Снежинка на ладони

Калитка была завалена снегом ещё с прошлого раза, и теперь сугроб не убавился, а, напротив подрос. Видимо метель погуляла на славу. Как и в прошлый раз Решетников перемахнул через забор, спрыгнув в ватный сугроб. Молодая берёзка, стоявшая возле террасы, согнулась в три погибели под толстым слоем снега и даже, кажется, тихонько постанывала от непривычной тяжести. Решетников, точно волшебным посохом, коснулся рукой веточек юной красавицы; берёзка, ободрённая помощью, встрепенулась, вмиг скинула с себя непосильную ношу и словно засмеялась от радости, благодарно помахивая голыми тонкими веточками своему спасителю.

Решетников взошёл на крыльцо и, открыв дверь, оказался в промёрзшем насквозь доме. Следов непрошенных гостей нигде не наблюдалось, они, видимо, ушли окончательно. Может быть, даже благодаря соседке-художнице и её верному псу. Сняв перчатки, он вытащил из сумки тайком от Алены, прихваченные жестяную кружку и кипятильник. Наполнив кружку осколками льда – вода в ведре, стоявшем на террасе, давно превратилась в лёд, – положил в неё кипятильник и, чтобы не замёрзнуть, стал прохаживаться по скрипучим половицам комнаты.

Вскоре послышался знакомый лай собаки. Сбежав с крыльца и завернув за угол дома, чуть не по колено, проваливаясь в снег и с трудом вытаскивая ноги, Решетников, осторожно выглянув, увидел незнакомку, как и в прошлый раз сидевшую на складном стульчике за мольбертом. Одета она была в ту же тёмно-синюю стёганую куртку с капюшоном, отороченным ворсистым серым мехом. Собака, насколько успел заметить Решетников, что-то вынюхивала под снегом в другом конце участка и его появления учуять пока не могла.

Понаблюдав за ней ещё какое-то время, он вернулся в дом. И весьма кстати. Вода в жестяной кружке уже давно вскипела. Решетников бросил в кипяток несколько щепоток зелёного чая, тоже прихваченного с собой, и прикрыл кружку плоской дощечкой. А несколько минут спустя уже пил небольшими глотками крепкий, хорошо настоявшийся чай, отогревался. Допив всё до последнего глотка, он вышел на участок. Стараясь быть замеченным соседкой, но, делая вид, что сам не подозревает о её присутствии, Решетников, насвистывая популярный мотивчик, не торопясь, отправился в сарай. Там пошумел изрядно, бросая на обледенелые доски пола то ящик, то жестяную банку, то слесарный инструмент.

Шум привлёк внимание овчарки. Яростно лая, она, утопая по грудь в мягком снегу, подбежала к забору, отделявшему один участок от другого – Решетников сквозь крупные щели сарая видел это. Видел и слышал он, как хозяйка собаки, отложив кисти, тщетно пыталась унять её. Взяв совершенно не нужную ему жестяную банку, где некогда купались маслины, Решетников вышел, наконец, из сарая, плотно заложив некрепкие двери его засовом и повесив большой амбарный замок. Собака, увидев чужака, зашлась в ещё более яростном лае. И художница вынуждена была уже встать и, подойдя к ней, взять за ошейник. Приказав ей замолчать – собака на удивление легко подчинилась, – она, мило улыбнувшись, попросила у Решетникова извинение.

– Ну что вы! – великодушно «простил» он выходку её четвероногого друга. – У вас прекрасный защитник! Кстати, что это за порода?

Разговорились…

Собака, оказавшаяся пятилетней восточно-европейской овчаркой по кличке Джерри, внимательно следила за каждым движением Решетникова – разговаривая, он по привычке немного помогал себе руками, – готовая, если что, броситься на защиту своей хозяйки. Но той, кажется, защита не требовалась. Джерри несколько раз вопросительно поднимала на неё свои чёрные, как угольки глаза, но соответствующей команды не получала. Смирившись с этим, она тяжко вздохнула, выпустив из ноздрей мощные струи белого пара, и в ожидании развития событий уселась на задние лапы у ног хозяйки. Однако долго беседовать стоя в снегу дело не благодарное. Собеседники вскоре озябли. Решетников, проявив инициативу, пригласил свою новую знакомую (её звали Надеждой Алексеевной, Надей позволила она ему так себя называть) в гости, приманивая, зелёным чаем. Но аргументы Нади оказались весомее: хорошо протопленная печь. Сговорились так: её печь, его чай.

– А ваш Джерри возражать не станет против моего визита? – косясь на огромного чёрно-серого пса, спросил Решетников. Та, услыхав своё имя, навострила уши, поднялась с задних лап и глухо зарычала, вопросительно поглядывая на хозяйку.

