? – наконец спросила Ниланджана, показывая на брошюры.

– Ну, дело тут не в продвижении. У меня нет цели что-то продать. Просто хочу убедиться, что люди знают об этой великой организации. Может, она способна спасти им жизнь, как спасла мне.

– Классно. Борьба за праведное дело. Скажите, который час?

Он посмотрел на часы.

– Десять тридцать. Я вас задерживаю?

Ниланджана записала у себя в тетради «10:30».

– Пока нет. Значит, вы ходите по кофейням и раздаете религиозные листовки о…

– Радостных последователях Улыбающегося Бога. Вот. – Он протянул ей брошюру.

Одним плавным движением она взяла ее и положила в сумочку, продолжая смотреть Дэррилу прямо в глаза.

– Я прочитаю.

– Мои родители были членами братства. Когда я рос, мне это не очень нравилось. Сами знаете, как все воспринимается в детстве. Меня раздражали проповеди, поездки на богомолье на природу и все такое. Но когда мои родители умерли…

– О, мне очень жаль.

– Ничего страшного. Прошло уже двенадцать лет. Но после той аварии все в братстве мне помогали. Какие-то друзья и их родители разрешали мне пожить у них, пока я учился в школе. Отец с матерью оставили мне не очень много денег, но братство объявило сбор, чтобы купить одежду, еду и даже заплатить за колледж. Я всем обязан нашему обществу. Поэтому делаю все, что в моих силах, чтобы помочь другим обрести свой путь туда. Это хорошая церковь, хорошие люди.

– Похоже, что так оно и есть.

– Прочтите буклет, там о нас больше написано.

– Ну, классно было снова с вами встретиться. – Она принялась укладывать вещи в сумочку. – Мне пора.

– Конечно. Всех благ. – Он покрутил поднятым кулаком.

– И вам тоже. Да, который час?

– Десять двадцать восемь. Надеюсь, я вас не задерживаю.

– Не-а. Все нормально. – Ниланджана широко улыбнулась, записала в тетради «10:28», потом аккуратно положила ее в особый кармашек сумочки и встала. Время – странная штука, Дэррил, подумала она.

– Удачи вам со… – сказала она, показывая на зал кофейни, полный потенциальных неофитов, – всем этим.

Ниланджана вышла из кафе под несколько вялых возгласов «чужачка» и звон дверного колокольчика. На улице пахло можжевельником и соснами. Когда она ехала по опустевшим дорогам через лесостепь в пустыню, она видела, как под утренним небом облака плыли в обратную сторону.

Глава 5

Служащие неназванного, но грозного правительственного агентства закончили осмотр площадки и огородили весь участок лентой с надписью: «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО! ПРОСЬБА НЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ И ДАЖЕ ДОЛГО НЕ СМОТРЕТЬ!» Ниланджана откинула ленту. Все агенты уже уехали на расследование очередного события в Найт-Вэйле, и никто не остался охранять ограждение.

Яма оказалась больше, чем она себе представляла. Основываясь на имеющихся данных, она рассчитывала увидеть провал размером с автомобиль или около того. Но яма была по крайней мере с дом, а может, и больше. На самом деле она вмещала в себя дом с садом. Ниланджана посмотрела на почтовый ящик, нависший над провалом, словно смельчак, приготовившийся к прыжку.

Оглядываясь, она поняла, что испытывает не печаль, но что-то близкое к ней. Здесь жил торговец подержанными автомобилями, а дальше стоял дом Старухи Джози. Значит, это дом Ларри Лероя. Или это когда-то был дом Ларри Лероя. А теперь дом и, предположительно, Ларри вместе с ним исчезли. Ниланджана не очень хорошо знала Ларри, поскольку не очень хорошо знала кого-нибудь из своих теперешних новых земляков. Но он всегда казался добрым и сдержанным. Ей нравилось, что он, похоже, не нуждался ни в чьем-то одобрении, ни в чьем-то порицании, чтобы спокойно жить. Он просто жил своей жизнью на краю города вплоть до того момента, пока не разыгралась трагедия.

Ниланджана распаковала лежавшие в багажнике среди инструментов и принадлежностей приборы и инвентарь: измеритель уровня мощности, комплект стеклянных банок для взятия проб почвы и объемный металлический ящик с несколькими мигающими огоньками на передней панели и цветными кнопками сверху. Она по опыту знала, что в таком интересном с научной точки зрения месте, как Найт-Вэйл, лучше всегда иметь с собой набор для полевых исследований на тот случай, если вдруг появится путешествующий во времени с предупреждением из будущего, или собака встанет на задние лапы и начнет говорить. Оба эти события произошли у нее на глазах. И в обоих случаях у нее не оказалось с собой необходимой аппаратуры для их изучения, и тогда она пообещала себе, что впредь никогда не допустит подобной оплошности.

