Драконья Всадница

– Но почему ты просто не вернулся с Эризой обратно? – спрашивает Ярина Даркрейн, и я невольно опускаю глаза в пол.

– Дело в том, что… – Арислав неловко обрывает предложение.

Если сейчас он скажет, что я сотворила что-то с его драконьей ипостасью, никто и никогда больше не поверит в мою истинную природу. Как обычная драконица может повлиять на магию другого дракона? Но, с другой стороны, как же узнать, что на самом деле со мной происходит? Не знаю, что хуже – солгать или сказать правду.

Арислав краем глаза смотрит на меня, почти неуловимо касается костяшками пальцев моей руки. Он хочет понять, какую версию лучше сказать, но я и сама не знаю, как правильнее.

– Скажи правду, – просит Андрис, и я резко устремляю на него взгляд. Брат закатывает глаза, и от этого привычного жеста мне становится как будто легче. – Нельзя же вечно бегать от реальности.

Мы долго, не отрываясь, смотрим друг на друга. Собравшиеся молчат, и я за это благодарна. Все они, не сговариваясь, дали нам минуту на то, чтобы прийти к соглашению. Арислав берет меня за руку и сжимает ладонь, придавая уверенности, и этот невинный жест поддержки прерывает наш с братом немой диалог.

– Я боюсь высоты, – признаюсь я, чувствуя, как приливает к щекам кровь. – Так всегда было, с самого детства. Но сегодня из-за этого страха со мной что-то произошло. Я не все вам рассказала. Драконица, которая схватила меня, она… она вернулась в человеческий облик. Но не думаю, что это было ее желание. Скорее, это странное чувство внутри меня так подействовало на нее.

– На что это чувство похоже? – Ярина Даркрейн замирает, задумчиво приложив пальцы к подбородку. Из всех присутствующих преподавателей именно ее моя история взволновала больше всех.

– На пульсацию, – объясняю я, пытаясь вспомнить до мельчайших деталей свои ощущения в тот момент. – А на руках появились странные серебряные линии, похожие на вздувшиеся вены.

– А говорите Свет Амарии все напутал, – насмешливо улыбается Элиаш де Арман, изучая меня своим пытливым взглядом.

– Эриза, это резонанс, – объясняет Ярина. Я оборачиваюсь к ней и вижу, каким серьезным стало ее лицо. Даже складка между бровей проявилась, хотя раньше я ее не замечала. – Теперь уж точно ошибки быть не может. Никакая магия, кроме драконьего резонанса, не смогла бы вернуть дракона в человеческую ипостась без его согласия. Только он у тебя… обратный.

– Н-да, как по мне, так лучше родиться простой ворожейкой, чем Всадницей с обратным драконьим резонансом, – смеется ректор, но под обращенными на него серьезными взглядами преподавателей осекается. – Что вы так смотрите? Лучше сразу узнать, что дело плохо, чем обнаружить это в неподходящий момент.

– Что значит обратный резонанс? – растерянно спрашиваю я у Ярины. Даже смотреть на ректора противно после таких замечаний.

Ярина открывает рот, чтобы объяснить, но ее вдруг перебивает магистр де Арман.

– Всадница, забирающая силу драконов.

Пытливый взгляд мужчины становится насмешливым, и я неловко переминаюсь с ноги на ногу.

– Звучит грозно, – вдруг заявляет Андрис, усмехаясь. – Мне нравится.

Между этими двумя чувствуется такое напряжение, что кажется, будто вот-вот в кого-то ударит молнией. Не понимаю, когда они успели невзлюбить друг друга. Конечно, магистр де Арман бывает надменным и высокомерным, но иногда с ним действительно интересно разговаривать. Насколько мне известно, он декан факультета Магических Искусств и преподает общий курс «Теория магии». Но вряд ли мой брат когда-то мог с ним настолько близко познакомиться, чтобы испытывать такую обоюдную неприязнь.

