Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия

Михалыч накидал в тарелку горку оладиков, плеснул туда же варенья и поставил тарелку под стол. Оттуда сразу же раздалось чавканье и возня – Тишка да Гришка завтракают-с.

– А чем сегодня займёмся, внучек?

Я задумался. А дел особых никаких и не было, да и не хотелось ничего делать. Устал я после приключений в Лукошкино и больше морально, чем физически. Хотелось день-два просто тупо побездельничать.

– Да вроде никаких планов, Михалыч. Если я ничего не забыл.

– Ротмистру нашему бравому надо бы постучать по булавочке да узнать как там дела, да и с Машулей связаться тож.

– Ага, точно. Деда, а ты не свяжешься с ними сам?

– Отдыхай, внучек, отдыхай, сейчас и поговорю.

Я растянулся на диване, надо же дать завтраку спокойно перевариться? Поставил блюдечко вместо пепельницы на пузо и закурил вытребованную у Кощея-батюшки сигару. Красота. Ну, на самом деле сигара была жутко крепкой и вонючей, но сигарет тут не только не продают, но даже еще и не придумали. Не то чтобы я был заядлым курильщиком, нет, но изредка побаловаться любил.

Бесята только пристроились по моему примеру в компьютерном кресле отдохнуть после еды, как Михалыч, треснув их для порядка полотенцем, погнал мыть посуду и нести её на кухню, а сам завозился с булавкой.

Я с интересом прислушивался к его разговору с Калымдаем, только ничего не понял.

– Ага… угу… Да ты что? А они?.. А потом?.. Вот заразы… Ну бывай, ротмистр.

Вы поняли? Я – нет.

– Ну что там, Михалыч?

– Калымдай наш говорит мол, по блошиной связи слыхал, как купцы в милицию ажно с самого утречка заявление принесли о краже.

– И что? Удивили. У нас каждый день крадут, не так разве?

– Так да не так, Феденька. А спёрли-то у купцов прям со склада ихнего чёрную материю подчистую. Всю как есть и ситец и бархат и даже кожу.

– Хм-м-м…

– Вот тебе и хым, внучек. Аккурат в ночь как мы с Лукошкино дёру дали, купцов-то и ограбили.

– А кто, как – ничего не известно?

Дед хмыкнул:

– Менты они завсегда в своей масти. Заявление приняли, а сами и не чешутся. Только орясину своего Митьку заслали по лавкам пройтись порасспрашивать народ.

– А чего там расспрашивать? У кого спёрли те сами пришли.

– Отож. Совсем менты уже мух не ловят, даже на склад только завтра собираются.

– Да и фиг с ними. Нам-то что с их методов ведения следствия?

– Внучек, а ты главного-то не упустил?

– Не упустил, дед, если ты про черную материю.

– И что думаешь?

– Ты как на экзамене, дед! Что думаю… Думаю, что пастора это рук дело. Он еще Шмулинсону или как там его, грозил, что никому материи не достанется, если не продаст.

– Знамо пастора, – кивнул Михалыч. – А только ты глубже копни. Пастора мы с тобой видали, когда он с евреем лаялся, так?

– Ну.

– Гну! Ты мне, внучек теперь скажи, вот веришь ли ты, чтобы этот дохляк-пастор самолично мог всё это дело с материей обстряпать? И продумать всё и спереть и утащить? И всё сам? Да еще так чисто, что и следов никаких и никто не видел, не слышал ничего, а?

– Это вряд ли…

– Да точно не смог бы! Это я тебе как знающий человек говорю!

– А тогда как же?

– Помог пастору ктой-то, внучек. Чую я, не обошлось тут без колдовства тёмного, адского.

– О как. Кто-то из демонов пастору помогает?

– Выше бери. Уже не помогает ить, а командует пастором ентим. А тот как куколка Петрушка ужо ничего не соображает, а только волю господина своего тёмного выполняет.

