Теневая защита

Андрей проскрипел зубами, в бессилии осматриваясь по сторонам и судорожно соображая, что можно предпринять. Да ничего. Силы судя по всему были явно не равны. Но главное было даже не это.

Сейчас, стоя на ветру, прячась за просунувшийся сквозь сетку забора куст, всматриваясь в слабо освещенные окна домика, тонкую ленту струящего из печной трубы дыма, в красные габаритные огни автомобилей, Андрей с раздражением соображал.

А что он, собственно планировал предпринять?! Ворваться в дом, избить отца, забрать девочку, потом… Что потом?! Увести её, куда?! Ну, куда-то, допустим, увел. А что дальше-то?! Он что, определился с пониманием механизма?! Уяснил свои возможности, удостоверился в том, что может?! Что вправе?! Нет, он вправе! Это не обсуждается! И никого он спрашивать не будет. Но как?!

Собственный неприкрытый, такой наивный и недалекий идиотизм взбесил! Было ощущение, что изначально намеченный им путь никуда не вел. И он об этом заранее знал. Но тупо, упрямо шел, надеясь, что как-то, каким-то неведомым образом все образуется. Или надеялся на волю рока?! На помощь?! Чью?!

Перед глазами всплыли детали разговоров с ментором. Так вот же, осел! Ну вот же! Тебе же талдычили многократно, тебе объясняли, стучали по башке, проговаривали прямо в ухо! Тебе же предлагали! И что в итоге?!

Андрей глухо замычал, продолжая напряженно вперивать взгляд в черный проем двери. Нужно было что-то решать. Или уходить. По-щенячьи поджав хвост. Думать, планировать, а потом уже ногами утаптывать снег.

Хорошо. Допустим, он доберется, проникнет к этому, как его там, Пульту. Возможно, на месте удастся разобраться в назначении Пульта и собственном предназначении, о чем постоянно твердил старик. Возможно, именно это позволит обрести какую-то силу, выйти на новый уровень, осознать. Допустим…

Допустим, всё это в результате позволит ему решить поставленную перед собой задачу. А заодно и множество других, накопившихся за последнее время и давящих своим грузом. Возможно, доступ к этому непонятному пульту позволит устранить и ту угрозу, о которой говорил ментор.

Очень много допущений. Неразумно много. Это понимал даже он, в своем приземленном и раздробленном событиями представлении о мире и сути вещей. Но, прислушавшись к себе еще раз, понял – иного ничего нет. Не маячит впереди дядя милиционер, способный усмирить уличных хулиганов. Не мерещится дядя доктор, способный одним добрым словом излечить любую болячку. Не возвышается всемогущий президент, способный одним телефонным звонком прекратить геополитический коллапс.

Работающие моторы двух многолошадных автомобилей, тьма и порывы холодного ветра скрывали от посторонних любую активность на улочке.

Андрей решился.

Прав на вождение автомобиля у него давно не было. Когда-то, годы назад, по пьяной придури попался патрульным за рулем купленного накануне на какую-то шабашку утиля. Синего хэтчбека, дышащего на ладан, потому и задешево обретенного, плюющего дымом троящего двигателя.

Прав его лишили, забрать их после истечения срока лишения он не сподобился, так эта мечта стать автовладельцем и канула. Как и многие другие мечты…

Но, поехавший однажды базовые навыки никогда не утратит. На это и был расчет.

Огни ведомого джипа стремительно приближались, Андрей бежал трусцой, боясь быть внезапно обнаруженным и одновременно рухнуть, оскользнувшись, посреди белой дороги. Мысль о том, что в джипе, скорее всего, остался водитель или кто-то еще, ему даже не пришла в голову. Опять цель затмевала собой все возможные препятствия. Почуяв прилив внутренней силы, Андрей уже не планировал и не рассчитывал на физические возможности в стиле модных боевиков. Нет. Теперь все будет по-взрослому, ребята. У меня нет времени на разборки.

Дверь была тяжелая и огромная. С ходу ввалившись в салон, Андрей даже не удосужился окинуть контрольным взглядом нутро автомобиля. Если бы кто-то тут и оказался, стремительная расправа не оставила бы говнюку ни единого шанса. Закинув штуковину под сиденье пассажира, Андрей быстро сориентировался. Коробка автомат, руль, педали. Свет включен, дворники елозят на датчике загрязнения. Остальное уже не имело никакого значения.

