Драконья Всадница

Эриза слабо улыбается. Похоже, из-за снотворного она вообще не соображает, раз ее веселят мои идиотские шутки.

– Андрис, мне так понравилось… – шепчет она, и на глазах выступают слезы. – Мне так понравилось ранить их. Я чуть не убила женщину. Я была готова убить… она просила о пощаде, а я готовилась ее убить… Я чудовище?

Ее голос спокоен, но по вискам катятся слезы. Ее это действительно беспокоит, если на грани сна и бодрствования она первым делом подумала об этом. Хочется снова взять ее за руку, чтобы немного успокоить, но я не могу. Нельзя. Она ненавидит прикасаться ко мне, всегда одергивает руки, как от огня.

– Тебе понравилась сила, а не то, что ты причиняешь кому-то вред, – отвечаю я после недолгой паузы. – Это нормально. Ты долго сомневалась в себе. А сегодня все сработало так, как ты задумала. И этот успех будет повторяться снова или снова до тех пор, пока он не станет чем-то естественным, привычным. И тогда ты будешь сама решать, как применять силу: во благо или нет. А сегодня выбора не было, и от твоей руки никто не погиб. Так что выброси это из головы.

Веки Эризы тяжелые, но во взгляде я вижу ясность. Даже если ее тело хочет спать, разум беспокойно обдумывает мои слова. В конце концов, она шмыгает носом, трется щекой о подушку, вытирая слезы, и улыбается:

– Ты прав. Они придурки и получили по заслугам. Пусть знают, что соваться к детям генерала Ровака – это плохая идея.

Усмехаюсь, конечно, но внутри ядовитым осадком оседает фраза «дети генерала Ровака». Не хочется обсуждать это, пока она так слаба и еле выговаривает слова, но когда-нибудь к этому вопросу придется вернуться. Но не сегодня.

– Тебе нужно поспать, – говорю я, собираясь вернуться в свою постель, но Эриза вдруг хватает меня за край рубашки. Сердце резко подскакивает в груди, но на лице не отражается ни единой эмоции. Каменная маска – моя любимый инструмент выживания.

– Мы давно уже не маленькие, – ни с того ни с сего напоминает сестра, – но давай притворимся, что сейчас мы вернулись в детство? Помнишь, как я приходила к тебе спать, если снились кошмары?

Конечно, помню. Ей всегда было неловко беспокоить родителей, а кошмары снились часто. Поначалу она будила меня, спрашивая разрешения остаться, а потом обнаглела настолько, что тихо прокрадывалась в комнату и молча забиралась в постель. Может, поначалу меня это раздражало, потому что ее кудри постоянно щекотали нос, а потом я привык засыпать с краю, оставляя для нее вторую половину кровати.

После того, как появились метки, она больше ни разу не заходила в мою комнату.

– Боюсь, эта кровать слишком маленькая для нас двоих, – отказываюсь я и встаю, чтобы уйти, но Эриза только крепче сжимает ткань рубашки.

– Просто подвинь меня. Я сама не могу, тело совсем ватное.

Чуть приподнимаю брови от удивления, тяжело вздыхаю, притворяясь, что считаю ее затею глупой, но аккуратно переворачиваю ее на бок, оставляя для себя место. Ложусь рядом поверх одеяла, чтобы лишний раз не соприкасаться с ее телом. Метка предательски пульсирует от радости, а я изо всех сил сохраняю на лице невозмутимость. Эриза приподнимает голову, позволяя мне положить руку, а потом опускается на мое плечо, как обычно рассыпав по всей подушке свои волосы. Фыркаю, выплевывая попавшие в рот пряди, но губы невольно расплываются в улыбке.

Мне некуда деть вторую руку. В прошлом я бы без зазрения совести положил ее поверх Эризы, обняв маленькое тело сестры, но сейчас не могу себе этого позволить. Из-за неловкого положения не могу расслабиться, но Эриза вдруг сама укрывается моей свободной рукой, как одеялом, и прижимается к шее. Кровать рассчитана на одного, но, прижавшись друг к другу, мы все же умещаемся на одной подушке.