– Загнул ты, дед что-то…

– Как загнул, так и разогну! А ить завтра сходят наконец-то менты на склад, вынюхают всё, а ротмистр нам через блоху всё и обрисует и вот увидишь, внучек, прав я.

Не доверять многолетнему воровскому опыту Михалыча у меня оснований не было, но и поверить, что какой-то самый настоящий демон действует да еще так нагло в самом центре русского государства, я тоже пока не мог. Просто не укладывалось в голове, что демоны спокойно разгуливают по Лукошкино, крадут что хотят, мало того, так еще и ментально жителями управлять могут. Ненаучная фантастика какая-то.

– Ладно, Михалыч, пока принимаем твою версию как основную, а завтра еще послушаем. Давай Машу вызывай да на сегодня всё. Потом может опять к Иван Палычу сходим? Или погуляем, пойдем? В лес, например. О, грибов насобираем, нажарим! Давай, Михалыч?

Михалыч только отмахнулся:

– Машенька, здравствуй, внучка! Ну как ты там, сиротинка ты наша?

Я улегся поудобнее на диване, но дед, вдруг округлил глаза и зашептал мне:

– Два раза на булавку жми скорее!

Хм-м-м… Чего это он? Я сделал, как он велел и у меня в голове зазвучал голос нашей вампирши. Ух, ты! Конференц-связь в чистом виде!

– Ой, Кнутик, ну прекрати! Хи-хи! Дай с дедушкой поговорить спокойно!

Я подскочил, опрокинув пепельницу на пол и уставился на деда. А тот уже расплывался в широкой ехидной улыбке и яростно подмигивал мне:

– Машенька, так ты доложи, что нового, как обстановка?

– Сейчас, дед! – прошипела Маша и продолжила уже кокетливым голоском: – Мсье Шпицрутенберг! Ай! Кнутик, ну дай мне с моим стареньким дедушкой поговорить! Ну, прекрати, проказник! Ах! О-о-о…

Дед сползал по стеночке, закрывая рот ладонью, а я опять рухнул на диван и от восторга замахал ногами в воздухе.

– Дас ис фантастиш! – послышался издалека восторженный голос посла.

– Ах, Кнутик… Какой шарман… Ну иди уже ко мне мой фюрер! Ох, да…

Дед отрубил связь и тихо всхлипывал в уголке, а я только повизгивал и размахивал в воздухе дымящейся сигарой.

Так нас и застал Аристофан, деликатно постучав ногой в дверь и войдя, не дождавшись разрешения.

– Это… босс. А чё это тут у вас в натуре?

Я только отмахнулся мол, ничего.

– Босс, Агриппина Падловна велят за зарплатой прийти. Реально сейчас, а то ей ведомости закрывать надо. Сказали, чтоб вся Канцелярия сразу приходила. Я там конкретно за конюхами очередь занял.

– Ох, ты ж! – подхватился дед. – Собирайся, внучек, а то ить на обед закроютьси!

– Ну, пойдем, куда спешить только?

Меня эти зарплаты как-то не сильно волновали. Ну, на что мне тут тратить деньги? В Лукошкино разве что при оказии пряниками отовариваться. Нет, тут внизу под дворцом существовали какие-то подземелья, куда частенько наши бесы бегали пропивать и проигрывать заработанное как честным, так и не честным путём. Только мне Кощей с самого начала сказал «Не лезь туда», и этим отбил всю охоту исследовать местные злачные места.

Я свой аванс так и ссыпал в мешочек и закинул под кровать, а теперь и первая зарплата грянула. О надо бы проставиться, не забыть.

Михалыч же к зарплате относился трепетно мол, что заработано, то свято и гоните мою копеечку пока не началось! На самом деле там далеко не копеечки выходили. Кощей, когда меня на должность определял, сначала вообще хотел без всякой оплаты оформить, но тут уж я рогом упёрся. Не из-за денег, из-за принципа. Кощей покрякал, подумал и отвалил мне оклад в тридцать червонцев. А это довольно много по местным расценкам. Причем, мне тут сам участковый помог. Ему Горох зарплату в десять червонцев назначил, а Кощей ему в пику мне аж в три раза больше. Ну, я, разумеется, не стал бороться за справедливость. Дают – бери. У остальных наших канцелярских зарплата была, конечно, поменьше моей, но всё равно очень даже прилично получалось.

