Вкусно с Олейной, или Девушка из дома, что на окраине села

– Значит, мама сидела рядом с тобой вот на этом сидении?

– Да, – кивнул Виктор. – На этом сидении-диване. – И снова эта его улыбка. – Ты сейчас напоминаешь ее мне. Ты очень похожа на мать.

Алла положила блокнот на панель машины и повернулась к отцу.

– Что было потом?

– Потом были свидания. Она жила в городе. Нам было удобно встречаться в городском парке. Потом после прогулок мы уходили на квартиру, которую помогла купить мне мать. Мы встречались каждый день. Я приезжал на машине иногда только электричкой. Ей нравилось кататься. Как-то она даже попробовала сесть за руль. Но так и не успела осилить эту науку. Это были самые лучшие дни. Моя мать переживала за меня. Боялась, чтобы не вышло из этого чего дурного, боялась, чтобы я не навлек беды на семью. Я ее успокаивал, и просил, чтобы никому не говорила об этом, хотя и так знал, что она не скажет. Мать я заверил, что все будет хорошо. Я верил тоже в это, и особенно надеялся, когда она родит мне ребенка, то уже не сможет уйти. Мы любили друг друга очень сильно.

Однажды родители Лены захотели повидаться со мной, и познакомиться с моими родителями. Лена была радостной, веселой, сообщая мне об этом, а у меня на душе заскрежетало. Я знал, что это когда-то наступит, и был готов к этому, но не думал, что так забоюсь, когда этот день наступит. Я сказал обо всем матери. Она заволновалась. И, как тогда после ареста отца присела в уголке на стуле, склонив голову. Она хотела поначалу меня отговорить, хотела, чтобы я бросил ее, но потом дала мне напутствие и пожелала удачи.

Когда настал этот день, было воскресенье. Это было в январе. Было тихо морозно и солнечно. Погода радовала, прибавляла настроения. Машину подготовил я еще с вечера, вытер ее до блеска. Утром прогрел и поехал к ее родителям. У них тоже был свой дом большой, добротный. Железные ворота зеленого цвета с белыми ромбами и калитка в кирпичной арке, как сейчас помню. Я остановил машину у ворот и долго не решался выйти. Но Лена, увидев меня в окно, выбежала сияющая и радостная, накинув на плечи куртку под которой было всего лишь легкое платьице. Я тут же вышел с машины и обнял ее. Она прямо прилипла к моей груди. Я достал букет, и она потянула меня в дом. Снег рыпел под моими ногами, а она скользила по снегу в домашних тапочках впереди, не отпуская мою руку. Мы словно влетели в дом с улыбками на лицах, и первым, кого я увидел, был ее отец. Он стоял у стола с откупоренной бутылкой водки в руках. Чарки были налиты и меня ждали, как хорошего гостя. Это был хороший знак. Меня это сразу успокоило. Потом появилась ее мать, и я понял, откуда у дочери такая красота.

В их роду был интересный семейный феномен. Всегда рождались только девочки и очень похожи на своих мам. И с каждым поколением все сильнее, современнее. Лена показала мне однажды семейный альбом. Она была настоящей современной копией своих бабушек. Также и тебя дочка, не отличишь от твоей бабушки и матери. Просто ты стоишь теперь выше их всех в семейной цепочке. Даст Бог и будет у тебя дочь, и она будет, как ты, будет продолжением тебя, но еще умнее, сильнее.

У Виктора незаметно задергался подбородок. Он снова затих и втупился в дорогу.

– Папа. Все еще может обернуться к лучшему.

– Ну, что ты дочка. Моя болезнь – просто несчастье, которое давно уже гналось за мной, и наконец, настигло меня. А у тебя все обязательно будет хорошо. – Он провел рукой по глазам. – Чтобы продолжить свою семейную традицию, ты должна выйти замуж и родить дочку. Как бы твоя жизнь не сложилась, и чего бы это тебе не стоило. Это твоя кровная семейная традиция, которую ты должна продолжить.

