Тайга простёрла руки кедра

Солнце с юга обеденного повернуло на вечерний запад – в горы Приполярного Урала. Они совсем рядом со мной, а с окна сельского видны далёкой дугой на горизонте западном. В палатке сразу посерело. – Свет ушёл за склон ручья и притенился, прячась за стволы кедров – лесом. Неприятно похмурело. Непрерывно стучат дятлы, кедровки, снуют поползни, синички и прочие мелкие птахи, – разговаривают, веселы – еды достаточно, тепло, до ночи необходимо наесться. Проехала с грохотом в горы очередная машина. Собаки побежали на трассу гавкать. Сильно беспокоюсь за них. Они бегают и меня выдают, да и могут стрельнуть в них, или Пульку подозвать, – украсть. Та до сих пор носится за всеми лодками, снегоходами, надеясь найти хозяина, – всё не забывает, а прошёл уже год с похорон, – ни я, ни дети, ни собака не забывают…

Слышно… – едет ещё одна машина. А наивные лайки понеслись и её облаивать. Голоса уже далеко слышны, – гавкают далеко. Сильно тревожит их ретивость по охране хозяйки и нашего скарба – палатки. Они теперь считают клочёк тайги своей собственностью, оттого и стараются показать всем, кто тут хозяин. Лишь по печальному опыту знаю: лучше б, чтоб меньше люда знало, где нахожусь. – Тайга, есть тайга! И опаснее, страшнее человека, зверя не существует на планете.

Хочется в туалет, – водица выжимает, как обычно в лесу происходит, да лень вставать, обуваться, вылазить наружу, – типичные обстоятельства палаточной жизни. Немного знобит, лихорадит после дороги. Мышцы натрудила опять. Болят руки, ноет спина. Велик нагружен и, с силой необходимо было непрерывно удерживать равновесие, – постоянно прочно держать обеими руками руль, – изо всех сил, чтобы не скинула под откос трассы. Дорога – хорошая, однако – гравийная, местами и валуны крупные торчат. Оттого непрестанно приходилось отслеживать камни, выруливать вовремя, объезжать, рискуя серьёзно упасть. – То не прогулка в парк!

Без дел лежать непривычно и тоскливо. Безделье, даже минутное, для меня нетипично. Надо поспать, а не спится. – Выспалась. Почти уснула сейчас, да проснулась и просто теперь лежу, – отдыхаю, распрямив блаженно спину, вытянув ноги. Сушу все вещи. Они отсырели и подмокли, ибо мишка порвал, погрыз целлофановый пакет, хотя и целы сами. Сушу спальник, что тут оставляла в апреле. Во второй половине апреля ночевала на снегу при минус двадцати градусах мороза, и тот покрылся сверху инеем. Так и затолкала с инеем в мешок. Постепенно просушенное стаскиваю в палатку. Побаливает голова. Спала последнее время дома через ночь, – то нервы сворачивают, то холод. Вначале не включали отопление при стойких минусах. А вдарила жара, – включили школу и садики, и нас заодно, не заботясь о поддержки приемлемых показателей температурного режима.

Гнуса в палатке нет. А дома – подвальные комары достают! – Житья не дают! В лесу немного помазалась репелентами, а в селе, в квартире нет возможности на диване просто посидеть у телевизора, – ад! Легла на спальник и, внезапно, точно наяву, увидела горы Южного Урала – родины, родной город, окружённый склонами живописных вершин, кленовые рощи… – красивые, близкие! Сердце защемило тоскливостью. Вижу: словно птицей парю над городскими кварталами, над долиной реки Сим. Подступила тоска, душу выворачивает: «Когда теперь туда попаду?!..». В тайге необычные порой мысли, зрительные образы внезапно вспыхивают!..