– Вы идите, – махнул я деду с бесом, – а мы с Дизелем вас догоним.

Закрыв за ними дверь, я кивнул Дизелю мол, запускай, а сам присел за комп.

* * *

Бухгалтерия у Кощея находилась за два коридора от его основного кабинета и когда мы с Дизелем дотопали до неё, там у окошка кассы уже толпилась приличная очередь. Бесы, люди, зомби, самые разные монстры, даже пара скелетов, ругались, болтали, орали и мирно делились сплетнями в ожидании зарплаты. Я, подтолкнув Дизеля к нашим, гордо прошел к дверям бухгалтерии. На чей-то окрик «Эй, куда без очереди?!», только небрежно бросил «Я по делу» и, постучавшись, вошёл.

Агриппина Падловна, наш главный бухгалтер, по происхождению была кикиморой, а по призванию… ну, главным бухгалтером и была. Дамой она была очень полной постоянно сидевшей на диетах, но абсолютно безрезультатно и наверное, поэтому, а может и вследствие особенностей профессии, обладала жутким сварливым характером. Отчество её, такое несколько неприличное, было вовсе не кличкой, а вполне настоящим отчеством. Точнее – матчеством. Я знаю-знаю, нет такого слова. Это я сам придумал, горжусь. Просто у кикимор отец не известен. Понятия не имею их методы размножения и брачные ритуалы, но в наличии из родителей присутствует только мама. А теперь с трёх раз угадайте, как звали матушку нашей бухгалтерши? Подсказывать не буду, стесняюсь.

– Агриппина Падловна, доброго дня, – сказал я, зайдя в пыльный кабинет. – О, а вы, я смотрю, похудели с нашей последней встречи? Ну, прям платье на вас висит!

Всё, она была моя. Но я для верности сделал еще один заранее приготовленный ход:

– А это – вам, как и обещал, – я развернул свернутый в трубочку лист бумаги, на котором только что распечатал золотыми буквами на черном фоне «Бухгалтерия. Главбух Агриппина Падловна».

Я не всем подряд лепил такие таблички на двери. Пока только у Иван Палыча висела скромная по его просьбе просто: «КУХНЯ». А вот Кощею, я предложил сразу две на выбор: «ЦАРЬ КОЩЕЙ» и «ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ». Угадайте, какую он выбрал? Правильно, обе. Причем периодически менял их местами.

Толстая кикимора разомлела и смотрела на меня с одобрением и симпатией.

– Раньше не мог сделать, уж не обессудьте, – я протянул ей плакатик, который она тут же схватила и стала с умилением вертеть перед собой. – Слышали, наверное, батюшка Кощей на ужасно опасное и секретное задание нас посылал? Еле живыми вырвались. А Маша так еще там осталась. Как она сейчас, бедняжка?

– За неё, небось, зарплату получить хочешь? – глубоким грудным голосом, почти басом, протянула догадливая бухгалтерша.

– И всё-то вы у нас знаете! – восхитился я. – До всего догадываетесь! Не зря вас так администрация ценит, а мы, простые труженики, любим!

– Ладно-ладно, – довольно заулыбалась Агриппина Падловна, – только сперва, пойдём, поможешь табличку повесить.

Она порылась в ящиках стола, нашла большой молоток или маленькую кувалду, это уж кому, что больше нравится, четыре гвоздя и тяжело поднялась с кресла.

Распахнув дверь и презрительно оглядев толпу, она протянула мне листок:

– Держи!

Ой, блин, только бы не по пальцам!

Мастерски, потратив по одному удару на гвоздь, главбухша закончила декорирование двери и отошла на пару шагов, любуясь.

– Ну вот, – донёсся тихий голос из очереди, – сейчас вся Канцелярия без очереди полезет.