– В этом нет ничего страшного, Эриза, – успокаивает меня командор Даркрейн. – С этим можно работать. Его можно исправить, и тогда ты будешь, как все, служить источником силы для драконов.

А мне как-то наплевать, забираю я силу или увеличиваю. Все мои мысли только о том, что я действительно Всадница. Не дракон, как всю жизнь считала. Ворожейка, которая не могла родиться у двух сильных драконов. Я плохо вижу в темноте, боюсь высоты, мои раны не исцеляются так быстро, как у моего брата, хотя он даже не пробудил вторую ипостась. Давным-давно пора было признать, что с моей драконьей кровью что-то не так. Но метка истинности… откуда она у меня, если подобные узы возникают только между драконами? И если я действительно Всадница, то вдруг эта метка – всего лишь ошибка, которую можно исправить?

– Будет лучше, если мы вызовем ваших родителей на разговор, – предлагает Элиаш де Арман.

– Давайте не будем торопиться, – возражает Ярина Даркрейн, и то чувство благодарности, которое я испытываю к ней в этот момент, не описать словами. – Завтра Посвящение. На нем окончательно станет ясно, кто перед нами, и даже никакой магик-натуралист со своими гадкими приемами не понадобится. Если во время Посвящения Эриза Ровак проявит себя, как настоящая Всадница, мы вызовем ее родителей на личный разговор. В конце концов, они имеют право знать правду.

Они имеют право знать правду? А что насчет меня? Если окажется, что родители хоть в чем-то мне солгали, как я буду жить дальше? А что, если мать и правда изменила отцу? Например, с каким-нибудь магиком или простолюдом? Вдруг в такой полукровке, как я, настолько мало драконьей крови, что пробудить вторую ипостась нет даже шанса? Никто ведь не знает, откуда берется драконий резонанс. Но узнав правду, отец этого никогда маме не простит. Не станет ли это причиной их бесповоротного разрыва?

Мне надо обсудить это с Андрисом прежде, чем родителей вызовут сюда.

– Что ж, полагаю, командору лучше знать, как поступить, – соглашается магистр де Арман. – Все-таки она несет ответственность за студентку Ровак. Посмотрим, как пройдет Посвящение. Если понадобится помощь, обращайтесь.

– Непременно, – говорит Ярина с таким видом, что сразу понятно: она не обратится, даже если все обратится в пепел.

– А что же с драконицей, схватившей вас? – спрашивает ректор своим писклявым голосом. – Вы уверены, что она мертва?

– Она упала с огромной высоты в реку, – напоминает Арислав, глядя на ректора, как на полоумного. – Даже если она не умерла от удара, то, вероятно, утонула.

– Что ж, надо проверить, кого из студентов Драконьего факультета не хватает, – приказывает ректор, и Таимир Иваров, хранивший до этого молчание, согласно кивает. – И организуйте поиски. Пусть магики с последних курсов поищут тело на берегу реки. Вдруг его вынесло куда-нибудь? Надо бы похоронить бедняжку.

– А то, что ее драконья ипостась была такой странной, вы не хотите объяснить? – возмущаюсь я, пораженная равнодушием его голоса. – Мы с братом уже видели похожего неполноценного дракона!

Андрис пихает меня в бок, и я мгновенно понимаю, что сболтнула лишнего. Хотя капрал Калинов не вызывает у меня ни страха, ни симпатии, все же у него были причины заставлять нас умалчивать эту историю от ректора. Но эта тайна раньше меня не касалась. Пусть в этих стенах творятся странности, о которых я не знаю, но пока они не задевали меня лично, я была готова закрывать на них глаза. Теперь же это касается меня напрямую. Рыжеволосая девушка просила о помощи. И погибла она по моей вине. Я обратила ее в человеческую форму в самый неподходящий момент только потому, что не смогла справиться со страхом. Теперь я не могу просто остаться в стороне. Я хочу узнать, что здесь творится. Больше никто не должен пострадать.

