За три дня до счастья

– А я всю не буду всыпать. Остальное в морозилку забросим. Доешь при случае.

– Ой, вода кипит. Засыпай!

Валентина встряхнула пачку, высыпала чуть меньше половины:

– Хватит?

– С избытком.

– Ну да. Ты у нас осинка тоненькая, ешь, как воробей. А я костистая, широкая, поесть люблю.

– Не наговаривай на себя.

– А ты посолить не забудь.

Внешне девушки разительно отличались друг от друга. Валентина была высокой, действительно несколько ширококостной, что в общем-то её не портило, но стройной и гибкой. Темноволосая, смуглая, с короткой стрижкой, она лучилась силой и обаянием.

Снежана рядом с подругой выглядела бледной и хрупкой. Длинные светло-русые волосы вечно стягивала хвостом; каблуки не любила, потому что постоянно спотыкалась на ходу из-за какой-то хронической задумчивости.

Разница в характерах и внешности ничуть не мешала их дружбе. Может и впрямь, противоположности притягиваются?

Снежана помешивала пельмени ложкой и размышляла о том, как ей повезло, что она встретилась и подружилась с Валентиной. Как-то так получилось, что друзей она себе до сих пор не завела. Может, потому, что переехали они в этот город, когда она уже окончила школу? В детстве друзья как-то сами заводятся, а позже дело идёт с пробуксовкой. А может, потому, что она ярая домоседка и хорошая книжка ей гораздо интереснее живого человека? Виновата она в своем одиночестве или это её беда, Снежана никогда не задумывалась, но то, что она радуется дружбе с Валентиной, твёрдо знает.

Валентина думала о том же: как хорошо, что у неё есть такая подруга! Вулкан, который бушует у неё внутри не просто частенько, а практически постоянно, как-то усмиряется в присутствии спокойной и всегда доброжелательной Снежаны.

– У меня приправа для курицы есть, – прервала их размышления Снежана. – Добавить в пельмени?

– Давай, – махнула рукой Валентина и встала. – Ещё лук зеленый немного покрошим в тарелки. Он у тебя на окне перерос уже. Чего не ешь?

– Мама сажала в стаканы с водой луковицы, и я продолжаю машинально, а есть забываю. – Снежана добавила в кастрюлю приправу и вздохнула. – Мама всегда половинку луковицы в блюдо крошила, а нижнюю часть в стакан с водой ставила. Говорила: пусть порастет, поживёт ещё. Да и зелень на окне – это красиво, глаз веселит…

– Скучаешь по родителям?

– Теперь уже меньше… – Снежана достала тарелки, поставила на стол. – Вкусно пахнет…

– Ты сегодня ела что-нибудь? – встревожилась Валентина. – Выглядишь совсем обессиленной. Садись к столу. Я сама тебе пельменей положу.

Снежана послушно села. Валентина достала поварешку и плюхнула в глубокую тарелку целый черпак. Первую тарелку она поставила перед Снежаной; вторую, так же щедро налитую, – перед собой.

– Тут тебе сразу и первое, и второе, – бодро проговорила она, с беспокойством вглядываясь в бледное лицо подруги. – Чтоб и бульон весь выхлебала. Бледная как смерть.

Снежана подула на горячую пельмешку и надкусила её:

– Вкусно. Кажется, я сегодня забыла пообедать…

– Как будто в первый раз?! – фыркнула Валентина и тоже подула на горячую пельмешку. – Скорее всего ты и позавтракать забыла… Нет, надо что-то делать… что-то менять в твоей жизни! Сидишь затворницей, еще и голодаешь… Ладно, поедим и подумаем… Жуй давай шустрее…

Расправившись с пельменями, девушки приступили к чаепитию.

– Везёт тебе,– сказала Валентина, с лёгкой завистью наблюдая, как Снежана ест уже третье пирожное. – Можешь сладкого лопать сколько угодно и ни капельки не полнеть. – Сама она растягивала удовольствие от одного единственного пирожного, заботливо подкладывая сладкое поближе к Снежане. – Я так не могу, вес сразу растёт.

