Путь мира

Галина Тюрина

Путь мира

Быть или не быть, вот в чем вопрос.

(«Гамлет» У. Шекспир)

Не только ты живешь во мне…

Здесь, в этой тёмной тишине,

Живут и тлеют много лет,

Как плоть объемля свой скелет,

Иллюзий тени, мыслей сны,

Видений скользкие холмы,

Скопленья звезд и жутких слов,

Друзей, врагов и дураков,

И твердость «нет», и мягкость «да»,

И слез соленая вода,

Порядок, хаос, «инь» и «янь»

И снова снов прозрачных ткань…

Всего, что может мир вместить,

Мой мозг распутывает нить.

(Из записной книжки Э.А.)

На Лее.

В это утро у Доминики было полно ничем не занятого времени. Экспедиция отчаливала в 24 часа по универсуму. Подготовка кораблей и погрузка всего необходимого еще не была завершена, и на борт пока никого не пускали. К тому же большая часть участников экспедиции до сих пор не появилась, так как чартерный катер ходил сюда два раза в сутки, и членам экспедиции, являющимся пассажирами, удобнее было прибывать на вечернем рейсе. Что людям делать на искусственном причальном астероиде? Слоняться из стороны в сторону, мешая погрузке кораблей? Вот все и прибывали почти что к самому старту. Но Доминика каждый раз так волновалась, что неизменно прилетала за день до назначенной даты, и потом весь этот день скучала в ожидании остальных из своей группы. Собственно говоря, этих остальных в этот раз было всего семеро, хотя экспедиция насчитывала восемьдесят человек, не считая экипажей, и размещалась на пяти исследовательских судах, головным из которых был звездолёт «Провидение» капитана Владислава Давыдова, давнего знакомого Доминики. Экспедиция была составной и следовала в полном составе только до Чернильной туманности. Дальше четыре корабля во главе с «Провидением» безостановочно двигались в ещё не изученный квадрат за Чернильной туманностью, а оставшийся пятый звездолет делал посадку на Лее, выгружался там и далее посещал ещё одну точку, где была земная Миссия, сменяя персонал и завозя все необходимое. Доминика должна была лететь именно на пятом корабле вместе со своими семью товарищами как раз для того, чтобы сменить посланцев, работавших в посольстве Великого Герцогства у Второго Солнца. Ей предстояло провести в общей сложности девять месяцев в мире далеких и коварных Семи Солнц, а в данный момент она бесцельно бродила по огромной оранжерее, откусывая кусочки от большого ароматного яблока. Время текло медленно и лениво. Наконец, Доминике наскучила оранжерея, и она, расположившись в одной из комнат для отдыха, и, заказав тоник, ткнула в первое попавшееся наименование и стала от тоски глядеть развлекательный фильм. После кино начали показывать самые модные коллекции одежды, и девушка не заметила, как увлеклась. Ведь какая женщина не любит красиво одеваться и эффектно выглядеть, и неважно, сопливая ли это девчонка-школьница или опытный, видавший всякие виды космический историк. И вот наконец модель сезона! Доминика ахнула, увидев, как по ярко освещенному подиуму ступает чуть покачивая бедрами, нет, скорее не идет, а парит, почти не касаясь помоста, известная фотомодель и актриса Лилиана Джорджи. Фоторепортеры и поклонники чуть ли не задушили друг друга, прильнув вплотную к подиуму, но звезда, не обращая на них внимания, продолжала скользить по выбранному пути, время от времени элегантно поворачиваясь и посылая игривые воздушные поцелуи.