– Я никогда не смогу рассказать Ариславу, что мне понравилось чувствовать силу, – тихо шепчет Эриза, обжигая горячим дыханием кожу на моей шее. – Поэтому спасибо за то, что тебе мне не страшно в этом признаться.

Ее дыхание быстро становится ровным. Благодаря снотворному она почти мгновенно засыпает. А я еще долго кручу в мыслях ее слова и молюсь, чтобы неистовый стук моего сердца ее не разбудил. Теперь, когда она спит, я тоже могу расслабиться. Она не увидит, что все происходящее сводит меня с ума.

Скольжу ладонью по впалой щеке, убирая с лица светлую прядь. Крепче прижимаю к себе ее податливое тело, опустив ладонь на затылок и погрузив пальцы в шелковистые волосы. В кольце из моих рук она будто в ловушке, из которой нельзя сбежать. Пока я не захочу, она не исчезнет.

Убаюканный ее мягким цветочным запахом, я засыпаю в надежде, что, когда открою глаза, это все не окажется просто одним из тысячи снов, которые преследуют меня с тринадцати лет.

Едва первые лучи солнца касаются моего лица, тут же распахиваю глаза и осторожно высвобождаю свою онемевшую руку из-под головы Эризы. Надо уйти, пока она не проснулась и не пожалела о своей просьбе. И пока не пришли целительницы.

По пути к своей кровати обращаю внимание на узкую дверь. Вспоминаю, что днем из нее часто выходили целительницы с мешочками трав в руках. Значит, там хранятся их запасы, а мне как раз кое-что нужно. Роюсь в карманах мундира, аккуратно сложенном на табурете около кровати, и достаю набор отмычек. Бесшумно иду к двери, и после нескольких ловких движений раздается тихий щелчок. Захожу внутрь кладовки, провонявшей насквозь запахом трав, зажигаю на ладони белый огонек и осматриваю полки. Мне нужен порошок из засушенной водянки. В большой дозе это сильный яд, а в слабой – слабительное. С трудом нахожу пузырек на самой верхней полке и забираю его с собой. В хозяйстве всегда пригодится. Особенно сейчас, когда весь Драконий факультет на меня ополчился из-за ссоры с Кристером Ликасом.

Оставаться в лазарете я не намерен. Да и зачем, если тело полностью излечилось благодаря драконьей силе? Снимаю рубашку, чтобы переодеться в форму Академии. Солнечный блик, отразившийся от моей руки, привлекает мой взгляд. Смотрю на правую руку, на которой после боя появилось несколько странных серебряных чешуек. Теперь их стало еще больше: они расползлись до самого плеча. Тонкие, как цветочные лепестки, и невероятно острые. Коснувшись их в первый раз, я по неосторожности порезал палец. Очень похоже на драконью чуму, вот только есть проблема: болезнь распространяется сначала на спине, и наросты на коже очень плотные, больше похожие на настоящую драконью чешую. А мои полупрозрачные и ползут именно по руке, через которую Эриза забрала у меня немного энергии. Я не так глуп, чтобы считать это простым совпадением. Особенно учитывая тот факт, что при осмотре ни одна целительница их не заметила. Их вижу только я.

В Академии нет тех, у кого я мог бы спросить совета. Возможно, я бы решился на разговор с отцом, но писать об этом в письме нет никакого желания, да и пока оно доберётся до Муранны, родители уже явятся сюда сами. Из более-менее надежных и образованных местных обитателей остаётся только Таимир Иваров. Даже если он замешан в истории Шелин, это не мешает ему оставаться деканом моего факультета и наставником. Осторожно спрошу у него, что может случиться при связи с Всадницей, уже заключившей союз с другим драконом.