Стараясь почти не менять режима работы двигателя, Андрей заставил утробу джипа медленно попятиться назад, высматривая по привычке путь вполоборота, а не по камере заднего вида. Однако увидев открывшийся зев двери и выбегающие на улицу фигуры, дал газу. Джип рванулся, разламывая тьму улицы и обрушая мертвенную тишину поселка, грузно развернулся на перекрестке и с ревом рванулся вверх по улочке, петляя и рыская в поворотах. Не особо выбирая путь, Андрей понадеялся лишь на внутреннее ощущение местности. В этот раз, в критический момент, оно не подвело. Джип, утробно и грозно рыча, вырвался из тесных проулков садового поселка и понесся по дороге, оставляя позади густые клубы взметнувшегося с полотна снега. Вываливаясь на дорогу в сторону Североуральска, джип залился высокими натужными оборотами, выровнялся в последний момент у обочины и рванул прямиком в сторону подступавшего черневшего леса. Уже влетев в створки лесного туннеля Андрей заметил, как вдалеке по низкому облачному небу черкнули прыгающие огни. Погоня тоже выбралась на трассу.

Андрею некогда было осматривать органы управления и светового оповещения, с тем, чтобы убедиться, что джип мчится в режиме полного привода. Была лишь надежда, что водила, обеспокоясь сохранностью вверенного дорогостоящего имущества, сделал это самостоятельно и заблаговременно. Тяжелый и ходовитый джип хорошо чувствовал дорогу, сидел в своей полосе как влитой. Это радовало и обнадеживало.

До Североуральска, насколько мог припомнить Андрей, было чуть больше сотни километров. Точнее он сказать не мог, и в эту сторону никогда не ездил. Прикидывая расстояние и свою скорость, примерно определил, что до нужного ему места, точнее до примерного района его расположения, он доберется в течение получаса – сорока минут. Если его не догонят к тому времени. Пока дорога петляла меж подступавших к самой обочине сосен, а сзади вился плотный туман из поднятой с полотна снеговой пыли, понять, как далеко погоня было нельзя. Редкие встречные машины, видя несущегося на них светового демона, поспешно принимали вправо и опасливо пропускали разогнавшегося психа мимо.

Дважды Андрей с трудом удержал автомобиль от опрокидывания в кювет, входя в повороты с завышенной скоростью. На какое-то время дорога выскочила на безлесье, джип, словно почуяв иллюзию безопасности, прибавил скорости на прямом отрезке. Однако вскорости дорога опять нырнула в утробу леса, заманивая в свои темные и мрачные чертоги неопытных и спешащих водителей.

Андрей, памятуя о наставлениях инструкторов автошколы, пытался в поворотах тормозить двигателем, но это не особо получалось. К автомобилю надо было привыкнуть, понять его особенности, стиль, иметь свои хорошие навыки. Ничего этого не было. Поэтому часто резкое торможение приводило к рысканию, цеплянию обочины и выезду на встречку. В какой-то момент опыта не хватило. Джип, скользя к внешнему обводу дороги, затрещал антиблокировкой, взвыл высокими оборотами, и, заваливаясь в попытке выровняться, слетел в густую темноту, врубаясь мордой в придорожный подлесок. Последовала серия ударов, джип замотало так, что голова Андрея готова была сломать ему шею, и на финальном взрыке туша уткнулась во что-то мягкое и замерла. Двигатель продолжал гулко и тяжело рокотать на холостых, а щетки безудержно суетились в попытке освободить обзор лобового стекла.

Андрей, еще не осознав миновавшую его опасность, нашарил взглядом кнопку старта и ткнул в нее пальцем. Рокот затих. Продолжалось лишь тихое шипение таящего снега на выхлопных деталях джипа.

Подхватив остававшуюся внизу штуковина, Андрей выскочил из салона, захлопнул дверь и метнулся вглубь леса, не оглядываясь. Следовало уйти как можно дальше, скрыться в гуще соснового леса, чтобы не стать мишенью для взбешенных братков. Была слабая, иллюзорная надежда, что они проскочат мимо, не заметив слетевший с дороги автомобиль.

