Его заложница

Он тормозит на парковке возле СИЗО, но мотор не глушит.

– Ты до которого времени на практике?

– До двенадцати.

– Заберу тогда. И, Лиса… – смотрит внимательно прямо в глаза. – Без выкрутасов давай, хорошо?

Закатываю глаза и, скинув ремень, дёргаю ручку машины. Конечно, папочка, куда уж мне, глупенькой.

Штатного психолога изолятора сегодня нет и, как сказал крыс Борьков, не будет. Что-то там по семейным. Поэтому практикантов распределяют по конторе помогать с бумажками разбираться. Удобно, чего уж. Но практикант на то и практикант – бесплатная рабсила.

Меня отправляют в кабинет начальника изолятора и поручают очень важную работу – вносить данные из архивных документов в программу для оцифровки. Пять лет вуза, пять лет ожиданий ворваться в профессию, пять лет романтики – и вот. Вбивай циферки с пожелтевших документов.

Но делать нечего. Сижу и выполняю то, что поручили. Говорить с начальником и с куратором практики в универе о переводе не спешу. В конце дня сделаю это. А пока пытаюсь эмоционально проглотить это соглашение с отцом.

Начальник занимается своими делами. В кабинете бывает редко, так что я тут практически одна постоянно сижу. Часа два точно. А потом он врывается злой и возмущённый, разговаривая по телефону. Меня, сидящую в углу за столом с дополнительным компьютером, игнорирует.

– Ляна Борисовна, какого хрена? – Кажется, гнев его обращён на штатную психологиню СИЗО. – Ты сказала, что всё сделано, поэтому тебе нужен отгул! Ни хера не сделано! С меня прокурор результаты психологического тестирования Шторма трясёт уже сутки. Ему срочно! Дело громкое! Пресса и вся прочая фигня как собаки голодные.

Я перестаю печатать и прислушиваюсь.

– Да какие практиканты, блять, они желторотые! Давай езжай. Мне плевать, что ты там занята. Свадьба не свадьба там у твоих родственников – с меня прокурор штаны снимет и поимеет, если я не предоставлю документы!

Он швыряет выключенный телефон на стол, обозвав сквозь зубы психологиню козой.

– Нахера я вообще держу эту бабищу, – бубнит под нос. – Только и знает, свои дела решать. Работать не хочет.

Меня он замечает будто случайно. Хмурится сначала – видно, что не особенно рад, что у его эмоций есть свидетель.

– Извини, девочка, – говорит негромко. – Бесят эти тунеядцы.

Мысль о возможности простреливает резко. Откашливаюсь, встаю и со всей серьёзностью профессионала смотрю на начальника.

– Лев Вениаминович, я могу взять на себя обязанности Ляны Борисовны сегодня. Я завершаю обучение на практического психолога и как раз прохожу у вас практику. И, в принципе, собираюсь связать свою профессиональную деятельность с пенитенциарной системой.

Ладно, последнее уже я придумала прямо сейчас.

Он смотрит внимательно, поставив руки в бока, а я с достоинством выдерживаю его взгляд, приняв деловой вид.

– Там ничего сложного, – пожимаю плечами, показывая, что справлюсь с лёгкостью. – У Ляны Борисовны есть стандартизированные формы опросников, есть инструкция. Я проведу тестирование подозреваемого и потом обработаю результаты. Всё займёт не более двух часов.

Он думает. Решается. Но я уже вижу, что «снятые прокурором штаны» не сильно прельщают Льва Вениаминовича.

– Девочка, а ты вообще в курсе, какая статья у Руслана Шторма?

– Да, – киваю, стараясь не выказывать заинтересованности больше, чем должно быть у горящего энтузиазмом молодого специалиста. – Я изучала его дело.

– Не боишься?

– Я осознанно шла в профессию, Лев Вениаминович, – отвечаю важно.