Но почему чешуйки серебряные? Если так проявляется моя вторая ипостась, которую я долгие годы пытаюсь пробудить, то чешуя должна быть черно-зеленой, как у моего отца. Обычно окрас передается по мужской линии, в очень редких случаях – по женской. Во втором случае в роду матери должна быть очень сильная драконья кровь, и это описание не подходит моей маме. Не хотелось бы, чтобы эта странная чешуя стала очередной проблемой. Я уже устал теряться в догадках относительно своей драконьей природы, которая вроде бы проявляет себя, а вроде и нет. Надоело.

Застегиваю мундир и выхожу из лазарета. В такую рань ни одна живая душа не слоняется по коридорам, поэтому я спокойно добираюсь до Павильона Драконов, которое все студенты Академии называют Драконьим Гнездом. Из-за того, что большая часть студентов Драконьего факультета – это богатенькие детишки из высокопоставленных семей, Академия не скупится на средства для благоустройства Гнезда. Я уже бывал у Всадниц и заметил разницу. Ворожейки только благодаря своим стараниям превратили унылую башню в уютный дом, а Гнездо кричит о том, как много золотых монет на него потратили. Гостиная – это весь первый этаж павильона, заставленный изысканной мебелью, картинами лучших художников и золотыми канделябрами с никогда не гаснущими свечами. Здесь даже есть небольшое место, похожее на длинную стойку в трактире, за которой на полках стоят разные хмельные напитки. Они запрещены на территории Академии, но это лишний раз доказывает особое отношение к драконам. Старшие студенты частенько рассаживаются вдоль этой стойки на высокие стулья и коротают время за выпивкой и болтовней. Справедливости ради, студентам первого и второго курса к этому маленькому трактиру приближаться запрещено. Однако в каждом правиле обязательно есть исключения.

Нахожу в домашнем трактире спящего Арислава. Он положил голову на стойку рядом с выпитой наполовину бутылкой медовухи. Закуску старшие обычно приносят из столовой, поэтому еды у Арислава не было. Не удивительно, что он сумел влить в себя только половину. С едой, может, осилил бы целую.

Тихо, чтобы не разбудить друга, подкрадываюсь к стойке и подсыпаю в бутылку порошок из водянки. Вставляю пробку обратно и аккуратно встряхиваю содержимое, чтобы порошок полностью растворился. Теперь эта медовуха может послужить оружием, а я вчера случайно услышал, что кое-кто собирается украсть именно эту бутылку из коллекции старосты.

Встаю за стойку напротив Арислава, кладу ладонь на его голову, оттягиваю на себя средний палец и со всего размаху отпускаю его. Царевич подскакивает от боли и растерянно смотрит по сторонам. Он вусмерть пьян, наверняка заснул совсем недавно. На щеках еще горит румянец, а взгляд плывет и никак не может сосредоточиться.

– Ты… – мычит он и снова падает на стол, но не засыпает. Просто лежит, потому что не в состоянии держать спину ровной. – Откуда ты здесь?

– Пришел тебя проверить, – отвечаю честно. – Так и знал, что ты развалишься. Жалкое зрелище.

– Отстань. Хватит издеваться, без тебя тошно. Из-за меня пострадали люди. Отец меня убьет.

– Не люди, а убийцы, – поправляю я его, чувствуя раздражение. Что Эриза, что этот… почему я должен всем объяснять очевидные вещи? – Считай, доброе дело сделал. Хорошо, что они нарвались на нас. Представь, если бы это были обычные путники или торговцы.

– Да неважно, кто они! Ты просто не знаешь моего отца. Ему плевать, почему я это сделал. Ему важно только то, чтобы наша фамилия не была запятнана. А теперь все будут говорить, что Арислав Акамир сжег десять домов и двадцать простолюдов. Отец. Меня. Убьет.

– Зато он тебя, наконец, заметит, – говорю я раньше, чем успеваю прикусить язык, и тут же жалею о своих словах.