Снега было еще немного, чуть выше щиколотки, но и он существенно тормозил шаг. Скрытые им поваленные стволы, коряги, пни, ямки и ямы норовили сбить с ног, повалить, вывихнуть или сломать ногу. Постепенно глаза немного привыкли к скудости освещения, снежная белая подстилка все же давала больше ориентиров, и Андрей направился более уверенным шагом.

Машины изредка бросали отсветы фар в глубину леса, но с каждым метром удаления от трассы, таких проблесков становилось все меньше. Понять, обнаружен ли сверзившийся в чащу джип было уже невозможно.

Андрей, тяжело дыша и с трудом петляя индевеющими ногами меж хвойных стволов, понял, что долго так не продержится. Тут же его накрыла мысль, что, углубляясь в чащу леса, он также отдалялся от цели своего вояжа. Обнаружить некий поворот можно было только с дороги. Эта мысль остановила его.

Стараясь отдышаться и перевести дух, Андрей пристально всматривался в тьму. К стволу, подставившему себя под его спину, вела кривая цепочка его следов, терявшаяся поодаль. Снег пока еще продолжал падать, и оставалась вероятность того, что к утру его следы будут основательно заметены. Но, оставалась необходимость вернуться к дороге. Надежда обнаружить нужный поворот еще теплилась внутри, хотя разум подсказывал, что и эту затею Андрей благополучно и привычно завалил. Захотелось пить. Андрей нагнулся и сгреб рукой немного снега, не задумываясь засунул комок в рот и стал медленно, помогая языком, вытаивать воду.

Впереди вспыхнул крохотный отсвет огонька. Далеко, на грани видимости, скрытый плотными стволами леса и снежной завесой. Андрей уже подумал, что принял за огонек натужные зайчики в глазах. Но спустя мгновение вновь что-то мягко и тепло блеснуло.

Чувствуя, что начинает замерзать, Андрей, не давая себе никаких объяснений, оторвался от ствола и зашагал в сторону неведомого источника света.

Чем ближе он подбирался к редким вспышкам, тем чаще огонек давал о себе знать. Спустя еще минуты Андрей понял, что впереди горит костер. Уже на подходах он заприметил у костра сидящую фигуру, вытянувшую руки навстречу теплу огня.

Андрей приблизился, стараясь держать с правой стороны фигуры и немного позади. Однако человек никак не реагировал на появление незнакомца у огня и не проявлял признаки активности. То, что руки были вытянуты и хорошо видны, Андрея успокаивало. В глубине темного леса, ночью, одинокая и недвижимая фигура у костра – не так ли начинаются все фильмы ужасов про случайных злодеев?

Подойдя, Андрей замер в нескольких шагах от сидящего. Человек медленно шевелил пальцами, отогревая руки. Его меховая шапка-ушанка с опущенными, но не завязанными ушами, казалась чрезмерно великоватой и не подходящей жиденькой и низенькой конституции тела. Ватник, добротный, целехонький, без видимых заплат, был подпоясан скрученным женским платком. Валенки на ногах, с обрезиненной подошвой, тоже были новыми, свежими, без признаков долгого и давнего блуждания по лесам и чащобам. Андрей переместился, заняв место у костра напротив. Сквозь всполохи яркого и жаркого пламени он силился рассмотреть лицо сидящего перед ним, но это никак не удавалось. Лицо постоянно смазывалось, размывалось, пляшущие на нем тени маскировали и возраст, и пол человека. Андрей, в молчании опустившись на корточки, тоже вытянул руки к костру и принялся с блаженством впитывать жар огня.

– Присаживайся… – голос говорившего был глух и бесцветен. Так, словно говоривший выбрал самую нейтральную интонацию, подражая не совсем исправному роботу. По крайней мере, так показалось Андрею.

С удивлением покосившись на свои колени, понимая, что приглашение запоздало, Андрей, ловя взглядом разрывы в высоком пламени огня, всматривался в лицо странного незнакомца. Ни дров поблизости, ни места их рубки, ни топора, ни рюкзака, баула или других вещей не наблюдалось. Андрей напрягся.

– Грейся… – все также тихо и неопределенно прошуршал голос.

Уже подспудно понимая, памятуя череду событий ближайших минувших дней, что встреча явно не случайна, Андрей, тем не менее, почувствовал растущее беспокойство. То чувство страха, неопределенного, тягучего, исходящего из ниоткуда, оставалось на прежнем уровне. Просто добавилось ощущение напряжения, основанное на ирреальности происходящего. Хотя ему ли сейчас говорить об ирреальности..?!