Машины ходят по трассе часто. Вода в реках заметно падает. – Стоит сушь, дождей хороших вторую неделю нет, и перекат на Крестах проходим, оттого и ездят в горы непрестанно, – кто на отдых, кто по охоте, да и старатели стараются гребануть золотишка…

Вчера накупила фруктов. Попала на завоз в магазины. Завезли, как поняла, к выборам. Так всегда случается перед важным мероприятием, – чтобы люди шли голосовать, -задобрить избирателей. Сейчас завозят продукты в магазины накануне выборов в местные «думы», а народ спешит воспользоваться. Вот и я, – накупила винограда, персиков, нектарин… – дорогущие! Кислые! Да не до перебирательств. Даже арбуз дотащила! Часть фруктов, уходя, положила в морозилку – не одолела!

Ночью шёл дождь. Дома жара стоит немыслимая! – Ад чистый! Закрываю батареи одеялами. Все форточки открыты, а в подъезде прохладно, – там отопление не работает: пробки воздушные, и воду ЖКХ не слили. В деревне – куча собак дерутся, не привязываются хозяевами, живут на вольном выпасе во дворах. Свадьбы лаечьи сейчас осенние в пике! Дружок соседский лежит сутками у гаража. Его хозяева переехали, а он тут ошивается. Там и серый пёс обитает… – чейный и ничейный. Его кормят исправно. Но стоит пожалиться, что кусачий, – тут же все громогласно орут, утверждая, якобы, – не их. А попробуй забери себе! – Тут же завопят, что их! – Хитрости людской предела не придумано! Идут люди, а собаки сбившейся стаей бегут следом с лаем, со всех дворов, погавкать, да подраться. И все… – чейные, а как отвечать… – ничейные! С соседнего дома несётся чёрный пёс и безногий (с ампутированной передней лапой), с нашего двора скачет бывших соседей кобель. Они переехали в частный дом, купив тот за выделенные округом огромные миллионы. Тут же и серый кобель, которого вчера соседка хвалила за нападение на моего пса и на меня!.. – Случилось обычная людская, собачья подлянка:

– Вчера вечером заводила на ночь домой Дымка, на поводке, выгуливала по пути. Он день сидел в огороде на цепи, как и положено по Закону о содержании собак. На крыльце соседнем сидит сука не лаечьей породы с течкой. Из пике она уже вышла, да кобели всё ещё кучкуются в надежде продолжить род собачий. Даму сторожит ихний серый кобель. Мой пёс, естественно, заинтересовался, привлечённый соблазняющим запахом – гормонами женскими, потащил меня незаметно, да целенаправленно, поздороваться с хвостатой красавицей, метя, естественно, традиционно, кустики по трассе. А тут… соперник! Началась типичная северная драка лаечьих кобелей – традиционные разборки из-за суки.

Мой – на поводке, тащит уже меня, серый пёс – на вольном выпасе, без привязи кидается на нас. Из-за того, что Дымка на поводке, не может драться полноценно, – ошейник не даёт, – я удерживаю. Не отпускаю поводка, пробую сдержать своего, да другим собакам то «на руку». И вот уже с соседних дворов двухэтажек несутся кобели драться. Они только и дожидались любимого развлечения! Вес лаек – моего и серого кобеля, в сумме около восьмидесяти килограмм, а то и более, что вдвое превышает мой вес. При этом, – они ещё и на четырёх лапах, а я на «подраненных временем» неустойчивых двух. У них… – клыки, зубы волчьи! – Молодые! Опытные! Реакция и скорость зверя дикого, – не человечья! Да и ум лаек затмила драка за благосклонность хвостатой дамы. Понимаю: «Подойду вплотную, начну разнимать, – меня разнесут в клочья!». – Кобели спласнулись насмерть! В такой ситуации даже опытные молодые мужики не суются к дерущимися. Собаки должны, традиционно померявшись силами, выяснить, – кто сильнее, и мирно подрыкивая, разойтись, уступив сильнейшему сопернику право продолжить лаечий род.

