Белый плен. Двое во вселенной

– Это точно! – засмеялась Натали и покачала головой. – Обожаю твои истории об этой «сладкой парочке». В особенности те, где они так мило и грациозно оскорбляют друг друга.

– Угу. Они оба классные. – Снегопад за окном раздражал. Мышцы шеи заныли, и Кристина с силой обхватила её пальцами. – Вчера мистер Уотсон предлагал мне бросить старую клячу и работать на него.

– Вот же проказник! Он бы с ума сошел, если бы эта, как ты говоришь «побрякушка», досталась тебе. Кстати, какая именно побрякушка?

– Так, ничего особенного, – отмахнулась Кристина, почесав голову. – У вас там как, всё в порядке?

Продолжая улыбаться, Натали изобразила любопытство, глядя прямо в камеру.

– Не хочешь ли ты сказать, что сама расстроилась из-за этого аукциона?

– Мне вообще до него дела нет. Я лишь выполняю свою работу.

– Слово «побрякушка» из твоих уст, прозвучало, как какое-нибудь ругательство по причине глубокой печали! – тихонько засмеялась Натали. – Ладно, милая, извини. Даже, если и так, прошу, не расстраивайся. Как ты верно сказала, это твоя работа и…

– Это «Любовь», – не выдержала Кристина и тут же прикусила язык. Ей хотелось поговорить об этом. Хотя бы немного разделить беспокойство, застрявшее в горле, как огромный и твердый ком. – Исчезнувшее украшение дома Almazov.

Стоило только произнести эту фамилию, как улыбка тотчас сползла с красивого лица Натали.

– Связь испортилась, и ты зависла? – нервно усмехнулась Кристина. – Или просто не знаешь, что сказать?

– То самое… украшение? – Натали явно растерялась и всеми силами пыталась вернуть себе былую непринужденность. – Синий бриллиант, кажется?

– Да, он. Гости были в шоке. Как украшение оказалось у мсье Томази, никто не знал, а сам он объяснять не собирался.

– Надо же, – задумалась Натали. – Исчезнувший бриллиант Алмазова вдруг нашелся. Интересно почитать публикации по этому поводу. Наверняка Сезар Томази даст комментарий и расскажет, как это украшение оказалось у него. Журналисты проходу ему не дадут. Впрочем, навряд ли он будет страдать от этого. Всем известно, что он обожает быть в центре внимания.

– Верно, – улыбнулась Кристина с таким трудом, что заболели мышцы лица. – И это украшение купил Кристиан Алмазов.

– Что? – ахнула Натали. – Кристиан… Алмазов?

– Да. – Всего пара слов и ей уже сделалось легче. – Он тоже был среди гостей.

– Господи, – вздохнула Натали. Утонувшие в тревоге глаза заметались из стороны в сторону. – И как всё прошло? То есть, я хочу сказать, вы общались? Боже, что за бред я несу… Кхм, так как вы… встретились?

Меньше всего на свете Кристина желала, чтобы дорогой и близкий ей человек испытывал из-за нее чувство беспокойства и страха. Но любовь Натали не могла проявляться иначе. С тех пор, как Кристина стала частью её семьи, всё, что делала для нее Натали, заключалось в безграничной заботе, нежности и неизменной тревожности. Всё ли у нее хорошо? Счастлива ли она? Не заболела ли? И, как бы ужасно это не казалось со стороны, сейчас Кристина нуждалась именно в этом – глубоком беспокойстве близкого человека. Именно это чувство расправляло ей крылья, побуждая доказывать обратное. Конечно, она счастлива! Абсолютно точно ничего не случилось! Она прекрасно себя чувствовала и совсем не стоило переживать за нее! Лишь заботясь о близком, она успокоится и сама.

– Мы не виделись, – объясняла Кристина, парируя с завидной уверенностью для человека, у которого внутри всё в буквальном смысле дребезжало. – Гостей было много, я даже не видела, где он находился. Только голос его услышала, а потом восторженные возгласы, что эта легендарная «Любовь» достается Кристиану Алмазову. На ужин я не осталась, так что повода для бесед не нашлось.

– Хорошо, что так, – задумалась Натали. – Правда ведь?

– Разумеется! Иначе и быть не могло, – сказала Кристина с улыбкой настолько печальной, что взгляд Натали по ту сторону экрана замер в пугающем сочувствии.

– Но ты бы хотела этого? – спросила Натали осторожно.

– Чего?

– Поговорить с ним. Узнать, как он и… Извини, милая. Я что-то сегодня слишком рассеянная и несу всякую глупость.