– Шо?! – моментально взъярилась Агриппина Падловна. – Это кто у нас там такой вумный?! А ну выдь покажись, покойничек!

– Не-не мы ничего…

– Ещё бы чего! Я вот сейчас как пойду налоги вам пересчитывать, будете знать тогда, как вумничать!

И нашелся же какой-то идиот, спросивший хоть и тихо, но вполне отчётливо:

– Какие еще налоги?

– Какие?! А в казну царю-батюшке десять процентов, а?! А за питание на кухню двадцать?! А за вредность молоко для бухгалтерии, это уже все тридцать будет! А за уборку дворца двадцать? А взносы в общак сорок?

– Это уже больше ста будет…

– Отож! – припечатала главбух. – Все должны еще останетесь!

– Да мы чё? Да мы ничё, – заныла очередь. – Придурок какой-то ляпнул, а мы за него страдай? Мы же всем сердцем с вами, Агриппина Падловна! Как скажете, так и будет.

– Отож, – повторила она, уже успокаиваясь и скомандовала: – Канцелярия, становись к главному входу!

– Я ж говорил… – начал было умник из очереди, но судя по глухим ударам, ему быстро вправили мозги.

Без всякого угрызения совести, мы, включая и всех бесов, получили зарплату вне очереди и гордо удалились сопровождаемые завистливыми взглядами коллег.

А тут у Кощея так. Традиции ничего не поделаешь.

Вручив для сохранности Михалычу зарплату Маши, я свистнул Дизелю и было уже зашагал на кухню, как меня остановил Аристофан.

– Это… босс, тут братва спрашивает – нужны ли они сегодня тебе?

– Зарплата? – понимающе кивнул я.

– Дык… в натуре, – заулыбался бес.

– Пусть отдохнут, – разрешил я. – Только смотри у меня!

– Да ты чё, босс?! Реально без базара!

– Лады. Вечером заходи, чайку попьем, зарплату обмоем.

Аристофан закивал и потопал к своим. А мы с Дизелем потопали на кухню.

* * *

– А, Федор Васильевич! – обрадовался мне шеф-повар. – Ну как салат получился ли?

– Отличный салат, Иван Палыч, только не оливье. Вы изобрели новый кулинарный шедевр, но оливье это немного другое.

Мы провели час в интереснейших разговорах на гастрономические темы, а под шумок я попросил Иван Палыча приготовить мне к вечеру тортик Наполеон. Иван Палыч загорелся новым блюдом и после моего рассказа о пышках и заварном креме, быстро распрощался со мной, явно сгорая от желания взяться за работу.

Уважаю таких мастеров.

Мы поплелись обратно в Канцелярию. Было скучно.

Михалыч, продолжая постепенно облагораживать кабинет, спёр где-то резной комод из красного дерева и теперь оценивающе обходил его кругом, довольно потирая руки. Тишка и Гришка, вереща и пихаясь, прыгали с тряпками по комоду, вытирая пыль и паутину.

Я взглянул на комп. Не, лень. Пойти поспать что ли? Но тут дверь отворилась и в щель протиснулась голова Аристофана и замигала мне заговорщицки:

– Это… босс, на минутку бы, а?

– А ты чего трезвый? – удивился я, выходя к нему в коридор.

– Босс… тут это… – Аристофан мялся, не решаясь начать.

– Ну что? Твои архаровцы натворили что-нибудь? Выручать пора?

– Не-не, – он заозирался по сторонам, а потом выудил из-за пазухи какой-то желтый брусок размером с пару пачек сигарет и протянул мне. – Во!

Я машинально взял брусок и чуть не выронил его. Тяжёлый!

– Золото, что ли?

– Тс-с-с! Тише, босс! – закивал Аристофан. – Босс, а босс, а ты можешь рисунок отсюда срисовать? Ну, может с помощью твоих приблуд, а?

Я пригляделся. Ну да по поверхности слитка действительно был вытеснен рисунок. В центре был натуральный такой пиратский череп с костями, а по краям шёл довольно затейливый орнамент из переплетённых стеблей роз с шипами, а может и просто колючей проволоки.