И тут, на звуки драки, выскочила соседка, что подписывала годами, как однажды выяснилось, за всех жильцов дома протоколы собраний, не проводимых собственниками дома. Решения, якобы согласованные, проводились администрацией, списывались миллионы миллионов под шумок, и о том мы не ведали, даже не подозревали. В итоге выяснилось, что в нашем доме давным-давно проведено и действует горячее водоснабжение, и в аварийной деревянной двухэтажке (в бараке) с тремя подъездами, мы платим за три лифта! Так узнали: в нашем дворе, оказывается, давно существует и действует детская площадка, которая регулярно финансируется с сельского бюджета! Много чего ещё интересного позже узналось. Под маркой капремонта и прочих проектов отчислялись миллионы миллионов! Да и нам в раскидку включалось под оплату за ЖКХ! – Платили и за лифты несуществующие. А к общедомовому электропотреблению кто только не подключен?!.. – И магазины, и пилорамы, Интернет и т.д, и т. п, и всё раскидывалось в итоге на физлиц, о чём те и не ведали.

С тех пор, когда афера вскрылась, отношения складывались натянуто. А тут ещё и у зятя, у сватьи из «коренных» угро-украинцев погорели угодья охотничьи, я же, несмотря на жутчайшее давление, не планирую уезжать, не сбегаю от страха с села. Чем и надежды многих жаждущих не оправдала. А так мечталось оттяпать землю у неочухавшейся от трагической гибели мужа вдовы. И… – опять осень! И охотничий сезон подпёр, а я, вопреки жутчайшему давлению опять оформила все документы, и собралась в тайгу, в свои земли, срывая мечты и планы! Да ещё и лайки породистые не на вольном выпасе, а под бдительным контролем: ночами – дома, днями в огороде на привязи. – Как -только ни пытаются их порешить, да меня подставить под уголовщину, раскрутить на деньги – не выходит! – Людской наглости предела зачастую нет!

И вот, хитрая хохлушка, которая зачем-то упорно пишет сейчас, во время СВО, в Инете, что училась на Украине в украинском селе! – решила мне серьёзно предъявить. – Орёт, типа не увожу пса своего от её крыльца и от её собак. Требует, чтоб обучала команде «фу!». – Дура несусветная! – Понятия не имеет: команда «Фу!» подаётся псу при иных обстоятельствах, а не в случае, когда хозяйка на поводке у пса и её собака нападает и на мою собаку, и на человека!

Пытаюсь всё же, по-соседски, смягчить конфликт. Говорю: «Не мой напал, а твои – непривязанны! И, – «Фу!», – кобелю –лайке западно-сибирской, увидевшую пахнущую течкой суку, бесполезно говорить. Он – не кастрирован. «Фу!» говорят, когда подбирает собака падаль. – Твоя сука – падаль?!.. Говорят в этом случае команду: «Нельзя!». Твои собаки без привязи в отличие от моих, – выгуливаются без присмотра. Серый кобель и вовсе живёт во дворе. Сука же, постоянно провоцирует драки кобелей и ежедневно таскается по дворам без присмотра.

Ситуация складывается тяжёлая. Понимаю: очередная «осенняя» подстава намечается. Прошлой осенью ребёнку соседскому намазали медвежьим жиром велосипед, чтобы спровоцировать моих собак на нападение. Тогда удалось раскрутить на большие деньги моих детей, – по-глупому! А надо было мне подать в опеку, в полицию за такие мошеннические дела. И опять всё повторяется! – Многим нужны наши лесные угодья! Оттого пошли наглые подставы и в отношении собак! Детей строго – настрого предупредила, чтобы не велись на провокации. И прежде всего, чем бездумно платить по любому мошенническому телефонному разводу, думать и советоваться со мной, – с матерью! Всегда теряюсь перед людской наглостью. Не умею из-за воспитания, противостоять борзости, особо бабской – хохляцкой. А округ негласно в народе именуется «Хохляцким», ибо, куда ни глянь, – все «коренные северные» соседи носят украинские фамилии с окончанием на букву «о». – Представляю, что творится на юге страны, если на Севере, «хохлы» так наглеют. Всё же пытаюсь спустить конфликт на мирные стёжки, понимая, – слишком глубоко заходит, и перемирие возможно лишь внешнее.