Алла была в смущении. Отец сейчас казался таким раскисшим и беспомощным.

– Потом мы сели за стол, выпили по рюмочке за знакомство, закусили и начались расспросы о том, о сем. Ее родители переживали за дочь. Меня они совершенно не знали, и видели впервые. Вопрос о замужестве в их семье стоял очень серьезно. Мне были понятны их переживания, они были совершенно обоснованы, я был намного старше их дочери. Они боялись, что я старый нагулявшийся гуляка влюбил в себя их наивную девочку, позабавлюсь ею, как и другими и брошу ее с ребенком на руках. Но я их заверил в серьезности своих намерений и даже пообещал беречь ее лучше собственных родителей. Твоя мать, услышав это, робко опустила глаза в тарелку и заковыряла вилкой. Она скромно загордилась собой и своим женихом.

Виктор посмотрел на дочь, пристально-следившей за ним и сказал:

– Я понимаю теперь твоего деда. Сейчас, когда ты стала взрослой, я стал переживать за тебя. Ты даже не можешь себе представить, как сильно я за тебя переживаю и боюсь. Особенно сейчас, когда в нашей свободной стране свободно разгуливает столько негодяев. – Виктор выдержал тяжелую паузу и добавил: – я не хочу потерять еще и тебя.

Минут пять они ехали молча. «Волга» уже так не гналась, как вначале. Виктор давно сбросил скорость. Руки его стали ватными, и пересохло во рту. Бетонка, по которой они мчались, казалась бесконечной. Алла понятия не имела, куда они едут. Но сейчас ей хотелось дослушать до конца страшную отцовскую тайну.

– О том, как прошла моя встреча, я рассказал своей матери, – продолжил рассказ Виктор. – И сообщил ей, что женюсь на этой девушке. Мать по-настоящему испугалась за меня. Но не стала отговаривать. И уже весной, когда снег растаял, и дорога немного подсохла, я поехал к главе нашей семьи – Грегору. Он так же, как и мы, уехал со своей семьей с Ужгорода и поселился в городе Коростень. Он не мог расстаться с воспоминаниями о том городе, и в память ему была река Уж. Поэтому он и выбрал этот город.

Мое появление было для него радостным. Он уважал моего отца и возлагал на меня большие надежды. Он достал коньяк в знак такой неожиданной встречи и позвал в свою комнату для гостей. Сначала мы говорили о прошлом, вспомнили о моем отце, затем я рассказал ему все. Грегор вздохнул, его взгляд переменился. Я понял, что не все так просто. Я сказал Грегору, что она согласна вступить в нашу семью, но не сейчас. Ей нужно обжиться, привыкнуть, а потом я обещал привести ее на совет семьи. Я солгал ему, Лена ничего об этом не знала, я боялся ей сказать об этом, но был уверен, что через год смогу с ней поговорить. Грегор посмотрел на меня своим лукавым взглядом, но согласился с моим предложением. Он провел меня к машине и предупредительно похлопал меня по плечу. Мол, если что-то будет не так, сам знаешь, что будет с тобой и твоей семьей. Не с радостью на душе возвращался я домой.