– Какой с нас спрос? – уточняет Андрис, и его губы расплываются в опасной усмешке. – Мы с сестрой всего лишь несмышлёные первогодки, оказавшиеся на пороге вашей Академии неделю назад. А вот капрал Калинов, который тоже был свидетелем этого таинственного случая, решил умолчать об этом. Это уже совсем другой разговор, не находите? Не желаете ли что-нибудь у него спросить?

Впервые вижу, как обычно расслабленное лицо Элиаша де Армана дергается. Но он быстро берет себя в руки и улыбается.

– Мы непременно поговорим с капралом о том, что вы видели. А сейчас, как мне кажется, студент Акамир и студентка Ровак очень устали от пережитых событий. Возвращайтесь к себе, поужинайте и отдохните. Давайте будем решать проблемы по мере их поступления. Студент Ровак, за нападение на служащего Академии, вы будете наказаны. Ожидайте моего решения в самое ближайшее время.

– Прошу прощения, магистр, – вдруг подает голос Таимир Иваров, выходит вперед и заслоняет собой Андриса. – Андрис Ровак – студент моего факультета, и только я несу за него ответственность. Я согласен, такое поведение недопустимо. Но наказание для него я выберу сам.

– Пожалуйста-пожалуйста, – магистр де Арман поднимает вверх ладони, как бы сдаваясь. – Как вам будет угодно.

– На выход, – приказывает Таимир, хватает Арислава и Андриса за шеи и с силой толкает к двери.

Начинаю немного переживать за своих друзей, но Ярина Даркрейн сжимает мою ладонь и ободряюще улыбается, подмигивая. Может за напускной серьезностью декана Иварова на самом деле скрывается искренняя забота и дружелюбие?

Мы покидаем кабинет ректора, расходимся по своим Павильонам. Ярина провожает меня до самой двери.

– Эриза, – обращается она ко мне напоследок. – Конечно, узнать правду о себе таким образом – это не лучший расклад событий, но бежать от нее еще хуже. Когда я наблюдала за твоим распределением, Свет Амарии показал мне твой истинный потенциал. Если постараешься, ты сможешь стать великой Всадницей, как Ильяна Верез. Но первый шаг на пути к величию – это принять себя такой, какая ты есть.

– А что, если правда обо мне навсегда разрушит жизнь моих родителей? Вы стали бы рисковать их счастьем в угоду своей нелепой правде?

– Но ведь они рискнули твоим, решив скрыть от тебя твою настоящую силу. Почему ты должна их жалеть?

– Потому что я их люблю? – тихо спрашиваю я, и слезы предательски подступают к глазам.

– Любовь… – Ярина вздыхает и ласково, как мать, гладит меня по волосам. – Знаю, сейчас тебе кажется, что со всеми близкими и родными людьми тебя связывают нерушимые нити, но это лишь иллюзия. Ты придумала ее сама, чтобы чувствовать себя в безопасности. И в этом нет ничего плохого, это правильно на ранних этапах жизненного пути. Но каждый в жизни сталкивается с тьмой, это неизбежно. И поверь, оказавшись во тьме, все, что у тебя останется, это ты. Только твой внутренний свет будет направлять тебя, заставляя делать новый шаг. Выбирай себя, Эриза, и тогда твоя жизнь преобразится к лучшему. Ты станешь сильнее, смелее и счастливее, чем сейчас. Нельзя прожить эту жизнь, никому не причинив боль.

Нечто подобное говорил мне и магистр де Арман, только его слова я восприняла в штыки, а слова Ярины почему-то оставили странное, приятное послевкусие. Командор обнимает меня на прощание, и я возвращаюсь в Павильон Всадниц, где мои подруги и старшекурсницы что-то оживленно обсуждают.