Арислав медленно поднимает голову. Его глаза осоловели, и из-за этого кажется, что он вот-вот расплачется. Обычно он не распускает нюни, но только если это не касается самой больной темы – его отравительных отношений с отцом и мачехой.

– Ты специально это говоришь? – хмурится Арислав. – Хочешь еще больше меня расстроить? Если ты злишься из-за Эризы, можешь прямо об этом сказать. Не обязательно кусать исподтишка, как змея.

– А на что мне злиться? – холодно спрашиваю я, вновь пряча истинное лицо за каменной маской. – На то, что из-за тебя мы оказались в этой нелепой Академии? На то, что из-за твоего высокого положения она всегда будет в опасности? На то, что на нее в любой момент может ополчиться вся Академия из-за слухов об обратном резонансе? Мне плевать. Она не маленькая. Сама разберется. С твоей помощью или без нее. Но меня ужасно раздражает, как ты себя ведешь ради того, чтобы выслужиться перед отцом, который о тебе даже слышать не хочет.

– А что я такого делаю? – Арислав хлопает ладонью по столешнице, и бутылка с медовухой раскачивается. Я бережно придерживаю ее, чтобы бесценное оружие не пропало даром. – Быть нормальным – это значит выслуживаться перед отцом?

– По-твоему нормально водить дружбу с идиотом, который распускает о твоей девушке нелепые слухи? – интересуюсь я спокойно. – Ликас давно нарывается на взбучку, но вместо этого ты только улыбаешься и делаешь вид, что не замечаешь этого. И все потому, что его папаша – друг твоего отца, и ты не хочешь создавать ему проблем.

– Слухи ничего не значат! Поговорят и перестанут. Эриза об этом даже не узнает.

– Если драконы узнают, что у нее обратный резонанс, который только сосет драконью силу, то последствия будут. Поэтому заткни ему рот, пока не поздно, потому что после вчерашней стычки…

– Что здесь за шум?

Дверь в Гнездо открывается, и в гостиной появляется Кристер Ликас собственной персоной. Разумеется, в окружении своих бесполезных шавок. Где они шлялись ночью даже знать не хочу, но именно его разговор с дружками я случайно услышал вчера утром. У одного из них сегодня день рождения, поэтому они и хотели позаимствовать медовуху старосты. Надеюсь, то, что от бутылки осталась лишь половина, их не остановит. Особенно теперь, когда сам царевич первым совершил кражу.

– Арислав? – сияет Кристер, но тут же мрачнеет, заметив меня. – Ровак. Я надеялся, ты сдох в лазарете. Не повезло.

– Удача улыбается только сильнейшим, – усмехаюсь я, осматривая уже подвыпившего Ликаса прищуренным взглядом.

Ликас угрожающе замахивается на меня кулаком, но не производит ровным счетом никакого впечатления. Равнодушно отворачиваюсь, с громким звуком откупориваю бутылку медовухи и наливаю целую стопку Ариславу. Тот удивленно смотрит на меня, но послушно тянется к выпивке. Ликас же, заметив, что это та самая настойка, на которую он уже положил глаз, тут же подходит и выхватывает у царевича рюмку.

– Дружище, пить в одиночку – дурная примета, – с видом знатока заявляет он. – Эй, ребята, раз уж царевич угощает, давайте присоединимся?

Безразлично смотрю, как четверка его друзей по очереди прикладывается к бутылке. Сам Ликас без стеснения пьет из рюмки Арислава. Ох, как же тяжело сейчас скрывать то удовольствие, что растекается по телу от этого зрелища. Ближайшие три дня эти ребятки не смогут выйти из туалета дольше, чем на пятнадцать минут. Арислав с ними не пьет: брезгует, потому что те уже облизали горлышко бутылки.

Быстро расправившись с содержимым и заметно повеселев, Ликас и компания прерывают свою болтовню, будто снова заметив меня и Арислава.