– Ну, в принципе, можно. А зачем тебе? Где это ты свистнул?

– Тише, тише! – замахал лапами Аристофан. – Босс, тут это… Навариться можем конкретно! Смотри.

Он достал еще один точно такой же брусок только без рисунка. Я взял его, повертел в руках. Вроде никакой разницы с первым, если не считать рисунка.

– И что?

Бес ухмыльнулся и с силой провел когтем по поверхности второго слитка. Желтизна исчезла, а под ней показался тёмный слой.

– Свинец что ли?

– Точно, босс! Там на входе может, замечал, есть зал один и у него паркет чисто из этих брусков?

Да был такой, я помнил. Я еще жутко удивился, попав туда в первый раз. Золотой пол и кучи мусора под стенами.

– Ну, помню. Только не говори, что ты хочешь…

– В яблочко, босс! Там никто и не бывает толком так, прометётся мимо какой-нить фраер, а под ноги и не смотрит. А мы тихонько по стеночкам там, где мусор паркетик снимем, а на его место другой положим и никто не заметит! Бабла срубим, босс реально много!

– Да ну на фиг, Аристофан! Кощей заметит – тут штрафом или вылизыванием сортиров не отделаешься. Башку снесёт враз!

– Фигня, босс, не узнает он! Да и ты тут ни при чем. Я тебя попросил рисунок сделать мол, на рубаху хочу вышить красоту такую перед бесовками попонтоваться, ты и сделал, а к залу тому никакого отношения не имеешь. А я тебе долю конкретную с каждого куска отстёгивать буду. Давай, босс?

– Ну, заманчиво, конечно…

Деньги они лишними не бывают хоть и пылятся в тайном месте. Только боязно как-то…

– Отвечаю, босс, никто не узнает, век воли не видать!

– А как ты рисунок на слиток наносить будешь? Я же только на бумаге могу его сделать.

– Есть умельцы, – довольно заухмылялся Аристофан. – Да тебе, босс, того и знать не надо. Ты же не при делах? Просто узорчик на рубашку.

– Эх, хрен с тобой, – махнул я рукой. – Стой тогда тут на стрёме, а я комп запущу.

Бес осклабился и замер у двери.

Запустив комп, я быстро отсканировал узор, подравнял немного и вывел на печать. Положил лист рядом со слитком, сверил картинку с оригиналом, нормально.

– На, – протянул я листок Аристофану. – Рисунок для рубашки, носи на здоровье!

Бес покрутил его и закивал головой:

– Отлично, босс, спасибо! Все девки теперь мои будут! – Он протянул мне мешочек и шёпотом добавил: – За первую партию доля.

Мешочек был увесистый и звякал очень приятно.

– Ладно, Аристофан, – я попытался запихнуть деньги в карман джинсов, не помещались. Сунул за пазуху. – Не подведи только.

– Без базара, шеф! – кивнул он и умчался.

Стыдно? Ой, не смешите меня! Стащить пропить и не попасться, тут было не преступлением, а доблестью. Подорвать Кощееву финансовую систему этой аферой я тоже не боялся. Уж чего-чего, а золота у Кощея за столетия действия его мафиозного синдиката хватало, чтобы купить с десяток Англий да Франций и еще на пару Мозамбиков бы осталось. Кощей хоть иногда и казался прижимистым, но на дело денег не жалел. Да и слуг своих одаривал истинно по-царски. А совесть, мораль… Ха! Вор у вора украл, слыхали такое? Тут мораль другая. За общее дело голову положить – будь добр, честь тебе и хвала. Стащить копейку у товарища – позор и смерть мучительная. У царя украсть, чтобы он не узнал – уважуха за фарт воровской. Главное – чтобы не узнал.

Не то чтобы я был увлечен этой так называемой воровской романтикой, нет просто, раз уж попал в такой коллектив, то надо соответствовать.