Кобели, как и положено, порычав, успокаиваются. Возбуждённо справляют нужду, точнее, – мирно метят границы владений, каждый со своей стороны, разделив территорию двора.

Пытаюсь объяснить: «Ни один крепкий мужик не сунется разнимать кобелей, дерущихся из-за текущей суки». – Разливают соперников только холодной водой. – Выливают вёдра воды на головы псов. – Только так возможно разжать их намертво сомкнутые волчьи клыки на горле соперника. – То потомки волков! «Коренная северная» хохлушка стоит злющая, готова меня разорвать, – дай лишь волю! Причина злости не в собаках, то лишь повод. Сообразив, – замолчала. -Ведь мой пёс на привязи, а её на вольном выпасе. И не ей мне предъявлять претензии, а мне, – содержит опасных собак в общественном дворе без контроля, выгуливает без поводков, и те напали на меня, а не мы на них. И по «Закону» я теперь имею полное право подать на неё заявление крайне серьёзное для привлечения к ответственности!

Хозяйка псов, ненавидящая весь мир, – заходит в подъезд, её собаки следуют за ней. Останавливается и, не зная, что я ещё не ушла и слышу, – хвалит своих псов за спровоцированную драку, – хвалит за нападение на нас! – Я не прихожу от происшедшего в шок! То ли ещё творится сейчас на юге?!.. Давно поняла: соседи хитро, подло целенаправленно провоцируют моих лаек, стремясь меня подставить под уголовную ответственность, оставить беззащитной. Без лаек охотника нет, и в тайгу не сунуться. Регулярно пытается меня снимать на смартфон…– тайно, из-под тишка. Не раз прямо ей говорила, заметив скрытую съёмку, чтобы не смела фотографировать меня, моих лаек. – Увижу фото в Интернет! Сразу подам в надзорные инстанции! А она знает: «С Законами я дружу!». Чувствую, – ищет способ подставить под уголовщину не по собственной инициативе, – до сих пор боятся: уйду туда, где погиб супруг и узнаю причину гибели супруга.

Неизменно себя успокаиваю: «Что ни делается, – всё к лучшему!». И не случайны случайности. Проявилась во всей полноте подлость человека, который частенько мило машет рукой в знак приветствия, и тут же раскручивает на информацию: «Куда я пошла и зачем?..». Целенаправленно обучает своих собак, провоцирует драку, нападение, – готовит очередную опасную подставу. У её зятя погорели угодья в лесном пожаре, теперь негде охотится, отжать мои не выходит никак. Год назад пропал муж. Его искали. Делалось всё, чтобы меня запугать, изничтожить, ограбить. Давление со всех сторон шло неописуемое. И нашли способ подставы, да такой, что пришлось экстренно глубокой ночью сбегать с лайками в тайгу. Поняла: сделают всё, чтобы не смогла найти, и тайга похоронит следы. – Слишком высоко пошло! А ночью, пришла полицейская. – Телефон и тот прослушивался! О моём намерение уйти в тайгу на поиски останков мужа, знала только дочь. Ей я сообщила по телефону, что ухожу на поиски отца, ибо дальше мне уже не дадут этого сделать. Капитанша – местная, – пыталась остановить, втирая, типа: там медведи! На законном основании не смогла остановить. Пришла, якобы ей позвонили: «Мои собаки насмерть порвали собаку чью-то в соседнем дворе». – Наглая придуманная ложь! Мои собаки – белые, не рыжие, и сидели на цепи днём! Проводила в огород, – показала. – Очень боялись, что уйду с лайками и найду мужа. Не прошло и несколько месяцев, как молодой женщины – полицейской, что всё знала, тоже не стало!..