С технической точки зрения ящик не являлся компьютером. Это был просто ящик с мигающими огоньками, помогавший обрабатывать данные. Администрация Найт-Вэйла не так-то легко выдавала разрешения на владение компьютером, поэтому исследователям, математикам, программистам и фанатам видеоигр приходилось производить одно из нижеперечисленных действий:

1. Попытаться выполнить всю работу вручную. Это в особенности расстраивало программистов.

2. Выдержать долгую бюрократическую процедуру получения разрешения на компьютер. Ожидание длиною в несколько месяцев нередко заканчивалось отказом, основанным на незначительной ошибке в оформлении бумаг.

3. Использовать семантические лазейки определений, что является компьютером, а что им не является. Например, телефон может быть, а может не быть компьютером в зависимости от того, как вы им пользуетесь. Металлический ящик Ниланджаны с мигающими огоньками не является компьютером, это просто инновационный прибор. Некоторые птицы не являются компьютерами, но, конечно же, большинство их таковыми являются, и лишь правительство может владеть птицами или производить их.

Карлос обходил отсутствие разрешений на компьютеры перераспределением вычислительных задач в десятки эзотерических машин, каждую из которых можно было легко принять за куда более простое и менее регулируемое устройство вроде компактного музыкального центра, самодельной бомбы или снежного кома.

Ниланджана была родом из Индианы, где закон разрешал иметь компьютеры. Ни одно из правительственных агентств не ограничивало вас в праве использовать любые компьютеры и в любом количестве. Это было отдано на усмотрение гигантских корпораций, которые контролировали доступность информации и охотно вступали в артельные соглашения, устанавливая цены для потребителей и таким образом обеспечивая свободный доступ к информации тем, кто мог себе это позволить. Ниланджане все это представлялось вполне естественным, пока она не узнала о городе под названием Найт-Вэйл. Вообще-то она о нем не узнала, ей просто внезапно стало о нем известно. В Индиане больше никто не слышал о таком месте и не мог найти в интернете никаких упоминаний о нем. Но однажды ей стало известно, что город существует и что он представляет собой самое интересное место в Америке с научной точки зрения. Когда Ниланджана уезжала из дома, у нее не было с собой карты, и она не знала маршрута, по которому ехать, и все же в конечном итоге ей удалось добраться до Найт-Вэйла. Это была обычная история для тех жителей Найт-Вэйла, которые выросли в других краях.

Здесь не существовало никакого естественного хода вещей, лишь изощренные хитросплетения конкурирующих глобальных заговоров. Со времени своего приезда Ниланджана так и не сумела к ним привыкнуть. И полагала, что никогда не привыкнет.

Она поставила мигающий металлический ящик на край ямы и нажала несколько цветных кнопок сверху. Ящик едва заметно затрясся, издав негромкое жужжание, словно пульт управления сигнализацией.

Пока ящик проводил анализ, она произвела визуальный осмотр площадки. Стены провала были почти вертикальными, не очень сильно сужаясь книзу. Дно было плоским и казалось влажным. Сама яма для своих размеров была мелкой. Если бы туда провалился дом, виднелись бы его обломки. Но все выглядело так, словно дом проглотило целиком. Или не проглотило. «Проглотило», похоже, предполагало нечто живое, животное, и это было плохое предположение. Ниланджана пыталась придумать более точное определение вместо слова «проглотило», но вскоре бросила попытки, остановившись на «съело». Дом исчез, и ей нужно было сообразить, куда он делся.

Она надела перчатки и взяла немного влажной грязи с края ямы. Влага была густой и вязкой. Не как тина. Земля не то чтобы намокла, а как будто расплавилась. На ощупь она была горячей. Даже горячее, чем окружавшая провал пустыня. Ниланджана попыталась записать это в своем журнале, но резиновые перчатки слипались. Земля застыла у нее в пальцах, как смола.

Ниланджана собрала еще немного грязи, добавила к ней несколько камешков, трех ящериц, совершенно равнодушных к тому, в каком направлении потечет дальше их жизнь, и кусочек кактуса. Вдруг ей показалось, что она услышала смешавшийся со звуками ветра прерывистый шум – вроде переключения передач в машине или быстрого топота мышиных лапок. Похоже, шум исходил у нее из-под ног, но всякий раз, когда она напряженно прислушивалась, он прекращался. Как ученому, ей ничего не оставалось, кроме как усомниться в том, что она вообще что-то слышала.

