Наш эксперимент

Вечером, придя домой, я включил компьютер и перевёл снимки со своей цифровой камеры на экран. Затем я растащил лица членов нашей команды с фотографий, присоединив их к моим безликим ангелам. Ангелы стали похожими на учеников нашей школы. Среди них оказалась и Катя, только мы с Егорами по-прежнему оставались драконами. Как только ангелы получили своё завершение, они тут же начали игру с даосами. На сей раз вместо нашей летающей тарелки, они играли с баскетбольным мячом, который я изобразил на экране. Ангелы каждый раз проигрывали даосам. Я просмотрел несколько игр и от усталости заснул прямо за экраном компьютера.

В тот вечер за ужином с родителями я впервые попробовал взглянуть на некоторые вещи по-другому, как учил нас Егор, в «сиянии правды». Отец рассказал, что все взрослые люди, вернувшиеся с кладбища, устроены на работу. Директор завода перевёл свою секретаршу в инженерный корпус, а на её место устроил свою жену. Он ездил вместе с ней на работу, ходил сияющим по цехам и постоянно пребывал на седьмом небе от счастья. Дела на заводе сразу же наладились то ли оттого, что директор постоянно пребывал в благодушном настроении, то ли оттого, что в рабочий коллектив влилась новая свежая сила, побывавшая на стажировке неведомо где, и вернувшаяся на завод с таким творчески креативным потенциалом, что бюро патентов за короткий срок было завалено рацпредложениями. Это сказалось на выпуске основной продукции завода – военных вертолётов. Производство их увеличилось сразу же в несколько раз, а их модель была доведена до такого совершенства, что превзошла все аналоги в мире. Машина стала не только очень послушной в управлении и виртуозной в работе в небе, но и превратилось в самое грозное оружие в мире, превзойдя в несколько раз «чёрную акулу», что стало объектом пристального внимания американских шпионских спутников. Для сохранения государственной тайны директор добился разрешения военного министерства закрыть город от всех посторонних лиц. Жители городка тоже обязаны были получать специальное разрешение на выезд по очень уважительным причинам. Но всё это было сделано, как думается, лишь с одной целью – не допустить утечки информации о чудесах, творящихся в городке. Впрочем, охотников распускать языки и так не было. Все жители городка держали язык за зубами, потому что от этих чудес им перепадало много того, чего они не хотели бы лишаться.

Мать, в свою очередь, рассказала подробности от своей подруги-продавщицы о странном явлении, произошедшем во время превращения снега в манну небесную. Возле магазина с вывеской «Консервы» вся улица была завалена всевозможными консервами, которые когда либо продавались в этом магазине. Там были такие деликатесы из говяжьих языков и куриных крылышек, которые она пробовала ещё в детстве. Неплохие консервы оказались и довоенного производства, и что удивительно, все они прекрасно сохранились. Откуда они взялись, этого никто не знал, да и не хотел особо напрягать свою голову. Все лопали деликатесы до отвала. А многие благодарили случай, что им хоть раз в жизни удалось попробовать то, чем питались их умершие родители. Однако ожившие родители хотя и не брали ничего в рот, но радовались вместе с детьми тому, что те расширили своё представление об их прожитой юности.

Используя Егоров метод «сияния правды», я пытался вникнуть в суть произошедших событий и найти хоть какое-то объяснение всем этим чудесам. Я видел, что многие люди радовались переменам, потому что их жизнь стала праздником. Но, не смотря на полное изобилие всего в нашем городке, никто не придавался ни лени, ни праздности. Просто, у всех было приподнятое настроение. Многие из них обрели то, что давно безвозвратно потеряли. Прошлое вернулось в их жизнь и вернуло им все их утраты. Я старался понять при помощи нового метода мышления, как могло это произойти. Нет, конечно же, я помнил о нашем торсионном поле, которое изменяло реальную действительность, но мне хотелось понять, почему всё происходит так, а не иначе. Напрягая свой разум, я постепенно стал понимать, что всё в нашем мире не так просто, как видится на первый взгляд. Как говорил Егор, цитируя Юэ Гуана, «указатели не пребывают», то есть не характеризуют означаемое, и тем самым не определяют истинно-сущее. Мы видим то, чего совсем не видим. И внешние признаки, совсем не раскрывают внутреннего содержания. Как говорил Егор, цитируя другого китайского философа Чжуанцзы: смотреть на вещи в «сиянии правды» означает прозревать равенство всех вещей в их изначальной природе и понимать одинаковую истинность и ложность всякого суждения о них.