– Думаю, ты хочешь узнать, почувствовала ли я что-то, когда услышала его голос? – Натали промолчала. – Ничего. Разве что, всё это было неожиданно. Всё то время, что шли торги, он молчал. Но, когда украшение было почти в моих руках, он перебил мою ставку. Резким и холодным, как снег, тоном. Хотя, нет, – усмехнулась Кристина, на мгновение позволив мыслям унести её в зимний домик. – Даже снег бывает теплым. Кстати, о нем! – оживилась она и подскочила на ноги. – Только посмотри, какой снегопад! Я бы уже вчера улетела отсюда, но местный аэропорт закрыт. Надеюсь вечером погода наладится, и я, совершив несколько тысяч пересадок, смогу-таки, наконец, вернуться домой!

Натали согласно кивнула. Тень сожаления опустилась на нежный и полный искренней любви взгляд.

– Зря я тебе рассказала. Ты теперь будешь думать об этом до самого Нового года.

– Я не буду думать об этом до Нового года, – улыбнулась Натали. – И ты правильно сделала, что рассказала мне. Я хорошо тебя знаю, Кристина. Эта встреча не могла не оставить в твоей душе след. Время идет, один год сменяет другой, но память всё равно возвращает тебя туда, где…

– Натали, – перебила Кристина, демонстрируя усталую улыбку. – Моя память никуда меня не возвращает. У меня есть прекрасное и счастливое настоящее, к которому я стремилась. Тебе ли не знать!

– Я знаю, дорогая. Знаю. И я так же знаю, что иногда человек не властен над своими чувствами. Порой даже пролетевший в воздухе кусочек бумаги способен всколыхнуть то, что давно замуровано под толстым слоем бетона. Послушай, я лишь хочу, чтобы ты не расстраивалась. Не позволяла дурным мыслям или чему бы то ни было ещё влиять на твое самочувствие.

– «Чему бы то ни было ещё»? – усмехнулась Кристина. – Не беспокойся, Натали. Ни я, ни Кристиан, не желаем больше знать друг друга. Никто из нас не станет искать поводов для встреч только лишь потому, что мы оказались гостями одного и того же мероприятия.

– Я понимаю, но, милая, Кристиан не просто призрак из твоего прошлого. Как бы ты не хотела этого признавать, но он теперь навсегда останется…

– Кристиан навсегда останется в прошлом! – заявила она уверенно. Внутри снова всё задребезжало, как старинный хрусталь в серванте во время землятресения. – Для меня, для тебя, для всех, Натали! И это взаимно. Для меня ничего не изменилось и никогда не изменится. А для него и подавно. – Распахнув окно, Кристина жадно втянуло носом морозный воздух. – Из-за меня погиб его брат.

– Кристина…

– А семь лет назад я убила его ребенка! – напомнила она, больно сжав кулачок. – Он назвал меня убийцей и вычеркнул из своей жизни навсегда. Так было нужно. Так что не беспокойся, мы друг для друга всего лишь призраки, которым нет и не будет места ни в настоящем, ни в будущем. Я скоро вернусь. – Кристина улыбнулась. Воздуха в легких поти не осталось. – И будем наряжать ёлку.

4

Резанув заснеженную гладь широкими лыжами, черный снегоход умчался в сторону густо населенного хвойного островка, выделяющегося на фоне бесконечной бриллиантовой белизны. Он ловко промчался между двумя старинными кедрами, обогнул пушистое семейство горных сосен и плавно остановился у одного из небольших деревянных шале.

Кристиан снял защитный шлем и позволил прохладным снежинкам таять на его разгоряченном лице. Они попадали за шиворот, охлаждали шею и собирались ватным пушком на его черных ресницах. Этот день такой же снежный, как и тот, о котором он запретил себе вспоминать. Небо такое же низкое и густое. Кажется, будто кто-то долго взбивал его миксером, как сливки.

Закрыв снегоход в гараже, Кристиан вошел в теплый домик и сбросил с себя тяжелую зимнюю одежду. Он прошел в уютную гостиную со стеклянной крышей и центральной стеной (вид на заснеженные горы и сверкающие огнями горнолыжные курорты захватывал дух!), хмуро взглянул на количество оставленных Линдой звонков и сообщений. Сунув сотовый в карман штанов, он поднялся на подиум, где возвышалась просторная кухня, и включил кофеварку.