А за Аристофана я не беспокоился. Он был по своему честен и воровские традиции чтил и даже если и попадётся, меня не выдаст. Да и я что? Ну, помог рубашечку украсить, чтобы романтическому бесу помочь в любовных делах, какие претензии?

Успокоив себя так, я закинул и этот мешочек под кровать.

И вовремя. В Канцелярию наведался Кощей.

– По добру ли по здорову, батюшка? – склонился Михалыч.

– Порядок, Михалыч, сам-то как? – и, не дав ему ответить, Кощей повернулся ко мне: – Ты, Федор Васильевич, давай отдыхай, но не сильно-то расслабляйся.

– Я отдыхаю?! – начал возмущенно я, но Кощей жестом заткнул меня.

– Дело мы своё не закончили еще. Считай, только начали, а впереди – самое сложное. Чини пока свои железки, а завтра будем думку думать. Люди мои верные завтра из Европ прибудут.

– Это которые в Ватикан да Константинополь мотались? – вспомнил я.

– Они, – кивнул Кощей и потёр ладонями, из которых посыпались искры. – Добыли, что надо, завтра Федь будем с тобой посмотреть, как и что.

– Хорошо, Ваше Величество, как скажете.

– Так и скажу. А там снова готовься в Лукошкино лететь.

– Ох, я же только оттуда! А зачем опять?

– Узнаешь. Ладно, работайте.

– Ваше Величество, – окликнул я, когда он уже почти вышел из кабинета. – Мы тут вечерком зарплату мою первую обмывать собрались. Не-не, никакого алкоголя на рабочем месте, что вы! Только чай да тортик от шеф-повара. Вы уж присоединяйтесь, если желание будет.

– Посмотрим, – кивнул Кощей и ушёл.

Ну и, кстати, посидели мы вечером душевно.

Тортик получился знатный, классический, как раз такой, как я люблю.

Мы с Михалычем налегали на торт, запивая душистым чаем, а Иван Палыч щурился от удовольствия от наших похвал. Аристофан, смущаясь, тайком плескал себе в чай коньяк, а мы делали вид, что не замечаем. Дизель, поставив локти на стол и подперев руками череп, вертел им во все стороны, явно наслаждаясь неторопливой беседой. Тишка и Гришка как обычно валялись в моём кресле пузами к верху, а в целом в Канцелярии царили мир, покой и уют.

Зашел и царь-батюшка. Почесал костлявым пальцем брюшко Тишке. Или Гришке, всё их путаю. Похлопал Дизеля по черепу, погрозил Аристофану, стащил половину торта и ушел. Идиллия.

* * *

Ну да, да, разбудил меня Дизель.

Как бы его перепрограммировать, хотя бы на час сдвинуть начало рабочего дня? Шесть часов утра, ну куда такое годится? Эх…

– Проснулся ужо? Вот и славно, вот и вставай внучек, иди ить ополоснись, а я тебе завтрак пока подам.

– Да иду я, иду…

Совместная атака Дизеля, Михалыча и холодной воды сделали своё дело и за стол я садился уже проснувшийся и даже бодрый.

– Ну, чем порадуешь сегодня, деда?

– А вот колбаски жаренные от Ивана Палыча, а салатик капустный это я тебе настрогал под яишенку с салом, кушай, внучек, кушай, да кваском-то прихлёбывай. А чай, нет, чай попозжее к блинчкам с маслицем-то да с вареньем кизиловым.

– Ух ты! Ням! А сам-то чего, дед? Садись рядом, я один всё не съем.

– Кушай-кушай, молодому много сил надо. А я ить у Иван Палыча окорочка навернул копченого с картошечкой молоденькой на масле пока он колбаски тебе жарил, вот и хватит мне. Я уже старенький, мне много не надо. Больше фунта окорока и не осилю поди. Разве что пивом запивать…

– Да ладно, Михалыч, не прибедняйся, ты у нас еще ого-го! Скажи лучше, какие планы у нас на сегодня?