Твою мать мне удалось уговорить свадьбы не делать. Ее родители снова засомневались во мне. Но я делал все, что было в моих силах, чтобы их дочь была счастлива, как я им и обещал. Так и было. Квартира же у нас была своя, хоть и однокомнатная, в ней было все, что нам нужно, я всегда с радостью принимал ее родителей, Лена была счастлива, по-настоящему счастлива. Мы вместе, как и раньше гуляли по парку. Я бережно гладил ее большой животик. А когда родилась ты, счастливы были все. Ее родители, наконец, приняли меня, как своего. Одной проблематичной вещью было только то, что раз в неделю приходилось отлучаться на семейную охоту. Но с этим я справлялся и приносил домой убитую утку или зайца, если повезет. Жена ничего не подозревала. Для нее это была обычная охота. Пугало другое; подходил срок сделки с Грегором. Заканчивался год нашей совместной жизни. Я не знал, что делать, не мог найти ни одного решения. Как-то приходила в голову мысль сбежать с ней, но ее я отбросил, ставив под смертельную угрозу ее родителей и свою мать. Я был в тупике. Но решение пришло само. Внезапно и неожиданно в один злосчастный день Грегор заглянул к нам в гости. У меня все внутри похолодело. Он выглядел важно седоволосый, высокий крепкий и серьезный. Ему было тогда пятьдесят шесть лет. Он совсем не походил на злобного авторитета, наоборот имел вид благородный и доброжелательный. Таким он показался и моей жене. Но я ведь его знал. Знал все его маски. Он важно прошелся по квартире, спросил, как дела, а затем вручил мне большой кулек, который все время держал в руках. А жена суетилась на кухне, накрывая стол.

Грегор был не глуп и не слеп. По моему поведению он прекрасно понял всю мою семейную обстановку. Он снова похлопал меня по плечу, как и тогда у себя дома и недоверчиво улыбнувшись, сказал: ты знаешь, кто там, и быстро покинул квартиру. Я оторопел. Картина была ясной. Жена, выйдя с кухни, застала меня застывшим в коридоре с пакетом в руках. Я не мог произнести ни слова. Она заглянула в пакет и с ужасом посмотрела на меня. В моей душе затаился страх и недоброе предчувствие, внутри похолодело.

Виктор снова замолчал. Аллу пугали такие его молчаливые паузы. Машина, наконец, свернула с бетонки на лесную дорогу и, переваливаясь по ухабам, покатилась вглубь леса.

– Папа, меня пугает то, куда ты меня везешь. Или я думаю не о том?

– Нет, ты думаешь не о том. – Виктор покачал головой. – Не о том. Я знаю, о чем ты подумала, – его голос задрожал. – Я похоронил твою мать на кладбище, как полагается. Но далеко. Далеко…

Машина проехала сосновую посадку и въехала в старый смешанный лес.

– Я отвезу тебя к ней. Обязательно отвезу, но позже. – Его глаза накатились слезами. Он дотянулся к дочери и успокоительно потер ее по плечу.

– Как это случилось?

– В пакете, который принес Грегор, лежало два сердца и две правых ладони. По кольцам на пальцах твоя мать узнала своих родителей. Она попятилась от меня, затем забежала в комнату за тобой, схватила тебя на руки и побежала к двери. Но я ее остановил. Другого выхода я не видел. Я все сделал быстро. Слезы текли рекой, но остановиться я не мог. Хоть тебя я должен был спасти, иначе бы они и тебя убили.

У Виктора дрожал подбородок. Голос осип.

– Да, вот такой я зверь ужасный и зубастый.

– Ты не такой, – прошептала Алла, полными глазами слез.

– Тебя я отвез к матери, и попросил ее, чтобы она тебя спрятала у брата отца. А потом вечером я отвез твою мать на кладбище далеко отсюда и похоронил. Назад по пути я убил одного парня и привез его сердце Грегору в знак примирения. Тот парень был таким добродушным, открытым. Рассказал мне, что его отец тоже охотник, когда увидел на заднем сидении мое ружье. Молоденький он был, лет семнадцати, а может и меньше. Но меня это не волновало. Мне нужен был этот мир тогда, для того, чтобы я мог не бояться за тебя и подготовиться против них. У меня уже созревал коварный план мести. Грегор, покрутив в руках окровавленное сердце, заглянул мне в глаза и, ухмыльнувшись также недоверчиво, как и в начале, протянул мне свою запачканную в кровь руку. Мы свободные люди, – сказал лишь он.

Но отношения ко мне в семье изначальными не стали. Но для меня было главным, чтобы меня оставили в покое. Но Грегор отплатил за это смертью моей матери. Он нарочно злил меня. Не знаю, как я вытерпел. Удерживала меня только ты. Брат бережно хранил тебя у себя. Вскоре Грегора не стало… – Виктор запнулся, но продолжил уверенней; – его место занял его сын. Сейчас они все против нас.

