S-T-I-K-S. Люгер

Дезориентированный, я вскочил, разворачиваясь, выхватывая пистолет Ярыгина. Что-то орала рация.

В это время «Тайфун» окончательно затормозил.

– Суки! А ну все на пол! Прекратили, я сказал! Или всех тут положу! – проревел водитель, резко вставая с автоматом в руках и разворачиваясь лицом к разыгрывающемуся действу. Видимо, желая увеличить вес аргумента, передернул затвор, отчего выброшенный патрон, вертясь в воздухе, звякнул о броню пола.

Напуганная девушка продолжала кричать, но уже тише, прерываясь, набирая воздуха в грудь. Из наушника рации неслось:

– Третьяк, Третьяк, ответь, что, млять, у вас за бардак?!

– Все нормально! – сдавленно ответил тот, отпуская Каспера, жадно хватающего ртом воздух. – Свежак в минуса ушел. Случайность.

– Да что за млядство?! – а дальше в нескольких коротких фразах Гранит обрисовал, что сделает со всеми, каким образом и какие использует для этого средства.

Я бросился к «неандертальцу», так и не получившему своего второго имени, но уже слабо подававшему признаки жизни. Руки и ноги мелко подрагивали – похоже, предсмертные конвульсии. Попытался нащупать пульс.

– Люгер, оставь его, – не обращая внимания на автомат водителя, поднялся на ноги Третьяк. – Мертв он! Погас!

– Как погас?

Все вокруг залито кровью, запах пороховой гари забивал другие.

– Дар у меня. Чувствую живых. Он пропал! – односложно ответил крестный, а затем с ненавистью посмотрел на противника. – А ты, мудила, живи пока, но помни, урод, свежак на твоей совести…

И хотел пнуть в бок усевшегося уже на заднюю точку рейдера, дышащего, будто загнанная лошадь. Однако Каспер ловко перехватил его ногу, повернул, дернул на себя, и опять они покатились по полу.

– Я тебя, сука, задавлю, – сдавленно шипел Третьяк.

Вновь закричала девушка, лицо перекошенное, в глазах слезы, страх.

Водила что-то тоже орал. Но эффект от его угроз был нулевой.

Я шагнул к борющимся рейдерам. Выбор теперь простой.

Приставил пистолет ко лбу Каспера и усилил нажим ствола.

– Еще дернешься – завалю, – сказал и понял, действительно нажму на спуск. Злости на этих придурков столько, голыми руками порвал бы. – Ты тоже, Третьяк, давай бери себя в руки, не гимназистка, – скомандовал.

Тот медленно оторвал руки от шеи Каспера, развел их, выставив перед собой ладонями вперед, а рожа злобная. Медленно встал, сделал шаг назад.

– Успокоился? Или веса в мозги добавить? – обратился я уже к Касперу. Тот с ненавистью, буравя меня взглядом, кивнул. – Это хорошо!

Я убрал пистолет от его головы, но не спешил прятать оружие в кобуру, наоборот, держал так, чтоб в любую секунду открыть огонь.

Водила, срываясь на мат, докладывал в общий о том, что произошло. В его интерпретации история с дракой звучала довольно коротко, но очень емко: «Гранит, эти мудаки долбанулись».

Каспер не сделал попытки потянуться к лежащему рядом с ним пистолету. Было ясно, что крестный при первом же поползновении противника схватить пистолет пристрелил бы рейдера со спокойной совестью. Так что Каспер лишь сплюнул кровавую слюну и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Запомни, Каспер, мы не закончили, – опять влез Третьяк.

Вот чего неймется товарищу?

– Запомню, я хорошо это запомню! – Тот смерил крестного злым и каким-то мечтательным взглядом. С другой стороны, все ясно, врагами они стали настоящими, и в случае чего тот же Каспер в спину выстрелит Третьяку. Про последнего – не знаю, непонятно до сих пор, какие игры он затеял и для чего. Когда же неясна чья-то конечная или промежуточная цель – ошибиться легче легкого.

– И правильно! Хоронить мужика будешь ты. И еще примета есть: кто обидит свежака, тот долго не проживет. Вот и посмотрим, действует она или нет, суеверие это или же законы нашего существования, – крестный победно осклабился.

– Ты бы пасть захлопнул, а?! – начал снова заводиться Каспер, но, видимо, отметив, что силы неравны, замолчал. Впрочем, Третьяк тоже не сказал больше ничего.