Заметив меня, четверка моих сокурсниц немедленно бросается на меня с объятиями, тащит в общий круг и усаживает на пол. У них тут собрана целая корзина с угощениями. Девочки немедленно начинают меня подкармливать, и с набитым булочками ртом я в общих чертах рассказываю о том, что произошло. Меня терпеливо слушают до конца, а когда повисает тишина, одна из старшекурсниц говорит:

– А я с самого начала знала, что ты Всадница. Ты мне напоминаешь кого-то из книжки про Всадниц. И аура у тебя какая-то… наша.

Сначала девочки смотрят на нее, как на дурочку, а потом одновременно начинают смеяться, предполагая, какой-такой может быть «наша» аура. Я невольно заражаюсь их весельем. Вечером не ухожу по обычаю в свою комнату, а остаюсь в общей гостиной, в том самом гнезде из подушек и одеял, в переплетении рук и ног остальных девушек. И дело не в том, что мне разонравилось спать одной.

Я поймала себя на мысли, что теперь мне страшно оставаться одной.

Сонная выхожу из своей спальни в обнимку с подушкой, чтобы занять свое место на матрасе в гостиной, но мне преграждает дорогу Маргарель. С распущенными темно-каштановыми волосами в полупрозрачной хлопковой сорочке она похожа на русалку, того и гляди запоет свои колдовские песни. Маргарель мягко берет меня за локоть и отводит в чью-то опустевшую комнату.

– Что-то случилось? – спрашиваю я.

Ее беспокойство явно отражается на лице. Ей как будто неловко мне это говорить, но она все же отвечает:

– Эриза, может, тебе и не нужна помощь, но я все равно хочу тебя предупредить, – шепчет она, внимательно глядя мне прямо в глаза. – Постарайся никому не говорить о том, что у тебя обратный драконий резонанс.

– Почему?

– Потому что драконы воспримут это очень плохо, – вздыхает она и, как старшая сестра, успокаивающе гладит меня по плечам. – В этом нет ничего такого, правда! С этим можно работать, и у некоторых даже получалось сделать его нормальным, но драконы… понимаешь, они хотят видеть в нас идеальный инструмент, который раскроет их силу, а не подавит. Я просто боюсь, что, узнав о твоих способностях, они воспримут это как угрозу и попытаются тебе навредить.

– Я могу за себя постоять.

– Я знаю, ты храбрая девочка, – улыбается Маргарель и гладит меня по макушке, как маленького ребенка. Мне эта снисходительность не нравится, но я терплю, потому что на ссоры уже не осталось сил. – Но иногда даже храбрых девочек могут серьезно обидеть. Пожалуйста, никому не рассказывай о том, что с тобой кое-что не так. И девочек я тоже предупрежу, чтобы не болтали.

Маргарель чмокает меня в щеку и уходит. Вытираю след ее губ тыльной стороной ладони и опять замечаю эту странную черную линию на запястье. Арислав думает, что это метка истинности. Пока что не буду его разубеждать. Смотрю на свой шрам от ожога на правом предплечье и с удовольствием вспоминаю, что сегодня днем, когда мы целовались с Ариславом, она не издала ни звука.

Вот и правильно. Молчи. Исчезни раз и навсегда.

Опускаю рукава сорочки как можно ниже, чтобы скрыть обе метки, и возвращаюсь к девушкам. Меня обнимают со всех сторон, и в тепле их тел я постепенно успокаиваюсь. Передо мной пытается заснуть Наяра. Заметив, что я еще не сплю, она поворачивается ко мне и кладет голову как можно ближе, чтобы наша болтовня не разбудила остальных.

– Эриза, я кое-что придумала. Хочу узнать твое мнение.

– Что случилось?

– Девочки рассказали, что на Посвящение Всадницы дарят тем драконам, кому хотят служить в будущем, венки из цветов и папоротника. Не знаю, думала ли ты об этом, но я… – Наяра смущенно улыбается, и ее щеки заливаются румянцем. – Я хочу подарить венок Андрису. Какие цветы ему нравятся?

Васильки.