– Ладно. Готовься. Возьми на вахте ключ от кабинета Ляны Борисовны, посмотри, где там эти бумажки. Через двадцать минут тебя будет ждать конвоир у ворот в режимный корпус, чтобы сопроводить на встречу с заключённым.

Сил приходится приложить немало, чтобы не взвизгнуть от представившейся возможности и пройти к выходу степенно и важно. Пока спускаюсь к вахте, меня едва ли не лихорадить начинает.

Да, папочка, я переведусь. Прямо сегодня, как и обещала. Но сначала сделаю хоть что-то из задуманного – я встречусь со Штормом.

Глава 5

У Ляны Борисовны действительно в кабинете чёрт ногу сломит. Не знаю, как она находит нужное. Журналы учёта и регистрации стоят в разных местах, бланки для опросников просто вперемешку навалены в лотки, на столе под стеклом бессчётное множество всяких разноцветных заметок с настолько старыми датами, что уверена, если я сейчас выброшу бо́льшую часть этих листочков – Ляна Борисовна и не заметит. Приходится хорошенько постараться, чтобы найти нужные бланки.

Плюс я ещё жутко нервничаю. Пытаюсь успокоиться, ведь именно к этому моменту я и стремилась. Даже с отцом на конфликт пошла! А теперь руки дрожат и кожа на ладонях влажная. Не хватало ещё, чтобы это сочли за неуверенность.

– Нашла! – Вытаскиваю файл с распечатанными первичными личностными опросниками.

Но это оказывается настоящий «винегрет». Один лист от опросника на диагностику депрессии по шкале Бекка, другой по Спилбергу на тревожность, по Томасу на конфликтность. А комплексного первичного нет!

Приходится включить компьютер и хорошенько поискать, чтобы найти стандартизованный первичный. В компьютере, к слову, ситуация ещё хуже. Абсолютно все файлы и папки разбросаны на рабочем столе. Они такие мелкие, что приходится на каждый наводить курсор, чтобы выпало название.

Наконец, нахожу нужный файл, распечатываю и всё складываю в стопку. Смотрю на себя в большое зеркало, что висит возле двери. Боже, у меня глаза сверкают, словно я температурю. Хотя, может, так и есть.

Сколько мы не виделись? Лет десять. Это ведь я наблюдала за ним со зрительских трибун и с экрана телевизора. А он меня в последний раз видел ещё подростком, когда после его первой победы мама настояла на праздничном ужине у нас дома.

Я тогда сидела почти всё время молча и едва дышала. Даже есть не могла. Мне казалось, что Шторм тогда собой занял всю нашу огромную гостиную, вытеснив всё остальное и все мои мысли из головы. И, конечно же, он не отнёсся тогда ко мне серьёзно. Да и как бы это могло быть? Мне было тринадцать… Заметил ли вообще?

Переплетаю пучок на голове и поправляю жакет. Не сдерживаюсь и немного покусываю губы, чтобы выглядели слегка припухшими. Ох, видел бы меня сейчас папа… Но лучше, конечно, не надо.

Беру документы и иду к воротам в режимный корпус, где меня уже ждёт сопровождающий. Он даёт короткие инструкции, а потом велит следовать за ним.

Иду уверенно, чеканя шаги. Но сердце грохочет в груди так, что мне кажется, его бой слышен на весь коридор.

Шторм уже в допросной. Руки скованы наручниками. Сердце ёкает, когда вижу его таким. Не на ринге в лучах славы, а вот так… В клетке, словно он зверь, а не человек. Но тем не менее он не выглядит удручённым или унылым. Всё такой же прямой твёрдый взгляд, всё так же гордо поднята голова и расправлены плечи.

– Добрый день, Руслан Русланович, – говорю, незаметно прочистив горло, пока конвоир занимает место за спиной Шторма. – Меня зовут Алиса Алексеевна, я замещаю штатного психолога и должна провести стандартное психологическое диагностирование.

– Добрый, – окатывает меня равнодушным взглядом. – Надо – значит, проводите.