На другой день иду с магазина, а соседка – навстречу. Её пёсика не слушает хозяйку, – бежит по дороге, собирая своры кобелей со всего села. Увидев меня, перепугалась. -Поняла, – теперь не дам себя разводить. Сошло с рук раз, два – третий не прокатит. По доброте сердечной прощаю, да прощаниям есть и предел.

***

Утром опять сам собою врубался блютуз и отрубают непрерывно телефон при разговоре с сестрой. Поняла: активно прикладывают руку здешние хакеры, – прослушивают все мои переговоры, только боятся, что рассказываю ситуацию другому лицу, как есть; ведут запись. Опять против меня пошла лютая кровавая война. – Никак не получается устранить неугодного писаку на всех планах. – И заблокировали на сайте, и подбрасывают в огород на тропки свёртки, чтоб подняла, оставив отпечатки, и натравливают с ружьями охотников, пытаются в безлюдном месте сбить машиной меня и собак; подкидывают в огород лайкам отраву, подселяют в пустующие квартиры уголовников пьющих, чтобы те планово, за огромные деньги доводили, подставляли под серьёзные уголовные статьи… – всего не перечислить. Шла после в магазин, а соседка перепуганная, убегает от меня, страха скрыть не может, боится теперь – дошло. – Глупая, – боится, что «нашаманю» подобно её профессиональной сватье – манси. – Ещё и шаманят (колдуют), не только подписывают протокола собраний собственников не проводимых…

Купила арбуз. Люди, что не связаны с экспедицией, администрацией, ЖКХ приветливы, улыбаются, здороваются, помогают. А вот те, кому обломалось воровать, – злы, напуганы и мстительны. Вчера в планшете оказалась воткнутой булавка. Рылась по старым файлам своим и нашла историю про сон. Суть сна, приснившегося в тайге 19 сентября 2021: давно ушедшая на небеса мама помогла вылезти из ада в свет по лестнице, через последнюю стену троим измождённым мужчинам. Остался в темноте лишь четвёртый. Среди выбравшихся был и мой муж. Мама помогла троим перелезть через стену туда, где сиял солнечный, загадочный свет. А мне мама руку не подала. Улыбаясь лишь сказала, чтоб подождала, – мне ещё рано к ней. А этим троим пришло время, им надо помочь выбраться из тьмы жизни в верхний свет. Они – слишком сильно устали, измучены жизнью в аду.

Поняла позже суть вещего сна. На следующий год умерло трое – один за другим сватов. Они сильно и долго болели. А я вышла на свет с ямы жизненной бездонной тёмной сама. И остановилась у невысокой стены, за которой сиял солнечный свет, пели птицы, голубело чистейшее небо, и улыбалась мама, умершая одновременно с Высоцким, более сорока лет назад. – Моё время ещё не пришло! И предстоит стены стен продолжить крушить. Я окрепла. – Кто остался четвёртый в глубинах ада жизни?.. – глубоко внизу? – не признала. – Какая-то заблудшая во мраке бытия душа. Анализируя сон, пришла к выводу: «Мама не могла мне подать руку и увести к себе. – Мой час не настал. Я сильнею и не выполнила своего земного назначения. И нужна ещё тут – на Земле». И вот опять шумят над моей головой ветвями деревья, лежу спиной на родной сибирской земле и думаю, вспоминаю и крепну, подпитываясь силой родной земли.

Среда, 20 сентября 2023 г..

Спешно бежит время. Его не остановить, не догнать. Миг сейчас – то уже миг прошлого. Ветер, холодно, ноут долго грузится. Вчера с утра ездила за лодкой на велосипеде. На переправе через Ятрию дежурит знакомый мужик. Нас с Володей хорошо знает, на реке часто подходил к нам, здоровались, говорили за лес, за охоту. Сейчас помогает мне загрузиться в горнячку с велосипедом. «Угостила» сигаретами, – отказывается, – не курит. Сказала: «Отдай мужикам, – я тоже не курю. Принесла курево молодому, что дежурит на переправе. Мужики мне постоянно помогают, как то стоит отблагодарить, – курево сильно дорожает, многим уже не по силам покупать, а от привычки не избавиться в секунды «по щучьему велению, по моему хотению».