И я вдруг понял, что хотел сказать Егор, когда я спросил его на крыше, что он думает о том, почему у нас в посёлке получилось сразу же много Моцартов, Чайковских и Гастелло. Мне тогда показалось, что он уклонился от ответа потому, что сам этого не понял. Но меня вдруг осенило, что помимо того, что мы получаем знание от родителей, от школьных учителей и друзей, всё же основные знание мы приобретаем из реальной жизни, где многое необъяснимо. Но вместе с тем, всё-таки можно понять интуитивно, что происходит, потому что нет таких слов, чтобы всё можно было разложить по полочкам с помощью звуков речи и письменных символов. Это происходит, как говорил Егор, ссылаясь на мнения великих даосов, потому что многое из постоянно трансформирующегося бытия остаётся за пределами сказанного. Это как сила безмолвия, творящее слово и оставляющее позади себя безжизненную цепочку слов. Главное в прозрении – это услышать анонимный глас небесной флейты, сокровенный вселенский ветер, который возбуждает всё многоголосье мира. Этот глас не существует вне его самого, но и не сводим к отдельным голосам.

И вдруг я понял, как многогранен мир, а в нас есть некий скрытый инструмент, ключик, который находится в нашей голове, способный раскрыть его и узнать все его секреты. Хотя, как сказала Егору его вечная дева Хэ, «ни словом, ни молчанием не выразить предела вещей».

И я вдруг почувствовал, что меня совершенно покинула леность ума, и что я вдруг загорелся неутолимой жаждой познать всё в этом мире. Я уже не осуждал Егора за то, что он хотел последовать за своей возлюбленной в неизведанные дали, потому что там таилось что-то новое для нас, непознанное нами. И наша жизнь является движением от незнания к великому познанию, что бы нас не ожидало впереди.

На следующий день, слушая на уроке объяснение учителя, я вдруг поймал себя на мысли о том, что не слышу слов учителя. В его словах было движение, и я, как отстраненный от потока его слов, вдруг увидел это движение своим внутренним взором, и то, что он нам говорил, показалось мне смешным, потому что за этим потоком, открывался другой поток истины, который противоречил тому, что он говорил. И я понял, о чём говорил мне Егор, ссылаясь на то, что нас в школе учат не истине, а лишь подобию истины.

Я огляделся по сторонам. Мои товарищи сидели за партами и, открыв рты, ловили каждое слово учителя. Но мне хотелось им крикнуть: «Вы, остолопы, неужели у вас не хватает своих собственных мозгов, чтобы понять всю ложность объяснения учителя». Я видел, как учитель расставляет ловушку для ловли зайцев, и они попадают в эту ловушку. А учитель, поймав зайцев, уже забывает об этой ловушке, потому что эти ученики уже теряют свободу своего собственного мышления и находятся под влиянием той идеи, той ловушки, куда они угодили. И в этот самый момент я вдруг понял всю ценность нашего с Егором эксперимента, при помощи которого мы научились смотреть на мир новыми глазами, видеть то, что не видят другие, слышать то, что стоит за потоком обычных слов, то есть, то, что не слышно обыкновенному уху. И на нас стал проливаться иной свет, который исходил из самой глубины тайн Вселенной.

На перемене я опять подошёл к Кате и спросил её:

– Ты со всем согласна, что нам только что объяснил учитель?

Она посмотрела на меня испытывающим взглядом своих прекрасных глаз и сказала:

– Странно, но, кое с чем я внутренне не согласилась с ним.

– Вот! – радостно воскликнул я, – и ты уже начинаешь мыслить неординарно.

На это моё заявления Катя обиделась и отошла в сторону. Вероятно, мне не следовало такое говорить девушке, тем более любимой. Ведь девушки тоже считают, что их мысли не похожи на мысли других людей. И они имеют право считать, что они всегда мыслят неординарно.

После этого я подошёл к Тиму и спросил его о том же самом.

– А что? – удивился он. – Учитель что-то сказал не то, что нужно?

– А ты как думаешь?

– Я его не слушал, – признался он, – а думал о своём.