Алла вытирала слезы, глядя вперед на дорогу.

– В блокноте ты найдешь адреса всех членов семьи. В нем есть все. Возьми его, он теперь твой. В нем все, что тебе будет нужно, все, о чем я не успею тебе рассказать. Ты должна научиться всему, чему я тебя стану учить, и должна выжить ради себя самой, ради своей матери, назло своим врагам. Ты должна это сделать, чтобы быть выше их. А дальше ты знаешь, что делать.

Впереди у дороги показался небольшой деревянный вагончик, стоявший на железных полозьях, какой обычно бывает у вальщиков леса. В стороне были видны результаты их работы – валенные деревья и стопы сложенной деловой древесины. Виктор притормозил у вагончика.

– Приехали, – сказал он и заглушил мотор.

Алла вопросительно глянула на отца.

– Зачем мы здесь?

– Долгое время я жил с клеймом на душе, и только сейчас я рассказываю об этом своей взрослой дочери. Меня мучил страх, только перед тобой. Я боялся тебя потерять. Многое в этой жизни переменило время, которое сейчас настало. Большинство людей, которые жаждали потрогать руками большие деньги, и многие из которых достигли этого, нет, – покачал он головой, – они не стали богаче, они просто имеют деньги. Да, деньги значат многое, они решают все проблемы. Но забери у этих людей деньги, они снова станут прежними. У них нет богатства, которое присуще другим людям, у них нет внутреннего богатства. У них нет того, что есть у тебя. Ты скажешь; попробуй, забери у них эти деньги; запросто. И ты это сделаешь и заберешь, если тебе будет нужно. Только зачем? Пусть себе живут. В этой нашей анархистической демократии нам свободно делать то, что мы делаем. Это идеальное время, чтобы поохотиться. – Виктор отрешенно улыбнулся.

С вагончика в это время раздался приглушенный голос. Дочь не убирала взгляда с отца.

– Ладно, хорош этих разговоров. Пора браться за дело. – Виктор собрался в себе и серьезно глянул на дочь. – Это твое первое испытание. Открой бардачок.

Алла открыла. В нем лежал нож с большим длинным клинком, заостренным по обе стороны, а на деревянной рукоятке были высечены две буквы, Л и В. Алла почувствовала напряжение по всему телу, в душе перехватило дыхание, как перед первым важным школьным экзаменом. Она осторожно достала нож, глядя на его безупречный вид. В нем чувствовалась энергия. Виктор вожделенно глянул на нож, затем перевел взгляд на дочь.

– Теперь он тоже твой. Почувствуй его в своих руках. Сожми его сильнее.

Алла сжала его в своей ладони и подняла на уровне глаз. Лезвие сверкало своим острием, нож внушал ей силу и веру в себя. Она почувствовала вдруг себя сильнее, смелее, не веря в себя, что это происходит с ней. Нож притягивал к себе, как магнит.

– Л и В, – четко прочитала она. – Это ваши с мамой имена.

Виктор кивнул.

– Ты готова?

– Если это нужно…

Отец снова кивнул и вышел с машины.

– Помогите! – донеслось с вагончика.

Виктор подошел к двери, заложенной деревянным брусом, и снял его с железных крюков. За дверьми затихло. Голос, который кричал теперь, что-то тихо бормотал про себя. Алла стояла за спиной отца. Ее тело дрожало незаметной дрожью. Виктор распахнул дверь, и Алла увидела толстую неопрятную женщину лет сорок, сидящей на полу со связанными руками и ногами. Ее взгляд был напуган.

– Боже мой! Боже! – причитала женщина. Ее взгляд забегал, то на Виктора, то на Аллу.

– Дай мне нож, – сказал Виктор, протягивая к дочери руку.

Женщина снова запричитала и забилась в угол.

– Кто это?

Ничего не ответив, Виктор вошел в вагончик.