– Одуванчики, – говорю я быстрее, чем успеваю подумать о последствиях.

– Отлично! – сияет Наяра и с благодарностью сжимает мою ладонь. – Значит, подарю ему венок из одуванчиков.

Наяра отворачивается и затихает, а я еще долго смотрю ей в затылок.

Подари. У него на одуванчики аллергия.

_____________

Больше о графике обновлений, анонсах новых историй и работе над рукописью в Telegram-канале автора: https://t.me/ladorskaya

Глава 8. Посвящение

С завязанными красной лентой глазами я осторожно бреду вслед за Хелой, крепко держа ее за плечо. Та держится за Наяру, а она – за другую Всадницу. Мы движемся медленной неуклюжей цепочкой, ведомые старшими девушками, а впереди колонны шествует Ярина Даркрейн. Из-за темноты начинаю замечать больше запахов и звуков. Пахнет еловыми ветвями и ночной прохладой, свежестью тумана и сыростью реки. Попрятавшиеся в высокой траве цикады ласкают слух своим треском, успокаивая тревогу внутри. Всех нас нарядили в легкие белые рубахи и воздушные сарафаны, а обувь не дали вовсе, поэтому теперь я не могу унять дрожь от холода. Кладу распущенные светлые волосы на плечи, лишь бы немного согреться. Венок из листьев папоротника и нежно-голубой горечавки мягко шелестит на ветру, щекоча уши и лоб.

Через несколько минут холод леса становится слабее, а темнота перед глазами окрашивается в красный цвет. Я слышу треск поленьев и мгновенно понимаю: нас привели к костру. Неужели посвящение Всадниц – это вечер страшных историй? Или пикник с угощениями и медовухой? Вспоминая пирушку, которую девочки закатили в первый день учебного года, я бы не удивилась припасенной паре винных бочек.

Но мои ожидания не оправдываются: нас выстраивают в круг перед костром и, наконец, разрешают снять ленту. Я развязываю узел и еле удерживаюсь от восхищенного возгласа. Впрочем, не я одна. Мои подруги тоже с удивлением осматривают эту невероятную поляну в чаще леса. Я немного ошиблась насчет костра. Вместо него в центре круга стоит горящий каменный идол в форме женщины с развивающимся подолом платья. Поверх ее одежды надеты доспехи с торчащими острыми шипами на манер драконьих когтей. В одной руке она держит шлем в виде драконьей головы, а пальцы второй руки сложены в замысловатом жесте. Благодаря первым занятиям по «Теории Знаков» я узнаю самый важный и сильный Знак Всадниц – «лумирь». Он открывает путь для обмена сил Всадницы и дракона.

От края поляны к каменной статуе по земле ползут сложенные из хвороста ровные линии, разделяющие территорию на тринадцать равных частей. Треск этих поленьев заставил меня подумать о костре. Для каждой Всадницы отведен свой кусочек поляны, чтобы мы не мешались друг другу и могли хорошо все рассмотреть. Меня поставили между Яриной Даркрейн и Маргарель. Похоже, первогодок разделили старшими девочками, чтобы было легче показывать на своем примере, что нужно делать.

Маргарель опускается на колени перед статуей, и все повторяют за ней. С небольшим запозданием я тоже следую их примеру. На ногах остается только Ярина, которая отвешивает каменной женщине низкий поклон, тянет к ней руки, как к божеству, и громко произносит:

– Всемогущая Анья, Первая Всадница, жатва этого года принесла тебе четырех новых дочерей! Благослови их души на великие свершения и материнской рукой направь по правильному пути. Пусть решимость их закалится, подобно стали твоих доспехов, а свет в сердцах воспылает ярче пламени твоего Великого Дракона. Взамен все песни, что споет их «лумирь», будут спеты лишь во славу величия твоего! До последнего вздоха будут дочери помнить имя твое, но и ты запомни их: Хелу, Гейру, Наяру и Эризу. Какой бы страшной ни была Тьма, не оставь их, подобно старшей сестре, и освети дорогу. Пусть услышат они музыку силы твоей и обретут собственный голос!