С того времени, как Доминика лично познакомилась с Лилианой, прошло уже никак не менее двадцати лет, и, несомненно, время Лилиана даром не теряла: её актерский талант, неповторимое женское обаяние и природная прелесть, помноженные на исключительное трудолюбие, терпение и желание нести людям красоту, конечно же не остались без применения. Двадцать лет назад Лилиана предстала перед Доминикой нерешительной и пугливой дикаркой из чуждого по социальному устройству и даже местами откровенно враждебного землянам мира, именуемого Федерацией Семи Солнц, но сейчас уже трудно было представить, что когда-то она была такой. Теперь она была настоящей сверхновой звездой, независимой, капризной и ослепительной, олицетворяющей современные тенденции женской моды. Впрочем, Лилиана по-прежнему очень любила своего мужа, капитана-исследователя Эмилио Алекси (ах, как удивительно романтично и в то же время нестандартно складывались их отношения тогда, в самом начале, и прямо на глазах у Доминики!), хотя про неё и ходили многочисленные сплетни, иногда даже достаточно скандальные. И действительно, теперь было трудно представить, как так долго уживаются вместе такие разные люди: скромный и ничем не примечательный в общем-то исследователь-«дальнобойщик», известный только в ограниченному кругу людей, напрямую связанных с космическим флотом дальнего радиуса действия, и эта блистательнейшая медиодива первой величины, лицо и фигуру которой узнавали миллиарды женщин и мужчин во всех уголках Содружества, хоть немного интересующиеся модой. Но, тем не менее, они до сих пор были неизменно вместе. Точнее были вместе всегда, когда неугомонный Эмилио наконец удосуживался посетить старушку Землю между многомесячными «вахтами». От остальных мужчин Лилиана спокойно принимала любовные послания, цветы и самые редкие сувениры, некоторым даже позволяла прилюдно говорить всякие глупости, но близко не подпускала. Капитан Алекси, судя по циркулирующим в «около-рабоче-товарищеской» среде рассказам, вёл себя совершенно по-иному, и эти слухи были настолько устойчивы и правдоподобны, что вряд ли отражали только художественные выдумки сослуживцев. Но как бы то ни было, а Эмиль и Лилиана успели стать родителями троих детей: двоих мальчишек (старший мальчик был уже почти взрослым и стажировался в непростой профессии навигатора-исследователя; второй мальчик, самый младший, являлся пока учеником общеобразовательной школы) и девочки семнадцати лет (теперь студентки медицинского факультета); и судя по всему, супруги вовсе не собирались порывать друг с другом. Во всяком случае, Лилиана этого наверняка не хотела…

Доминика так погрузилась в свои мысли, что очнулась только тогда, когда кто-то тронул её за плечо. Когда она обернулась, удивлению её не было предела. За креслом стояла Лилиана Джорджи собственной персоной. Она предстала перед Доминикой совсем не такой, какой та только что видела её по стерео. Её одежда была совсем будничной, волосы заплетены в «походную» косу и убраны под пластиковую сетку, на лице не было и следа косметики, и от этого оно казалось совсем обычным, немножко усталым и почему-то печальным.

– Здравствуйте, – сказала Лилиана. – Я тут узнала, что вы летите на Лею. У меня очень мало времени, я сбежала прямо со съемок и должна как можно быстрее вернуться назад. Чартер отходит обратно через пять минут. Не застав в гостинице, я очень боялась, что не успею найти вас и в этих лабиринтах переходов и залов. Вот, и со временем не рассчитала…

– О! Здравствуйте! Мы так давно не виделись! Я и не ожидала… – Доминика смутилась, вдруг осознав, что прибор коммуникации оставлен в номере на столике. – Лилиана! Как вы сюда попали? И зачем?

– К сожалению, объяснять уже некогда. Хотелось поговорить… лично, без использования гаджетов… Но боюсь опоздать на обратный рейс, – Лилиана вынула из сумочки небольшой пластиковый конверт. – Вы ведь точно летите на Лею? Я ведь не ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь, – Доминика пока что не понимала, в чём, собственно, дело. – Но почему вы…

– Мой муж. Говорят, он вполне может быть сейчас на Лее. Мы не выделились уже почти год! – прервала её Лилиана, беспокойно глядя на часы, отсчитывающие беспощадное время. – Целых двенадцать месяцев, понимаете, я волнуюсь! Я очень волнуюсь. Он должен прилететь, уже должен прилететь, а его всё нет. Лея – опасное место, уж я то знаю, ведь это почти что моя родина, а мой милый Эмилио иногда ведет себя как ребёнок. Та же непосредственность, разные подвиги и приключения. Не знаю почему, но у меня тяжко на душе…

Она замолчала на минуту и опять тихо повторила:

– У меня очень тяжко на душе… Жалко, поболтать с глазу на глаз нам совсем некогда…

Тут объявили окончание посадки на чартер, и Лилиана нервно протянула Доминике конверт:

– Вот, не хочу в этот раз пользоваться дипломатическими каналами. Там, как оказалось, многого недоговаривают, и это ещё мягко сказано. Можете передать капитану Алекси? Если встретите.

