Зорох

– Сколько здесь дичи, – поглаживая бороду, говорил Паттан. – Если бы Грэй ни подстрелил того оленя, мы бы ели сегодня лосятину. Я видел лосиху с лосенком. Только родился, еще на ногах толком не стоял. Какое у них нежное мясо… Грэй, старина, никогда тебе не прощу.

– Да-да, на тебя понадейся и умрешь голодной смертью… – потягиваясь, сказал Грэй. – Ты мазила. И с трех шагов промахнешься. То тебе ветер мешает, то стрелы кривые… Помню-помню того кабана…И ведь расскажешь кому – не поверят…

– А, ты про того заговоренного кабана?..

– Ну вот, теперь кабан заговоренный. И вот так всегда с тобой…

– Да, заговоренный! – возмутился Паттан. – Я про него узнавал. Этого кабана вся деревня боялась. У них в том году колдун в волчью яму угодил, помер в ней, и стал охотникам мстить.

– Что за история? – спроси Леман, – Расскажите.

– Нечего рассказывать, – отмахиваясь от назойливого комара, сказал Грэй. – Загнал нас кабан на деревья. Меня, и вот этого стрелка. Мой лук на земле остался, а у этого лосятника и лук и стрелы все с собой. Десять стрел и все мимо. Хоть бы раз попал! – поднимая палец, возмущался Грэй. – Сутки кабан нас не отпускал. Сутки! Лос-с-сятник…

– Заговоренный кабан, – говорил Паттан эрлу. – Заговоренный… И я может даже и попал бы, но один раз промахнулся, и этот, – он показал взглядом на Грэя, – так посмотрел на меня, что… А я вот не могу, когда так смотрят… А потом как зовелся: «Да я гадюке в ухо могу попасть! Да я комара в пупок бью» – перекривлял он Грэя. – И вот все это под руку…

Леман понимающе кивал.

Добравшись до воды, Акха сбросила себя платье и окуналась в свою родную стихию. Эльза, дожидаясь на берегу, плела венок из синих, желтых и красных цветов. Она все думала, какой из них больше похож на нее. Желтые ей нравились, потому что подходили к цвету волос. Красные лучше пахли, но они были больше похожи на Акху. Белые? Нет, она не могла решить какому из цветков дать свое имя, но была уверена, что вот эти красивые голубенькие с жестким волокнистым стеблем должны называться Леман.

Акха вышла из воды, легла на траву и нагишом стала обсыхать на солнце.

– Тебе здесь очень нравится, да, – сказала она. – И мне нравится.

– В мире Голубых озер мало цветов, – сказала Эльза. – У нас нет леса, нет такой травы, и такого ароматного воздуха. С одной стороны каменистые горы, с другой пустыня, на Востоке бескрайнее озеро, а на Севере плодородные поля, но все они засеяны злаками. Я проехала много земель с тем человеком в черном, с тем, которого ты видела в Акарее. Было много красивых мест, но так как здесь, не было нигде.

– Он не женится на тебе, – сказала Акха. – Ты для него слишком маленькая.

– О ком ты говоришь? – спросила Эльза.

– Не морочь мне голову. Я читаю твои мысли, – напомнила Акха. – Но здесь и правда здорово. Для того, чтобы это понять не надо быть влюбленной. Ты видела только пустыню, а я одно только море. Когда мы плыли по рекам, или проходили возле морского берега, меня опускали в трюм. Если бы они забыли, хотя бы раз, я бы убежала. Покормить забывали, а вот запереть на замок – никогда. Иногда я слышала, как шумят деревья. А в сильный ветер они выли, как наши мачты. Я представляла себе тысячи кораблей в Бескрайнем море. Мне нравился запах леса. От досок в трюме тянет плесенью и сыростью, а лес это те же доски, только живые. Лес пах смолой и листьями. Еще он пах полевыми цветами. Яркими, как юбки наложниц арпийских эрлов. Они плыли с нами по Тихому морю. Сладкий запах, но от него может закружиться голова.