– Что вам надо? – простонала женщина сквозь слезы. – Не надо, пожалуйста!

Женщина сжалась, закрыв глаза, и потупила голову, снова, запричитав. Виктор наклонился к ней и разрезал веревки. Затем отошел от нее, не отворачиваясь, отступая назад. Женщина открыла обезумевшие глаза, приподняв голову. На мгновенье ей показалось, что весь ужас для нее уже закончился, и она попыталась приподняться, вытирая слезы.

– Теперь все остальное должна сделать ты, – сказал Виктор дочери, не поворачиваясь к ней. Он протянул ей нож.

Алла взяла нож и поднялась к отцу. Кулаки ее сжались. Тело затрепетало. Отец отступил в сторону, пропуская дочь, и остался стоять в пороге.

– Ты справишься с ней, – сказал он.

Алла сняла с себя джинсовый пиджак, бросив его на пол, представ перед женщиной в изумрудном платье в белые цветы, шагнула вперед.

Женщина забегала на их обоих глазами. Она четко поняла, что должно сейчас произойти. Она поднялась во весь рост, ее обуял страх и злость. Алла теперь хорошо ее разглядела. Невысокая с толстыми короткими руками, словно налитыми, шеи, будто не было, она как бы вдавилась в бесформенное тело, на котором выпиралась большая грудь, и на удивление худые маленькие ноги. Большая голова, из которой созерцали два безумных маленьких огонька, пристально следили за Аллой, ноздри вздымались, как у лошади после забега. Алла, еще крепче сжав нож, приблизилась к женщине.

– Ну, что сучка малолетняя! Ну, иди, давай! – Женщина сжала кулаки и выставила перед собой.

На ней была одета старая юбка, розовая блузка с выцветшим воротником, и поверх тонкая кофта на пуговицах. Она у нее была расстегнута, женщина тяжело дышала, вздымая свою полную грудь. Волосы были растрепаны и спадали на лицо. Под глазами на щеках грязные подтеки от слез. Аллу охватили неведомые страстные волны желания сделать то, что ей присуще в крови. Открыть свою охоту, почувствовать запах смертельной страсти от убийства своей добычи. В крови нарастал адреналин, становилось чудовищно азартно, глаза загорались огнем, перехватывало дух.

Алла приблизилась еще на шаг, держа перед собой нож. Женщина лепетала какие-то неразборчивые звуки, шевеля губами, смотря в глаза своей неминуемой смерти. А затем, не выдержав, бросилась со свирепым визгом на девушку. Алла увернулась в сторону и с размаху, что есть силы, засадила ей рукояткой ножа прямо в ухо. Но женщина не упала, лишь попятилась в сторону, и на последнем дыхании снова накинулась на Аллу, сбивая ее с ног своим тучным телом. Обе они рухнули на пол. Началась настоящая драка. Виктор не вмешивался, он хладнокровно наблюдал, но был начеку. Женщина сидела сверху на Алле и на выбор била ее своими толстыми короткими руками. Но те не доставали до цели, до ненавистного ей лица. Алла блокировала все ее удары и выжидала, в ладони был зажат нож, но она еще не думала пускать его в ход.

– Ну, что сучка! – вопила та, сидя сверху. – Думала, справишься со мной, да! – У женщины был обезумевший взгляд. Со рта летела слюна. – Получай! – Она продолжала бить без устали, страх и ярость были ее одержимостью. Один из ударов достиг цели и разбил Алле губу. С нее выступила кровь. Алла выдала злостное постанывание, одарив женщину разъяренным взглядом, и как змея завертелась под ее увесистым телом, пытаясь высвободиться.

– Не выйдет! – заорала женщина, брызгая слюной. И тут же попыталась выхватить у Аллы нож, захватив ее обе руки. Но нож был словно в тисках. Алла яростно заорала, и с этими криками пустила в ход свои кулаки, выдернув с ее хватки свои руки.