Доминика вдруг заметила, что плечи Лилианы чуть заметно вздрагивают, и поняла, что та плачет. И это были вовсе не сценические красивые и обильные слезы на виду у всех. Лилиана пыталась скрыть их, задушить, спрятать подальше в уголках глаз. Это были горькие слезы одиночества и почти что отчаянной тоски.

Проводив взглядом убегающую Лилиану, Доминика наконец обратила внимание на конверт. Он был легкий, почти невесомый и, как показалось ей сначала, совсем пустой. И только потом Доминика нащупала в середине конверта какую-то маленькую плоскую вещицу, вероятно видеозаписку.

«Какой же ты жестокий, Алекси, – подумала она, кладя конверт в нагрудный карман. – У тебя совсем нет ни жалости, ни совести. Она так ждет тебя, волнуется и любит, а ты… Ты и забыл, как давно не был дома. Как же сильно люди меняются со временем!»

Лея встретила новоприбывших осенним дождём. Космодром был поразительно пуст, и только вдалеке виднелись слившиеся воедино в сырой дымке здания Космопорта, да совсем рядом мокро поблёскивала громадина единственного здесь, кроме только что прибывшего, звездолёта, в котором Доминика узнала «Удачу» Алекси. От этого корабля отделился серый силуэт и двинулся в их сторону. За маревом дождя было неразличимо лицо, но судя по костюму это был, несомненно, землянин. Через две минуты человек был рядом с новоприбывшим кораблем, он приветственно махнул рукой и поднялся по трапу. Это был капитан Эмилио Алекси собственной персоной и почему-то совсем один. Одет он был в рабочее комби без нашивок, а только с маленькой эмблемой корабля.

– Здравствуйте. С прибытием, – сказал Эмиль и печально улыбнулся.

С его одежды капала вода, и выглядел он, как показалось Доминике, каким-то осунувшимся и удивительно бледным.

Люди молчали. Они были поражены такой странной встречей. Но Эмиль как будто не заметил этого и продолжал:

– Заранее прошу прошения за сокращение приветствий до минимума. Связь с рубкой, пожалуйста.

Моментально появилось голографическое изображение рубки и всей команды в своих креслах.

– Здравствуйте, – повторил ещё раз Эмиль – С прибытием.

Команда поздоровалась, недоуменно глядя на него. Тем временем у Эмиля в руке оказалась серебряная карточка, которую окрестили «Имсомеко», то есть «Именем Совета межпланетных контактов».

– На разгрузку предназначенных для Чернильной туманности грузов вам ровно шестьдесят минут, – тон Эмиля стал начальственно-приказным. – Потом стартуете к Земле. Оверсаном, но без перегрузок.

Капитан даже привстал из кресла:

– Но у нас ещё рейс ко Второму солнцу.

– Отменяется, – тем же тоном отрезал Эмиль. – К вам на борт сейчас прибудут раненные. Так что приступить к выполнению приказа немедленно.

– Так точно, – в выражении лица капитана отразилось понимание всей серьёзности ситуации. – Есть приступить к выполнению приказа.

Голограмма отключилась, и Эмиль опять обратился к всё ещё замершим в замешательстве людям:

– Прошу всех пассажиров собраться в кают-компании. У меня для всех важные сообщения.

Это было сказано с такой не терпящей никаких возражений убедительностью, что все как один почти бегом хлынули к кают-компании.

Эмиль вошел в комнату последним. При его появлении все замерли. Он окинул присутствующих пронзительно – изучающим взглядом, но найдя глазами Доминику, чуть-чуть улыбнулся и кивнул ей.

– Начну без предисловий, – сказал он, присаживаясь в кресло, и в его голосе послышались тревожные нотки. – Обстановка тут у нас не из лучших. На Лее неспокойно: компания выборов в федеративный парламент в самом разгаре и следствие этого – многочисленные террористические акты. Часть из них направлена против нас, как против третьей нейтральной силы, которую хотят склонить в какую-либо сторону. Не далее, как вчера вечером произведено покушение на жизни наших людей, в результате чего трое находятся в тяжёлом состоянии. К тому же участились случаи попыток похищения людей и техники с разными целями. Из этого следует: первое, исключительная осторожность при любых контактах с астрами; второе, полное исключение прогулочно-туристических вылазок; третье, обязательное ношение спецсредств и соответствующих документов, подтверждающих вашу личность. А сейчас все должны немедленно собрать личные вещи и переехать на соседний корабль. Как вы уже слышали, это судно экстренно покидает порт. У меня всё. Теперь быстро вопросы.