Он меня не узнал. На имя внимания не обратил, да и мало ли Алис Алексеевен. Предполагаю, что он, в отличие от меня, все эти годы совершенно не думал обо мне. С чего бы ему вспоминать малолетку какую-то? Пусть и дочку его тренера.

Опускаюсь на стул напротив, ощущая жуткое напряжение в мышцах, будто лом в спину вставили. Словно на гвозди я села, а не на стул. Приходится хорошенько себя одёрнуть, чтобы не пялиться на него во все глаза.

– Вот здесь есть вопросы, на которые вам нужно ответить, – протягиваю по столу первый лист. – Пожалуйста, прочитайте внимательно и ответьте максимально честно. Пишите разборчиво. Если что-то будет непонятно – спрашивайте.

Руслан кивает и подтягивает к себе листок. Берёт ручку и начинает отвечать на вопросы. Пишет размашисто, быстро выводя ровные буквы.

В полной тишине слышен только лёгкий скрип ручки о бумагу. Ну и мой пульс, наверное.

Я рассматриваю его. Резкую линию тёмных бровей, прямой, немного с горбинкой нос, волевой подбородок, покрытый лёгкой щетиной, плотно сжатые чётко очерченные губы.

Боже, Алиса, сейчас не тот момент, чтобы сидеть и пялиться на его губы!

– Я здесь закончил, – вскидывает на меня глаза, обжигая кожу, и протягивает листок обратно.

– Вот тут ещё нужно заполнить, – подсовываю ещё два листка.

Шторм подвигает листок и задерживает на мне взгляд на пару секунд. Всматривается прищурившись, заставляя кровь бежать быстрее по моим венам, а потом снова опускает глаза к бумаге и продолжает писать.

Я зависаю, будто под действием какой-то магии. А потом вдруг этажом выше что-то глухо падает на пол, и в это же мгновение Шторм вскакивает и бьёт локтем под дых конвоира. Наручники оказываются не закреплёнными, он их сбрасывает и защёлкивает на запястьях охранника. Ещё одно молниеносное движение – и тот оседает на пол, придерживаемый Русланом. Всё происходит так быстро, что я и понять толком не успеваю.

Внутренности мгновенно сковывает льдом от страха. Я пытаюсь вскочить со стула, но Шторм бросается ко мне, хватает за руку и резко дёргает на себя. Развернув спиной, крепко прижимает к груди, закрыв ладонью рот.

– Тише, детка, не кричи, – его негромкий голос так близко, что я чувствую тёплое дыхание на своей коже. – Всё будет хорошо, если будешь послушной девочкой.

Мне кажется, я сейчас умру от страха. Чувств уж точно лишусь – голова начинает кружиться. Трудно поверить, что всё это реально, что это не розыгрыш.

– Что ты творишь? – тихо шепчу, когда он убирает ладонь, позволяя мне судорожно вдохнуть, а сам к чему-то прислушивается.

– Сбегаю, – шёпот в ухо, от которого по всей спине бегут мурашки. – Сваливаю отсюда. Ты можешь мне не верить, но я не совершал того, в чём меня обвиняют.

– Суд разберётся, – ещё я хочу добавить «и мой отец тоже», но не решаюсь. – Ты сейчас можешь совершить большую ошибку. Потом точно будет хуже.

– Хуже уже точно не будет. Пока суд разберётся, я уже буду мёртв. К завтрашнему утру точно. Так что прости, но мне пора уходить. И ты пойдёшь со мной.

– Что?! – едва ли не задыхаюсь от шока.

– Да, малыш, мне нужна гарантия. Поэтому теперь ты – моя заложница.

Сжав моё запястье в стальном кольце своих пальцев, Шторм подаётся к двери, увлекая за собой и не оставляя выбора.

Глава 6

– Эй, стой, – пытаюсь выдернуть руку. – Куда ты меня тащишь?