Убитый смотрел на меня снизу вверх широко раскрытыми глазами, в которых до сих пор читалось изумление. Я закрыл их, присев рядом с мертвецом на корточки. Походя отметил, что мои сумки с хабаром, и так чистотой не блиставшие, теперь еще и изгвазданы в крови.

Не знаю почему, но, когда я рассматривал «неандертальца», меня проняло до печенок. И дело не в самом факте наличия трупа – покойников я видел предостаточно и, похоже, еще насмотрюсь на них, если сам не погибну. Дело в глупости этой смерти. Человек погиб на ровном месте, даже не от тварей, не от бандитской пули, а попав под случайный, заведомо дружественный огонь.

Живешь так, живешь, из такого вроде бы дерьма выпутался, планы какие-то начал строить… А тут два выстрела из-за двух, строго по водителю, «мудаков» и дебильного спора из-за невнятного «скреббера», и точка. Жирная, сука, такая точка. Во всем! Нет больше ничего, и ничего не будет. Здоровый мужик, мощный, спокойный, да на нем пахать можно было… сейчас остывал.

– Люгер, за мной! Люгер! Ты чего завис? – Рывок Третьяка за плечо привел в чувство. – Давай, давай, не морозься! И ты тоже, – чуть ли не с ненавистью обернулся он к Касперу, на роже которого тоже до сих пор читалось огромное желание убивать. Тот шумно, через нос выдохнул, хотел что-то сказать, но затем поднял пистолет, сунул его в кобуру. И нацепил вечную уже, наглую улыбочку на лицо.

Массивная стальная дверь десантного отсека медленно опустилась вниз.

Относительно команд, отдаваемых водителям, их построениям и действиям на случай какой-либо угрозы, меня никто не просвещал. Впрочем, весь инструктаж по большому счету заключался в простом: «делать, что скажет Третьяк или кто-то из других рейдеров-старичков». И чем больше я смотрел на эту банду, тем больше понимал, что, несмотря на наличие какой-то даже субординации в отряде, отменной личной боевой выучки практически всех рейдеров, их огромного опыта выживания в Улье, на воинское подразделение они не тянули от слова «совсем». Пусть это и не стадо баранов, но сбитая в кучу разношерстная компания. И, на мой взгляд, бойцы отряда только чудом оставались в живых. Может, это командир так всех расслабил, ведь упоминалась в разговорах какая-то его личная трагедия, а может, они всегда так себя вели – и им везло.

Дары, помноженные на Удачу, привели к тому, что на них только и полагались, а на остальное внимания не обращали. Второй уже прокол реальный. Первый с засадой, а здесь на ровном месте потеряли человека. И отношение к ЧП примерно такое, как в известной поговорке: «Умер Максим, да и хрен с ним!»

Построение «Орда» оказалось незатейливым, но, похоже, испытанным не раз. БТР с Дохлером, который уже колдовал на крыше, находился в центре. Вокруг него остальная техника расставлена так, чтобы в случае чего рассыпаться в разные стороны, не мешая друг другу, имея возможность вести по секторам огонь из орудийных башен.

Я так понимал, что все дело в даре рейдера, который мог ставить завесу невидимости или еще чего. Судя по разговорам, зараженные, когда работал Дохлер, не видели предмет вожделения – вкусное и еще живое мясо. Но его умение ограничивалось куполом радиусом тридцать метров. Сам эффект наблюдать еще не доводилось. Был и нюанс на момент применения дара: те зараженные, которые оказывались внутри прикрываемого пространства, вполне все видели, чуяли и вели себя соответственно.

Сейчас, несмотря на общие пухлые формы и обычную несерьезность, в облике Дохлера нет-нет и проглядывал хищный зверь, готовый к прыжку. Подобрался, собрался. Рядом уже находилась неразлучная парочка – Москвич и Каштан, которые с оружием на изготовку наблюдали за окрестностями.

– За мной, – снова скомандовал Третьяк и полез по металлической лестнице на крышу нашего «Тайфуна». Здесь, упав на живот, всмотрелся куда-то в даль. Я последовал его примеру, а рядом со мной бухнулся Каспер, видимо, не очень удачно, так как сдавленно выругался.

С крыши было видно, что недалеко, позади ощетинившейся и сбившейся в боевое построение колонны, рядом с обочиной валялись две туши зараженных. Или матерые кусачи, или руберы. Видимо, их из «КПВТ» и «ПКТ» достали. Не зря же они грохали.

– Вон! Туда смотри! – коротко бросил крестный и ткнул пальцем вперед.