Гипотеза. Полное исчезновение дома, пристроек и тела Ларри Лероя чрезвычайно ее взволновало, и обычные фоновые шумы, на которые, как правило, не обращаешь внимания, теперь усиливались и анализировались ее сознанием.

Ниланджана присела на камень рядом с провалом, пытаясь что-нибудь написать для отчета, но ее рука с авторучкой зависла над пустой страницей, пока она думала, как сформулировать цель своего эксперимента. Было трудно понять, какую гипотезу поддерживали взятые ею образцы и общая обстановка.

Имелся дом, который не существовал. Это был вход в параллельный мир пустыни, где Карлос в свое время провел в заточении год. Когда он пытался обследовать дом или что-то проделать с параллельным миром, начинался грохот, следствием которого были провал эксперимента и исчезновение некоторой части Найт-Вэйла. Муниципалитет потребовал от него прекратить вмешательство.

Гипотеза. Городской совет использовал какую-то неизвестную силу, чтобы пресечь попытки Карлоса исследовать параллельный мир.

Подтверждающее свидетельство. Городской совет неоднократно приказывал ему все прекратить. У него имелись связи с неким числом правительственных агентств и высшим руководством ящериц, способные привести к катастрофе, на одном из последствий которой она в настоящий момент сидела. И еще был Словотворец, который снабдил Городской совет какой-то очень важной информацией, подтолкнувшей его к тому, чтобы приказать Карлосу прекратить эксперименты. В чем заключалась цель этого Словотворца? На кого они работали?

– Мы не впустим эту штуку в наш город, – заявил совет Карлосу.

Что представляет собой «эта штука»? Тут ей снова вспомнились слова вроде «проглатывать», «поедать», «поглощать». Они не были объективными терминами, а обозначали предположения, которые она не могла поддержать. Ниланджана попыталась отогнать их. Мы не впустим эту штуку в наш город.

Она посмотрела на пустынную лесостепь, плоскую и однообразную, за исключением случайных свежих ям, возникших в результате землетрясений, испытаний оружия, метеоритных дождей или чего-то еще. Или – о чем она старалась не думать – из-за некоей штуки. Но этому у нее не было доказательств. Она смотрела на ямы в земле, а перед ее глазами представали чудовища. Она снова услышала прямо у себя под ногами шум, похожий на топот сотен лапок или работающий двигатель. Нет, у нее повышенная чувствительность к шуму. Звук просто исходил от вертолета у нее над головой. Вертолеты были обыденной частью повседневной жизни.

Облака рассеялись, и ветер стих. Вертолет резко выделялся на фоне безмолвной пустыни и бесконечного однообразия неба. И она тоже резко выделялась. Она старалась выглядеть непринужденно и естественно. Никто не должен был заметить, что она смотрит на вертолет, поскольку это вызвало бы подозрения. Но столь же подозрительным показалось бы не замечать вертолета, поскольку посреди лесостепи больше никого кроме них не было.

Ниланджана поступила, как хорошо воспитанный человек. Она заметила вертолет. Прикрыв рукой глаза от яркого солнца, вздрагивая под безоблачным белесым небом, она помахала ему.

– Привет, вертолет! Как там наверху? – крикнула она, уверенная, что управляющий этой машиной не расслышит ее из-за шума мотора.

– Привет, Чужачка! Тут все нормально. Спасибо, – раздался электрический голос из мегафона.

Яркое солнце нещадно било ей в глаза, когда она смотрела в небо. Она полезла в сумочку за темными очками, а когда их вытащила, в грязь у ее ног упала какая-то бумага.

– Что это такое? – отозвался вертолет. Из его борта выдвинулась антенна, сканируя бумагу красной лазерной сеткой.

Ниланджана подняла бумагу. Это оказалась брошюра Дэррила из общества радостных последователей Улыбающегося Бога. Металлический ящик продолжал пикать, и Ниланджана поняла, что ему еще далеко до завершения анализа. А еще она поняла, что ей далеко до понимания всех этих свидетельств, чем бы они ни были.

– Просто какая-то религиозная брошюра, которую мне дал парень в кофейне, – ответила она.

– Классно.

– Так, парень какой-то, – зачем-то добавила она.

– Ну да.

Ниланджана раскрыла брошюру. Пилот сделал круг и снизился, зависнув у нее за спиной. Они вместе стали читать о радостных последователях.

Глава 6

Глава 7

Второй раз за день Ниланджана столкнулась с человеком, известным как Словотворец. И она еще больше утвердилась в своем мнении. Наиболее вероятным предположением в отношении данной ситуации являлся злой умысел, а вовсе не совпадение естественных событий. Кто-то хотел помешать работе Карлоса, и этим человеком был либо сам Словотворец, либо тот, кто его использовал. И, скорее всего, Словотворец сотрудничал с радостными последователями Улыбающегося Бога.