Он не замечал снегопад. Точнее то, каким завораживающим он казался отсюда. Хлопья с неба норовили упасть прямо сюда на пушистый ковер, но ударялись о прозрачное стекло и скатывались клубками вниз по крутой крыше. Наблюдать за игрой природы с чашечкой какао в руках можно целую вечность. Это место создано для влюбленных. Для романтиков. Для тех, кто ещё хоть немного наивен и позволяет себе мечтать. Но Кристиан уже давно был не из их числа, а некогда замечающий даже в самом простом и невзрачном красоту взгляд, давно перестал быть его особенностью.

Он сделал себе крепкий кофе, высыпал из тубы на тарелку любимое швейцарское печенье и сел за стол. Однако и то, и другое казалось безвкусным и не сладким, как прежде, но организм не протестовал. Сильные челюсти уничтожали сдобу за одно сжатие. Кристиан уверенно пил горячий напиток, несмотря на то, что тот обжигал его рот. Он думал обо всем и ни о чем, а внутри него, где-то глубоко-глубоко закипала злоба. Охлаждаемая здравым смыслом и зрелостью мужского ума, она не имела шансов выбраться наружу. Это было бы даже смешно для человека такого ранга, как он. Если ещё не всё, то уже многое он в этой жизни пережил. Удивить его, поразить и привлечь внимание могла разве что говорящая бабочка. Каждая трагедия умерщвляла частичку его большого и доброго сердца. Они забирали с ним часть его души, оставляя после себя сквозные раны. Время затягивало их, превращало в грубые шрамы, которые временами пульсировали с такой ожесточенностью, что, казалось, не существовало в мире волшебной панацеи. Каждый божий день Кристиан скучал по брату, тосковал по отцу, поддержки которого ему так не хватало. Он никому в этом не признавался, даже матери, с которой они молча делили одно горе на двоих. Кристиан знал каждую свою рану. Если бы их можно было указать на карте его сердца, он бы смело обвел их красным фломастером и сказал: «Здесь был мой брат. Большой кусок в моем сердце, вырванный в одночасье. Рядом с ним был мой отец, который не смог пережить внезапную смерть сына. Вот тут был мой дед. Крошечная песчинка, поскольку его смерть не стала для меня ударом. Он был слишком стар и прожил долгую и счастливую жизнь. А вот эта огромная дыра осталась после… Неважно».

Покончив с кофе, Кристиан отправился в душ. Его движения были слишком грубыми и тяжелыми, как у внезапно очнувшегося медведя. Как и вчера ночью, он с излишним усилием намывал голову и густую бороду, порой его пальцы на долю секунды замирали, больно впиваясь в кожу. В эти слишком короткие мгновения перед глазами возникала леди в красном. Её обнаженные острые плечи, прямая спина, блестящие шелковые волосы. Вчера он смотрел на нее. Смотрел и ликовал, что ему противно. Что эта безответственная, дурная особа больше не вызывала в нем адские вспышки гнева. Что, глядя на нее, на всю эту пустую внешнюю оболочку, он чувствовал только лишь отвращение. От него гораздо проще избавиться, нежели от ярости, проникающей в кровь, как самый смертоносный яд.

Тяжелыми шагами Кристиан вошел в спальню с полотенцем на узких бедрах и достал из кармана штанов мобильник. Он разблокировал экран, смахнул влажными пальцами входящие сообщения и пропущенные звонки от Линды в сторону, а потом снова завис. Воспоминания непрерывными волнами нагромождались друг на друга, в ушах без конца раздавался отдаленный, оставшийся где-то там на семь лет назад, женский голос. И однажды он навсегда и бесповоротно разбил его сердце на миллион осколков.

* * *

– Украшение успешно передано в банк на хранение, – сообщила Линда привычным рабочим тоном. – Чтобы забрать его, тебе необходимо явиться туда лично и перевести на счет Томази указанную в документе сумму. Файл я отправила тебе на почту, можешь ознакомиться. И напоминаю, что две недели назад я отправила тебе письмо с пригласительными, которые посчитала интересными и важными. Остальным, как и всегда, «ты ответил» вежливым отказом.

– Я предупреждал, что Новый год встречу в Таиланде.

– Да, в кругу близких друзей, я помню. Ты улетишь сразу после декабрьского аукциона, гостями которого будут, кстати, все те, чьи пригласительные я отобрала. Пожалуйста, не затягивай с выбором, потому что нам нужно уведомить всех о твоем решении до конца следующей недели.

– Только не говори, что ты мне телефон обрывала ради этой чепухи?

