Приворот

– Эй, девочка, посмотри-ка на меня! – бабушка взяла Мийку за подбородок и повернула к свету. – А почему ты решила сделать именно приворотное и именно для Михая?

– А для кого ещё? – дёрнула плечом Мийка. – Зелья обязательно нужно проверять на посторонних и описывать их действие. Иначе – не зачёт.

– Ну не знаю. Полон терем парней! А ты выбрала княжича… Почему?

– Ну…

А и правда? И почему именно приворотное она решила делать? Вон, Линка сделала отвар, отшибающий аппетит: раз выпил, неделю на еду не глядишь. И пошла его испытывать на Марийке-подавальщице из трактира у ворот. Та только и рада: надоело всё время жевать и толстеть, а при такой работе только так и получается.

А Валюнка из их группы сделала зелье, которое вызывает веснушки по всему телу. А когда после того выпиваешь противоядие, кожа становится чистая-чистая, даже свои родные прыщи и конопушки исчезают. И тут же нашлись добровольцы из горожанок, чтобы зелье испробовать и помочь Валюнке с зачётом.

А Мийка выдумала приворотное, да ещё дать его хотела тайком, не предупредив Михая. Чтобы он что? Чтобы он, наконец, отвлёкся от этого своего Бертрана и заметил её, Мийку.

– Я хотела, чтобы он меня заметил, – прошептала она.

– Он тебе люб, что ли? – нахмурилась бабушка.

– Люб? – Мийка прислушалась к себе. Хотела бы она, чтобы Михай вот так слагал для неё дурацкие стихи, вздыхал и хватал за руку? Нет, никогда. А просто находил иногда взглядом? Да!

– Не люб, – помотала она головой. – Но он меня почти не замечает, как будто мы и не дружили никогда.

– Ах вот оно что, то первое лето тебя никак не отпустит, – кивнула бабушка. – Вы тогда хорошо дружить начали, а Бертран тебя в сторону отодвинул. Неужто до сих пор обидно?

– Кажется, да… – прислушалась к себе Мийка. Где-то в горле ощущался комок.

– Проглядела я, – вздохнула бабушка и провела ладонью перед Мийкиными глазами, после стряхивая руку над печкой. – А теперь обидно?

Мийка опять прислушалась… Горло было свободным. И на сердце легче стало.

– А теперь не обидно, нет! Пусть себе с Бертраном дружит, у меня в Школе друзья есть!

– Миечка, солнышко, свет очей моих – пробормотал Бертран. Оказывается, пока они разбирались с Мийкиными мотивами, жертва приворотного эксперимента уснула, привалившись к её коленям.

– Бабушка, что мне с ним делать? Без противоядия он ещё два дня таким ходить будет. А что потом подумает, когда очнётся, и представить боюсь! У тебя осталась проснись-трава?

– Нет. Старую я уже извела, новая в силу войдёт только в полнолуние.

– Через неделю, – вздохнула Мийка. – Это ещё дольше ждать…

– Миечка, не надо ждать, – проснулся Бертран. – Я готов просить твоей руки у бабушки прямо сейчас! Благословите нас, многоуважаемая Берта, и мы пойдём к князю, пусть венчает!

– Бабушка – взвизгнула Мийка, – Ты видишь? Оно всё хуже становится! Он сначала улыбался и вздыхал, потом начал стихи дурацкие сочинять, а теперь под венец собрался! А может у него вообще скоро романтический настрой закончится, и он кидаться начнёт!

– Ну, ну, не начнёт! Ты красную пузырчатку в состав не брала? А что брала?

Мийка быстро перечислила – сколько раз состав вспоминала, прикидывая, в чём ошиблась.

– Не с чего там кидаться. Если только он сам тебя хотел, без приворота.

– Он? Меня? Да ты что! – изумилась Мийка. – Да он всегда смотрит на меня, как на вошь на гребешке! Как на досадное недоразумение! Как… как… Как на девчонку!

– Ну, ты уже давно не девчонка, в самую пору вошла, цветёшь, – не согласилась бабушка. – Ну да ладно. Давай-ка его спать положим вон там, на лавке. А сами пойдём в лес Силу – Берегинюшку за тебя просить.