Спрашивает: «Куда в такую непогодь?..». Сказала: за лодкой… Оставляла на Щекурье, на переправе, а скоро выпадет снег, – необходимо до слякоти домой вернуть, просушить, убрать на хранение. Паромщики работают на переправе вдвоём, – по три дня дежурят. Признаются: «Хорошо, что работа есть! Немного, – да хоть платят!..». В селе отсутствие работы – проблема у молодёжи насущная. Экспедиции нет, – развалили, как и СССР, теперь с работой напряг. Каждый крутится, как может, хватается за любой кусок хлеба – честного, нечестного, – сейчас всем уже «Пофиг». Говорю, – вернусь через пару часов!.. – а про себя подумала: «Нельзя зарекаться, – никогда в тайге не ведаешь, когда вернёшься. Муж ушёл – и не вернулся…».

***

Оседлала велосипед. Дорога грунтовая, каменистая, проложена сквозь тайгу. Велосипед обычный, не приспособлен к грунтовке. Еду мимо красивой таёжной деревушки. Проезжаю зырянское кладбище. Мысленно здороваюсь с душами ушедших, прошу прощение за возможные пригрешения, прошу помогать в таёжном деле. Там лежит много охотников не один уже век. Там и те, кто пережил гражданскую, Великую Отечественную, сталинские лютые репрессии, кто строил, восстанавливал, мечтал и погибал.

Вспоминается, как несколько лет назад проезжали с супругом мимо, – возвращались зимой с оснёвки, с тайги, – уставшие, закоковелые, а мотособака внезапно юзанула напротив крестов и сошла под откос. Уткнулись носом в сугроб, не травмировались. Мотособаку с гружёными санями вытащили на дорогу. Оказалось: Володя не удержал руль, вот и на скользкой дороге скинуло. А мысли… – духи не пропустили, хотели, чтоб их вспомнили, помянули. Еду мимо этого места и вспомнилось. Лавирую меж камней, чтоб и сейчас не кинуло под откос насыпи. А дождь – холодный, залепил очки, бьёт струями больно в лицо. Терплю. Почти ничего уже не видать сквозь мокрые стёкла. Энцефалитка промокла насквозь мгновенно. Тревожно, неуютно на душе, да упрямо кручу педали, понимая, – потом ещё сложнее будет заставить себя ехать в снег, в холод.

Подъезжаю к переправе через вторую реку. Впереди идёт крутоватый спуск к реке Щекурья. Вода угрюмо потемнела, глядит неприветливо. Ночью этой лил дождь. Деревья почти облетели. На ветка, на пожухлых трава, блестит каплями ледяная вода. Золотая осень ушла в память, в прошлое, и впереди – лютые холода северной зимы! На противоположном берегу голосят сотни мелких птиц. – Они сбиваются в стаи, готовятся к дальнему перелёту, а теперь о чём-то голосисто спорят. Похоже, – птицам страшно решится покинуть родину, дом, страшен дальний перелёт. А оставаться нельзя, – не выжить зимой, что длится более полугода, почти восемь месяцев бескормицы.

Холодно. Моросит дождь. Вымокла. Неуютно. Доехала скоренько, удачно. Поднимаюсь на крутой откос. Берег – глинистый, вертикальный. А надо, цепляясь за сырые кусты тала, вытаскивать себя на яр вверх к поклонному староверческому кресту. Лес – неуютный. Холод и сырость во всём. Лодка лежит на месте. Кое-как вытащилась с чащи с двумя огромными мешками обратно на яр. Загрузила на плечи и… – в обратный путь. – Продираюсь сквозь заросли, только теперь гружёная. И ещё -крутой склизский путь по берегу реки: «Как бы не скатится в реку! Не уронить вещи в воду!». Скользко! Опасалась сорваться в реку с высоты. Оттуда не выбраться, – яма, а берег глинистый, не за что зацепиться.