– На тебе! На тебе! – стиснув зубы, теперь Алла стала бить женщину. Удары летели по печени и селезенке, вспоминая школьные уроки анатомии. Женщина схватилась руками за тело и сжалась от боли. Но Алла била ее еще и еще. На лице от ярости выступили скулы. Женщина покосилась на бок и застонала. Согнув тут же ноги в коленях, Алла спихнула ее с себя и, не поднимаясь, навалилась на женщину сверху, начав бить ее по лицу. – Теперь ты получай! – заорала Алла. И сильными размашистыми ударами опускала кулаки по голове. – На тебе! – повторяла она. Короткие руки женщины не успевали отражать атаки ударов. Она была уже не в состоянии этого делать. Слишком быстро она сдалась. От ударов лицо ее превратилось в кровавое месиво, но Алла продолжала колошматить. Кулаки были все в крови. Женщина застонала и начала плакать, все еще пытаясь закрыть лицо. Наконец, она притихла, опустив руки на пол. Алла, еще пару раз ударила ей по голове и остановилась, свесив обессиленные руки. Они у нее дрожали. Грудь полыхала, вздымаясь к верху, волосы хаотично спадали на лицо и из-под них блестели яростные глаза. В кулаке все еще был крепко сжат нож, Алла им так ни разу и не воспользовалась. Она сползла с женщины и, не поднимаясь, подсунулась к стене. Оперлась об нее спиной и, наконец, облегченно выдохнула, вытянув вперед ноги. И лишь после этого расслабила кулак, в котором был нож.

Виктор шагнул вперед, разводя руками. На лице было недовольство. Алла проследила за его жестом рук.

– Что ты делаешь?! Что это за драка?!

Грудь дочери все еще полыхала, она выдыхала свой гнев и жар, а глаза горели страстным и опасным огнем. Виктор приблизился к постанывающей женщине. Все ее лицо – было сплошной гематомой.

– Она не твой враг, – произнес Виктор уже не так резко, тыкая на женщину пальцем. – Она твоя добыча. Ты не должна видеть в ней своего врага. Это, как на охоте. Выжидаешь, момент и бьешь. Бьешь один раз и без промаху. Без гнева и злости, без эмоций и колебаний. Смело, четко, уверенно свободно и быстро. С ощущением того, словно ты добываешь себе еду, и чувствуешь ее запах, ее вкус на кончике своего языка. Так, как ее хозяин, режет дома свинью. – Медленным шагом Виктор стал обходить недвижимую жертву, которая тихо скулила и лепетала что-то непонятное. Он словно хищник высматривал ее плоть, хладнокровно наблюдая за ее мучениями. – Ее хозяин делает это красиво и быстро. И каждый раз одинаково. Просто всовывает ей в сердце жугало. И все! – Он взял дочь за руку, в которой был нож, и помог подняться. – Сделай это сейчас! – сказал он повелительно.

Алла высвободила руку и, преодолевая нерешительность, опустилась на колено, склонившись перед женщиной. Скулы заиграли на ее лице. Она замахнулась, издав протяжный звук с груди, но нож замер в воздухе. Женщина смотрела на нее одним уцелевшим глазом, в котором читалась мольба.

– Я не могу, – Рука Аллы задрожала. Деревянная рукоятка ножа стала влажной от пота. Она резко поднялась и отступила от женщины.

– Этого я боялся больше всего. У тебя течет материнская кровь. Но у тебя есть моя смелость и мой инстинкт. Тебе нужно его просто открыть. – Виктор взял с руки дочери нож и опустился к женщине. – Спасти и сохранить жизнь – значит, победить и покрыть себя славой. Но, отнимая чужую жизнь, я сохраняю жизнь всей своей семье. – Виктор схватил рукой женщину за голову, прижимая ее к полу, и хладнокровно перерезал ей горло. Алла услышала лишь приглушенный предсмертный хрип женщины. Она отвернулась и не смотрела в этот момент. Не могла. – Вот как надо это делать. Это всего лишь работа, к которой надо привыкнуть. – Он вытер нож о кофту убитой и поднялся. Он посмотрел на дочь. У нее был страдальческий вид. Тело подрагивало.