Забрав ключи у конвоира, лежащего без сознания, Шторм открывает замок и, крепко сжав моё запястье, тащит за собой по коридору.

– Ты меня слышишь? – Я предпринимаю вторую попытку.

Он резко останавливается и прижимает меня к стене всем телом, заставляя задохнуться от его близости. Я слишком долго была влюблена в него на расстоянии, и сейчас от такого резкого наплыва эмоций вот-вот случится передоз.

– А ну тихо, я сказал, – говорит негромко, но грозно, приблизив своё лицо к моему. – Я не буду цацкаться с тобой. Сказал идти – и ты идёшь, девочка. Молча.

– Ты совершаешь ошибку, – пытаюсь вразумить его. – Побег – не выход. Остановись сейчас, иначе последствия будут катастрофические.

– Ты меня плохо услышала? – кладёт ладонь рядом с моей головой на стену и наклоняется ближе, заставляя вжаться в стену. – Оставь свои штучки при себе, психологиня. Я сыт по горло болтовнёй.

Я вдруг понимаю, что мне становится страшно. Я боюсь его. Это не шутки, и он сейчас – не далёкая идеальная подростковая мечта.

Настоящий. Из плоти и крови. Опасный. Злой. И он не на прогулку по набережной меня зовёт – он взял меня в заложницы. Это, мать его, совсем не шутки.

– Там десятки вооружённых охранников. Двери, замки, камеры. Как ты собираешься всё это преодолеть? А если и сможешь, то что дальше? Будешь в подворотнях прятаться?

– По-твоему, я идиот? – прищуривается. – Я всё это знаю. А ещё я знаю, что твари, которые подставили меня, сделали это не просто так. Но сейчас некогда. Пошли.

Он снова больно сжимает мою руку и дёргает на себя, понукая бежать за ним.

Удивительно, но следующая решётка по коридору оказывается незапертой. И все последующие тоже. Ни сигнала тревоги, ни сирен – ничего. Тишина.

Значит, ему помогают.

В одном из коридоров Руслан сворачивает направо, и мы спускаемся вниз на несколько пролётов. Мне кажется, это уже подвал. Шторм несколько раз негромко стучит в низкую, покрытую многолетними слоями серой краски железную дверь. Через секунду та открывается. За ней явно человек, но он остаётся в тени, пропуская нас в тёмное душное помещение.

Ритм пульса в моих жилах бешеный. Сигнал опасности на максимум. Я потрясена происходящим до такой степени, что у меня ноги подкашиваются. Волоски все на теле дыбом встают.

Я могла бы ему сейчас сказать, кто я и кто мой отец. Уверена, Шторм бы меня отпустил сразу же. Но… куда он пойдёт? Что будет делать? Где мы с отцом потом будем искать его?

– Пригнись, – командует Шторм, продолжая крепко удерживать меня за руку.

Он зажигает фонарик и светит перед собой. Вдоль стены видны несколько идущих параллельно толстых труб. Они уходят в стену, но возле них есть проход. Ну как проход… Скорее шахта. Пригнуться надо, и тогда получится протиснуться.

– Я туда не полезу, – упираюсь, пытаясь высвободить запястье.

– Темноты, что ли, боишься? – спрашивает с сарказмом.

– Вообще-то да, – отвечаю серьёзно. – И замкнутого пространства тоже.

И не просто боюсь, а до паники. Я и сейчас сплю с ночником, а уж в детстве, помню, до истерики доходило, когда нужно было ночью в туалет встать и идти самой по темноте. Поэтому у нас в доме всегда ночные лампы в коридоре горели.

– Не бойся, детка, ты со мной, – Руслан иронично выгибает бровь, а потом тащит в эту жуткую тёмную нору. – Тем более у нас есть фонарик.

Я предполагала, что он может быть засранцем, но, признаться, не думала, что таким.