– Это вовсе не чепуха, Кристиан. Посредством праздничных вечеров налаживается долгосрочное сотрудничество и полезные связи. Если ты не собираешься делать выбор, скажи мне сразу.

– Говорю тебе сразу.

– Огромное тебе спасибо, что экономишь и свое, и мое время. Значит, я делаю выбор за тебя – отправишься на рождественский ужин к Агате Пражской. Надеюсь, ты знаешь такую?

– Это всё?

Линда издала протяжный вздох, как делала всегда, когда просматривала список задач в своем огромном блокноте. Кристиан включил громкую связь и положил телефон на тумбу у входной двери. Сунув ноги в зимние ботинки, он сел на стул, чтобы как следует зашнуровать их.

– Так ты мне не ответил. Знаешь, кто она?

– Полагаю, у тебя всё.

– Нет, Кристиан, не всё! У меня на повестке ещё как минимум семь объявлений, но я берегу твою психику и сообщаю обо всем дозировано.

Сарказм помощницы вынудил его улыбнуться. Линда крайне редко видела улыбку босса, но сейчас точно знала, что чуть-чуть да повеселила его.

– Что ещё? – повторил он, разделавшись с правым ботинком.

– Надеюсь ты помнишь, как четыре года назад Агата Николаевна Пражская была в числе гостей благотворительного вечера Виолетты Гусарской? Если ты не в курсе, то она близкая подруга твоей матери.

– Почему у меня такое чувство, что мне семь лет и я прохожу тест на зачисление в школу?

– Потому что порой ты действительно ведешь себя, как ребенок! – не выдержала Линда.

За годы работы с Кристианом она не могла не заметить эту закономерность: если он увиливал от ответов на самые непринужденные вопросы рабочего назначения, значит светлая его голова была занята совершенно другими мыслями. Мыслями исключительно личного характера. Единственное, что могло отвлечь Кристиана от работы, которой он посвящал себя круглосуточно и оттого временами становился похож на человека с бесконечным зарядом батареи, – его близкие. Люди, о которых он беспокоился больше, чем о себе самом. Впрочем, навряд ли Кристиан вообще когда-то думал о себе больше, чем о близких.

– Ладно, – вздохнула Линда, понимая, что сейчас ничего от босса не добьется, – я тебя оповестила. Седьмого января отправишься на рождественский ужин в семейную резиденцию Пражской. Остальное можем обсудить, когда вернешься.

– Дед её мужа сколотил состояние на резиновых сапогах. С каждым десятилетием качество обуви становилось всё выше и на сегодняшний день «Пражские сапоги» занимают лидирующую позицию в данном сегменте. У Алексея Пражского и его супруги детей не было, так что после его смерти, вековое дело перешло в её руки. И надо сказать, собранная ею команда, справляется на отлично, поскольку саму Агату Пражскую интересует живопись, архитектура и любое другое проявление искусства. Учитывая, что я слишком далек от этого мира, не понимаю, чем она может оказаться мне полезна.

– Что ж, тест ты прошел. Можешь смело топать в первый класс, – пошутила Линда всё тем же ровным рабочим тоном. – Агата Пражская – уважаемая личность в высших кругах. Может у нее и нет жилки бизнесмена, зато люди к ней тянутся и прислушиваются к её мнению.

– При всем моем уважении к ней, она не более, чем типичная богатая бабуля с личным водителем и сотней прислуг для себя одной. С какой стати она должна быть интересна мне?

– С такой, что Агата Пражская – один из величайших коллекционеров современности. Она уже сделала себе имя, которое известно во всем мире.

– Великое дело! – теряя терпение, фыркнул Кристиан.

– А ещё она из тех, кто создает вещь и без труда превращает её в удивительнейший предмет искусства, за которым начинается настоящая охота.

– Мне это всё не интересно. И мне некогда.

– Я точно знаю, что она ищет, Кристиан! И приглашение тебе пришло не просто так. Она будет присматриваться!

– Пока, Линда.

– Она ищет ювелирный дом, чтобы создать свою собственную коллекцию ювелирных изделий! Не для широкой аудитории, разумеется, – добавила Линда, чуть запыхавшимся голосом. – Деталей я не знаю. Но что-то подсказывает мне, Кристиан, тебе стоит наведаться к ней и познакомиться. Не зря ведь она отправила тебе пригласительное!