– Да какие планы? Сам, небось знаешь, – дед стал перечислять, загибая пальцы. – Железку твою компутерную дочинить, раз. Кощей-батюшка про посланца своего иноземного говорил, два. Пообедать, три. Пополдничать опять же, ну и ужин, конечно, если перед ним ничего перекусить не захочешь.

– И повезешь ты меня, дед в Лукошкино на тачке, потому что я после твоих планов сам двигаться не смогу от обжорства.

– И повезу, внучек, – закивал дед. – А что ж не отвезти за ради дела-то?

– Всё хватит, деда, спасибо, наелся. Ну, дед… Ну, не могу больше… И еще хоть два блинчика не могу… Вон своим чертенятам отдай. И за окороком не надо на кухню бежать… Михалыч, хватит!.. Да давай уже свой блин.

Это у нас всегда так по окончании завтрака. Переубедить деда невозможно. Я уже приспособился – ем поменьше, чтобы после его уговоров ещё чуть-чуть влезло, он же не отстанет.

Наконец я отбился от Михалыча и махнул Дизелю мол, запускай, а сам сел за комп. Проследил, как идет загрузка, полюбовался на Рабочий стол. Всё, починил, ура.

Стоило, пока время есть, а работы нет, произвести очередную профилактику и я окунулся с головой в рутинные задачи типа дефрагментации файлов, проверки реестра и прочие скучные занятия за которыми и провозился почти до обеда. Хорошо еще, что тут Интернета нет. Все эти вирусы, вредные рекламные программки старающиеся проникнуть поглубже в систему канули в небытие. Хотя раньше часто было забавно повозиться, отлавливая эту вредоносную нечисть, поражаясь богатой фантазии и изощренности программистов, пишущих подобный софт.

Включив бесенятам «Ну, погоди!», я уступил им своё кресло и обратился к Михалычу, любовно расставляющему посуду во вчерашнем, новом комоде:

– Деда, а ты с Калымдаем и Машей не связывался?

– Ишо нет, внучек. Так ты и свяжись, а то руки у меня заняты.

– Угу. Только что-то мне Маше не хочется звонить, опять нарвёмся на любовные игрища.

Дед хихикнул, а я вызвал Калымдая:

– Не отвлекаю, ротмистр?

– Никак нет, господин генерал, тихо у нас пока.

– Уже неплохо. Есть новости?

– Немного. Участковый с Ягой ходили на склад с которого материю увели, вынюхивали как и что. Бабка потом уже в отделении доложила участковому, что почувствовала присутствие магии какой-то непонятной для неё. Про черное колдовство говорила.

– Так, понятно. Мы этого и ожидали. Ещё что-нибудь?

– А как же, Федор Васильевич, тут без приключений никак. В ночь на отделение милицейское напали.

– Да ты что?! И кто же? Как?

– А вот тут самое интересное, Федор Васильевич. Напали двое, как потом оказалось, охранников посла немецкого.

– Нашего посла? Который сейчас с Машей любовь крутит?

– Так точно.

– Ничего не понимаю… А мы считали, что посол в этой авантюре не замешан.

– А он, похоже, и не замешан. Участковый шум поднял, к царю бегал, а потом вместе с послом в Немецкую слободу и поехал. Посол ему этих охранников и выдал безоговорочно. Уже в порубе они сидят в милиции.

Калымдай хмыкнул:

– А мадмуазель Марселина с послом не расстается. И к царю с ним ездила и в отделение. Правда в карете оставалась пока посол своими делами занимался.

– А про пастора ничего не слышно?

– Пока не высовывался.

– Хорошо, Калымдай, спасибо. Продолжай присматривать там за всем, а мы, кстати, скоро опять к вам в Лукошкино нагрянем.

– Шашлык кушат будэм, да! Кумыс пить!

Я засмеялся:

– Ладно-ладно, давай, ротмистр, до связи.

Я повернулся к Михалычу, а тот, забыв про свой комод, уже стоял возле моего стола и через спинку кресла, на котором в восторге скакали бесенята, наблюдал за вечными антагонистами – Волком и Зайцем, метавшимися на экране.