– Арислав, знаешь, я не сержусь на то, что ты воспользовался моей Всадницей, – говорит он вдруг. У меня тут же пальцы холодеют от дурного предчувствия. – Это ведь почетно, делиться с царевичем, тем более если это может спасти его жизнь. Можно сказать, что я тебя спас, верно? Эти идиотки с факультета Тайных искусств еще толком ничему не обучились, я уже заранее тренировал свою и заставил ее раньше всех выучить главные Знаки. Поэтому она смогла вступить с тобой в связь, а то была бы бесполезной, как сестричка твоего дружка.

Кристер Ликас, покраснев от медовухи, смотрит на меня и скалится:

– Эй, Ровак, если я узнаю, что ты спишь с моей Всадницей, я тебя прикончу, понял?

Молчу. Улыбка предательски лезет на губы, и я даю ей волю. Но она только сильнее бесит генеральского сыночка.

– Думаешь, я шучу? – огрызается он, и его дружки одновременно хихикают, как по команде. – Я уже провел воспитательную беседу с этой неблагодарной сукой. Теперь ее мордашка вряд ли покажется тебе миленькой. Если тебя, конечно, не возбуждают уродины.

– Воспитательную… беседу? – заплетающимся языком переспрашивает Арислав. – Где… где?

– Есть один уединенный внутренний дворик, – делится Ликас с видом победителя. Ему-то кажется, что сейчас Арислав полностью одобрит его поступок. – Он очень далеко, поэтому криков не слышно. Наверное, она до сих пор ползет оттуда в свой Павильон.

Больше информации мне не надо. Выбегаю из Гнезда и со всех ног устремляюсь в нужное место. Я его уже видел, когда искал для себя укромный уголок для рисования. Но тогда дворик показался мне слишком скучным и неживописным, поэтому я продолжил поиски и нашел Сады Элидии. Быстро пересекая пустые коридоры, через несколько минут оказываюсь перед входом во внутренний двор. Тихий плач подсказывает мне, что Ликас оказался прав. Наяра Мерхард все еще была здесь и пыталась вернуться в свою комнату.

Вижу, как девушка медленно, на локтях, ползет вперед. Кончики белых волос перепачкались в крови, лицо прячется среди хаотичных прядей. Подбегаю к ней и сажусь на колени, но от испуга Наяра вскрикивает и ложится на землю, закрыв голову руками.

– Наяра, – зову ее тихим спокойным голосом, – это я. Андрис.

Наяра медленно опускает дрожащие руки, приподнимает голову, и внутри меня все сжимается от жалости. Ее лицо долго и беспощадно били кулаками – нос разбит, оба глаза заплыли так, что остались лишь узкие щелочки. С уголков губ тонкими струйками течет кровь. Если бы я не знал, кто передо мной, я бы не понял, что это она. Из-за этих ужасных ссадин лицо изменилось до неузнаваемости.

Но и это оказалось не самым страшным.

– Ноги… – содрогаясь от рыданий, шепчет Наяра.

Она не может развернуться, поэтому я обхожу ее и смотрю на ступни. Кулаки сжимаются от злости. Наяра одета в ночную сорочку, ноги – босые. Она вышла к Кристеру по его зову прямо из постели, и он привел ее сюда. Здесь появились его дружки, помогли ему избить беззащитную девушку, а потом бросили ее истекать кровью. Но даже этого оказалось мало. Кто-то он них, вероятнее всего именно Ликас, сделал вертикальные надрезы ножом на стопах Наяры, чтобы та не могла идти. Теперь из этих страшных ран без остановки текла кровь, оставляя две мокрые полосы на песке.

– Все не так страшно, как тебе кажется, – лгу я нарочито беззаботным голосом, возвращаясь к Наяре. – Сейчас я отнесу тебя в лазарет, мы разбудим целительниц, и они быстро тебя вылечат.