Пока мы пробираемся в этой шахте, я считаю шаги, чтобы хоть как-то отвлечься от грохочущего пульса и нарастающей паники. Уже не только Шторм крепко сжимает мою руку, но и я вцепляюсь в его. Кажется, что воздух вот-вот закончится, и я попросту задохнусь.

– Долго ещё? – шепчу, ощущая, как под волосами выступает испарина.

– Нет, – негромко отвечает.

– А что ты дальше со мной собираешься делать? Кино насмотрелся и думаешь обменять на вертолёт и сто тысяч долларов?

Шторм негромко смеётся. Надо же, в такой ситуации он ещё и смеётся!

– Могу отпустить. Хочешь?

– Правда?

– Да. Но только здесь и сейчас. Потом – нет.

По рукам мурашки бегут, стоит представить, что он тут сейчас бросит меня. И даже если найдут скоро, я быстрее с ума сойду. Тут же сыро, темно, душно и, думаю, крысы водятся.

О господи, ну зачем я об этом подумала?

– Нет-нет, тут не надо.

– Я так и думал, – снова ржёт, и мне хочется его стукнуть.

Вообще, ситуация странная. Он – беглый заключённый, преступник для всех, насильник, хотя его вина ещё не доказана. Но обществу ведь не всегда нужны доказательства. Хватит и громких фраз и лозунгов, чтобы человека на всю жизнь заклеймить.

А ещё он взял меня в заложницы при побеге и тащит по какой-то шахте. Но при этом мы беседуем и смеёмся.

Что может быть ещё более странным?

– Ты же не собираешься меня убивать? – спрашиваю его, сама не понимая, в шутку или всерьёз. – Отпустишь потом?

– Отпущу, конечно. Когда гарантии получу. Но если будешь много болтать, то кто знает.

– Поняла. Молчу, – пищу в ответ.

По шахте мы идём долго. Минут через тридцать этого жуткого кошмара мы, наконец, выбираемся наружу и выходим из двери какой-то небольшой кирпичной будки. И стоит она прямо в поле… Ну то есть не то чтобы совсем в бескрайнем, а скорее в пустыре. Достаточно далеко виднеются высотки в процессе стройки. Один из новых районов растёт, что в нашем городе происходит со скоростью света.

А возле будки стоит машина. Без водителя и, как оказывается, с ключами в замке зажигания. Кто-то помогает Шторму бежать, явно же он не сам всё это провернул. Открытые замки, отсутствие тревоги, машина… У меня даже возникает мысль, а не мой ли отец к этому руку приложил?

Но я тут же её отметаю. Папа всегда был на стороне закона, он бы не позволил Шторму так себя запятнать. Особенно если тот невиновен.

– Садись, – тащит меня к тачке и заталкивает в неё. – И смотри, чтобы без фокусов, поняла меня?

– Поняла, – закатываю глаза, за что получаю в ответ убийственный взгляд.

Ну прости, друг, ты меня похитил, а я ещё что, радоваться и мило улыбаться тебе должна?

Сам он плюхается на водительское и заводит мотор, а потом направляет машину на грунтовку вдоль реки.

– Слушай, как там тебя зовут, ты сказала?

– Алиса.

– Алиса, ты уж прости, ничего личного, ладно? – Мне кажется, или я различаю едва уловимые виноватые нотки? – Меня подставили, потому что я мешал кое-кому дотянуться до звезды. А точнее, до чемпионского пояса. Попытались грязно слить, но не всё у них вышло гладко. Поэтому решили шлёпнуть прямо в СИЗО. Мне пришлось дёргать оттуда, чтобы выжить. А разбираться, что к чему, буду позже.

В ответ я лишь качаю головой. Не знаю, что ему ответить. Если всё так, как он говорит, – а зная Шторма, я не вижу причин не верить ему, – то выбора у него особенно и не было. А может, и был – расскажи он всё моему отцу.

Хотя, может, папа этим и занимался? В курсе был, что Руслану угрожает смертельная опасность. Не просто же так он сказал мне всё это сегодня в машине.