– Твою мать, орда! – сразу же оценил обстановку Каспер.

В полутора километрах впереди какая-то темная масса медленно ползла по полю. Сначала я не понял, что же вижу на самом деле, а когда мозг обработал информацию, то холодок пронесся от позвоночника к затылку. Чернота, которая расползалась по земле, оказалась не чем иным, как тысячами, а может, десятками тысяч зараженных.

Достал бинокль.

М-да, кого здесь только не было, начиная от еле-еле бредущих пустышей и заканчивая огромными монстрами, которые были всей элите элита. В высоту не менее четырех-пяти метров, гориллообразные, покрытые костяной броней, шипами, они часто имели асимметрично развитое тело, и хоть мелких деталей разглядеть не удавалось, но мороз по коже шел знатный. Эти твари смотрелись волкодавами, удивительным образом оказавшимися в своре болонок или пекинесов. Делалось не просто страшно, а жутко, до шевелящихся на затылке волос и мороза по позвоночнику.

Очень часто встречались и экземпляры двух- и трехметровой высоты, но от них не распространялась аура настолько зловещей силы.

– Заметят – нам хана, – констатировал Третьяк и опять зло посмотрел на Каспера, будто во всем был виноват именно он.

– Да что ты на меня все пялишься? Это, твою мать, всего лишь совпадение, – отчего-то шепотом ответил тот, в его глазах виднелась растерянность.

– Посмотрим. Не сдохнешь из-за свежака в течение недели, сам так и скажу. Но сейчас, – крестный ухмыльнулся, – я готов поспорить с Люгером на черную жемчужину, что ты не протянешь и двух суток. Забьемся? – посмотрел он на меня.

– Я пас, – отрицательно мотнул я головой.

– Вот видишь, Каспер, язык кого-то до Киева доводит, а тебя до могилы. И да, держись подальше. Желательно от всех подальше. Не хочется по твоей милости под молотки попасть.

У меня складывалось ощущение, что Третьяк не шутил, он действительно похоронил рейдера. Вот он вроде бы живой, относительно целый, бодрый, и ничего выходящего за рамки обычной их жизни не произошло, но после слов крестного на лице Каспера промелькнула какая-то обреченность, сам же он нет-нет и посматривал затравленно.

А твари тем временем брели и брели. Шли они медленно, видимо, приноравливаясь к скорости пустышей. Зачем им нужны пустыши? Толк от них как от боевых единиц практически нулевой. Но в количественном соотношении их было в разы больше, чем тех же жрачей. Или твари никуда не торопились? Этот вопрос и озвучил Третьяку, когда тишина стала совсем зловещей. Не люблю такие моменты: хоть и не барышня, но на нервы они давят.

– Так это же их провиант. Ну, типа консервы. Где на всю эту прорву жратвы набрать? А путешествуют они порой не по одной сотне километров. Вот и получается, что собирают по окрестностям всех низших и двигают куда-то по своим задачам. Проголодались – заточили парочку, ну или пару десятков. Сожрали всех, и дальше вверх по списку, по пищевой цепочке. В конце останется только один, – заржал крестный.

Надо же, хоть кому-то весело!

Я вновь посмотрел на Каспера, тот прилип к биноклю, двигал зачем-то челюстями, а на лбу выступил обильный пот. От его боевого задора не осталось и следа.

– Никогда такую огромную стаю не видел, – прокомментировал он, обращаясь ко мне. – Позавчера тоже чуть не нарвался, но там всего штук сто было.

Третьяк только зло хмыкнул.

Глава 2

Знаки

Похоронный ритуал в Улье, когда хоронили малознакомых людей, сводился к простому действию – вытащили тело из машины, положили на обочине. Все. Особо циничными, на мой взгляд, выглядели действия Каспера, который предварительно снял с мужчины пиджак и вытер им кое-как лужи крови в машине. Затем без всякого пиетета, довольно небрежно набросил грязную тряпку на лицо покойника. Постояв рядом несколько секунд, вновь залез в «Тайфун», вылез с колуном, который и вложил в руку трупа.

– Чисто викинг! Может, и пригодится ему, кто знает, какие там твари, – проговорил вроде бы серьезно, но в глазах так и плясали веселые огоньки с толикой безумия. – Извини, мужик, не хотел. Честно… Но, видимо, судьба у тебя такая.

Попрощался вроде бы. Вот так. И никаких заламываний рук, плача или чувства безмерной вины. Умер Максим…

– Так и оставим? – кивнул на труп, обращаясь к Третьяку. Хотелось услышать внятный и исчерпывающий ответ на вопрос: зачем зараженных прикармливать?