Я представляла себе поляны с цветами, но не верила, что когда-нибудь увижу. А потом тарийцы захватили нас, и я увидела Дикие земли из клетки. Этот мир я почувствовала кожей. А теперь я могу рвать листья, топтать цветы, и мять траву голым задом. Это счастье, – заключила она, потягиваясь на солнце.

– Да, это счастье, – сказала Эльза. – Как жалко, что моя сестра никогда не увидит Диких земель. Свою младшую сестру Алар, я брала с собой на гору Начал. Ее так называли древние анвы. Их бог Ион скинул с неба своего брата Нои, и гора проткнула Нои насквозь. Ион стал править живыми, а убитый им брат мертвыми.

Мы с Алар поднимались высоко, как только могли, и оттуда дворец Киграха казался маленькой белой ракушкой, наш дом был величиной с ноготок, зато Тихое озеро оказалось огромным, бесконечным, и не верилось, что за ним еще что-то может быть.

– Сколько миров ты увидела с тех пор, – сказала Акха. – А сколько их еще есть… – Она вдруг услышала, что к ним кто-то идет. Хоть и не очень стеснялась, но все-таки решила укрыться платьем. Акха единственная из детей, кому досталась одежда впору. Ее платье было из оранжевого легкого, почти прозрачного шелка. Эльза и Мия ходили в широких домотканых рубахах, и юбках сшитых из пестрых синих и красных лоскутков; юбки были так длины, что Леману пришлось клинком укоротить их почти на половину. Мальчикам тоже подобрали самые маленькие рубашки, но и они были им велики. Эламиру и братьям, приходилось закатывать рукава по локоть. Длинные штаны, они подвязывали кожаной веревкой, и чтоб не топтаться по штанинам, подворачивали их до колен.

– Вы что не слышали, что вас зовут?! – узнали девочки голос Лемана. Скоро он поднялся на холм и спустился к ним; склоняясь у воды, вымыл лицо и напился, черпая ее рукой.

Эрл был чем-то озабочен. Вглядываясь в густые заросли на противоположном берегу, он сильно прищурился, кожа нал лбу собралась в морщины, и Эльзе показалось, что от этого он становится старым, как Грэй. И она испугалась, что эрл постареет и умрет, до того, как она вырастет и очарует его.

– Что случилось эрл Леман? – спросила она, с тревогой, понимая, что он не станет волноваться без причины.

– Паттан кого-то услышал в лесу, – не снимая руки с рукоятки меча, ответил он. – Всадников. Вернее их коней…

– Тарийцы?

Эрл пожал плечами.

– Там тоже кто-то есть, – сказал он, не отрывая взгляда от камышей и деревьев на той стороне. – Птицы… Как-то притихли – нет? Вы слышите птиц?

– Я слышу водопад, – сказала Эльза. – Разве вы кого-то боитесь, Эрл? – спросила она. – С нами Чиар бесстрашный. Пусть возьмет большой топор Грэя, пойдет в лес и всех прогонит.

– Вот это мысль! Он будет в восторге, – ответил эрл. – Так и поступим. А теперь собирайтесь.

– Я еще окунусь? – спросила Акха. – Они знают, что мы здесь. Мы знаем, что они там. Зачем бежать. Покажем им, что мы не боимся. Я окунусь…

– Нет, – строго сказал Леман. – Одевайся.

– Ну-у… – закапризничала она. – Я не могу одеваться, когда из кустов за мной наблюдают какие-то посторонние. Я стесняюсь.

Уперев руки в бока, Леман, развернулся к ней, и Акхе хватило одного взгляда на его хмурое непреклонное лицо, чтобы понять: продолжать испытывать его терпение не стоит. Она скомкала свое платье, и, встав на ноги, принялась вытряхивать, совершенно не заботясь о том, что, о ее наготе подумает Эльза, Леман, и «посторонние в кустах».

Эльза слегка позавидовала, разглядывая выразительную фигуру Акхи. Тело ее еще не сформировалось, но уже была грудь, была узкая талия, широкие бедра и длинные прямые ножки. И не смотря на то, что Леман отвернулся, Эльза заметила в его взгляде любопытство, и впервые в жизни она испытала ревность к мужчине.