– Куда все подевались? – спросил кто-то.

– Кого именно вы имеете в виду? – уточнил Эмиль.

– Космодром пустынен. На нём до горизонта нет ни одного корабля, не считая вашего. Куда же они исчезли?

– Перемещены на другие космодромы. После нескольких диверсий и попытки захвата звездолета, мы вынуждены были потребовать очистить эту площадку от местных судов во избежание новых покушений. Правительство Леи пошло нам навстречу и выполнило наше требование.

– А наши?

– На Третьем Солнце пиратский мятеж. Был обстрелян земной корабль. Человеческих жертв удалось избежать, но люди оказались на осадном положении, а технические повреждения очень существенны. Два корабля ушли на помощь и должны вернуться не раньше, чем через неделю. Ну, а все посольские работники в здании посольства. Сейчас лучше не разгуливать туда-сюда лишний раз… Так, – Эмиль скосил взгляд на капитанский браслет. – Все остальные вопросы в рабочем порядке после перемещения. Просьба разойтись по каютам и собрать личные вещи. Через двадцать минут флаер отчаливает из второго переходника, пожалуйста, не опаздывайте.

Посольская смена, прилетевшая для работы на Лее, покинула «Удачу» в тот же день. Ведь им ещё предстояло три недели входить в курс дел и адаптироваться в чужом мире. Эмиль ещё раз «поработав водителем», отвез землян «по основному месту пребывания». Вторая группа посланцев, которая должна была сменить людей в Великом Герцогстве, по неволе была вынуждена задержаться на Лее, а именно, пока что обретаться на Алексинской «Удаче».

Возвращаться на свой корабль после «вояжа» в Земное посольство, как показалось Доминике, Эмиль явно не очень-то торопился. Во всяком случае, девушка успела выбрать себе каюту (поближе к капитанской), устроиться там, переговорить обо всём с сотоварищами, посетить тренажёрный зал и бассейн, насытится трансляцией новостей Леи, а потом и ужином, и ещё порядочно «поскучать», гуляя по кораблю, а капитан всё не появлялся.

Но Доминика твердо решила дождаться возвращения Эмиля, с тем чтобы всё-таки поговорить с ним лично и желательно без официоза, и, главное, передать записку от Лилианы. В конце концов она притулилась на странном остове, затянутом в темную пленку, который зачем-то стоял прямо в переходнике, и, похоже, даже задремала. Очнулась она от аккуратного прикосновения. Прямо перед ней стоял капитан Алекси (явился все-таки, не прошло и пол ночи). Флаер, на котором он приехал, был припаркован на «дежурном» месте и по нему уже ползал автопаук, ухаживая за машиной.

– Доброй ночи, Доминика. Уж не меня ли ты тут дожидаешься? Для сна на корабле есть очень удобные кровати. Могу проводить.

И Эмиль улыбнулся, как ей показалось, очень нежно и с искренним участием, совершенно даже без тени насмешки.

– А я вот хотела с тобой поговорить, – девушка слезла с неудобной штуковины и потерла затекшую руку. – Ждала тебя, ждала, и вот… Что за хлам ты тут держишь?

– Хлам? – лицо капитана стало печальным. – Этот хлам еще вчера был малым флаером. Выгорел изнутри, восстановление вряд ли возможно…

– Я уже знаю, что трое раненых, которых ты отправил сегодня на Землю, это твой экипаж, – Доминика дотронулась до плёнки, обтягивающей остов машины. – Неужели они были в нем?

– Да. Помощник, штурман и второй пилот. Я сидел за рулем. Мы подлетели к посольству, я посадил флаер на внешней парковке и отошел на пятнадцать метров купить газету. Они же остались в машине. Раздался взрыв, флаер вспыхнул. Я бросился обратно к машине. Там ещё наши были на ступенях посольства, тоже бросились к флаеру… Взрывное устройство большой термической силы… Мне то что. Несколько царапин. Защитный костюм помог… – Эмиль показал руки, оказавшиеся в тончайших лечебных перчатках. – А они… Бедная Ида пострадала сильнее всех. Помощника, совсем пацана, год на корабле, теперь не узнать. Пилот весь в переломах, лицо обезображено. Никакие костюмы не помогли.