– А что с ним сделаешь-то? Закапывать – без толку! Глубоко – времени нет, да и кому это надо? Всех не закопаешь. Неглубоко или землей присыпать, так учуют и разроют даже пустыши. Смысла нет, короче. Кластер здесь стандартный; если долежит до перезагрузки, то исчезнет, как и не было.

Я закурил. По-прежнему стояли на месте. Растянувшаяся орда продолжала двигаться куда-то на юго-восток. Наблюдать за ней всем уже изрядно надоело. Интересно только первые десять-пятнадцать минут. Высшие зараженные, хотя уместней их назвать суперэлитниками, были в авангарде и уже скрылись из вида за редким пролеском, который клином врезался в пшеничное поле. Низшие же продолжали брести. В хвосте этого сборища, словно погонщики стада, находились хоть и жемчужники, но по сравнению с первыми пока еще только вступившие на путь превращения из очень опасных тварей в мегасуперопасных. И эта чернота на золотом фоне пшеничного поля перемещалась довольно медленно, все же пустыши – это не спринтеры. Но в целом Гранит уже дал отбой тревоги, точнее, снизил уровень угрозы с красной до желтой. И лишь один Дохлер работал, оставаясь на башне БТР и продолжая прикрывать нашу разношерстную компанию от взглядов мертвецов.

Третьяк с сумрачным видом достал остатки жвачки из подсумка, сплюнул и с явным сожалением, что больше нет, зажевал всего одну подушечку. По мертвому новичку сейчас горевала только девушка. Крестный держался в стороне, демонстративно не замечая своего недавнего противника – Каспера, тот отвечал тем же.

К трупу подошел Гранит, присел на корточки, приподнял пиджак, долго зачем-то всматривался в обескровленное и от этого очень бледное лицо, вновь прикрыл его. Но сделал это не так, как пусть и случайный, но убийца, а бережно, аккуратно. Мазнул по Третьяку злым взглядом. Или ненавидящим люто, безмерно. Это я отчетливо отметил. Короткий миг, доля секунды, и вновь маска на лице командира без толики эмоций. Надо же, вроде бы пистолет не крестного выстрелил.

Собрав вокруг себя всех участников действа в «Тайфуне», Гранит приказал доложить о деталях происшествия. Внимательно выслушал короткую сбивчивую речь водителя, затем спокойный, в нескольких фразах рассказ Третьяка, мой доклад. Затем объяснялся Каспер:

– Мля буду, не хотел я! Как-то получилось так… Не повезло, считай, просто свежаку…

Командир только ругнулся сквозь зубы.

– Как дети! Еще случится подобное, лично каждого грохну. А ты, Третьяк, зачем там назначен? – задал риторический вопрос, но тот, кому он предназначался, уже направлялся к стоящей рядом с убитым девушке.

За ним разошлись водитель и Каспер, каждый занялся своим делом. Гранит вновь не смог совладать со своими эмоциями, лицо обезобразила злобная гримаса, смотрел он понятно куда. Странно, неужели винит во всем крестного? Или это у них такие личные отношения? Тогда зачем брать в отряд того, кого терпеть не можешь? И это взаимно? Возможный дружественный выстрел со спины бодрит?

С другой стороны, с умением Третьяка просчитывать на раз собеседников, улавливать их эмоциональный фон, отличать правду от лжи он мог бы и не допустить свары, а уж тем более не принимать в ней самого непосредственного участия. Хотя тоже всегда надо брать в расчет и тот факт, что человек – существо иррациональное. И здравый смысл имеется у большинства, но часто все заслоняют эмоции. Мог им поддаться крестный? Да легко, он ведь тоже порох, только спичку поднеси! Вывести из себя можно любого человека разумного. Был и другой довольно неприглядный момент в данной истории. А не специально он Каспера провоцировал? Но в чем смысл? В чем выгода для крестного от смерти пусть и случайного «свежака»? Дорогу он точно не успел Третьяку перейти. Негде было.

Крылась ли здесь подстава для матерого рейдера? Не похоже: никто не кидался с обвинениями на Каспера, не грозил кулаком, не плевал в спину. «Делать вам нечего! Чего с Третьяком сцепились?» – вот вся реакция широкой общественности, выраженная словами Москвича. Сам виновник трагедии особых терзаний не испытывал, душевными страданиями не мучился. Обычный его день в Улье.