– И о чём же ты думал? – спросил я его.

– О том, что слова велики и бесполезны.

Я обомлел, услышав такое, о том же самом думал и я во время урока. Вероятно, все мы находились под действием одного общего торсионного поля.

– И к чему же ты пришёл? – спросил я.

– К тому же, что и Гёте, где он говорит, что теория – это одно, а жизнь – совсем другое.

– Вот оно как? – удивился я. – И что ты думаешь по этому поводу?

– А то, что действительность, проявившая себя, уже не действительность, также и слова, становясь логически выведенными суждениями, уже не соответствуют правде, которая из них тут же улетучивается. Я бы очень хотел встретить человека, который забывает про слова, чтобы с ним поговорить. И потом всякое знание держится чем-то крайне неопределённым.

И вдруг меня осенило. Не знаю, под чьим полем мы находимся, но я почувствовал, что над нами всеми довлеют мысли и представления даосов, особенно над нами, которые решили с ними сразиться. Возможно, что они нас контролируют каким-то образом, а может быть, они решили поделиться своими знаниями, чтобы подтянуть наш интеллектуальный уровень до своего достоинства и встретиться с нами на матче как с равными противниками. Если это так, то эти сущности очень благородные люди. Кто же мы, – подумал я, экспериментаторы или подопытные кролики? А может быть, мы просто просыпающиеся ото сна такие же небесные сущности, как и они, только опущенные на землю? И кто управляет всем этим миром? Уж конечно не Егор с его торсионным агрегатом.

Эти вопросы так мучили меня, что мне не захотелось идти на урок, и я поднялся в школьную библиотеку и сел за стол, положив перед собой чистую тетрадь. Наша библиотекарша спросила меня, почему я не на уроке, И я ей ответил, что мне срочно нужно подготовить реферат. Она, оставив меня в покое, углубилась в книгу, которую до этого читала. Я окинул взглядом полки и шкафы с книгами и вдруг услышал разные голоса. Мне показалось, что книги говорят друг с другом ни как мёртвые предметы, а как одушевлённые существа. В них покоилось столько знаний, которые, пожалуй, было бы трудно вместить в голову одному человеку. Но зачем такую массу знаний, к тому же, ошибочных, вмещать в голову? Я слышал, как авторы этих книг спорили друг с другом, я слышал их голоса, потому что в этих записях жили души авторов, запечатлённые торсионными полями их мыслей. Они все говорили об истине, но сами не знали её. Потому что знания безграничны, они рассеяны по Вселенной от края до края, как «вся тьма вещей, словно распластанная сеть, и нигде не найти её начала». И только сам человек в себе может найти свои знания, когда он собой созерцает самого себя, своими глазами видит свои глаза, и своими ушами слушает свои уши, а сердцем внимает своему сердцу. Только из глубины себя он может вынуть свою истину.

В школе было очень тихо. Время от времени тишину в читательском зале нарушало только шуршание библиотекарши, когда она перелистывала прочитанную страничку книги. Но я в этой тишине слышал разные голоса. «Десять тысяч разных голосов! Кто же это? Кто заставляет их звучать такими, какими они есть, и говорить по своей воле? Веселье и гнев, печаль и радость, надежды и сожаления, перемены и неизменность, благородные замысли и постыдные поступки – как музыка, исторгаемая из пустоты, как грибы, вырастающие из испарений, как день и ночь, сменяющие друг друга, и неведомо, откуда они? Но довольно! Не там ли его исток, откуда этот рассвет и закат?» Что это? Со мной говорит сам Чжуанцзы, учитель даосов и философов, чья книга находится в третьем ряду шкафов на второй полки сверху. Я никогда не брал её в руки, но я слышу голос этого учителя и знаю, что эта книга там есть. Если я буду так сидеть в этой библиотеке, то я смогу прочитать все книги, не открывая их, потому что торсионное поле доносит до меня голоса авторов, музыку, исходящую из их душ. И может быть, если я здесь усну, то увижу тот самый сон, который когда-то снился Чжуанцзы, как он летает маленькой бабочкой. И я тоже буду летать по библиотеке и думать, что же я? Философ Чжуанцзы, превратившийся в бабочку, или бабочка, превратившаяся в меня после перерождения Чжуанцзы.