– Не знаю, – пожала плечами Снежана и откусила от очередного пирожного сразу половину. – От меня не зависит. Я бы и не прочь пополнеть, но – увы… не получается….

– Да как получится, если ты есть забываешь?! – взмахнула руками Валентина, выражая своё возмущение. – Так и последний вес потерять можно! О чём ты только думаешь?!… Не-е-ет! Надо тебя в люди выводить. Совсем ведь одичаешь за своим компьютером.

– Мне вполне комфортно, – возразила Снежана без особой, правда, уверенности в голосе.

– Зато мне – нет! – сказала как отрезала Валентина и пошла мыть чашку. – Как подумаю, что ты тут день – деньской одна – одинёшенька, аж тошно становится… Допила? Давай и твою вымою.

– Я сама, – Снежана тоже встала, подошла к раковине и пристроилась рядом с подругой.

Валентина рассмеялась:

– Самостоятельность – это хорошо.

Она поставила чашку на полку, вытерла руки, подождала, пока Снежана проделала всё то же самое, и предложила:

– Пошли маршрут прокладывать, что ли?!

Они сели в комнате на диван и уставились в экраны смартфонов. Каждая – в свой.

– Не-е, – сказала Валентина, – давай на моём всё сделаем. Мне же рулить.

– Сделаем на обоих, – не согласилась с ней Снежана. – Ты будешь рулить, а я буду просто следить за маршрутом. Мне же интересно.

– Ну давай. Хотя, когда интересно, по сторонам глазеют.

– И по сторонам успею.

– Деревня как называется?

– Горушка.

– Прикольно. Не слышала о такой…. А-а-а вот она… Нашла… Слушай, тут и речка рядом…

– Ну да. Мы в ней летом купались. Она два небольших озера соединяет. Там рыбу ловили… На лодке можно по речке в любое озеро сплавать. У неё течение слабое, а глубина и ширина подходящие.

– Ну ты, подруга, даешь! Как там у тебя было: « Продам старый ненужный дом в дальней деревне»!!! Охренеть не встать!!!… Смотри: туда дорога вполне приличная показана…

– Вижу.

– Завтра с утра пораньше выезжаем.

– Пораньше – это во сколько?

– Снежан, не тупи. Пораньше – это с рассветом.

– А рассвет во сколько?

– Господи! В шесть поедем. Устроит?

– В шесть так в шесть…

Дорога оказалась не скучной, а очень даже познавательной. Деревень по пути было много, и Снежана, которая вертела головой по сторонам без устали, постоянно находила чему удивляться.

– Глянь, Валентина, какой контраст: вся деревня почти в руинах, а на краю такой красивый новый дом вырос! И большой! В два этажа! Кому-то ж захотелось в это запустение?! Неужели негде больше было дом построить?!

– Скорее всего, человек родом отсюда. Разбогател в городе, решил на малой родине имение заиметь. Может, на родительском участке отстроился. Или на бабулином. Сейчас многие корни свои ищут, а кто-то их и не терял.

– Ну да, наверное, – нехотя согласилась с ней Снежана и снова прилипла глазами к боковому окну. – Место неприглядное. Я б по доброй воле сюда ни за что… Смотри: кругом сырые болотца, кустарники, ни речки, ни леса… Пустота унылая… Никакой красоты… И зачем люди в таких местах селились?

– На всех красоты не наберешься. Деревня старая, а раньше все поля засевали, скотину пасли, людям отдавали неудобья всякие. Посмотришь вот так на места обитания людей и думаешь – лозунги были правильные в государстве, а народишко никто не ценил, поэтому и избенки низенькие, в два окошечка и на неудобьях…

– Надо же, – удивление четко проступило на ясном личике Снежаны. – Я как-то не задумывалась… А ты откуда всё знаешь?