В кармане джинсов вибрирует телефон. Достаю и вижу на экране, что звонит отец. Лёгок на помине.

На часах двенадцать. Он как раз ждёт меня у входа, вот и звонит.

Внутри поселяется дрожь, стоит только представить, как его тряхнёт, когда он узнает, что меня похитили.

Ой, кстати, теперь Шторму не надо будет бояться тех, кто хочет его убить. Мой отец сделает это первым.

– Эй! – возмущённо вскрикиваю, когда Руслан выдёргивает у меня из рук телефон.

– Папочка… – Он поднимает брови, глядя на экран. – Отец или папик?

– Отец, конечно! – пытаюсь выхватить телефон. – Отдай!

– Прости, детка, но я не могу себе позволить, чтобы нас срисовали.

А потом он открывает окно и выбрасывает мой смартфон прямо в мутную зеленоватую воду Кубани.

– Ты вообще нормальный? – сердито всплёскиваю руками.

– Потише тут, – рявкает на меня, напоминая, что мы не развлекаться едем и что мне отведена определённая роль. – Потом извинишься перед папочкой за меня, что заставил поволноваться.

Засранец. Сам потом и извинишься. А я на это посмотрю.

– Куда мы вообще едем? – спрашиваю, глядя, как он сворачивает под мост.

– В лес.

В лес?! Ну вообще супер.

Глава 7

– Я не хочу в лес, – складываю руки на груди.

– А я и не спрашиваю, чего ты там хочешь, – отмахивается Руслан, как от надоедливой собачонки. – Мы не на прогулку едем.

– Знаешь, а через экран ты другим казался, – отворачиваюсь и смотрю в окно. Наблюдать, как машина несётся прямо у обрывистого берега, как-то жутковато. Шторм сейчас ведёт совсем не мягко.

– Добро пожаловать в реальный мир, детка, – отвечает холодно.

Да, так и есть. Реальный мир всегда более жёсткий, более бескомпромиссный. Мы идеализируем человека, когда влюбляемся, забывая, что в каждом из нас есть даже не две, а много сторон. И тем не менее понимание этого совсем не мешает нам боготворить и любить дальше.

И мне не мешает…

Едем мы долго. Часа два точно. Не по трассе, конечно же, а то по грунтовке, то через какие-то посёлки и станицы. Меня удивляет, что Руслан не включает навигатор, а и без него отлично ориентируется. Наверное, эти места знакомы ему.

– Это дело рук Риданова? – спрашиваю спустя какое-то время. Молчать долго для меня совсем невмоготу.

Тихон Риданов – тоже спортсмен, боец. Он из Москвы. Именно с ним у Шторма должен был скоро состояться бой.

Риданов сильный противник. Но однажды Руслан его уже победил. Сейчас Тихон запросил реванш. Буквально через месяц предстоял решающий бой за титул чемпиона.

А потом это обвинение, как снег на голову. В прессе, конечно же, гуляли слухи, что Риданов так решил слить соперника, но повестку с виной Шторма разогнали слишком грамотно и громко, что людям было проще и занимательнее поверить, что он и правда сделал это. Богатый боксёр, на пике славы и формы, почувствовал себя безнаказанным и решил, что ему всё можно. Любые развлечения. Женщины в том числе, даже если они не хотят. Это была вкусная новость для сплетен. Шокирующая, грязная, но такая увлекательная!

Руслан молчит несколько секунд. Он ведь не знает, кто я, не помнит, поэтому и обсуждать со мной что-то не спешит. И понять его можно.

– Я не могу этого утверждать, – всё же говорит нехотя. – Без доказательств. Даже думаю, что он, скорее всего, совершенно ни при чём. Рид – хороший боец. Честный. Чего я не могу сказать о его окружении. Я слышал… что не все его спонсоры были довольны тем, что мы должны были биться.

– Слишком много на него поставили? – киваю, догадываясь.

– Очень может быть.

– Настолько много, что слить тебя в тюрьму было недостаточно?