– Всё в порядке, Джерри, это – друг, – успокоила её Надя, указательным пальцем поправляя сползшие на кончик маленького вздернутого носика очки. А потом, когда Решетников уже ступил на чужую территорию – опять пришлось, как мальчишке, лезть через забор! – собака подошла к нему, деловито обнюхала, и только получив от хозяйки ещё одно подтверждение, что это друг, успокоилась. Позволила себя погладить, а затем умчалась в другой конец участка по своим делам.

Решетников и Надя, прихватив с собой складной стульчик и мольберт, вошли в дом, предварительно на крыльце стряхнув с помощью веника снег, налипший на обувь. Скинув на прохладной терраске куртки и шапки, вошли в жаркую, чуточку душную даже комнату, начинавшуюся сразу за оббитыми дерматином дверями.

Несмотря на то, что Глотовы были давними соседями Решетниковых, Игорь был в этом доме впервые. Он очутился в небольшой, почти квадратной комнатке, посередине которой стоял овальный, покрытый коричневой скатертью стол. Над столом на длинном шнуре свисал с оклеенного плотной желтовато-серой бумагой потолка розовый абажур. В комнате находилась ещё высокая кровать с железными спинками, массивный двухстворчатый шкаф тёмного лака и несколько стульев разного фасона и цвета. Пёстрые ситцевые занавески на окнах были наглухо задёрнуты. Надя щёлкнула выключателем, и ярко-жёлтое пятно света упало на центр стола, углы комнаты при этом погрузились в уютный полумрак.

Узкая дверь с двумя стеклянными оконцами вела из комнаты на кухню, где виднелась белая спина печи. Оставив на время гостя, Надя вышла готовить чай.

– Можно мне пока посмотреть ваши картины? – слегка повышая голос, спросил Решетников, заметив прислонённые к стене недалёко от шкафа несколько полотен.

– При таком свете вы ничего не увидите, – возразила Надя. – И потом там не всё ещё окончено.

– И всё-таки?

На полотнах были изображены в основном зимние пейзажи. И хотя Решетников слабо разбирался в живописи, ему очень понравилось. Одетые в белые шапки, чуть покосившиеся домики, раскидистые деревья, покрытые инеем, высокие, сахарные сугробы, искрившиеся под ярким зимним солнцем – всё это было как живое. Своё восхищение он выразил Наде, вернувшейся, наконец, из кухни с чайником в одной и стаканами в другой руке.

– Спасибо, – мило улыбнувшись, поблагодарила она.

За дверью несколько раз пролаяла собака, просясь в дом. Вбежав, она мельком оглядела Решетникова и, словно сказав: а, и ты тут! – легла на коврик у входа на кухню.

Сели за стол. Падавший от абажура свет позволял Решетникову видеть руки Нади, красивые, с длинными тонкими пальцами. Из неспешной беседы он узнал, где Надя училась «на художника», о выставках, в которых довелось ей поучаствовать, о её предпочтениях в живописи.

Решетников в свою очередь признался, что к людям искусства всегда относился с огромным пиететом, что в молодости даже пытался писать стихи. Как позже выяснилось, необходимым талантом для этого он, к сожалению, не обладал и, распрощавшись с мечтой о покорении поэтического Парнаса, направил свои стопы в технический вуз. А спустя несколько лет, некогда бредивший поэзией юноша, превратился в обыкновенного чиновника, подытожил свой недлинный рассказ Решетников.

– Наверно, в каждой работе есть творческое начало… – высказала предположение Надя, поставив стакан на блюдце и обхватив его ладонями, точно старалась их согреть.

– Да уж кто-кто, а чиновники, сплошь творцы! Такого уже натворили в стране… – засмеялся Решетников. И попросил: – Расскажите-ка лучше о ваших работах. Мне особенно понравилась вон та, с елью на переднем плане. А какая ваша любимая?

Разговаривали долго, так долго и увлечённо, что не заметили, как за окнами, наглухо задернутыми лёгкими ситцевыми занавесками, стемнело. Решетников засобирался домой. Подсвечивая небольшим карманным фонариком, свет от которого тусклым оранжевым

пятном ложился на снег, Надя провожала своего гостя. Темень была – хоть глаз коли. Сбежавшая со ступенек Джерри тотчас же растворилась в темноте, как кусок сахара в чашке чёрного кофе. Решетников возвращался тем же путём, что и пришёл: через забор. Когда, увязая в сугробах, добрались до него, из темноты вынырнула Джерри, видимо, тоже желавшая попрощаться со своим новым знакомым.

Спрыгивая на свою территорию, Решетников зацепился полой куртки за что-то и упал лицом в снег. Джерри подбежала к забору и, сочувственно заскулив, завиляла хвостом, не зная, чем помочь. Надя, с помощью фонарика тщетно пытаясь хоть что-то разглядеть в кромешной тьме, спросила, в чём дело? Решетников, проворно поднявшись на ноги и наскоро отряхнувшись, заверил её, что с ним всё в порядке.

– Я приеду в следующую субботу, – сказал он. – Вы ещё будете здесь?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.