Вдруг прозвенел звонок, и голоса исчезли. Я прогулял урок, вернее, просидел в библиотеке, предаваясь своим мыслям. Нехотя, я встал из-за стола кивнул головой на прощание библиотекарше, и пошёл вниз. Уроки закончились, и нужно было идти в спортзал на тренировку, чтобы победить даосов.

Катя была со мной холодна. Вероятно, она ещё дулась на меня за мой глупый вопрос. Егор как всегда начал нашу тренировку с лекции. На этот раз он говорил о военной тактике. Но он говорил довольно странные вещи.

– Бесплодность воинственности противостоит плодовитости правильного действия, – говорил он, – не старайтесь победить противнику, а старайтесь помочь ему, и тогда он станет вашим союзником.

Услышав такую тактику, мы открыли рты от удивления.

– Нужно уметь действовать без воинственности, – продолжал он, – чтобы сражение было без гнева, а победа без отдачи себя в жертву результатам. Оборона – нападение, победа без прославления.

– Но так мы не выиграем битву, – заявил Сологуб, – если не будем стремиться к победе, и будем проявлять слабость к противнику.

– Вы знаете, почему нас сейчас обучают даосы? – вдруг спросил нас Егор.

Мы все переглянулись.

– Разве нам помогают даосы? – удивился Чуб.

– Ещё как помогают, – ответил Егор, – разве вы не ощущаете на себе, приливы бодрости и силы ума? Разве вам не приходят в голову поразительные мысли, которые вам раньше никогда не приходили. Разве вы не стали смотреть на мир новыми глазами последние время? И всё это происходит потому, что всё в вас изменилось. А отчего это происходит? Вы не задумывались?

Мы все удивлённо переглянулись. И в самом деле, с нами последнее время что-то происходило. Все это чувствовали, но никому, кроме меня, не могло прийти в голову, что это благотворное влияние оказывают на нас даосы.

– Так вот, – продолжил Егор, – даосы нам помогают для того, чтобы не иметь дело со слабым противником, потому что «беды нет более, чем слабый враг». Так написано в их книге «Дао-дэ цзин».

Для нас это было полной неожиданностью.

– А почему? – спросил его Гилёв.

– Потому, что слабый враг вредит их сокровищу, как считают они, – сказал Егор, – поэтому, обороняясь оружием, одновременно скорбя, они побеждают. Нужно знать их тактику, чтобы их победить, и иметь выдержку, чтобы их одолеть и переломить психологически.

– И что же у них за тактика? – спросил Колин.

– В их книге говорится: «О пользовании оружия смею сказать: я не смею действовать хозяином, но действую гостем. Не смею продвигаться на вершок, но отступаю на аршин.

– И как же это нужно понимать? – спросил Сологуб.

– Об этом говорит та же книга: «продвигаюсь без продвижения; отбиваюсь без локтя; бросаюсь без противника, схватываю без оружия».

– Совсем не понимаю, – заявил Сологуб. – Это что же? При любых обстоятельствах он должен оставаться безучастным?

– Совсем, нет, – решительно заявил Егор, – принцип поведения даоса требует от него действия. Но он, подобно гость, подчиняется сложившейся ситуации, в развитии которой он умеет почувствовать промысел божий и отступить перед ним. Поэтому полной адекватностью своих действий с развивающимися событиями даос достигает успеха. Продвижение без продвижения означает, что даос полностью погружается в поток событий и движется вместе с ним. В процессе этого движения он подвергается нападению противоборствующий сил, и их действие он «отражает без локтей», иными словами, не прикрываясь от них, позволяет пройти сквозь него и угаснуть в пустоте. Что касается слов «бросаться без противника», даос не целится, а интуитивно чувствует цель, и поэтому достигает её безошибочно. Потому что всякая цель, которая определена и сознательно спланирована, оказывается недостижимой, так как на деле она оборачивается не тем, к чему человек стремится.

Егор взял мяч и стал на середину поля.

– Смотрите, – сказал он, – сейчас я вам покажу, как можно поразить цель, не видя её.

Он стал спиной к кольцу, которое собрался поразить, и через плечо бросил мяч за спину. Мяч попал в корзину, даже не коснувшись щита. Мы все ахнули.

– Вот, – сказал он, – вот так нужно поражать невидимую цель.

– Но как это ты сделал? – спросил его Сологуб.