Несколько минут прошло в тишине, нарушаемой лишь ленивым потрескиванием сучьев да скрипом древесных стволов, раскачиваемых ветром где-то там, в теряющейся вышине.

Ощущая приятное тепло открытого огня, наблюдая за всполохами чистой энергии, Андрей вялотекущие мысли о том, что надо бы идти дальше, что бы попытаться все же обнаружить на восходе солнца поворот на Носачев. Просто продолжать сидеть тут и нежиться представилось ему чистой и неуместной глупостью. Хотя шансы и невелики, но нужно действовать. Нужно попытаться…

– Надейся…

Внезапность голоса вывела Андрея из исступленного наслаждения костровым теплом. Даже не голоса, шепота. Что он имел ввиду?! Или, он как-то семул прочесть мои мысли. Он же только что планировал продолжить поиски поворота на Носачев. Да, действительно. Андрей предпринял еще одну попытку рассмотреть лицо сидящей напротив фигуры, но размытость черт никуда не делась. Блики и тени все так же скользили и прыгали по ее лицу, однако взгляду не за что было зацепиться. Примерно так всегда изображают недостатки зрения слабовидящих, лишенных своих очков.

Андрей медленно поднялся, переступил гудящими от не самого легкого пути ногами, развернулся и пошел куда-то, как ему представлялось, в сторону дороги. Немного левее своего пути к костру.

– Возвращайся…

Брошенное в спину вкрадчивым шепотом слово не остановило Андрея. Он интуитивно понял, что призыв действует не сейчас, не сиюминутно. Его будут ждать здесь позже, в другой раз. Зачем-то…

Удалившись на пару десятков метров он решил обернуться.

Фигура, все также сидевшая с ровной спиной, руки теперь держала ладонями вверх, направив их в его сторону. Он споткнулся, потерял равновесие, чертыхнулся, просеменив пару шагов выпрямился, и, осмотревшись, понял, что стоит на обочине дороги, а к нему приближается автомобиль. Двигаясь в сторону города, он среагировал на неизвестно когда поднятую в голосующем жесте Андреем руку и, мигая поворотником, плавно остановился рядом.

Сидевший за рулем средних лет азиат добавил громкости явно азиатской музыке, приглушенной на время посадки пассажира, и бодро покатил дальше. Андрей отметил про себя, что уже начало светать, стало быть, что могло означать уже часов семь утра. Куда делись полсуток ночных его скитаний он понятия не имел. Ноги сводило напряжением лесных перемещений, появился редкий легкий кашель как возможный предвестник более серьезных проблем. В каждом повороте он пытался высмотреть возможные следы съезда автомобиля с дороги в кусты и лес, однако ни в одном из них никаких признаков дорожного происшествия не обнаружил. В который раз лишь пожав плечами, он принялся смотреть на набегающую в свете фар дорогу, пытаясь не отключиться и не выпасть в сон, согреваемый теплыми потоками автопечки.

Глава 18

– 18 -

В обитом старым советским шпоном кабинете, в клубах табачного дыма, то и дело безуспешно разгоняемого руками, висело напряженное и протяженное молчание. Рапортовавшие с докладами замы и начальники служб и подразделений РОВД, выплеснув в накуренную пустоту свежие сухие сводки, насыщенные пугающими цифрами и не менее зловещими последствиями замерли, ожидая реакции шефа. Против сложившегося обыкновения, шеф молчал. Медленно пережевывал, перемалывал что-то челюстью, расщеплял холеными пальцами на мелкие кусочки спичку за спичкой и, не поднимая ни на кого глаз, молчал. За время доведения оперативной информации каждым из присутствовавших ушла в щепочную кучу половина коробка.

«В самую пору спросить себя – коробок наполовину полон или наполовину пуст».

В раздражении от приходящей в голову несусветной в складывающихся обстоятельствах глупости он в сердцах хлопнул коробком о столешницу. Коробок лопнул, оставшиеся спички разлетелись в разные стороны. Сидящие за столом, отложив принесенные папки в сторону, принялись подбирать рассыпавшиеся спички, цепляясь погонами за край столешницы.

Добивая наметившийся абсурд ситуации, из дальнего угла протяжно и натужно донесся неуместный сейчас бой старых напольных часов. Девять ударов, расколов тишину, повисли подобно мосту над Рубиконом.