Благотворительные вечера, аукционы, юбилеи, годовщины и так по кругу. Ни конца, ни края. Всё ради бизнеса, поддержания дружественных отношений и налаживания полезных связей, которые важны для будущего. Неужели и его отец был таким? Безусловно, они с матерью посещали всякого рода приемы, но разве с такой частотой, как Кристиан все эти годы? Или они с братом не замечали частого отсутствия родителей, поскольку обоим хотелось позвать друзей и рубиться в приставку до самого утра?

Набросив теплую куртку, Кристиан схватил телефон и вышел на снежную улицу. Хлопья были настолько огромными и частыми что всё вокруг казалось в непроглядной белой пелене. Даже деревья не разглядеть!

– Хорошо, Линда, – сдался он, протаптывая дорогу к гаражу. – Я тебя понял. Рождество у Пражской. Есть ещё какие-нибудь глупости, которые ты считаешь важными?

– Хорошего тебе отдыха! – терпеливо вздохнула Линда и отключилась.

Въезд в гараж, как того и следовало ожидать, завалило снегом. Но это не помешало мощному агрегату выбраться из укрытия. Чувствуя себя не то низко летящей птицей, не то рвущемуся в бой одиноким волком, Кристиан мчался вперед, и чем выше становилась скорость, тем проще было не думать о леди в красном. Желание забыться вело его к вершине, он не щадил двигатель и выжимал газ на полную. Снегоход с успехом пробирался сквозь глубокий снег, пока его хозяин решал в голове свои личные проблемы. Маневрируя между каменными выступами на большой скорости, Кристиан ловко смещал центр тяжести в нужную ему сторону. Концентрация на дороге не позволяла отвлекаться на глупости.

Кристина была глупостью. Ворвалась в его жизнь так же неожиданно, как и исчезла. Оставила в ней грязные следы и смылась, подстать лишенной мозгов преступнице.

Мчась вперед на полной скорости, Кристиан вдруг обратил внимание на виды вокруг. Красота природы смогла-таки завладеть его рассеянным взглядом. Вдалеке всё светилось, играло праздничными огнями – известные в мире горнолыжные курорты. Они были повсюду, на разном друг от друга расстоянии. Одни взбирались на снежные холмы, другие собирались у подножия и словно прятались за горами от внешнего мира.

Сумерки стремительно сгущались, поедая бриллиантовый блеск снега. Темнеющее серое небо, казалось, вот-вот опустится на мужские плечи. Мрачная и холодная красота. Не успел Кристиан опомниться, как кусок снежной земли обрушился в пропасть под тяжестью снегохода. Дыхание перехватило. Коснувшись твердой почвы, Кристиан снова выжал газ, но смог проехать не больше пары метров. Утрамбованный снежный пласт под тяжелым свежим снегом откололся и, точно ледянка, стал съезжать с горы, на глазах набирая скорость. Кристиану с трудом удалось увести снегоход в сторону и избежать трагедии. Он отъехал на приличное расстояние и остановился, чтобы посмотреть на сокрушительный сход лавины, которая могла бы запросто переломать ему все кости. Снежная глыба с убийственной скоростью летела вниз, поднимая густую снежную пыль. Санкт-Мориц находился по другую сторону этой горы и, если бы этот пласт сошел не в этой части, то непременно достиг бы причудливого городка для богатеев.

Стянув с себя шлем, Кристиан смахнул пот со лба и подставил лицо падающему снегу. И вдруг ему стало смешно. В попытке убежать от паршивых мыслей, он чудом не лишился жизни! Зато, сработало. Теперь всё, чего он хотел, – стакан виски, стейк и приятная музыка на заднем фоне. Однако приятные мысли тотчас нарушил громкий вой сирены.

5

Сдав коньки в сверкающий белыми огоньками ларек, Кристина отправилась на самую праздничную и богатую улицу в Санкт-Мориц. Мини-версия Родео Драйв в Лос-Анджелесе – Виа Сомплаз, усыпанная бутиками самых известных мировых брендов, ресторанами и барами на любой вкус и цвет. Есть не хотелось и в качестве развлечения, хотя, скорее, отвлечения, Кристина выбрала шоппинг. Правда, продолжался он не так долго, как ей бы того хотелось – хождение по люксовым бутикам оказалось делом настолько скучным и бессмысленным, что появился слабый аппетит. Она съела легкий салат с копченым лососем, выпила огромную чашку ягодного чая с классическим швейцарским печеньем (оно таяло во рту, как масло!), а время всё никак не желало ускоряться. Снег валил не переставая, стрелки часов, будто замерли. Одно радовало – за этой скукой и желанием скорее вернуться в родные края, ей и думать было некогда о Кристиане.