Вновь разыгралась моя паранойя. Боюсь я, кроме того дерьма, в которое уже влип, оказаться еще и вовлеченным в чью-то гнилую игру, а без досконального знания местных раскладов – это раз плюнуть. Не люблю быть пешкой. С другой стороны, а кто любит? И еще – а кто кого и когда спрашивал?

И ведь посмотришь на крестного – ну, просто образец честного рейдера, живет по местным понятиям, точнее, по неписаным законам и уложениям Улья, прямой, как рельс, целеустремленный, словно гвоздь на двести. Вот только у меня это вызывало еще больше разных мыслей, не скажу, что хороших. Но это мысли, они могут быть далеки от реальности. Достал еще одну сигарету.

– Приглянулся, видимо, ты Третьяку, – сказал сквозь зубы неожиданно Гранит, после обоюдного минутного молчания.

– Да? – дежурно переспросил я.

– Сто процентов. Ты ведь его третий крестник за всю жизнь в Улье, а он здесь ой как давно, и вот что я тебе скажу, Люгер, – командир поиграл желваками, словно желая выплюнуть некую истину. Я приготовился слушать, но он неожиданно закончил: – Нормально действуешь, вот что! Так и продолжай. И за нами не заржавеет.

И ведь явно хотел сказать что-то совсем другое, но передумал в последний момент. А может, тоже специальные эти недомолвки, чтобы рознь посеять между мной и крестным? Отношения у них, как говорилось, сложные. Вот теперь думай и гадай. Ладно, черт с ним, на заметку возьму. Там видно будет, тем более один интересный нюанс он все же выложил. И пока начальство не придумало еще что-то, поспешил уйти к уже родному «Тайфуну».

Солнце хорошо припекало, воздух прогрелся, стал теплым, легкий ветер же был чуть прохладный, бодрящий. Свежий. Вдыхаешь полной грудью, несмотря на сигарету, и все запахи чувствуешь. Люблю такую погоду, а вот мороз ненавижу, как и снег, а от поздней осенней хмари, вечной слякоти и вечного же холода меня вгоняло в депрессию, густо замешанную на злобе, – везет же неграм!

Возле мертвого «неандертальца» так и продолжала стоять девушка, рядом с ней находился Третьяк. Она беззвучно всхлипывала, отчего худые плечи вздрагивали, кусала бледные, чуть припухшие губы. Крестный, будто решившись, сделал небольшой шаг, приобняв скорбящую, прижал к себе. Та уткнулась лицом в его широкую грудь. На мой циничный взгляд, эти слезы проливались по убитому лишь отчасти. Любовь? Вряд ли. За сутки, да в компании с рейдером. Хотя, может, они до встречи с Каспером успели победовать? Скорее всего, это был плач по своей прошлой жизни, по своей разрушенной в один миг судьбе, когда густой туман, противно воняющий химией и щиплющий будто муравьиной кислотой язык, неожиданно засвидетельствовал перенос в мир Стикса.

И меня тоже проняло поначалу, но не из-за смерти свежего жителя Улья, а скорее от какого-то осознания, что наше бытие бренно, оно настолько зависит от ветреной удачи, что даже легкое дуновение может привести к гибели. Вроде бы произносишь при случае подобные фразы дежурно, смысл их понятен, ясен, но веры в сказанное нет. Даже не так – нет осознания истинности. Но явление понимания некоторых жизненных сакральных смыслов носило характер временный, в настоящий момент мне был глубоко безразличен и незнакомый мужик, и его глупое неумышленное убийство. Больше занимал вопрос, долго ли мы еще здесь торчать будем. Еще хозяйственные мысли мельтешили: главное, надо бы раздобыть поджопник, – несмотря на отличную погоду, земля еще не прогрелась.

В наушнике раздался голос Гранита:

– Через десять минут выдвигаемся!

Но, как обычно, Улей внес свои коррективы. На расстоянии около километра по направлению нашего движения было пересечение главной дороги с проселочной. Неожиданно возле него оказались два супермегаэлитных монстра. Как они там очутились – со мной никто не поделился, а начало действа я просмотрел. Мы вновь оказались на крыше «Тайфуна». Хвост орды уже исчез, потерялся где-то в полях и просторах. Только эти твари возле дорожного знака принюхивались, осматривались. Поведение их напоминало обеспокоенность животных. Ходили кругами.