– Благородная мейси никогда не станет светить своей голой задницей даже перед собственным мужем, – назидательно произнес эрл. – Ты едешь в Харпу. Там дамы носят длинные юбки. Если мэйси покажет мужчине лодыжку, откроет в его присутствии шею, или подаст руку без перчатки, то прослывет падшей женщиной. Знатные варды и простолюдины приходят к таким с непристойными предложениями. И даже если дама на самом деле порядочная, и посылает их куда подальше, от грязи ей уже не отмыться.

– Я отмоюсь, – с вызовом, ответила Акха. – Пусть приходят.

– Ты да, – согласился Леман. – Тебе хоть словами, хоть поленом, все одно не проймет. Я и представить не могу, что мы будем делать там с твоими манерами.

– Переучивать, – сказала Акха.

– Ну… если ты будешь стараться, то конечно, кое чему мы тебя научим, – раздумывая, согласился эрл.

– Почему это меня? – удивилась Акха. – Мы их будем переучивать.

Эрл усмехнулся, жестом показал, чтоб быстрее одевалась и посмотрел на Эльзу.

– Какой красивый у тебя венок, – сказал он ей. – Ну-ка одень.

Эльза водрузила венок себе на голову, повернулась к нему профилем, и, задрав кверху нос, приняла красивую позу.

Леман всплеснул руками.

– Ну… Афертика!

На щеках у девочки заиграла краска.

– Это комплемент? – спросила она.

– А на что это еще похоже?

– По нашим законам, если парень делает девушке комплимент, то он обязан на ней жениться, – с серьезным видом, заявила она. – Если он отказывается, то его забрасывают камнями, а ее больше никто не возьмет замуж – никогда. Теперь, если кто-то узнает, то со мной поступят еще хуже, чем с вашими мейси, которые оголяют свои шеи лодыжками.

– Ну… – слегка смутился эрл. – Может, тогда это был не совсем комплемент?

– Нет-нет, это был он, я точно знаю.

– А давай никому не будем об этом рассказывать, – предложил эрл. – Я не люблю, когда в меня бросают камни.

– Ну ведь есть и другой вариант, – сказала Эльза. – Вы ведь пока не женаты…

Акха наконец, натянула на себя платье, так же как эрл, напилась из реки, и поспешила за ушедшими вперед Эльзой и Леманом.

– Не женись на ней сегодня эрл, – смеясь, крикнула она им вдогонку. – В Диких землях женятся по своим правилам. Тем более она все придумала, и такого глупого закона у них нет.

– Нет, есть! – крикнула Эльза.

– Нет, нет!

Эльза рассердилась.

– Ну а тебе-то какое дело есть или нету?!

– А я может, сама еще за него замуж выйду! – догоняя их, смеясь, сказала она. – По нашим законам ведь так, если тебя кто голой увидит, то он твой муж. А иначе на голову мешок, к ногам камни и обоих в море. Эрл Леман, ты хорошо плаваешь?

– Ну и зачем придумала? – спросила Эльза.

– Да ни зачем, – сказала Акха. – Скажи лучше, зачем он тебе? Если он смотрит в глаза и врет. Хочешь, чтобы он всю жизнь тебя обманывал? У него будет слишком много тайн от тебя, как от друга, и еще больше, как от жены.

– Когда же это я тебя обманывал? – обиженно спросил Эрл.

– Не сказать правды это и значит обмануть. Что ты скрываешь эрл? Ты как-то научился прятать от меня мысли. Я не знаю как ты это делаешь, но мне это не нравится. Добрых мыслей не прячут.