– Тебе б мою прабабку… Я иногда ловлю себя на мысли, что и говорю, и думаю теперь, как она…, – Валентина успевала не только смотреть по сторонам, разговаривать, но и четко следила за дорогой, поэтому легко увернулась от встречной старенькой легковушки, которую занесло на крутом повороте. – Чтоб тебя!… Несётся на своей развалюхе прямиком на тот свет, идиот!

–Ой, как ты ловко, а я даже испугаться не успела!

– Так я с восемнадцати лет за рулём с правами! А ездить меня отец еще раньше научил.

– А я всё книжки читала да за компьютером сидела…

– Тоже дело хорошее…

– У нас все читать любят, и я с детства с книжкой…

– Замечательно. Теперь ныряй в реальность, раз самостоятельной стала, одна живёшь… На книжки тоже заработать надо.

– Я бесплатные в инете читаю.

– Жизнь у тебя унылая, несмотря на все твои книжки. Вот продашь бабулин дом, что-нибудь замутишь…

– Нет. Я не умею. Я спокойную жизнь люблю, она мне унылой не кажется.

– Замуж пора, а жениха, дома сидя, не найдешь. Сами не прибегут. Дорогу показать надо.

– Ты тоже не замужем, – Снежане вдруг стало обидно, неужто подруга считает её совсем никчёмной? А с другой стороны, живет она как-то так, что, исчезни она завтра, никто и не заметит. У неё даже страничка в соцсетях одна и та практически пустая.

– Я-то в активном поиске, только попадаются всё не те, а ты ни в каком! – весело откликнулась Валентина. – Чуёшь разницу?!

– А никакой разницы! – Снежане тоже вдруг стало весело. – Ведь важен результат. А у тебя его тоже нет!

– Ну умыла так умыла, как говорила моя прабабка. Результата нет. Это правда. Пока нет! Но если долго мучиться, что-нибудь получится.

Валентина рассмеялась:

– Хорошо вдвоём ехать. Время незаметно летит, пока болтаем.

– И машина у тебя хорошая. Высокая. Далеко всё видно.

– Ага. Я свой «Патриот» обожаю. Ни на какую пузотёрку, даже самую крутую, в жизни не поменяю.

– Пузотёрку?! – удивилась Снежана. – А это что?

– Легковушки. Брюхом о дорогу шаркают, если дорога плохая. Пузом трутся, вот и пузотёрки. У них клиренс низкий.

– Ты на каком языке сейчас разговариваешь?

– На водительском. Клиренс – это просвет дорожный. Поняла?

– Нет.

– Расстояние это, грубо говоря, между днищем автомобиля и дорогой; хотя на самом деле от труб глушителя считается или…

– Хватит, хватит! Не увлекайся! Машины у меня всё равно никогда не будет, да и за руль я не сяду и под страхом смертной казни.

– Господи! Ну и клуша ты, Снежанка! Жизнь длинная, не зарекайся! Никогда не говори никогда.

– От клуши слышу.

– Ой, ладно, не обижайся! Язык без костей, вот и несу ахинею.

– На дорогу смотри!

– Смотрю, – Валентина повернулась к подруге. – Вот и наш последний поворот. Скоро приедем. Сто тридцать километров отмахали, двадцать четыре осталось. А дорога хорошая. И дальше, смотрю, тоже асфальт. А я думала, тут просёлок начнётся.

Снежана вздохнула:

– А я дорогу не узнаю… Совсем не узнаю. Нисколечко…

– Чудачка, – развеселилась Валентина. – Ты ж на электричке ездила, по рельсам. А где ты тут рельсы видишь?

– Ой, и правда! А я уж расстроилась, что настолько всё забыла!

Снежана поёрзала на сиденье, устраиваясь поудобнее, и опять прилипла к окну.

– Ой, Валюш, а там человек какой-то у машины голосует! Видишь, у обочины стоит? Прямо перед нами!