– Мисс Разумовская! Добрый день! – К её столику подошел мистер Уотсон. Белоснежный зимний костюм смотрелся дорого. Да и сам старик в свои далеко не молодые годы выглядел очень даже бодро. – Вы не против, если я ненадолго составлю вам компанию?

– Добрый день, мистер Уотсон. Разумеется, я не против.

Мужчина расстегнул куртку, но снимать не стал.

– Вчера я не видел вас на ужине и решил, что вы поспешили незамедлительно покинуть Швейцарию, после того, как мистер Алмазов выхватил у вас из-под носа украшение!

– Я действительно не присутствовала на ужине, но причина была в другом.

– Бросьте! Вы расстроились, милочка, ведь знали, что ваша старушенция в самой грубой форме обвинит вас в неудаче. У меня бы на вашем месте тоже аппетит пропал.

– Вы ошибаетесь, утверждая, что госпожа Пражская обладает скверным характером.

– До чего же вы воспитанная девушка! – улыбался старик. – А ещё вы прекрасная актриса. Изумительная! Видел я вчера, как ваше очаровательное личико перекосило от ужаса. С одной стороны, вы понимали, что гнев старухи неизбежно выльется на вас, как дерьмо, уж простите. А, с другой, выскочка мистер Алмазов, появившийся из неоткуда.

– Как вы точно это подметили, – сказала она сквозь зубы.

– Он поднял вашу ставку сразу на пять миллионов евро! Очевидно же, что он не просто раздавил вас, как букашку, но и стремился указать вам ваше место.

– Мистер Уотсон, помимо меня в том зале находилось по меньшей мере сто двадцать человек. Не думаю, что мистер Алмазов стремился продемонстрировать свою власть и возможности конкретно мне одной.

– Но он молчал всё то время, пока мы с вами и тем толстенным лягушатником боролись за бриллиант! Он как самый настоящий хищник – притаился в кустах и напал, когда никто этого не ждал! Особенно вы.

Вот же неугомонный старый паршивец. Всюду-то он совал свой длинный нос!

– Как думаете, зачем владельцу известного во всем мире ювелирного дома возвращать украшение, созданное им же, в свою коллекцию, когда семь лет назад оно выставлялось на ежегодном декабрьском аукционе, который проводит этот же ювелирный дом? – замудрил старик, с любопытством взирая на Кристину. – Я имею в виду, почему семь лет назад он готов был расстаться с «Любовью», а теперь выкупает его, да ещё и за столь баснословную стоимость? Вы не задумывались?

– Я не нагружаю свой мозг мыслями, которые не приносят мне никакой пользы.

– Завидую. В любом случае, это странно. Всё же подумайте на досуге. Поразмышляйте. Мне любопытно знать ваше мнение.

– А почему бы вам просто не спросить об этом у самого мистера Алмазова?

– Я хотел, поверьте! Но вчера мистер Алмазов испарился точно так же, как и вы. Я даже подумал, что вы сбежали вместе, но потом мсье Томази сообщил, что он спешил на самолет. Согласитесь, мистеру Алмазову повезло вдвойне! Мало того, что он всех нас уделал, так ещё и успел улететь до закрытия аэропорта. Швейцария мне, конечно, нравится, но я торчу здесь уже четвертый день и все эти рожи, простите, мне порядком осточертели, – прошептал он, наклонившись к столу. – Но только не вы, дорогая! На вас я готов смотреть целую вечность!

Кристина вяло улыбнулась, искренне не понимая, что этому старику от нее было нужно. Она допила свой чай и вышла из-за стола. Старик, как настоящий джентельмен, поднялся следом и предложил ей её теплую серебристую куртку с пушистым лисьим мехом.

– Позвольте, – улыбнулся он и помог девушке одеться. Со стороны это выглядело даже забавно, ведь Кристина была выше него почти на две головы.

– Благодарю вас, мистер Уотсон, за приятную компанию.

– Мисс Разумовская!

– Кристина, – поправила она со вздохом.

– Кристина, – повторил старик с довольной улыбкой. – Не желаете ли прогуляться со мной в этот чудный снежный день? Я так понимаю, вы тоже ждете, когда местный аэропорт возобновит работу?

– Так и есть.

– Что ж, тогда нам с вами по пути! Я уже не знаю, чем себя занять. Сидеть в номере – скучно, болтать с недоумками моего возраста – тошно, а встать на коньки мне не позволяет страх и проклятый артрит. Не хочется свернуть себе шею и скопытиться раньше вашей старушенции.