Последние слова Ярина прокричала так громко, что эхо подхватило их и разбросало по всей лесной чаще. Словно услышав призыв командора, статуя Первой Всадницы загорается ярче, и жар ее пламени обжигает мое лицо. Морщусь и отворачиваюсь от неприятного тепла. Маргарель это замечает, хмурится и неодобрительно качает головой.

Ну простите, пожалуйста, что огонь вашего божества невыносимо терпеть.

Ярина Даркрейн опускает свои руки и жестом приказывает нам встать. Я с радостью поднимаюсь, отряхиваю колени от опавших еловых иголок и поправляю свесившийся набекрень венок на голове. На лицах остальных Всадниц читается поразительное благоговение, как будто речь командора и сам момент произвели на них глубокое впечатление. Я же не чувствую ничего, кроме голода. Нас не отпустили на ужин, и теперь желудок требует чего-нибудь вкусненького.

– По очереди подойдите к Всемогущей Анье и получите ее благословение через «лумирь», – приказывает Ярина, жестом указывая на статую. – Хела, начнем с тебя.

Пока Хела неспеша подходит к Анье, я сталкиваюсь с многозначительным взглядом командора и мгновенно начинаю нервничать. Кажется, настал момент той самой проверки, о которой она говорила в кабинете ректора. Во время Посвящения станет ясно, действительно ли я Всадница с обратным драконьим резонансом и не произошло ли какой-то ошибки.

Хмуро смотрю, как Хела встает напротив каменной женщины и выставляет правую руку перед собой. Нас научили делать «лумирь» сегодня утром. Указательный и средний палец скрещены, безымянный и большой соединены подушечками, а мизинец остается прямым. Хела идеально демонстрирует успешно усвоенный утренний урок, и через мгновение от ее руки начинает идти бледно-голубое сияние, устремляющееся прямо к статуе.

– Закрой глаза, – шепчет мне Маргарель, и я послушно выполняю ее просьбу. – Слышишь музыку? Это Благословение Аньи.

Не сразу понимаю, о чем она говорит. Треск хвороста сильно отвлекает, как и цикады, и шорох наших сарафанов. Но через пару минут внимание сосредотачивается, внешние звуки становятся тише, и я действительно слышу пение на незнакомом мне языке. Странные гортанные звуки чудесным образом сочетаются с мелодичными высокими переливами. Даже если бы очень захотела, я бы не смогла повторить наяву эту пробирающую до мурашек песнь.

– Гейра, твоя очередь.

Голос Ярины врывается в мою голову, как порыв ледяного ветра, и разгоняет чудесную мелодию, но я все равно не открываю глаза. Гейра сейчас покажет Знак, и все продолжится, я точно знаю. По моим наблюдениям, из всей тройки моих сокурсниц Гейра самая умная и быстро обучаемая. Интересно, слышим ли мы одинаковую музыку или соединение Знаков открывает другим Всадницам что-то совершенно иное?

– Наяра, ты следующая.

Меня оставили напоследок. Не знаю, хорошо это или плохо. Утром у меня с «лумирь» ничего не получилось. Никакого магического сияния, как у Хелы, никакой уже знакомой пульсации – ничего. Я просто как дурочка пару часов к ряду складывала пальцы по рисунку в книжке, пытаясь почувствовать хоть что-то, но в итоге только разболелась голова. Ярина с преувеличенной бодростью предположила, что это из-за обратного резонанса и что отсутствие видимого результата не помешает мне принять участие в Посвящении. Очень на это надеюсь. Я солгу, если скажу, что неудачи во владении магии не ударяют по моему самолюбию.

Музыка Наяры звучит громче, чем у остальных. Не знаю, с чем это связано, но и спросить не могу. Все слишком увлечены происходящим, не хочется портить им момент такими глупыми вопросами. Наслаждаюсь звучанием, но неистово стучащее сердце в груди не дает полностью расслабиться.