Удачно выкарабкалась на дорогу, теперь тащусь наверх. Дыхалку сбивает. Миллион раз мысленно восхваляю велосипед, – не пешком топать! Дотащилась до велосипеда. Пытаюсь загрузиться вещи на багажник. Лодку после переправы сложила комом в огромный пластиковый мешок. Она не до конца сдута и сырая. На руль подвесила мешок с вёслами, насосом, ковриком и всяческой лодочной мелочёвкой. В итоге, – самой невозможно сесть в седло. Загрузилась неудобно, багажник расшатался и елозит. Пришлось идти пешком. А лодка непрестанно падает. Приходится её воодружать опять на багажник. – С первого, с третьего раза не получается. Веду велик аккуратно. Плавно обхожу каждый булыжник, избегая малейшей тряски. Стараюсь предотвратить скидывание вбок груза. Дошла до деревни! Подумала: «Не разгрузиться ли?..». – Притормозила себя: «Второй раз не захочется опять сюда ехать». – Лучше уж: «Тише ехать, дальше буду!». Идти неудобно, да привычно шагаю. Рефлекс дороги срабатывает на автомате. – Просто тупо переставляю ноги, изредка глядя по сторонам, – ориентируясь.

На переправе мужчина помогает, – не позволяет даже самой разгружаться. Подъехала, спеша, – на велосипеде тоже, немолодая женщина. Она ставит сети на реке, – ездила проверять. Сообщает: «Вода немного прибыла…». Говорю: «Хорошо! В зиму нужно, чтоб воды подкинуло в реки, иначе рыба стоит перед перекатами и вверх не идёт». Соглашается, – опытный рыбак! Деревня с нетерпением ждёт подъём рыбы. Объясняет: «Пусто! – Рыбы ещё нет».

Рыбачка спешит в соседнее село и боится опоздать на работу. Вспоминаю, как в жуткую перестройку, ломку страны Советов, фактически голодая, вставала по-утряне, задолго до работы и аналогично бежала на реку проверять сети, на охоту. Подбегала домой до семи утра, спешно умывалась, на ходу глотала чай и бежала на работу. А часто не спала сутками: ночами сидела на охоте, на уток. За ночь пробегала по тайге десятки километров. Намёрзнувшись, пропахшая лесом, спешила успеть на работу… – Так и сейчас, эта женщина сочетает дом, реку, лес и работу на производстве… – выживает. Подумала с уважением: «Не я одна в северных сёлах аномальная!..».

За минуту, что переправлялись в лодке, разговорились. – Опытная! Разумирую: « ну и жизнь опять пошла! – Женщины рыбачат, охотятся!». А в ответ: «А куда деваться?!.. – жить-то надо! В войну тут все женщины рыбачили…». Я замолкла, – в шоке! – Не предполагала, что столь сложно сейчас людям жить, если Великую Отечественную войну вспомнили… – Ведь и сейчас идёт война! – Мне-то хорошо, – дети взрослые, помогают матери материально, да пенсию, слава Богу! – получаю. – Да огород, да лес!.. – Сиднем не сижу, в магазинах только хлеб, да соль, сахар покупаю… – всё своё!

Переправились. Женщина спешно уехала на работу в село. С переправщиком остановились, поговорили, рассказала про мужа, как ходила на Манью его искать, как сейчас ходила. О медведях поговорили. Я – не турист, а охотник и бросать пока тайгу не планирую. Дети строжатся, боятся за мать, да меня не исправить. Избу медведи в этот раз не тронули, – заколачивала окно, а в темноту те неохотно лезут. Раньше залазили через окно, выставляя стекло. Однажды мишка застрял в окне и вывернул центральное бревно стены. Муж домкратил, вправляя брёвна в стену избушки… – посмеялись.