Собранные спички, под тяжелым взглядом начальника райотдела Никишина, были аккуратно сложены на столе рядом с расхристанным коробком.

Никишин долго всматривался в эту, вызывающую дополнительное раздражение своей бесформенностью, кучу, продолжая медленно что-то пережевывать.

Наконец, отставив от себя подальше почти полную пепельницу, шумно вдохнув полные легкие угарного дымного воздуха, переспросил.

– И это всё?

Все сидящие как один повернулись к нему, у кого-то на лице читалось неприкрытое удивление, у кого-то бессонная усталость. У двух ближайших к начальнику располневших пухляков лица не выражали ничего. Наверное, это был выработанный годами службы и обкатанный несколькими сменившимися начальниками рефлекс. Не стоило спешить с выводами, исполнением приказов и эмоциями. Всегда стоило подождать. Начальники они ведь тоже не дураки. Не всегда дураки. Или дураки, но не во всем. Проработавший в разномастном, суженном приказами, распоряжениями и административными регламентами коллективе какое-то время, любой поневоле становился практикующим психологом. Знание азов психологии масс, соседей и прямого непосредственного начальника самым серьезным образом снижало рабочую и бытовую напряженность, повышало стрессоустойчивость и значительно увеличивало шансы на успех в деле продвижения по социальным лестницам. Следовало только умело этими знаниями пользоваться. Вот замы – умели. Долгие годы и несколько сменившихся начальников правобережного РОВД создали из них подлинных борцов незримого фронта за привилегии, спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. За кругом имевшихся служебных полномочий, зон ответственности и вопросов, переданных под личный персональный контроль неизменно оставались такие задачи, которые в рамках уставной, как принято было говорить в армии, службы решить было невозможно.

Взять хотя бы ремонт автомобилей. Всему парку патрульных авто стукнуло под два десятка лет, откатано по две сотни километров пробега. Не раз ими бились авто нарушителей, после чего они правились кое-как, ставились на ход и заступали в очередные дежурства.Ообслуживались и того хуже и реже. А действующими руководящими инструкциями и распоряжениями поддержание их работоспособного состояния было регламентировано из рук вон плохо. В том смысле, что предполагалось качество отечественных «тазов» на уровне заокеанских полицейских экипажей, а режим работы – асфальт, лето, туда-назад и в сухой отапливаемый гараж. В итоге спустя короткое, непродолжительное время службы поддержание жизни в стремительно стареющих и рассыпающихся служебных авто целиком и полностью ложились на плечи штатных водителей и старших патрульных групп.

Все бы ничего, но эти ребята, в свою очередь, тоже оказывались не промах. Их можно было до поры до времени и в раннем сопливом сержантско-лейтенантском возрасте давить авторитетом, периодически лишать премий, пока они холостые и бездетные, объявлять выговоры с занесением и без такового. Но как только желторотые младочинцы оперялись, вставали на крыло, доподлинно выясняли правильное написание слова «Рапорт» – и целый спектр вопросов и их легких решений закрывался сам собой. Отныне прежние механизмы не действовали, но дело-то не должно было ни в коем случае пострадать. Вот и получалось, что вопросы обеспечения нормативной боеготовности отдела всей тяжестью своей неразрешимости и срочности ложились на обросшие непозволительным жирком плечи заместителей. В рамках, конечно же, нарезанных должностных делянок. Когда есть задача и нет ее правильного решения, на помощь всегда приходит народная смекалка. Только лишь обладавшие ею, а также жизненным опытом, полезными социальными знаниями и, как уже говорилось, психологическими навыками, способны были продолжать службу, надеясь когда-нибудь дослужиться до пенсии.

Замы бесстрастно смотрели в переносицу шефу, прикрывая своими могучими, терзающими кителя и брюки по швам телами, ожидая дальнейших распоряжений. Остальные тихо посматривали то на шефа, то на сотоварищей напротив, понимающе кивали и отводили взгляды.

– Я спрашиваю, это всё?! – более угрожающе повторил Никишин и медленно, задерживаясь на каждом, обвел присутствующих недобрым взглядом.

– Товарищ полковник, разрешите мне. – решился первый зам, начальник полиции Тугаев. – Силами личного состава РОВД предприняты все первичные, предусмотренные оперативным планом операции «Цунами», мероприятия, зона забастовки блокирована приданными подразделениями спецроты ОМОНа, доступ в город новых групп сочувствующих предотвращен, ожидаем прибытие резервов из области.