Она не нашла ничего полезного во взятых из ямы пробах. Ее ящик с мигающими огоньками – определенно не компьютер – не выдал никаких ясных и точных результатов. Единственное имевшееся у нее конкретное свидетельство указывало на радостных последователей. И поэтому именно к ним она и отправится.

Вертолет висел в небе, пока она собирала вещи и складывала их в машину.

– Ну вот! – крикнула ему Ниланджана. – Приятно было повидаться. Хорошего вечера.

– Тебе тоже, Ниланджана, – отозвался мегафон. – Сам я человек не религиозный и думаю, что, возможно, все незнакомое порождает страх, но есть в этой церкви что-то сектантское.

– Да, – ответила Ниланджана. Не то чтобы ответила. Скорее этот звук сам вышел у нее изо рта. Она шагнула, чтобы сесть в машину. – Ну, приятно было…

– Знаешь, хотя сектантское не очень справедливо, – продолжал мегафон, – я в том смысле, что брошюра – надеюсь, ты не возражаешь, что я немного подсмотрел через плечо, – в основном говорит о хорошем, так что, может…

Голос в мегафоне продолжал говорить. Ниланджана поставила одну ногу в машину и положила руку поверх открытой водительской двери. Она смотрела в глаза вертолету, насколько можно было смотреть в глаза большому летательному аппарату, но старалась не показывать интереса и не говорить ничего, что могло бы поддержать разговор.

– …Никогда не ходил в церковь или в храм, или типа того, хотя в школе у меня были друзья, которым нравилось распевать религиозные гимны и играть на гитарах, – продолжал мегафон.

– Послушай, сколько в этом вертолете горючего? – сменила тему Ниланджана.

– Эти штуки горючим не заправляются.

– Что? Правда? А как ты лета…

– ЭТО ЗАКРЫТАЯ ИНФОРМАЦИЯ. ПОЧЕМУ ТЫ СПРАШИВАЕШЬ?

– Да просто так. Наука. – Она помахала рукой. – Спасибо, что составил компанию. Мне надо ехать.

– Ладно. Надеюсь, скоро увидимся. – Голос в мегафоне снова смягчился. – Так высоко над землей становится очень одиноко.

Ниланджана никогда не задумывалась над тем, что пилотам правительственных вертолетов одиноко на работе, но, по большому счету, она задумывалась лишь над ничтожно малой частью истинных вещей в мире, который практически целиком из них состоит.

Она направилась обратно к городу, в сторону церкви радостных последователей Улыбающегося Бога. Она не очень-то много знала об их вере, но ей было все равно. Некоторых вполне устраивали бог, вера и все остальное, но Ниланджана предпочитала графики и диаграммы.

После нескольких лет богослужений в витринах полупустых торговых центров в начале года наконец закончилось строительство главной церкви радостных последователей в Найт-Вэйле. Она стояла в нескольких километрах от шоссе номер 800, но с автострады была видна ее высокая серебристая колокольня. Заезжая на главную стоянку, Ниланджана на подсвеченном желтом плексигласе прочитала полное название церкви. Внизу располагалась табличка с надписью:

УЛЫБАЮЩИЙСЯ БОГ БЛИЗКО.

БУДЬ ПОГЛОЩЕННЫМ.

Ниланджана рассмеялась. Она обожала стенды у церквей. На них всегда красовались умные изречения или смешные опечатки. Вот как и на этом стенде. Очевидно, подразумевалось «Будь посвященным». Хотя слово «поглощенным» напомнило ей о пропавшем доме Ларри. О проглатывании, поедании. Чем дольше она на него смотрела, тем менее смешным казался стенд.

Здание церкви было современное, в деловом стиле, отделанное штукатуркой. Наполовину офисный центр, наполовину церковь – спроектированная так, чтобы заехать в нее по дороге куда-то еще. У задней стены возвышалась высокая колокольня. Отражая лучи яркого полуденного солнца, колокольня служила маяком проезжавшим мимо машинам и единственным архитектурным атрибутом здания, указывавшим на то, что внутри происходят богослужения. Другим украшением были входные двери, деревянные, под старину, словно принадлежавшие старинной церкви. Дверные ручки представляли собой большие железные кольца. По внутренней части каждого кольца торчали крохотные шипы. Из-за них браться за ручки было немного больно. Присмотревшись повнимательнее, Ниланджана поняла, что шипы имеют вид ножек. Кольца были изображениями насекомых-многоножек.