– Очень просто, – ответил он, – я слился с этой целью. Мяч мне просто оказался более не нужен. Я мог бы поразить это кольцо и без мяча. Когда вы начнёте играть с даосами, сливайтесь с противниками в потоке движения, и каждый из вас достигнет цели лишь в единении с потоком.

Все слушали его слова, затаив дыхание.

– И ещё, – сказал он, – последнее, что хочу сказать вам, слабость всегда парализует сильного и вредит самому ценному для даоса, его связям с Потоком Дао. Поэтому необходимо активно сопротивляться слабости. Лишь оборона, совмещённая со страданием к разимому противнику, даст возможность победить его и себя.

После этой речи мы начали играть. На этот раз наша игра была очень продуманной и результативной. После игры в раздевалке почти все ребята заявили, что всю ночь видят сны, как они играют в баскетбол с даосами. Услышав их речи, я подумал: «А нет ли влияния на них моего компьютера, после того, как я приделал их лица к ангелам, воюющим с даосами?» Вот только я не знал, торсионное поле провоцировало эти сны, или сами даосы в ночных схватках готовили для себя достойного противника. Когда ребята уходили домой, Егор объявил, что завтра нам предстоит сразиться с нашим противником. И добавил, что в нашей победе он уверен. Ребята ушли домой несколько смущёнными, по их виду можно было понять, что они не очень-то верят в свою победу.

Когда мы втроём шли домой, Егор сказал:

– Жаль, что у нас не хватило времени до окончательного совершенствования. Но время не ждёт, к тому же путь к совершенствованию бесконечен. И всё же это не главное.

– А что главное? – спросила его Катя.

– Главное – это дух и вера в себя, – ответил он, – но ещё одного я не успел им сказать, это – то, что единение с Дао приводит человека к гармоничному сочетанию с миром, живущим единым движением. Собственно говоря, все мы, постигшие Путь, продолжаем действовать в мире ради целостности космоса. Но наши действия должны быть иными, чем у обычных людей. Человек, постигший Путь, умеет видеть в вещах их исходящую от пути сущность, и в своих действиях он абсолютно адекватен этой сущности, так что нельзя сказать, действует ли сам человек, или всё само естественно проистекает из этого Пути. Такое положение называется невмешательством в естественный процесс. Китайцы называют его недеянием.

Некоторое время мы шли молча. Затем Егор, как бы отвечая на свои мысли, произнёс вслух:

– А может быть, и правильно, что я им это не сказал. Не всё же им разжёвывать. Так они перестанут быть самостоятельными, и будут ждать руководства со стороны. Я думаю, они сами это поймут в ходе игры.

Проводив Катю до дома, мы с Егором вернулись. По дороге я его спросил:

– Как ты думаешь, выиграем мы завтрашний матч или нет?

– Не знаю, – ответил он, – но это и не важно. Ты заметил, что за эту неделю все ребята стали как бы на голову выше, все они поумнели и окрепли. Они уже не те желторотые птенцы, которых мы собрали с тобой в зале в первый день тренировки. А это – главное.

– Но от этого матча зависит наша судьба.

– Ничего от этого не зависит, – сказал он, – вдруг завтра на наш город упадёт огромный метеорит, и от всех нас не останется даже мокрого места. Чему быть, того не миновать. Так что не переживай о будущем дне. Мы сделали всё от нас зависящее, даже больше чем могли. Мы сумели подготовить такую сильную команду.

После этих слов мы с ним расстались около его подъезда. Я поднялся домой. От усталости я не чувствовал своих ног, приняв ванну и немного перекусив, ушёл в свою комнату. На экране компьютера мои ангелы и даосы продолжали своё сражение. Я тупо смотрел за их поединком и подумал, что в Недеянии острота притупляется, и человек может, обладая острым оружием, оставаться в безопасности для себя и окружающих. Что бы там не случилось завтра, я чувствовал свою полную защищённость, потому что я уже начинал сливаться с Потоком, и ощущал этот поток в себе. А раз так, то ничто не могло меня поразить, ни метеорит, свалившийся на наш город, ни клык носорога, ни зубы тигра, потому что мой внутренний мир был един с пустотой Дао. Откуда бы не пришла опасность, она пройдёт мимо меня, встретив на своём пути и моём месте лишь пустоту. Пребывая в Потоке, можно уклониться даже от пули. Не требуется никакой защиты, что может сделать пустоте пуля. Она может только угаснуть в пустоте, потеряв свою силу. С этими мыслями я и лёг спать.