– Вижу. Надо тормознуть, тут машин не густо, смотрю. Как прабабка говорила: так и простоишь до морковкина заговенья…

– А это что значит? – озадачилась Снежана.

– Долго – это значит, – Валентина притормозила у голосующего и приоткрыла окно. – Ну и чего загораем?

– Здравствуйте, машина стала и не едет, – объяснил ситуацию невысокий, щупленький молодой человек в очках.

Валентина выразительно хмыкнула:

– За рулём давно?

– Первый день, – так же спокойно-вежливо отозвался незнакомец.

– Всё ясно, – Валентина открыла дверцы и выпрыгнула на асфальт. Подошла к чужой, очень старой машине и села в кабину.

Снежана тоже вышла из машины. Захотелось ноги размять, и любопытно стало: неужели Валентина и машины чинить умеет?

– Здравствуйте, – молодой человек поздоровался со Снежаной, и она эхом отозвалась:

– Здравствуйте! – и почему-то покраснела. Щёки молодого человека тоже слегка порозовели. Они посмотрели друг на друга и одновременно отвели глаза. Снежане стало жарко.

– Эй, водила – мудила! – крикнула Валентина. – У тебя бензин закончился!

– Надо же, – пробормотал незнакомец смущённо, – я заправиться забыл.

Валентина вылезла из чужой машины, без топлива ставшей бесполезной железкой, и достала смартфон:

– Если я правильно помню, то тут до заправки пара километров, – на ходу тыкая в экран смартфона, она подошла к Снежане. – Так и есть. Два с половиной.

– Буксир есть? – Валентина посмотрела на парня в упор.

– Буксир? – растерялся тот и беспомощно посмотрел почему-то на Снежану. Она пожала плечами.

– Ясно, – вздохнула Валентина. – Буксир я свой возьму, до заправки тебя дотащу…, а там уж не знаю, кто тебя дальше будет нянчить…

– Не волнуйтесь. Я справлюсь.

Спокойствие вернулось к незнакомцу, он посмотрел на Снежану:

– Меня Ярослав зовут, а вас?

– Снежана.

– Приятно было познакомиться. До свидания, Снежана!

– До свидания, … Ярослав.

Парень развернулся и пошел к машине.

– Твою мать… – прокомментировала ситуацию Валентина, похлопала глазами и пошла добывать буксир.

До заправки доехали мгновенно. Или Снежане так показалось?

– Спасибо! – произнес Ярослав, когда его машина остановилась у заправочного автомата, а сам он из неё выбрался, и улыбнулся Снежане.

– Пожалуйста, – буркнула несколько уязвленная Валентина. Как спасать – так она; а как улыбки – так подруге. – Пожалуй, мы тоже заправимся по полной. Не помешает.

Девушки уехали с заправки первыми.

– Какая сегодня погода замечательная. На небе ни облачка. Всё кругом зеленое, радостное… – мечтательно улыбнулась Снежана.

– Ну, ну, – искоса посмотрела на неё Валентина. – И воздух свежий…

– И воздух свежий, – повторила Снежана.

– И птички поют…

– И птички поют… – эхо в лице Снежаны не подвело, Валентина хмыкнула, но подруга этого даже не заметила. Снежана смотрела в окно, и мечтательность не сходила с её лица, получив там, видимо, постоянную прописку.

– И сморчки на дороге попадаются, – ехидно добавила Валентина.

– И… – Снежана очнулась и с недоумением посмотрела на Валентину. – Какие сморчки?

– Да такие тощие, бледные и маленькие… И беспомощные. По имени Ярослав. Господи! Ярослав!!! Надо же?! Как этого плюгавика обозвали!

– Валентина, как тебе не стыдно?! Человек не выбирает внешность! Если рост маленький, так не жить, что ли?! А может, он человек хороший?

– Хорошего человека должно быть много! – громко изрекла Валентина.