– Может, и достаточно, – пожимает плечами и резко объезжает ямку на дороге, отчего я едва не стукаюсь головой об окно машины. – Но чисто сработать не вышло. Вот и решили окончательно слить, чтобы уж наверняка.

– Наверное, за тобой тоже кто-то стоит? Кто-то, кто не поверил во всю эту дичь с изнасилованием… – Конечно, я намекаю на своего отца. Мне интересна реакция Шторма. – Уверена, есть такие люди.

– Есть, – отвечает, нахмурившись. – И… боюсь, им не понравится то, что я сделал сегодня. Но выхода у меня не было.

– То есть они не в курсе? – специально зеркалю множественное число, как и сказал сам Шторм. Мне важно понять, имеет отец отношение к побегу или нет.

– Я не хочу втягивать в это тех, на ком потом это может нехорошо сказаться. Сам решу свои проблемы, а дальше видно будет. Сейчас нужно дождаться кое-каких фактов от некоторых людей.

– А ты этим фактам можешь доверять?

– Нужно будет – проверю. Короче… ты не забивай себе голову, девочка.

Меня это его «девочка» уже порядком раздражать начинает. Никогда не любила все эти «детка», «куколка», «малышка». Только папины «лисичка» и «принцесса». Но это папа. Ему можно. А слышать такое от парней для меня всегда было как-то унизительно. Будто я глупая дурочка.

– Меня Алиса зовут. Не девочка и не детка, – говорю твёрдо, совсем не скрывая своего раздражения.

– Как скажешь, – усмехается. – Алиса…

Когда он произносит моё имя, по плечам почему-то бегут мурашки. Ещё и взгляд бросает, пусть и быстрый, но внимательный такой. Будто только сейчас решил рассмотреть, кто же тут рядом с ним в машине сидит.

Взгляд этот я выдерживаю, а потом демонстративно отворачиваюсь к окну. Хватит с меня болтовни с похитителем.

Признаться, я уже и нервничать начинаю. Поначалу я даже восприняла это в некотором роде как приключение. Но сейчас, когда мы едем уже по горной местности, становится страшновато.

Руслан останавливает машину перед двором какой-то деревушки, спрятанной в горах, и выходит. Я вжимаюсь в кресло в ожидании. Мне он, конечно, не докладывает, куда и зачем вышел. Может, тут живёт кто-то, кто должен ему помочь? Или он планирует прятаться здесь.

– На выход… Алиса, – открывает мою дверь резко, заставив вздрогнуть от неожиданности. На имени делает особый акцент.

– Мы будем ждать информацию от твоих людей здесь?

– Я буду ждать, а не мы, – поправляет. – Нет. Дальше пешком пойдём.

Я поднимаю глаза в лобовое и вижу только бесконечные деревья, стелющиеся вверх по горам. Солнце уже село и стали опускаться сумерки. В сумрачные туманные дни темнеет быстро.

Хочется вцепиться в кресло машины, едва представлю, что именно туда, в этот тёмный лес мы сейчас и пойдём.

– Ты про лес не пошутил, да? – Уже начинаю сожалеть, что не стала искать возможности сообщить отцу, где мы.

– Я не особенно, в принципе, люблю шутить, Алиса, – и опять на имени акцент делает. Ну, не детка – и на том спасибо. – Давай живее. Шевелись.

Отстёгиваю ремень безопасности и выбираюсь из машины. Холодный ветер пронизывает до костей. Здесь, на юге, зима мягкая. В этом году март балует солнечными тёплыми деньками. Но ещё тут есть такая особенность, что днём в холодное время года бывает достаточно тепло, а вот ночью и рано утром дело совсем другое. Скачки температуры могут достигать пятнадцати и более градусов. И если днём иногда хватает лёгкой курточки или даже жилета, то вечером хочется натянуть шапку и зимний пуховик.

А я вообще в одной блузке и брюках, как пришла в допросную.