– Ой, точно… – вспомнила Мийка. Она же так и хотела. У Древней Силы этого места есть свойство чары и проклятья снимать, если правильно попросить да повиниться. И были ведь случаи, бабушка рассказывала, когда девка в силе по глупости чего наворожит или в сердцах пожелает, а потом опомнится и бежит сюда, в рощу виниться и просить всё исправить. И исправляется.

Мийка-то не в сердцах и совсем не по глупости, а для практической работы… Ладно, чего там. По глупости. И не вмешайся Бертран, кто знает, как бы она сейчас отбивалась от княжича и что объясняла его свите.

***

– Матушка-Берегинюшка, Сила древняя, Исконная – шептала она час спустя, поворотившись лицом к востоку. Бертран был оставлен на лавке и спал с невероятно счастливым лицом. А они с бабушкой пришли в светлый березняк просить Силу о помощи.

– Сила Древняя, Исконная, помоги расплести напутанное, исправить испорченное, прояснить смутное, выправить кривое. Сними с Бертрана мой приворот, путь он придёт в сознание ясное, чувство чистое, из души идущее. Убери морок, оставь чистый свет!

И поклонилась поясным поклоном до самой земли, на все четыре стороны.

Лёгкий ветерок прошелестел по верхушкам берёз, и Мийке полегчало: услышала её Древняя Сила. Ну всё, кончился этот безумный день. Завтра Бертран проснётся прежним надменным чучелом, да и пусть. Всё лучше, чем этот глупый взгляд и бездарные сонеты.

А зелье придётся новое придумать. Как бы до зачёта успеть!

***

Утром Мийка проснулась от шума за окном. Кто-то умывался холодной водой и громко фыркал от удовольствия… Кто-то? Да это Бертран проснулся! Снят приворот? Подействовало?

Она быстро поднялась, накинула сарафан, пригладила волосы и выскочила во двор. Бертран обливался водой, оттащив ведро к самому забору и поливая на себя из глубокого ковша.

– Ух, хорошо! Как же тут здорово, а я и забыл совсем! – крикнул он Мийке, надевая рубаху. – А как ты меня сюда привела? Я не помню!

– Совсем ничего не помнишь, что вчера было? – осторожно спросила Мийка.

– Совсем. Как мы у Берты оказались?

– Вы вчера вернулись, у тебя Лорд задурил… – всё так же осторожно начала Мийка.

– Этот может! Да, это я помню. Ты мне ещё травы для него дала.

– Я не давала! Это ты у меня выхватил и съел!

– Я? Траву?

– Ну, не ты. Конь твой. Ты выхватил, а он съел. А трава нужная была! А потом кружку с квасом у меня отобрал, и выпил! А он не для тебя был!

– А для кого?

– Для, для… Для меня! Я туда травки специальные добавила, хотела на себе проверить, как подействует.

– А проверила на мне, – догадался Бертран. – И как подействовало?

– Плохо, – вздохнула Мийка. – Пришлось тебя к бабушке вести, чтобы помогла действие снять. Проснись-траву же твой конь слопал, а она нужна была.

– Ничего не помню… Я хотя бы не дрался, не ругался, тебя не обижал?

– Нет. Ты стихи сочинял… плохие, – хихикнула, вспомнив, Мийка. – И говорил странное, про ланиты.

– А что это? – изумился Бертран.

– Не знаю… Кажется, щёки.

– Зверское зелье! Хорошо, что ты не выпила!

– Да я и не стала бы без проснись-травы…

– Дети, есть хотите? – выглянула в окошко бабушка. И они, почувствовав, что голодные, пошли в дом.

И только за столом, намазывая мёдом толстый ломоть хлеба, Мийка спохватилась: а ведь с Бертраном что-то не так. Где презрительная гримаса и высокомерный взгляд? Где этот гордец и насмешник? С ней за столом сидел вполне симпатичный парень, жевал свою краюху с мёдом, улыбался белозубо, весело поглядывал голубыми глазами. Неужели осталось побочное действие от зелья?