– Когда слишком много – то уже перебор, – Снежана произнесла это так, будто обратилась сама к себе: тихо и не совсем внятно.

Валентина, у которой слух был как у рыси, захохотала:

– Тебе сегодня палец в рот не клади! Молодец, мамина дочка!

– Да ну тебя, ехидну, – снова отвернулась к окну Снежана. – А леса здесь и впрямь шикарные…

Глава 2

Деревня Горушка открылась взору как –то вся сразу. Дорога выскочила на высокий холм и, прежде чем нырнуть в низину, явила жадным взглядам подруг интересную панораму.

– Давай остановимся! – воскликнула Снежана восторженно. – Посмотри, как красиво.

Валентина послушно затормозила; ей и самой захотелось рассмотреть окрестности, ведь надо же расписать красоту окружающей природы в объявлении. Люди другой раз не столько на дом в деревне смотрят, сколько на то, что его окружает.

Местность была холмистой, лесистой и очень красивой. Сама деревня располагалась на следующем обширном холме, вокруг которого яркой лентой вилась речка. Дома утопали в зелени и стояли просторно. После городской тесноты и скученности показалось даже, что очень просторно. И это было здорово!

– А вон там, – с азартом начала объяснять Снежана, едва выбравшись из машины и тыча рукой в разные стороны, – вон, видишь, справа – озеро! До него отсюда пара километров примерно, но даже отсюда край виден. А другое озерко не видать. Оно там – за холмом. И дороги дальше нет. Тупик. Зато рощи березовые кругом! А ещё сосновый бор прямо от деревни в одну сторону тянется. Там маслят раньше было! Всей деревней собирали! А ещё лисички и белые! Вообще грибов в округе полно! Самых разных! Родители обожали их собирать.

– Красиво, – оценила увиденное Валентина. Она стояла на подножке машины и внимательно оглядывала всё, что попадало на глаза. Про грибы она тоже на всякий случай запомнила; всяких чудиков хватает, кому-то и грибы интересны. – Мне кажется, или в деревне и в самом деле новые крыши блестят?

– Вроде блестят. Подъедем поближе, увидим, – Снежану не очень интересовали новые крыши, вернее – вовсе не интересовали. Она с жадностью впитывала в себя привычные с детства виды и поражалась тому, что только сейчас обнаружила, как она по ним соскучилась.

– Не маленькая деревня… Вон как раскинулась… – задумчиво, точно для себя, тихо произнесла Валентина, просчитывая мысленно все бонусы для риэлтора от окружающей природы. Подсчеты вышли вполне оптимистичными, и Валентина улыбнулась.

– Ой, а раньше в ней даже школа была, девять классов всего, но всё –таки…, но давно уже закрыли, мне, наверное, лет пять или шесть было, не помню. Бабушка сильно горевала, она там уроки труда у девочек вела. Потом ей пришлось на работу в другую деревенскую школу ездить. Детей мало в деревне осталось, но всё-таки еще были, вот их и возили на автобусе, а заодно и некоторых учителей. Я про школу только из бабулиных рассказов знаю, сама не помню совсем, – от восторга, охватившего всё её существо, Снежана всплеснула руками и вся засветилась от радости. – А я помню только, как интересно мне было бродить по деревне, разглядывая коз и кур, которых тут тогда было много; они бродили по всей деревне у домов своих хозяев, и за ними приглядывали деревенские дети… Ещё собак помню, больших и маленьких, но одинаково сытых и добродушных…

Валентина усмехнулась её восторгу:

– Ну садись, поедем, посмотрим твой старый дом в дальней деревне…

– Хватит уже напоминать…

– Не буду. Поехали.

Девушки снова загрузились в машину и продолжили свой путь. Ехали медленно. А куда спешить?! Осматриваться надо основательно.

Дом стоял на другом краю деревни, так что проехать пришлось через весь населенный пункт. Это было кстати, потому что Валентина намеревалась хорошенько рассмотреть всю деревню и её окрестности.