Все, что было сказано Тугаевым, десятью минутами ранее почти в том же порядке, только в расширенных версиях, было озвучено присутствовавшими тут сотрудниками. Повторять никому не нужную стандартную информацию не было никакой надобности. Но был смысл. Психологический. Тугаев, прерывая неловкое молчание, таким образом принимал вину на себя. Не важно за что, или за кого. Просто теперь он для начальника становился открытым оппонентом, соперником, ростовой мишенью номер «8«А». Обездвиженной, прекрасно видимой, и не способной к маскировке. Такую поражать из штатного вооружения и с близкого расстояния – одно удовольствие.

– Отработали значит? На пять баллов? Справились? – Никишин скрежетнул зубами и упер палец в сторону Тугаева. Голос превратился в тихий и угрожающий.

– А зачинщики установлены? Причины? А каналы координации? Средства связи? А источники финансирования? А требования? А оружие у них имеется? Транспорт? Подвоз продуктов? Социальный и возрастной состав? А?! – с ходом перечисления сила голоса все возрастала, поднимая и степень начальственной угрозы.

Никишин вновь обвел всех и каждого глазами. Дважды молча кивнул.

– Это вы так отработали значит? Сутки прошли. Вторые начались. Сидят тут многозвездные офицеры, элита, мл…ть, внутренней службы. Сыскари, оперативники, кто вы там еще будете?! – Никишин уже почти орал. – Я спрашиваю! За сутки массовых городских, мл..ть, беспорядков что вами сделано для устранения возникшей угрозы утраты государственной власти в отдельно взятом промышленном городе?! – чеканил он каждое слово, забивая их осиновыми колами в мозжечки напрягшихся и старательно прячущих взгляды подчиненных.

Никишин достал новую сигарету и, поискав в верхнем ящике стола зажигалку, закурил. В своем кабинете курил только он, хотя дыму было как от десятерых курильщиков. Зато других посетителей он не стеснялся. Да и какие это посетители. Подчиненные, и только. И потом – работа требовала больших нервных усилий. А как их гасить? Вискарем да водкой? Да, оно бы и неплохо. Но не каждый же божий день. А сигареты спасали. Ну, ему так казалось, хотелось в это верить. А если помогает ему, то и подчиненным, рассиживающим свои ленивые зады в его кабинете, табачный дым будет в подмогу.

Выпустив очередное тугое дымное облако, начальник правобережного РОВД посмотрел на стоявшие у противоположной стены большие напольные часы, на помаргивавшую лампочку дежурного выхода, на откляченную дверцу стенного книжного шкафа, заставленного макулатурой прошлых десятилетий. Что-то вспомнив, он резко обратился к начальнику милиции общественной безопасности.

– Артамонов, вы всех с отпуска отозвали? Все явились? Никто не откосил в Турциях да на Мальдивах, – упоминание про заграничные курорты звучало, конечно, скорее издевательски, чем было похоже на серьезное уточнение.

– Так точно, отозваны все, один болен, на стационаре, перелом. – подскочил суетливый, невысокого роста, майор Артамонов, поправляя очки и безуспешно отодвигая ногой стул. Стул отчаянно не желал двигаться, вонзая ножки в ковровое покрытие с толстым и крупно сплетенным ворсом.

Никишин с некоторым удивлением следил за потугами майора, прищурив от дыма один глаз. Вся эта суета, искусственная бравость, даже нарочитое подобострастие, ни его и никого из присутствовавших не могли обмануть.

«Зажирели, сволочи, заплыли. Даже щуплики и те… Ждали, ждали, и дождались, гавнюки, когда рак на горе свистнет. А он и свистнул. Так что жопы теперь у них горят, дымят и выбрасывают пар! А наверстать времени теперь нет, отсутствует времечко. Сидят, рожи скривили, не нравится им. А отвечать за все мне. И только мне. Но им на это похер…» – Никишин сам скривился, сбивая пепел в превращенную торчащими окурками в дикобраза пепельницу, и продолжая о чем-то размышлять.

Потом его внимание привлек заерзавший начальник следственного отдела подполковник Корнейчук. Глаза полковника снова гневно сверкнули.