– Всякие прячут, – возразил Леман. – Я вот не хочу чтоб ты знала когда мне приспичит в носу поковыряться. Думаешь, приятно жить и гадать подслушивают тебя сейчас или нет? Собственных мыслей начинаешь стыдиться, и с самим собой, рассуждать неискренне. Нет – должно быть личное пространство. А вдруг я чужую тайну вспомню, или любовницу свою, или чужую, или обеих сразу. Представлю, как одна другой спинку в бассейне мылит. Про такое ведь детям рассказывать нельзя. И потом, я ведь не копаюсь в твоих мыслях…

– Да, наверное так и есть. Твои мыльные любовницы и ковыряния в носу, твое дело эрл – тут ты правы. Но поклянись, что ты не скрываешь ничего, что касается именно нас – меня, Эльзы, Эламира и остальных. Можете?

Леман остановился.

– Поклясться?

– Поклянись.

– Не буду, – поразмыслив, ответил эрл. – Да, ты права. Я знаю, немножко больше чем говорю. Когда-нибудь, когда посчитаю нужным, я с вами этим поделюсь.

– Ну хоть тут не соврал, – сказала Акха. – После того, как освободил нас, ты одел на средний палец левой руки кольцо. – Она взяла его за руку, и показала на бронзовую, испещренную мелкими не читаемыми надписями, печатку. – Это оно не дает мне проникнуть в твою голову. И ты об этом знаешь. Кольцо неспроста оказалось у тебя. Ты готовился. Вы ведь не случайно напали именно на последний тарийский обоз, ведь так? Ты сделал это из-за нас – из-за проклятых?

– Молодец, – похвалил эрл. – Даже кольцо заметила. Наблюдательная. Ну а теперь пошли. И не оглядывайся сильно. За нами следят.

Повозок на месте не оказалось. Чиар загнал их обратно в чащу леса по распоряжению эрла, еще до того, как он отправиться за девочками.

Как только Леман и дети прошли поляну, и густая листва спрятала их от глаз невидимых наблюдателей, он приказал Эльзе с Акхой бежать за ним, что есть сил. Не раздумывая, они помчались по петляющему следу от повозок, оставленному на сырой перерытой земле.

Эльза все время оглядывалась на бегу, ожидая, что кто-то появится, поэтому не разглядела прикрытый листвой пенек, запнулась об него, и распласталась на земле. Леману пришлось вернуться. Одной рукой, как перышко, он закинул девочку себе на плече, и устремился вслед за Акхой.

– Когда бегут, смотрят вперед! – поучал он Эльзу, несясь по зарослям волчьего кустарника. – Кого ты там все хочешь разглядеть? Прекрасные томены по лесам не шастают. Своих богатых невест они спасают только из золотых темниц.

Колючие ветки больно хлестали Эльзу по затылку и расцарапали шею.

– Аккуратней! – потребовала она. – Даже дикие нарки своих неверных жен к обрыву смерти аккуратнее несли. Мейси своих так носите, а я и сама могу бежать.

– Ты не умеешь. Всего две ноги и в тех запуталась.

– У вас тут где попало деревья валяются, – пожаловалась девочка. – А у нас в Анве все на своих местах. Я сколько раз бегала и ни разу не упала. Папа говорил, я грациозно бегаю.

– Грациозно как крот.

– Как крот, это как? Это был еще один комплимент?

Добравшись до своих Леман первым делом надел на себя кольчугу, и достал со дна телеги круглый деревянный щит. Трое дожидавшихся солдат уже облачились в доспехи, и цепляли к кожаным ремням на поясах метательные ножи. Грэя с ними не было. Старый лучник занял позицию где-то на возвышенности; он был скрыт ветками сваленного ясеня и зарослями высокого конского щавеля.

Скоро, со стороны поляны, выдавая свое приближение треском сучьев, и топотом конских копыт, прискакал Паттан. Он был запыхавшимся, как и его коротконогий полосатый, похожий на зебру жеребец. Спрыгнув на ходу молчун стал сбивчиво говорить, и, не теряя времени, подобно Леману принялся облачаться в кольчугу.

– Это не тарийцы, эрл Леман, – торопливо сказал он. – Это Белое братство… и там есть наши. Они готовили засаду… Для нас эрл Леман…

– Наши, – повторил за ним Леман, и не хорошо улыбнулся.