Новых домов оказалось на удивление много. Некоторые больше напоминали особняки. Самые богатые домовладения жались поближе к берегу реки, значительно расширив тем самым границы старого населенного пункта. Никаких коз и кур не наблюдалось за их высокими заборами.

– Не хило тут люди живут, – прокомментировала Валентина увиденное. – Вон каких хором понастроили. А раз богатенькие набежали, значит, земля тут в цене… Хапают! А всё жалуемся, что плохо живем…

– Так по- разному живём, как и везде, – нехотя отозвалась Снежана, которая мысленно уже была в бабушкином доме и удивлялась про себя: ну почему она раньше не хотела сюда ездить?! Почему?!

– Место, скажу тебе, вполне продаваемое. Вполне. И магазин есть. И фельдшерский пункт. Не застоится твой дом без покупателя. Это я тебе говорю. Желающие быстро найдутся и хорошие денежки дадут. А уж мы постараемся не продешевить, – Валентина не скрывала, что очень довольна всем увиденным. Она уже почувствовала вкус денег и сейчас прямо живо ощущала их трепетание в окружающем воздухе.

Снежана скривилась, как от запаха уксуса, и вздрогнула, как от укуса злобного насекомого. Она ещё не поняла, что её так ужалило в словах подруги, но укус почувствовала, и жало осталось где-то глубоко внутри неё.

– Ну, вот и приехали, – с холодком в голосе оповестила она подругу, недовольная непонятно чем. Сама ведь подругу встормошила продажей дома, а теперь, когда та добросовестно выполняет свою работу, сама же и сопротивляется. – Тормози у последнего дома. Слева. Видишь, жёлтенький такой? А веранда зеленая. Бабушка шутила, что у неё дом – попугайчик!

– Вижу, – Валентина остановилась, приоткрыла дверцу машины и посмотрела на резную калитку. – Кто такую прелесть сотворил?

– А-а-а, это сосед дядя Миша; мы его дом недавно проехали; хотя какой он сосед – больше, чем полкилометра от нас, но бабушку всегда соседкой звал, так и повелось, – оттаяла Снежана. – Бабушка говорила, что руки у него золотые, но берет уж больно дорого. И всё равно заказов у него много, потому что лучше никто не сделает.

– Так мастерство и должно высоко оцениваться. Не хочешь платить – делай сам, только далеко не у каждого получится, – Валентина спрыгнула на землю, потянулась, как сытая, грациозная кошка. – Хорошо –то как! А сирени сколько! Зацветёт – так прямо не улица, а один огромный букет!

– Бабушка вообще цветы любила, у неё их много. Разных. И сирень трёх сортов, – Снежана обошла машину, достала из сумочки ключи от дома и открыла щеколду на калитке:

– Ну, добро пожаловать…

Волнение вдруг навалилось на неё удушливой волной и буквально обездвижило, придавило к земле тяжелой глыбой, не дающей даже пальцем шевельнуть, не говоря уж о ходьбе. Валентина уже шла к дому, внимательно его рассматривая, а Снежана всё стояла у калитки, не в силах сделать следующий шаг. Вот она и приехала, а бабушки уже нет и не будет теперь никогда. Как же так?!

Шторы были задернуты, чего никогда не было при бабушке. Она любила простор, любила смотреть в окно на окружающий лес, на сад и цветы, на дорогу, по которой если кто и шёл, то значит или к ней, или в лес. Знакомые, идя в лес, останавливались поболтать или звали с собой, за компанию; и бабушка часто ходила, потому что любила лес фанатично.

Бабушкин пёс Барбос умер от старости за два года до гибели хозяйки, и она не стала больше заводить собаку, хотя конура у крыльца, добротно сработанная, так и не была убрана.

– Возьми щенка, – уговаривала мама не единожды. – Одной страшно: и дом пустой, и в лес ходишь одна, – а собака вырастет, защита будет.