– Неверная… – бормочет она сквозь очередной приступ рыданий. – Сказал… что неверная…

– Я тебе обещаю, скоро Кристер Ликас исчезнет из твоей жизни, – говорю я твердо. Мне никогда не нужен был повод, чтобы избавиться от тех, кто мне не нравится, а Ликас перешел всякие границы. Я сдерживался, чтобы не вредить репутации Арислава, но даже моему терпению есть предел. – Сейчас аккуратно переверну тебя на спину. Держись за меня.

Наяра пытается зацепиться за мое плечо пальцами, но я замечаю, что они не гнутся. Сломаны и испачканы в грязи. Кто-то из этих ублюдков наступил на них ногой.

Мягко переворачиваю Наяру на спину. Она тут же стонет от боли, но ничего не поделаешь. Мне нечем ее исцелить, а привести сюда целительниц займет слишком много времени. Придется нести в лазарет самому.

– Наяра!

Голос Арислава эхом отражается от стен замка, и царевич выходит на свет. Подбегает к нам на своих ватных ногах и, шатаясь, с размаху садится на песок рядом с нами.

– Наяра, прости, это все из-за меня, – тараторит он, стаскивая с себя мундир и обнажая руку до локтя. – Но я все исправлю. Кусай.

Последний приказ обращен ко мне. Я смотрю на него, как на идиота, а потом вспоминаю рассказ Эризы в кабинете ректора. Она была ранена когтями драконицы, и Арислав сумел залечить ее своей кровью, потому что это особенность черных драконов из рода Акамир. Идея резко кажется не такой безумной, какой была изначально, но кусать Арислава я не собираюсь. Вместо этого тоже аккуратно приподнимаю свой рукав, ровно до метки истинности, чтобы ее не было видно, и провожу нижними чешуйками по коже Арислава. Они такие острые, что погружаются в плоть довольно глубоко, и по предплечью царевича тут же течет густая кровь.

– Ноги, – говорю я, и, не дожидаясь, пока Арислав поймет намек, тяну его за ладонь к ступням Наяры. Царевич пьян, соображает туго и еще хуже двигается, поэтому он просто падает на землю лицом вниз, полусонный, позволяя мне пропитывать его кровью раны Наяры.

Когда Всадница вся покрывается красной жидкостью, я шлепаю Арислава по щекам, приводя его в чувство.

– Что дальше?

– Дальше? – Арислав потерянно хлопает ресницами, а потом видит Наяру и вспоминает, зачем пришел. – Ах, да. Дальше все само должно…

И через мгновение тишину холодного утра пронзает неистовый крик Наяры. Она вся сжимается, пряча голову в подтянутых к груди коленях, тем самым приглушая голос. Несколько долгих минут я просто смотрю на ее страдания, мысленно ненавидя себя за бессилие, а потом на моих глазах страшные раны начинаются затягиваться. Одно мучительно долгое мгновение – и ее лицо становится привычным, с глаз исчезают отеки, бледнеют синяки, а ступни покрываются свежей розовой кожей. Наяра тяжело дышит, но уже не стонет.

– Андрис, – тихо зовет она, и я чуть склоняюсь, чтобы лучше разбирать ее слова. – Прости… прости меня. Я сказала ему, что Эриза меня заставила. Прости, пожалуйста… Надо сказать ей…

Вздыхаю, приподнимаю Наяру с земли и крепко прижимаю к себе. Ее голова тяжело опускается на мое плечо.

Мне ее жаль. Мне просто жаль, что обычная, ни в чем неповинная девочка оказалась втянута в наши жестокие разборки. Ликас ненавидит нас с Эризой из-за нашего отца. Рано или поздно нам бы пришлось с ним разобраться. Но Наяра уже второй раз оказывается крайней просто потому, что я Ликасу не по зубам, а к Эризе не так легко подобраться.