– Ждали в засаде, – продолжал Паттан. – Но они поняли, что выдали себя, и идут сюда. – Он достал из телеги три копья. Вытащил свой шлем, вытряхнул его и со скрежетом протер своим стальным рукавом. – С ними духовные отцы. Я узнал Криса и отца Габриэля.

– Одноглазый с ними? – спросил Леман.

Молчун кивнул.

– Сигур там. Они никогда не пошли бы против вас эрл, но эти дети… – Молчун посмотрел на сидящих рядом плечом к плечу девочек, и остановил взгляд на Эльзе. Он не очень любил детей, но к Эльзе, из-за ее простоты и добродушия успел привязаться. К тому же она любила поболтать, что делало их с молчуном очень похожими. – Духовные отцы хотят убить их, – подытожил Паттан. – Они боятся этих детей. Духовные отцы подговорили солдат.

Эрл сплюнул.

– Святой Габриэл… – процедил он сквозь зубы. – Надо было повесить этого смутьяна еще пять лет назад в Туманном бору. Ну ничего, и здесь подходящее дерево найдется.

– Не думаю эрл Леман, – потупив взгляд, произнес Паттан. – Их там человек двадцать-двадцать пять. И с ними Сигур, – напомнил он, мельком взглянув на эрла. – Сигур бьет без промаха.

– А с нами Чиар бесстрашный! – подала свой

голос Эльза. – А он стоит тысячи! Ведь ты сам говорил! – обратилась он к Паттану.

– Мда… – взглянув на Чиара, пробормотал молчаливый. – Конечно стоит… Я… совсем о нем забыл.

«Мы тоже будим драться!» – хотел заявить Эламир, но в коротком миге будущего, которое было ему доступно, бородатые воины эрла только посмеялись над ним. Эламир видел будущее, в котором он доставал из повозки тарийские мечи и копья, но Леман всегда забирал их, объясняя, что с оружием в руках, его убьют в первую очередь. Мальчик прислушался к гулу водопада. Он уже знал, что на их счет решил Леман.

– Отведешь детей к водопаду, – сказал эрл, стоящему рядом с ним Чиару. – Пойдете через лес. Пока они думают, что дети здесь, у вас есть шанс вырваться. Но учти, долго мы их не удержим.

– Не надо разделять силы, эрл Леман! Нас всего пятеро, но мы сможем одолеть их, – возразил толстяк. – Вместе сможем! Помните как собравшись в один кулак, мы били горцев в кривом ручье. Нас тогда тоже было меньше. Сверху, они летели на нас лавиной, но мы не дрогнули. Мы встретили их копями, и целым лесом заостренных кольев. Горцы лезли на них как поросята на вертел. Они не могли остановиться. Верхние напирали и сбрасывали нижних, а те, которые появлялись снова…

– Не теряй время, – остановил его эрл. – Ждите нас до вечера. Если не придем, на ночь там не оставайтесь – уходите.

– Почему я? – продолжал спорить толстяк. – Пусть Мальвин идет. Он ранен в руку, еще с прошлого боя. От меня будет больше пользы!

– В том то и дело! – выдохнул Леман. – Я рассчитываю на твою удачу, – сказал он с сердцем. – Теперь от тебя зависит судьба Харпы, будущее нашего Мира и всего пятигорья. Это я вырвал этих детей из лап смерти, и собрал вместе со всех концов света. И поверь, я сделал это не для того, чтобы отдать их на растерзание фанатикам! Отведи их в безопасное место. Сейчас это самое главное. У тебя получится, ты выкрутишься. Потом можешь умереть, но сначала выведешь их отсюда.

– Я так и знала! – с упреком воскликнула Акха. Наконец-то нашелся ответ на вопрос, который давно ее мучил. – Мы неспроста оказались вместе на оном корабле. Вот она – правда, которую вы скрывали! Значит, это все-таки Вы собрали нас!

Эрл не счел нужным повторять уже сказанное. Он посмотрел на Чиара, и еле заметно кивнул: – Поторопись.