– Мийка, а помнишь, как мы тут детьми всё облазили? Ты нам ещё рыбные и ягодные места показала?

– Помню. А ты сказал, что ягодки собирать – для девчонок забава, а в нашем мутном омуте ничего не водится, кроме головастиков.

– Помню, дурак был! Вдруг заревновал, что Михай к тебе прикипел, а я вроде третьего лишнего. Вот и отгонял тебя от него…

– У тебя хорошо получалось, – хмыкнула Мийка.

– Ну говорю же, дурак! А покажешь мне те места, которые Михаю показывала? Помнишь, где лисята были?

– Так позднее лето уже, лисята выросли…

– Всё равно покажи!

И это был чудесный день! Мийка водила Бертрана на дальние ягодники, где ещё попадались переспевшие сладкие ягоды малины. Отыскала старую лисью нору – действительно, уже пустую. Показывала птиц и учила различать их по голосам.

А ближе к вечеру они вдвоём, отыскав в чулане заброшенные, но крепкие ещё снасти, пришли к омуту и надёргали ведёрко крупных серебристых карасей.

А потом просто сидели в тени старого вяза и смотрели на закат.

– Боги Вышние, как же здесь хорошо! – Бертран откинулся на шершавый ствол и потянулся. – Спасибо тебе.

– За что?

– За красоту эту. За то, что сюда привела и всё показала. Вообще за то, что ты есть.

– Бертран… – растерялась Мийка. Неужели приворот всё-таки действует? – Ты сейчас серьёзно? Или просто момент такой?

– И момент, и серьёзно. Иди сюда! Смотри, красота какая!

Он притянул девушку к груди таким уверенным жестом, словно давно уже так делал и давно определил её место вот тут, у себя под рукой и напротив сердца. Мийка притихла ошеломлённо: вот это да! Такой Бертран ей понравился. И понравился… очень. Без презрительно высокомерной гримасы и отстраняющей усмешки, весёлый, пытливый, озорной. Он так смешно передразнивал дрозда! Смешно и похоже. Раньше неё заметил лису в зарослях и показал Мийке, радуясь совсем по-детски. А с каким азартом он соревновался, у кого крупнее попадётся карась! Он весь день был таким живым, естественным, настоящим! Он был… своим.

А ещё он очень хорошо пах – прижатая к груди Мийка отчётливо различала запах его тела. Чуть терпкий, с полынной ноткой, слегка пьянящий. И такому, настоящему, Бертрану очень не хотелось врать.

– Бертран, я должна тебе сказать…

– Не надо, я всё понимаю, – он легко поцеловал Мийку в висок. – Вернёмся в терем, пришлю к старой Берте сватов. И у князя про тебя попрошу.

– Бертран, да выслушай! – вывернулась Мийка из тёплых и уже родных объятий. – Не надо никого посылать! Это всё не по-настоящему! Это я тебя приворожила! Нечаянно…

– Приворожила, – кивнул Бертран. – Я сразу это почувствовал.

– Сразу? – заморгала Мийка. А что же он тогда придуривался, да так убедительно? Стихи сочинял…

– Мне самому перед собой стыдно было – втрескался в лесную девчонку, полудикую босячку. Но я сразу, как увидел тебя, так и зацепился. Сначала думал, что из-за ревности к Михаю: он всё же мой брат и лучший друг!

– Брат? – расслышала удивительное Мийка.

– Да, князь и мне отец. А матушка из знающих была. Как ты и Берта, бабка твоя, травами лечила. Красавица! Князь говори, я похож на неё. Она меня отцу семилетним отдала, а сама ушла куда-то. Отец говорил, Дар позвал, нельзя не отвечать.

– Да, так бывает, – согласилась Мийка. – Твоя мама не просто знающей, она ведуньей была, если Дар позвал.

– Ты откуда знаешь? Тебя тоже зовёт? – нахмурился Бертран.

– Меня – нет, я же просто травница. Лесная босоногая девчонка, ты правильно сказал.

– Да! И когда я понял, что у меня в животе каждый раз горячо становится, когда тебя вижу, я испугался. И начал тебя отгонять.

