Прозаики ЛитКульта 2018

– Как вку-у-сно…

Поворот

То, что дела мои плохи, становилось ясно по многим приметам. Медсестра Зина, особа тиранического склада, шумная и беспардонная, в последние дни явно умерила свой пыл – причём только по отношению ко мне. Прочих страдальцев она продолжала понукать и строить по полной программе. Я заметил, что её профессионально цепкий и прямой взгляд стал как-то проскальзывать, не то чтобы она смотрела мимо меня – она смотрела сквозь. Так смотрят на то, что замечать неприятно и стыдно, что ли – на безногого бомжа, к примеру, или полуживую бродячую живность… Мой врач, замучивший меня бесконечными обследованиями, тоже свёл общение со мной до минимума.

Меня не беспокоило особо ничего, кроме невероятной слабости. Впрочем, она меня тоже, собственно, не беспокоила. Моё состояние можно было описать одной фразой – мне было все равно. Тем не менее, я решил поговорить с врачом, чтобы внести некоторую ясность. Врач долго и нудно рассказывал мне о результатах анализов, он старался избегать обилия медицинских терминов, но получалось у него не очень. Итог выходил простой – я загубил свою бедную печень целиком и полностью. Мой эскулап сказал скорбно:

– Мы вас, конечно, подлечили, но имейте в виду, что даже при условии соблюдения режима питания, постоянного приёма лекарств и прочее мы не можем исключить вероятность…

Дальше он перечислил кучу всяких ужасов, из которых мне запомнилась опасность внутреннего кровотечения. В заключение он сказал:

– То есть перспективы у вас… – он замялся, – не очень хорошие.

Я не стал ужасаться и задавать сакраментальные вопросы типа «доктор, сколько мне осталось?»… Повторюсь – мне было совершенно, абсолютно, катастрофически все равно. Я вышел из кабинета. В коридоре большое зеркало отразило задохлика с желтовато-землистым, одутловатым лицом. Я приблизился и сказал задохлику:

– А я скоро умру.

Доходяга пожал плечами и ответил:

– Ну и ладно.

Как я оказался в больнице – история вполне типичная. Удивительно, как недолог путь от оптимистичного «пью по праздникам в хорошей компании» до фатального «а чё, я не имею права у себя дома принять чекушку с устатку?»… И как незаметно доза из «пары стопок для здоровья» превращается в «вылакать все, что найду». Где-то слышал умную мысль: водка для алкоголика не становится смыслом жизни – просто без водки все остальное в жизни теряет смысл. Скверно, когда умные мысли подтверждаются ценой собственной шкуры.

Жена моя – женщина уравновешенная, где-то даже флегматичная, и в подкорке у неё сидела вековая бабская мудрость – пьяного не трогай! Поэтому она терпела долго. Вразумлять меня она пыталась аккуратно. Интеллигентно, скажем так. Однако даже эти робкие попытки меня ужасно раздражали. Впрочем, скандалы с битьём посуды наверняка раздражали бы ещё больше. Короче, я был невыносим пьяный – когда изрыгал из себя тягучий фонтан алкогольного бреда, мешая в кучу реальные проблемы, старые неурядицы, вымышленных любовников, черт знает что ещё… Ну, и трезвый я был невыносим тоже.

Жена сломалась, когда я в первый раз ушёл в запой. Три дня я жрал – по-другому не скажешь. Засыпал там, где вырубало – на полу в кухне, посреди комнаты, не имея сил доползти до кровати. Падал. Зверски ушиб бок. Но главное – аксиома «пьяный я добрею» утратила силу, и средоточием зла стала, понятное дело, жена. Слава богу, правило не поднимать руку на женщину пока работало, но ушатам нецензурного дерьма не было конца… На третье утро, обнаружив, что я собрался брести в магазин, она преградила мне дорогу, площадным жестом уперев руки в бока. Я думаю, все эти дни она толком не спала.

Как она кричала – воспоминание об этом, как удар кнута. Жутким, воющим, пронзительным, совершенно не своим голосом, встрёпанная, страшная, по изуродованному гневом лицу – слезы градом… «Что же ты делаешь со своей жизнью – с моей жизнью – что же ты делаешь»…

Ну да, я прекратил пить. На месяц. Может быть, все бы действительно наладилось, если бы не случился простой на работе, и всех нас отправили в вынужденный отпуск. Сидеть дома было невыносимо. Жена собиралась на работу, перекладывала манатки в другую сумку, убежала, и я увидел, что её кредитная карта осталась на столе. Я взял карту, и мне стало не по себе. По молчаливой договорённости жена не держала дома наличных денег. Но недавно я искал свой медицинский полис в шкатулке с бумагами – конечно, моё самочувствие было таково, что надо было идти сдаваться врачам, это я уже понимал. И жиденький сбербанковский конвертик, в котором выдают карты, как на грех попался мне на глаза. Пин-код.

Дальше… Как шкодливый пацан, наивно уверенный, что про его проказы никто не узнает, я понёсся в магазин. И нажрался так, как будто пытался влить в себя все невыпитое за месяц.

Ночью меня увезли на «Скорой».

Валяясь на койке после разговора с врачом, я размышлял… нет, совсем не о смерти. Бессмертие – вещь нереальная, а уж на кой оно нужно, когда в жизни нет ничего интересного?

Мне хотелось понять – а где тот перелом, поворот, после которого стало возможным то, что со мной произошло? И был ли он – этот поворот? Жизнь моя складывалась довольно гладко, друзей не предавал, беременных женщин и детишек не бросал, расставаться умудрялся без трагедий, не воровал, не сидел, не болел серьёзно, даже руки-ноги не ломал…

Странная вещь – человеческое подсознание, ни один психиатр не сможет разобраться. Я задремал, и приснилась мне моя рыжая балеринка.

…Она заканчивала хореографическое, и все у нас было серьёзно. Я вполне благодушно относился к тому, что моей женой будет артистка кордебалета местного театра. Но когда она сообщила мне, вся светясь от радости, что приезжий мэтр, который смотрел выпускные экзамены, предложил ей работу в знаменитом столичном театре, и сразу сольную партию… Всегда считал надуманной коллизию известного фильма – ну там где Гога, он же Гоша, переживает, что влюбился в директора комбината. Ан нет – жизненный сюжет, оказывается! Мне стыдно было самому себе сознаться, что меня пугает не переезд в столицу, поиски работы и прочее, а то, какие перспективы открываются перед моей невестой – слава, гастроли, поклонники, а я кто?..