– Эрл Леман, я тоже могу драться! – с отчаянием крикнул Эламир. – Разрешите мне остаться!

Леман отрицательно покачал головой.

Слова эрла задели Чиара за живое. Принимая новые обязанности, он подобрал живот, и придал лицу выражение решительной строгости.

– Ану все за мной! – властно крикнул он; достал из телеги мешок с хлебом и два меха с водой, потом забрал у Паттана одно из его копий, и бросил его Эламиру. – Будешь замыкающим, – приказал он, и еще раз повторил: – Все за мной! Идем след в след! Никаких разговоров! Двигаемся тихо как лисицы! Следите за мной и делайте то же самое! Отстающих не ждем – волки подберут. Ясно вам тритоновы дети? Вперед!

Решительность Чиара удивила всех. Казалось, прикажи он сейчас что-нибудь самому эрлу, и даже он, не раздумывая, подчинится. Детям ничего не оставалось, как поступить так же. По одному они скрылись за деверьями. Эльза и Эламир шли последними. Девочка оглянулась, и пристально взглянула на Лемана. Его лицо еще никогда не казалось ей таким обжигающе красивым. Она подумала, что видит эрла в последний раз, и от этого не хорошего предчувствия, комок подкатил к горлу, а по щеке покатилась одинокая хрустаьная слеза.

– Прощай, Эльза из Мира Голубых озер, рожденная в свете живой кометы, – улыбаясь, произнес эрл. – Береги своих друзей, Эламир! – попрощался он с провидцем.

– Мы еще увидимся эрл Леман! – крикнул Эламир. – Я знаю будущее! Вы ведь не забыли?!

– Конечно, не забыл – тихо сказал Леман. – Конечно…

Глава 10

Ночей «падающих звезд», всего было три. Три раза на протяжении четырех лет, в первую ночь зимы небо прочерчивали стрелы сотен тысяч комет. Они вспыхивали всюду, пересекаясь, рисовали фигуры и причудливые узоры, разгораясь неожиданно гасли, или тянулись долго, пересекая небосвод от края до края, оставляя на нем жирные полосы.

Кометы проносились над землей так близко, что люди слышали свист, и чувствовали исходящий от них жар. Выходили из берегов моря, поднимались смерчи, а с гор одна за другой сходили лавины, погребая под собой поселки и разрушая города.

Астрономы глядели на сбесившееся небо сквозь толстые линзы увеличительных стекол и разводили руками, простолюдины прятались в погребах, родовитые варды, запирались в семейных склепах, а духовные отцы встречали конец света на площадях, читая молитвы с трибун и крыш высоких зданий.

Ни одна комета, вопреки ожиданиям так и не упала на Землю, но две из них столкнулись в небе, и, озаряя его яркой вспышкой, рассыпались на тысячи мелких искр. На второй год таких вспышек было еще две, на третий одна. Эти кометы прозвали живыми. Говорили об исцелении оказавшихся рядом смертельных больных.

Многим, из тех, чьим жизням уготовлено было оборваться в ту ночь, судьба подарила другой шанс. Многим, но только не владыке отийского Мира Арону третьему. Он был самым старым из всех правителей Пятигорья. Говорили, секрет его долголетия таится в крови юных девственниц, которая давно заменила ему и воду и пищу. Со временем кровь утратила свое магическое свойство, Арон стал быстро дряхлеть, и придворные лекари за глаза стали поговаривать, о его скорой кончине.

Чернокнижник Изар, обещал омолодить Арона, и в ночь звездопада, привел его в дом рожающей вдовы Оливии Тарм.

Изар принимал роды, пока владыка прятался от роженицы за занавеской. С каждым вскриком женщины силы покидали Арона, и он затыкал уши, в надежде на то, что кровь младенца попадет в его сердце, до того, как оно перестанет биться.

Кометы сошлись в небе, взрыв осветил комнату, бросая сгорбленную тень старика на прозрачную занавеску. Раздался крик новорожденного, затем вскрикнула женщина, а через секунду чернокнижник поднес к Арону ребенка.