– Так, погоди! – тряхнула головой Мийка, соображая. – Ты сейчас про то лето говоришь? Когда бабушка Михая лечила? И ты тогда меня всё время девчонкой обзывал и не хотел в ваши игры пускать?

– Ну да, – вздохнул Бертран. – Я же говорю – дурак был.

– А потом чего не поумнел? – прищурилась Мийка. – Я пока в тереме жила, тоже что-то особого расположения к себе не заметила! Смотрел на меня как на недоразумение!

– Тянуло меня к тебе очень, – вздохнул Бертран. – Особенно когда ты с девчонками пела – сердце таяло. Но тут я отца вспоминал и матушку, которая меня оставила и ушла, думал, что и ты однажды уйдёшь. И не хотел опять чувствовать себя брошенным и неважным.

– Глупый! – погладила его по щеке Мийка. – Ведуньи ведь себе судьбы не выбирают. Пришло время – идут в Изначальный Лес, и там мудрости и силы набираются. И тут уже никто удержать не может, ни мужчина любимый, ни дитя желанное. Изначальный Лес призывает и притягивает, если не пойти – всю жизнь тоска на сердце будет.

– Ты откуда про это так точно знаешь?

– В Школе рассказывают. Чтобы распознали, если начнётся. Но у меня не начнётся, я просто травница. А у нас там знающие и ворожеи тоже есть. Их позвать может.

– Слава Вышним Богам, – выдохнул Бертран, целуя Мийку в макушку. – Я сватов засылаю. Пойдёшь за меня?

Мийке очень хотелось сказать «Пойду». Бертран с каждым словом становился всё роднее. До неё вдруг дошло, что всё это время она заставляла себя не обращать внимания на его усмешки и высокомерие, потому что они её задевали гораздо сильнее, чем она думала. И внимание Михея хотела получить, чтобы этот «задавака» понял, что не такое она ничтожество, если стоит внимания княжича. Получается, она тоже в него влюбилась ещё тогда, тем летом? И не хотела себе признаваться, чтобы не изводить себя зря?

Но насколько всё-таки сейчас с ней говорит настоящий Бертран? А не Бертран, одурманенный приворотным зельем? Да, на идиота он теперь не похож, сморит ясно, говорит разумно. Но вдруг всё равно это из-за зелья всё вот так теперь вспоминается, романтично? А пройдёт третий день, и остынет он к Мийке, и презрительно скривит губы в её сторону?

– Подожди сватов засылать! – решительно отодвинулась Мийка. – Признаться тебе хочу. В квас, что ты у меня забрал и выпил, я добавила зелье приворотное.

– Зачем?

– Нам в школе задание дали сделать практическую работу по зельям. И я придумала настой, который вызывает влюблённость и романтические настроения. Его нужно было дать кому-нибудь не из школы, понаблюдать за эффектом, а потом дать нейтрализатор. Я совсем слабый раствор сделала, только чтобы мне комплименты говорили и чувствовали ко мне симпатию. И проснись-траву приготовила, чтобы поджечь и от её запаха приворот закончился. А ты всё спутал: и траву отобрал, и квас без спросу выпил.

– И чего же я вчера на самом деле натворил? – хмыкнул Бертран.

– Ходил за мной хвостом. Смотрел преданно. Говорил, что жизни без меня нет, я свет твоих очей и всё такое. Потом стихи сочинял такие же, про неземную ко мне любовь. На колени бухался, за руку меня хватал. И ни минуты не мог без меня оставаться.

– В общем, вёл себя, как полный придурок.

– Ну, да. Я испугалась, зелье на тебя совсем не так подействовало, как должно было. И пошла к бабушке, чтобы помогла.

– Что, и старую Берту я вчера развлёк? – хмыкнул Бертран.

– Нет, не развлёк. Когда ты вчера у неё моей руки начал просить, я поняла, что дело совсем плохо. И попросила здешнюю Силу Изначальную снять с тебя приворот. Потому что проснись-травы до полнолуния не будет, а само пройти через три дня должно. И кто знает, что с тобой за три дня сделалось бы, если ты от зелья так себя потерял!

– Себя потерял, тебя нашёл! – остановил её Бертран. – И слава Богам Вышним, что так дело повернули! Завтра же засылаю сватов!