Скоро моя очередь. Скоро моя очередь. Скоро моя очередь.

Почему так страшно?!

– Эриза, теперь ты, – зовет меня Ярина, и я тут же распахиваю глаза. – Не бойся. Все будет хорошо. Иди.

Хочется крикнуть, что я ничего не боюсь и утешать меня не надо, но ложь застревает в горле. Вытираю о подол белого сарафана вспотевшие от страха ладони, нервно сглатываю слюну и иду вперед. Руки похолодели, ноги не гнутся, как у этой каменной статуи. Щипаю себя за кожу между большим и указательным пальцем. Боль немного отрезвляет. Подхожу к Анье, пытаясь не выдавать, как мне не нравится обжигающий жар ее огня, и выставляю перед собой «лумирь».

Ничего не происходит. Бегло оглядываю девочек, затаивших дыхание. У большинства закрыты глаза, но некоторые подглядывают из-под полуприкрытых век. Ярину мне не видно, она стоит за моей спиной. Вдоль лопаток скатывается холодный пот, едва я представляю проступившее на лице командора разочарование.

– Сосредоточься, – мягко просит Ярина, но в ее голосе я слышу нотку беспокойства. – Не нервничай. Закрой глаза и представь, что нас здесь нет.

Делаю глубокий вдох и выдох. Каменные глаза статуи как будто смотрят прямо на меня, заглядывают в душу и копаются во всех моих секретах. Я закрываю глаза, но образ Аньи остается передо мной. Стук собственного сердца эхом отдается в моей голове, в ушах вместо благословенной музыки появляется неприятный звон. «Лумирь» дрожит, и мне ужасно хочется опустить уставшую руку, но, сжав зубы, я терплю и чего-то жду.

Пусть я не дракон, как считала всю жизнь, а Всадница, но я не хочу быть никчемной. Когда отец узнает обо мне правду, он разозлится и, как всегда, разочаруется. Скажет, что и так ничего не ждал, а теперь и подавно не будет возлагать на меня надежд. Мама вздохнет и промолчит, ничем не выдав своих настоящих чувств. Но если я скажу, что могу стать отличной Всадницей, это может их утешить. Хоть чуть-чуть. Но почему, почему у всех моих подруг получается, а у меня нет? Это базовое колдовство Всадниц, без него можно просто собрать чемодан и покинуть Академию, навсегда закрыв себе дорогу в большой мир. Можно забыть об Ариславе. Всадница и так не ровня царевичу, а если еще и окажется, что я бездарность… что ж, его отец просто рассмеется мне в лицо и спустит вниз по лестнице, как прокаженную бродяжку. Если бы Андрис сейчас увидел мои тщетные попытки доказать, что я чего-то стою, что бы он сказал?

Жалкое зрелище. Он всегда это говорит.

Но я не жалкая! Не маленькая и не беззащитная, как они все думают! Может быть когда-то я и не могла за себя постоять, боялась навредить, боялась обидеть, позволяла другим детям плохо с собой обращаться, но сейчас все давно в прошлом. Я больше не та застенчивая девочка, с которой никто не хотел играть. Не та, кого вечно сравнивали с талантливым братом. Я могу справиться со всем сама. Могу! Я ничуть не хуже других!

Слышу музыку раньше, чем окончательно тону в собственных мыслях. Гортанное пение в сочетании с мелодичным высоким голосом заглушает все окружающие меня звуки. Босые ноги перестают чувствовать влажную от росы траву, жар пламени охладевает, тело становится легким, невесомым. Благословение Аньи становится громче и громче, и если раньше слушать его было приятно, то теперь этот звук причиняет боль. Хочу закрыть уши, но не могу. Легкость в теле напрочь лишила меня всякого контроля: я не могу уйти, не могу даже открыть глаза.