– Нет, – твердо отвечала бабушка одними и теми же словами. – Собаки долго живут. Я ещё столько вряд ли протяну, а куда её тогда? Зачем собаке такая травма? Была б я хоть чуть помоложе, взяла бы. А так – нет.

Снежане на мгновение показалось, что она слышит бабушкин голос, видит дорогое лицо в милых морщинках. Вдруг вспомнилось, что будь бабушка жива, ей через полтора месяца исполнилось бы семьдесят.

– Сволочь! – вслух произнесла она, имея в виду пьяного водителя, по чьей вине погибла бабушка. – Сволочь!

– Что?! – крикнула Валентина от дома. – Я не расслышала…

Снежана промолчала.

– И чего ты там стоишь? – удивилась Валентина и махнула рукой. – Иди сюда! Иди дом открывай. Снаружи я уже всё осмотрела и оценила. Крепкий дом. И немаленький. Хороший капитал тебе бабуля оставила!

Снежану почему-то снова покоробили слова подруги, показались неуместными, грубыми, чужими. Она медленно пошла к дому, переваривая откуда-то взявшуюся мысль: а так ли уж мне нужно продавать бабушкин дом?

Валентина от нетерпения приплясывала на крыльце:

– А дом-то крепкий, – повторила она с азартом. – Хорошую деньгу можно взять. Участок вообще офигеть! Двадцать пять соток! Сейчас уже столько не дают! На лоскутах жмёмся, как будто земли в России мало.

И опять Снежане стало неприятно: деньги и бабушкин дом как-то не увязывались в общую картину. Она поморщилась, как от зубной боли, но Валентина ничего не заметила – она смотрела только на дом.

Замок открылся легко, словно только и ждал, когда же наконец придут хозяева и его откроют. Затхлостью в доме тоже не пахло. Холодновато – да, но не сыро.

– Вот что значит – дом в хорошем месте. Никакой тебе плесени, заходи и живи, – Валентина азартно осматривалась и принюхивалась, точно ищейка на службе. Она была так довольна всем увиденным, что не сразу обратила внимание на то, как угнетена и подавлена Снежана.

– Ты чего? – спохватилась Валентина. – Воспоминания нахлынули?

– Нахлынули… Знаешь, я, наверное, не буду продавать дом. Извини, конечно, что ехать сюда тебя заставила… Время потратила…

– Да ладно. Фигня… Не будешь так не будешь. А надумаешь, так я уже всё видела… А ты, что, ездить сюда собираешься?

– Не знаю… Надо вещи разобрать, по лесу прогуляться – места детских игр захотелось вспомнить…

– Какие проблемы? Хочешь – помогу? С вещами? Только давай сначала кофейку глотнём. У меня термос с собой и бутерброды.

– Давай глотнём.

Валентина помчалась к машине, а Снежана протерла стол и накрыла его любимой бабушкиной скатертью, которую та расстилала только по праздникам.

– Ну, здравствуй, бабушка! – негромко произнесла Снежана, глядя на фотографию бабушки, стоящую на комоде.

– Здра-а-авству-у-у- й… – тихо прошелестело у самого уха, и Снежана вздрогнула. Показалось?

Нет. Не будет она разбирать вещи с Валентиной. Каждая вещь – воспоминание. А вспоминать лучше в тишине и одиночестве. Бабушкины руки касались каждого предмета в этом доме. Теперь её руки аккуратно всё переберут, и, может быть, тогда она поймёт, что делать дальше с вещами, воспоминаниями и с самим домом. А может, и с собственной жизнью тоже.

– Слушай, тут так тихо! – Валентина успела сбегать к машине и вернуться, а Снежана всё ещё стояла у стола. Она сильно вздрогнула, услышав резкий голос подруги, и едва не уронила чайную чашку, которая неведомо как очутилась в её руках. – Безлюдье прямо! Домов много, а людей не видать! Ну совсем никого!