– Не говори об этом Эризе, – прошу я тихо. Если ты скажешь, она захочет отомстить ему в одиночку, и только сама пострадает. Но этого я, разумеется, в слух не говорю. – Я разберусь с ним раньше, чем он успеет как-то вам навредить.

Наяра слабо кивает. Ее тело расслабляется. Она настолько устала, что больше не может терпеть и засыпает на моем плече. Ее левая рука, обмякнув, падает на живот и попадается мне на глаза. Едва сдерживаю удивленный возглас. На ее запястье две одинаковых черных оковы дракона. Одна – символ союза с Кристером Ликасом, это понятно. А вторая…

Оборачиваюсь на Арислава, спящего на голой земле и подложившего под голову ладони. На его левой руке тоже след от оковы, который связывает его с Эризой. Дурное предчувствие не дает мне покоя. Не может быть… Тянусь к царевичу и задираю рукав рубашки.

Еще одна черная полоса. Еще один союз с Всадницей.

Вот теперь у нас точно большие проблемы.

Глава 16. Паразит

Сижу на земле, прислонившись к каменному дому. Пахнет гарью и жареным мясом, а вокруг все теряется в густом сером дыме. Но сквозь эту завесу ко мне вдруг тянутся женские руки. Они покрыты шрамами и мозолями, говорящими о ее нелегкой жизни. Лицо, скрытое капюшоном и маской, проступает из дымки, и я тянусь к нему, чтобы сорвать ткань. Но раскосые зеленые глаза опасно сверкают, я боязливо одергиваю руки, а женщина растворяется в густом дыме, словно ее и не было.

Я ее видела… я ее уже видела… где я могла ее видеть?

Вскрикиваю и резко сажусь в постели. В мои плечи тут же впиваются чьи-то пальцы, и я, учащенно дыша, отбрасываю с лица мешающие обзору светлые пряди. Побледневшая от испуга Ярина Даркрейн что-то говорит, ее губы шевелятся, но я не слышу ни звука из-за неприятного звона в ушах. Понемногу яростно стучащее сердце успокаивается, а голос декана прорывается сквозь заложенность в ушах.

– Все нормально, – успокаивает меня Ярина, мягко массируя плечи. – Все в порядке. Ты в Академии. В лазарете. Все хорошо.

Командор сидит на краю моей постели, одетая в безупречную форму. На носу поблескивают заостренные очки на серебряной цепочке. Затемненные линзы искажают ее настоящий цвет глаз. Глядя на нее, я успокаиваюсь на мгновение, а потом вспоминаю все, что сказала старушка Фарида Таимиру Иварову. Если Ярина как-то причастна к исчезновению Шелин, то не ее ли шпоры я видела в библиотеке, когда приходил капрал со своей сообщницей?

Но спросить прямо я не могу. Придется притворяться, что все в порядке, пока не найду убедительных доказательств ее вины.

– Можно мне уйти? – тут же спрашиваю я, не дожидаясь новой порции успокаивающих фраз. – Я хорошо себя чувствую.

Это неправда, но у меня нет времени на отдых. Пока я здесь лежу, я пропускаю тренировки с наставницей и не могу продолжать выяснять правду о Шелин. К тому же кто-то заказал нападение на Арислава, и с этим тоже нужно разобраться. И Наяра наверняка сейчас в опасности из-за того, что помогла царевичу: этот мерзкий Кристер Ликас может выкинуть все, что угодно. Я хочу быть рядом, ведь это именно из-за меня она оказалась в такой ситуации. Если бы я только не потащила ее в трущобы…

– Сначала расскажи мне, что произошло, – говорит Ярина, пронзая меня строгим взглядом. – Зачем вы пошли на окраины города? Каждый в городе знает, что это гиблое место. Что ты хотела там найти?

Вздыхаю и откидываюсь на подушку. Что-то рассказать все же придется, но, может, и к лучшему. Через Ярину я смогу узнать последние новости.