– Не надо завтра, – умоляюще посмотрела Мийка. – А вдруг Сила не всё сняла, и это сейчас в тебе зелье говорит, а не ты?

– Да я это говорю, я!

– Ты не можешь знать точно… И я не могу. Вот если бы проснись-травы тебе дать, она всё точно снимет. Но она только в полнолуние в силу войдёт.

– Хорошо, – опять притянул её к себе Бертран, и Мийка с удовольствием прижалась к широкой груди парня. – Ждём полнолуния, ты собираешь эту свою траву, кормишь меня ею…

– Не кормлю! Высушиваю и поджигаю, чтобы ты запах дыма почуял.

– Неважно! Делаешь свои противоприворотные дела, успокаиваешься. И я засылаю сватов!

– Если не пройдёт желание, – тихо сказала Мийка. Потому что если она сейчас поверит, а Бертран очнётся и передумает, будет слишком трудно его отпускать.

***

– Миямира, и чем вы сама объясняете отклонение действия зелья от задуманных параметров?

Наставница Геруда была строга и дотошлива. Вот и теперь, прочитав описание Мийкиной практической работы, она решила разобраться с каждой неясностью.

– Возможно, я не учла, что для разных людей травы нужно смешивать в разных пропорциях… Или что-то из сопутствующих условий: возможно, не в квас нужно было добавлять, а в взвар. Или кружку брать не глиняную, а из липы…

– Нет, это не существенно. Жидкости-носители и материал ёмкости на качество зелья не влияют. Пропорции – да, могут отразиться на поведении испытуемого, но не столь радикально. Другие комплименты, другие поводы для внутренней к вам симпатии – и только. Но не настолько сокрушительная влюбчивость, переходящая в зависимость. Какие ещё дополнительные факторы искажения приворота вы можете предположить?

Мийка задумалась…

– Да он и без приворота был в тебя влюблён, дурочка! – не выдержала Линка.

– Лионелла, умейте сдерживаться. За подсказки с места буду штрафовать – осадила Линку Геруда. – Но ваша подруга, Миямира, совершенно права. Записывайте – повернулась она к залу –или запоминайте. Действие любого приворотного зелья, даже самой слабой концентрации, на объект, усиливается и искажается прямо пропорционально силе чувства у объекта к субьекту приворота.

– То есть, если парень и так уже был влюблён, то даже капля приворота сделает его придурком? – перевела фразу практичная Валюнка.

– Валюнея, выбирайте слова! Вы будущая выпускница самой престижной Школы государства! Но суть вы уловили верно: малейшее собственное чувство испытуемого в адрес Миямиры стало разрастаться до чрезмерных проявлений. Проще говоря, объект приворота стал зависимым от субъекта. И это всем нужно учитывать в своей работе: прежде чем делать приворотное зелье романтической направленности, для себя или, тем более, для заказчика, убедитесь, что в объекте нет никаких романтических чувств в отношении субъекта. И ещё момент: важно, с какими мыслями готовилось зелье, какой образный ряд транслировал изготовитель зелья, когда соединял компоненты. Этот образный ряд задаёт развитие наведённой привязанности.

– Вот как ей удаётся даже о любви говорить так, что мухи дохнут, – пробормотала Линка и погладила обложку очередной книжки.

Пылкий юноша на обложке прижимал одну руку к сердцу, а вторую протягивал в сторону красотки в углу страницы. Видимо, клялся ей в неземной любви.

А Мийка, улыбалась, глядя в тетрадь. Сколько там до полнолуния осталось? Два дня? Нет, это долго. Да и не нужна теперь проснись-трава, и без неё всё стало ясно. Она сегодня же пойдёт в терем. И скажет Бертрану, что всё у них по-настоящему.

Ведь чего она попросила у Силы Изначальной? Чувства чистого, из души идущего. Просила убрать морок, оставить чистый свет! Так какого ей ещё надо?

Самая настоящая у них любовь, получается. Безо всяких её глупых приворотов. А что касается пылких слов и романтики… Будем считать, что она у них уже была.

Москва, февраль 2019 г.