Клиника прикладного бессмертия

      Только что это я? Я же не был столь впечатлителен до трансформации, столь сентиментален. А я-то боялся, что меня превратили в машину! А тут вдруг близость покоя, даже гармонии. Я не надеялся. Всегда были слова. Даже когда я пытался пробиться туда, где уже слабосильно слово или когда воображал, что пробился… А что не слова?! Улыбка и прикосновение Патрика? Мелисса?

      Когда Мелисса покончила с собой, доктора(?) персонал(?) возникли вдруг сразу. (До того мы думали, что мы одни на вилле.) Возникли будто из-под земли. Впрочем, может, действительно из-под земли. Унесли с собой Мелиссу. Профессор Робинс примчался и занялся с нами психотерапией. Через пару дней нам вернули Мелиссу… из-под земли(?!) в целости и сохранности, ни шрамов, ничего. И она всё помнит, всё, кроме того, что делали с ней «там».

Глава 5

– Ну, что же, пора, – Патрик пытается подняться из-за стола. Мы с Софи подхватываем его под руки.

Проводили до комнаты. На обратном пути Софи раздраженно:

– А ведь он мог стать кем угодно. Но остался собой зачем-то.

– Наверное, это вызов. Всем нам и профессору Робинсу, да и вечности.

– Правда? – хмыкнула Софи. – Но он же всё равно искусственный, как и все мы. Для чего тогда? Мог бы сделаться каким-нибудь Нарциссом, Фебом (я не перепутала ничего?) Так нет, он потребовал, чтобы была реконструкция его сто восьмидесятилетней рухляди во всех отвратительных и скучных подробностях дряхлой старости.

– Послушай-ка, Софи…

– Мне ли не знать, – отрезала Софи…

Когда она сидит, действительно, начинаешь считать ее двадцатичетырехлетней. Но в движении… кое-какие привычки ходьбы двухсот (или сколько там?) летней старухи остались. Впрочем, она работает над собой. Так что к концу «адаптации», думаю, научится. Все мы научимся. Вживемся в самих себя. Сольемся с реальностью. Этого ж хочет Робинс? Только что здесь Робинс!

       Мой сегодняшний сон: в реку с прозрачной чистейшей водой попадает капля какой-то отравы, – она прозрачная, ее не отличишь от биллионов таких же капель, и жизнь продолжается: плавают рыбки, цветут речные цветы, но, на самом-то деле, отравлено всё.

Глава 6

       По вечерам мы смотрим ТV в гостиной. Те передачи, ток-шоу и прочее, что посвящены нам. Наших имен никто не знает. (Робинс добился строжайшей секретности на уровне правительственной программы). Мы для всех – всякий раз я пресекаю вырывающееся у кого-нибудь, да и у самого себя «для них». «Всё борешься за единство рода человеческого?» – иронизирует Мелисса. Так вот, мы для всех – четыре анонимных испытателя. Двое мужчин и две женщины (единственное, что известно о нас). Испытываем жизнь после жизни, победу над смертью, вечность и целый ряд сопряженных с ними вещей. И если испытание пройдет успешно (профессор Робинс на каждом таком теле-шоу повторяет как заведенный: « еще рано делать даже самые первые выводы», но даже нам не сознается, когда, наконец, будет пора. Хитрит или сам не знает?), так вот, если успешно, то человечество ждет… И вот тут начинается:

– Сверхмогущество. Бессмертие. Свобода – реальная, абсолютная, наконец-то! – предвкушают одни.

– Даже если и так, – ужасаются другие, – всё это не стоит того, чтобы человек перестал быть человеком, пусть даже во имя того, что больше, величественнее человека и гораздо лучше устроено.

– А что тогда есть человек? – перебивают их третьи. – Сейчас, когда человеку остался лишь шаг до того, как сбудутся его самые великие, самые сокровенные мечты – мы скажем, что он в этом случае перестанет быть человеком? Человек, достигший абсолюта нечеловек?!

– Хочется нам или нет, но после экспериментов Робинса человек может быть только сверхчеловеком. Прогресс не остановить. А уж в этом случае, где нас ожидает вечность! Это дело времени и только, – вздыхают четвертые.

– А мы уже отступаем в прошлое, – вторят им пятые, – что ж, оказались переходной ступенью, как какие-нибудь синантропы. Спасибо за то, что было… За Ван-Гога и Кельнский собор.

– Человек не вправе занять место Бога! – это уже шестые. – Он создаст всего-то навсего человеческую вечность и профанное человеческое бессмертие.

– Робинс не занял место Бога, – отвечают им всё те же пятые, – он стал его соавтором, со-творцом с известной долей смирения, в сознании, что за эту роль еще предстоит заплатить – и это поэзия.

– Какие боги?! Какой сверхчеловек?! – возмущаются седьмые. – Профессор Робинс создал гибрид живого покойника с роботом.

– Да, сейчас меняются сами наши представления о том, что есть живое, а что неживое, – пытаются восьмые.

– Так что же он создал, – искусственное живое или живое искусственное? – издеваются девятые.

Тот же самый вопрос повторяют, только уже с пафосом, десятые.

– Победа над смертью. Что может быть захватывающее и желаннее, – задумываются одиннадцатые, – но не обернется ли она ненадобностью всей нашей философии, не поставит ли под вопрос всю нашу Культуру?

– Что, так боитесь остаться без культуры голенькими? – язвят двенадцатые. – А на то, чтоб вот так, над Культурой, духу не хватит?

– Для культуры и философии очень полезно и плодотворно бывает оказаться под вопросом, – рассуждают тринадцатые.

– Вы и в самом деле верите, что у них найдется «ответ» на бессмертие человека? – отвечают им четырнадцатые.

– Поймите же вы, наконец! Вся человеческая история до – это кокон. И вот сейчас вылетит бабочка, – восторгаются двадцать пятые.

– Мы просто так не уйдем со сцены. Не уступим место другим, будь они орки, големы, зомби или, напротив, какая-то высшая раса, – предупреждают двадцать шестые.

И вот уже то тут, то там на планете появляются те, кто утверждают, что они испытатели (то есть мы!), и начинают проповедовать.

      Профессор Робинс был против того, чтобы мы смотрели всё это. Но у каждого у нас в голове по мощнейшему процессору, и мы обходили все его «глушилки» и «ловушки», подключались к сетям, инету и телевидению. Поначалу нас ужасали и проклятия, льющиеся на нас, и гимны в нашу честь. (Робинс был прав, когда хотел уберечь нас.) Но вскоре мы втянулись, стали сами принимать участие в дискуссиях, под вымышленными именами и всевозможными никами, разумеется, и в сетях, и на TV (всё телевидение уже который век как интерактивное). Поскольку мы не знали всех псевдонимов и ников друг друга, то, не исключено, что скрещивали свои виртуальные копья, в том числе и друг с другом. То есть, возможно, что мы и были многими из этих пятых, десятых и так далее… Профессор Робинс признал, что это помогает нашей адаптации. Но почему тогда мы не можем выйти в город, в жизнь? Там и продолжили бы «в том же режиме». И секретность не пострадала бы. Но наша вилла хорошо охраняется, и мы не можем выйти за пределы парка. «Соглашаясь на вечную жизнь, я по наивности не предполагала, что это есть бессрочное заключение», – язвит Мелисса.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.