– Ты привыкнешь к этому, научишься. Так всегда бывает в первый раз.

– Мне страшно, – промямлила Алла. К горлу подступил тошнотный комок.

– Это пройдет. – Он дотронулся до ее плеча.

Дай своим чувствам свободу, ощути весь жизненный кайф,И твои глаза отыщут то, что так долго искалиВ душе твоей воцарится потерянный рай,И на лице твоем, я больше не увижу печали.

Эти строчки со стиха сейчас вспомнились Алле, пролетев в ее мозгу. Она услышала их впервые в девятом классе от одноклассника, который прочитал их ей лично. Он похвастал, что сочинил их сам специально для нее. Сейчас, вспоминая эти строчки, которые ей так легко запомнились, успокоительно на нее подействовали.

– Иди к машине, – сказал Виктор. – Я закончу здесь. – Он снова потер ее за плечо, но в этот раз сильнее сжимая свою ладонь, будто давая ей напутствие.

Когда Алла вышла с вагончика, Виктор принялся за работу. Он расчленил тело, спустился к машине, взял большой полиэтиленовый мешок, и вернулся обратно в вагончик. Он не спешил, делал все спокойно, но дело двигалось быстро. Все было отточено до мелочей за долгие годы. Алла лишь наблюдала за его движениями. На душе было не спокойно, внутри все переворачивалось. Она скрестила руки на груди и сжалась, словно от холода.

Я не смогу перебороть в себе это.

Ей было страшно и стыдно. Она подвела отца. На нее он возлагал все надежды. Но это только начало. Вся наука еще впереди. Когда все было готово, Виктор позвал дочь.

– Помоги мне!

Алла увидела мешок полностью набитый и завязанный.

– Просто подсоби мне на плечо.

Это пройдет, так всегда бывает в первый раз, – проговорила Алла про себя. Собравшись, она пошла к отцу. Она помогла ему подать мешок, и он отнес его в багажник. Там накрыл покрывалом и достал канистру с бензином. Алла стояла позади него, сжав кулаки.

– Я боюсь за себя. Боюсь, что не смогу, – сказала она, глядя отцу в глаза – Она крепче сжала кулаки, пытаясь собрать в себе силы. Ее большие карие глаза с зеленоватым оттенком сейчас поблекли.

– Ты сможешь дочка. Сможешь, я знаю. Не боятся только дураки, вот почему я верю в тебя. Ты говоришь искренне обо всем, о чем думаешь. Ты говоришь, как есть, говоришь правду в глаза, и я знаю, так ты будешь делать всегда. В этом и есть твоя сила. – Он опустил канистру на землю и протянул к ней руки. – Иди ко мне. – Алла прильнула к отцовской груди. – Ты слишком сильно напрягаешь свои мысли. Не думай об этом так глубоко. – Виктор накинул на нее ее джинсовый пиджак и прижал дочь крепче, гладя ее растрепанные волосы. – Ты справишься. Я верю в тебя. Ну, все иди в машину, а я приберу. – Алла приподняла отрешенный взгляд на отца. – Иди же, иди. – Виктор отступил от нее, схватил канистру и направился к вагончику.

Алла уже сидела в машине, когда он вернулся. Все такая же непоколебимая, скрестив руки на груди. На колене была покрасневшая ссадина, но она ее не волновала.

– Все хорошо, – сказал он дочери, глянув на нее. Затем повернул ключ зажигания. У «волги» скрежетнул двигатель, и машина плавно тронулась с места. Отъехав метров двадцать, он притормозил, не глуша мотор. Он снова глянул на дочь. – Теперь ты будешь долго думать над этим. Если ты почувствуешь, что не сможешь, я тебя пойму. – Алла не ответила, глядя отцу в глаза. Виктор ей сердечно улыбнулся и вылез с машины.