– Режьте ему руку, – сказал он, протягивая лезвие.

– Я? – испуганно спросил старик.

– Вы, – ответил Изар. – Уже можно, она дала ему имя.

– Какое? – с неприязнью разглядывая младенца, спросил Арон.

– Эламир, – нервно улыбаясь, ответил Изар. – Режьте.

– Он умрет? – спросил владыка, не решительно тыкая острием в ручку новорожденного.

– Да, – сказал Изар. – Мы оба должны были умереть сегодня. Но духи заберут его а не нас. Мы обманем духов. Никто не узнает…– Чернокнижник оглянулся, прислушиваясь к тишине за занавеской, вытер пот со лба, и, снова повернул лицо к старику. – Я убил ее. Вскройте ему вену… Нет, не так… Так не получится… Вот здесь… Я помогу…

Младенец заплакал, когда Изар сделал надрез на его руке и стал сцеживать с кровь в небольшой серебряный бокал.

– Успели, – радостно сказал он, наполнив бокал на четверть. Сделав небольшой глоток, протянул его Арону. – Пейте мой владыка, сейчас будет еще.

Время Арона было на исходе, за три последних часа лицо покрылось глубокими сухими морщинами, делая его почти неузнаваемым, щеки впали, кожа побелела, а плечи усыпали клочья выпавших седых волос. Каждый вздох давался ему с большим трудом.

Кровь показалась Арону черной свернувшейся клубком гадюкой. Чтобы заставить себя выпить ее, он представлял страстных юных наложниц, веселые попойки, азартную охоту и оскалы убитых им волков. Он увидел себя молодым и сильным, скачущим на резвом скакуне по степи; вспомнил, как руки сжимают топор рассекающий шею подлого заговорщика, и как ликует толпа черни встречая его с победой.

Немедля больше ни секунды, пока снова не появилась кусающая за губу гадюка, Арон принял у чернокнижника бокал, и, сделав последний в жизни выдох, наполнил свой беззубый рот сладкой, приторной кровью. Проглотить ее так и не получилось. Змея никуда не делась, теперь она шипела, раздувалась и протискивалась в горло, вызывая тошноту; владыка подавился, и, хватаясь за шею, хрипя и пуча глаза, рухнул на колени.

Изар шагнул к нему, но тут же попятился. Им не хватило какой-то минуты. Лицо старика исказила гримаса боли и ужаса. Кожа, отрываясь от мяса и кости, буквально стекала с него. Эликсир молодости душил Арона, отнимая, последние мгновения жизни.

Владыка схватил чернокнижника за складку на плаще, хотел подтянуться, но рука соскользнула, и, корчась от судорог, он обессилено рухнул на пол. Что-то пошло не так. Изар почувствовал на языке горький привкус, тело пробил озноб: и ему эта кровь пошла не на пользу.

Арон ушел из жизни минутой раньше предначертанного ему срока, и это время досталась Эламиру. Мальчик стал провидцем, предсказателем одной минуты будущего.

Чернокнижник не думал, что ребенок выживет и оставил его. В полдень солдаты из личной стражи Арона, нашли его мертвым на своей постели.

Он должен был умереть только на закате, но кровь младенца забрала и его часы. Раз в месяц Эламир будет видеть на целый день вперед.

Ребенок выжил, всю ночь его плачь мешался с воем собак, и свистом проносящихся мимо звезд. Только под утро, после долгих переговоров соседи решились войти в дом.

До пяти лет Эламир жил у своей родной тети Ийрин. Помимо племянника у нее было семеро своих детей. Жили они бедно, перебиваясь с хлеба на воду. Муж ее имел торговую лавку, и содержал еще несколько подобных семей, поэтому рассчитывать на помощь многоженца многодетной матери не приходилось. Днем Ийрин помогала торговать мужу, подметала дворы, мыла посуду и убиралась в домах зажиточных господ, а ночами подрабатывала швеей. От тусклого свечного света к тридцати годам Ийрин ослепла на один глаз.