Утром я встал бодрым и выспавшимся. Предстоял день Великой битвы. Я чувствовал себя бессмертным. Моё тело было неуязвимо ни для меча, ни для рога носорога, ни для когтей и зубов тигра. Я мог отправиться на сражение, не надевая доспехов, потому что носорогу некуда было попасть своим рогом, а тигру некуда впиться своими когтями, а мечу некуда вонзить свое остриё, потому что я не представлял собой мишени. Я весь находился в пустоте, я как ветер мог носиться по небу, перемещаясь туда, куда мне было нужно. Я был способен уклониться от любой опасности и оказаться в таком месте, откуда лучше всего можно было нанести удар. Я это чувствовал всем своим телом. И это ощущение у меня появилось утром, когда я открыл глаза и увидел утренний свет зари. Родители ещё спали, я вышел на балкон и подставил щёку свежему утреннему ветерку. Никогда ещё в жизни я не чувствовал в себе столько силы и уверенности в себе.

Я мог слиться с любым потоком, даже с этим утренним ветерком, который шевелил листвой на тополях под моим балконом. Я был бессмертным, вход в жизнь, и вход в смерть, казались мне одним выходом и входом. За этой дверью не было ничего, что бы меня удивило. Потому что я чувствовал вечное движение в этой двери, одни сущности из неё вылетали, другие влетали, но все они находились в общем едином потоке огромного Пути, ведущего на Небо. Я понял, что в это утро в лучах восходящего солнца передо мной блеснула Истина.

Это произошло как знак свыше с блеском утренних лучей. И я ясно увидел цель. И этой целью было раскрытие в себе света Истины. Я почувствовал, что всё в мире изменилось, и даже время. Оно текло совсем по-другому. И я почувствовал, что могу им овладеть, растянуть его до бесконечности, или сжать и ускорить до одного мгновения, если это будет мне нужно. Я почувствовал, что даже сам изменился, моё тело уже не напоминало грушу. От ежедневных тренировок я уплотнился и стал лёгким и подвижным как птица. Но главное, чего не было в моём сердце, это страха. Мне показалось, что я мог странствовать во всех трёх мирах: в мире небожителей и всех небесных светил; в мире смерти, загробных разрушающихся сил; и, уж конечно, в нашем прекрасном мире земного существования. Я вдруг понял все процессы, которые произошли в нашем городке в последнее время. Мне стали понятны моменты рождения и смерти, выходы и входы в эти миры. До меня вдруг дошло, что переход из одного мира в другой обязателен для людей, проживающих свою жизнь в обжорстве, пьянстве и низких помыслах. Их тела были уязвимы и для носорога и для тигра и для острия меча. Все они были слишком тяжелы, чтобы подняться над этими мирами.

Я понял, почему люди, вернувшиеся с кладбища, ничем не питались. Они жили своей внутренней энергией, энергией их души, которая им давала всё, что они хотели иметь. Но если стать легче и подвижнее пушинки, то можно свободно входить в один мир и переносится в другой. Но если стать ещё легче, то можно попасть в сонм небожителей, и попасть в разряд избранных, где один из десяти свободен от необходимости вхождения в какой-либо из трех упомянутых мной миров. Тогда можно слиться с пустотой, как Лао-Цзы, не умереть, а исчезнуть в Дао.

Итак, в это утро передо мной открылось два пути: стать даосом небожителем или остаться человеком. И я вдруг понял, почему Егор захотел последовать за вечной девой Хэ. Он стоял на пути совершенствования выше меня на одну или, может быть даже, несколько ступенек. Он уже был на пути к восхождению в бессмертие намного ближе меня, поэтому так боролся с мучительным выбором, остаться на земле или отправиться в путешествие на небеса. Но я всё же надеялся, что можно, оставаясь на земле, отдаться пути совершенствованию. Для этого человеку, стремящемуся вдохнуть, вобрать в себя истину, стоит только твёрдо стоять на пути духовного роста. И если проявить твёрдость в своём духовном развитии, то истина сама войдёт в нас и станет нашим дыханием и нашей жизнью.