– Че им там надо-то? – сплюнул в сторону Каспер. – Вымахали с елку, мозгов с гулькин нос. Я вот что думаю…

Неожиданно на общем канале рации заговорил Дохлер, в голосе которого сквозили нервные и отчаянные нотки:

– Гранит, гасите их! Я не продержусь! Не смогу! Мощные твари!

– Дохлер! Держись, черт возьми, – сразу же ответил Гранит.

– Что «Дохлер»?! Гасите их, я сказал! Или все ляжем, с гарантий!

Рядом зло ухмыльнулся Третьяк, посмотрел на меня, затем перевел взгляд на Каспера, лицо которого вдруг сделалось бледным-пребледным. Крестный глянул в бинокль на замерших возле знака жемчужников:

– Молись, Каспер, Улей весточку тебе персональную передает. Свежаков обижать нельзя!

Вот зачем еще нагнетать?

И тут же резко долбануло по ушам! Первый раз, через долю секунды второй.

Из транспортно-пусковых контейнеров рвануло пламя, а «Бумеранг» качнулся на огромных колесах. 152-миллиметровые ракеты с боевой частью в семь килограммов, способные превратить самый современный танк в кучу дымящегося металлолома, неслись по спиралям, оставляя за собой шлейф дыма, навстречу мутировавшей плоти. Достигли целей они фактически одновременно. Рвануло. Пламя, дым. Что там происходило – непонятно.

– Один погас! Долбите по второму! Тальк, по второму! Который на полтора! – заорал Дохлер, в гарнитуре рации же – тишина.

Похоже, особо секретные или необходимые переговоры происходили на других каналах. Для рядовых залетных бойцов вроде меня полная информация о действиях отряда была недоступна. Еще одна зарубка. И сколько их уже?

И тут же несколько раз грохнула тридцатимиллиметровая пушка бронетранспортера, подтверждая мою догадку. Две или три секунды тишины, может, пять, и радостное Дохлера:

– Готов, готов!

Вновь стало тихо-тихо. Все замерли, я обернулся. Видящий уселся на башню и рылся в подсумке. Достал небольшую фляжку, блеснувшую серебром, и, поморщившись, будто от выпитой водки, еще до первого глотка глубоко вздохнув, приложился к ней.

– Теперь дружно молимся. Если твари развернутся или припрется еще с десяток подобных – нам хана. Дохлер сдулся. На последних моментах на полную выложился, – прокомментировал ситуацию Третьяк.

– Сколько у него длится откат? – не отрываясь от бинокля, спросил Каспер.

– Часа три-четыре, если с допингом. Поэтому сейчас будем переть напролом, остальных использовать бесполезно. Слабо и недалеко светят, – отчего-то вдруг разоткровенничался крестный.

Рейдер, не ожидавший такого полного ответа, обернулся и недоуменно воззрился на Третьяка. Тот хмыкнул:

– Что пялишься? Я просто уверен, что ты сегодняшний день не переживешь, а Люгер, он – свой. Ему это знать можно и нужно.

Во как… Я уже свой. И это пугало.

И тут же последовала команда «по машинам». Рванули, без остановок преодолев расстояние до убитых элитников. Команды покидать автомобили не было, да и двигатели никто не глушил, поэтому я перебрался на пассажирское сиденье рядом с водителем. Обзор отсюда был лучше, не надо задирать голову и смотреть через весь салон. Возле груд мяса, раньше способного совершать чудеса на ниве убийства человека разумного, копошились Москвич и Каштан, выглядевшие по сравнению с тушами, нет, не лилипутами, но карликами точно. Занимались они потрошением споровых мешков тварей. Знак, привлекший внимание жемчужников, был вполне обычным – «главная дорога», если бы не одно но, в ромб был вписан квадрат, намалеванный настолько густой и черной краской, что, казалось, будто он поглощал солнечные лучи.

– Это что за народное творчество? – ткнул я пальцем. Вроде бы получилось сказать даже чуть весело, а у самого на душе кошки заскребли, и противно так, как гвоздями по стеклу. – Еще один черный квадрат.

– Где? – водитель перевел взгляд на знак.

– Да вон же! – И как его можно не увидеть?

– Знак как знак. – Тот пожал плечами. – Главная дорога, с той стороны уступи. Чего не так? Ну, погнуло чуть-чуть.

– А на знаке ничего не видишь? – подозрительно спросил я.

– Говорю же, обычный знак, что ты там увидел? Ну, краска облупилась немного, дак немудрено, считай – 9М133 – это тебе не шуточки. Вообще, удивительно, что не снесло к чертям.