– Этих подробностей я не знала, – Доминика опустила глаза. – Но почему ты не повез их на Землю сам? У тебя быстроходнейший корабль. Ты бы мог ещё вчера, сразу…

– Не мог. И здесь несколько причин, – Эмиль поджал губы. – Во-первых, для оверсана у меня не хватает энергии: излишек пришлось отдать для тех двух кораблей, которые улетели к Третьему солнцу, а «Удача» не пополняла своих запасов ещё с экспедиции за Песочницу. Ты ведь понимаешь: оверсан – 15 суток, простой рейс – 30 суток. Потом для оверсана одного пилота недостаточно – нужно дежурить день и ночь, никакой автопилот не выкрутится, когда ходовые установки на пределе и любая лишняя пылинка может наделать беды… И ещё. «Удача» нуждается в серьёзном ремонте. Её пытались захватить в то же время, когда произошёл взрыв. Моя Семёрка чудом самостоятельно отбилась от злоумышленников, но не без потерь: бортовик уничтожен, терминальный компьютер тоже повреждён. На восстановление и ремонт нужно по крайней мере ещё дня три – четыре.

– Ты сам то как? – Доминика взяла Эмиля за руку, сочувственно заглядывая в глаза. – У тебя усталый вид.

– Так ночь уже. Просто спать хочу, – губы Эмиля улыбнулись, но глаза остались по-прежнему грустными. – По правде, я не привык так долго прозябать на одном месте. К тому же нервы все время напряжены в ожидании очередного подвоха. В общем, мы все здесь уже порядком подустали. Пойдем отдыхать.

Он повел её из переходника, мягко (и очень приятно, хоть и по-дружески) сжимая её ладонь в своей руке.

Дошли до каюты Доминики.

– Спокойной ночи.

Капитан Алекси (всегда слегка эксцентричный по натуре) позволил себе очень изящно поцеловать ручку девушки, развернулся и уже сделал шаг прочь, но Доминика вдруг вспомнила про послание:

– Постой. Тут для тебя кое-что от твоей жены.

– От Лилианы? – Эмиль почти что прыжком вернулся назад. – Ты не шутишь? Ты с ней виделась?

Шеки его вспыхнули от смущения, а глаза так неподдельно засияли, что Доминика устыдилась своих умозаключений относительно его пренебрежительного отношения к супруге.

– Вот, – она протянула конверт. – Лилиана просила передать.

– Боже мой! Ты не представляешь, какой подарок сделала мне сейчас! Я так давно не видел её, так давно! – он почти что вырвал из рук Доминики конверт. – Господи! Моя Лилиана, моя бедная Лилия! Как бы я хотел хоть на миг увидеться с тобой! И я никак не могу вырваться…

Его глаза вдруг увлажнились непрошеными слезами, и он, заслоняя рукой лицо и смущенно бормоча: «Спасибо, большое спасибо», бросился вон, прижимая конверт к груди.

Неделя, проведенная на «Удаче», показались Доминике длиннее года. Её товарищи, так же, как и она, скучали просто отчаянно, находясь в добровольном заточении на корабле. Эмиль, напротив, спокойно нарушал все предосторожности, которые сам же и провозгласил, разгуливая пешком по взлетному полю, и даже уходил куда-то к зданиям космопорта и подолгу не возвращался, как будто бы специально ища на свою голову приключений, или улетал на своем флаере и пропадал по пол дня и даже дольше. Судя по всему, бортовой компьютер он починил и теперь чем-то занимался в городе или в посольстве. Ещё скучнее и обиднее было от того, что хотя мобильная связь тут отлично работала, Эмиль почему-то запретил подолгу болтать по портативному устройству, нахально заявив, что все разговоры прослушиваются (а перед этим, просто собрал всех в кают-компании, «прочитал лекцию» о безопасности коммуникации на «чужой» территории и потребовал сдать ему мобильники для проведения «жизненно необходимого апгрейда», правда, вернув их владельцам уже через полчаса). Наконец, не выдержав такой жизни, затворники все-таки решили посетить Земное посольство, и в одно прекрасное безоблачное утро, предварительно переговорив по стерео со своими товарищами, собрались в город. Эмиль отнесся к этому вполне спокойно и даже вызвался подвезти. Он очень тщательно осмотрел флаер перед отъездом, облачился в парадный форменный костюм, какой полагался капитанам его ранга, и занял водительское кресло. Всю дорогу он, казалось, беззаботно болтал с пассажирами, но Доминика заметила, как предельно напряжено его внимание, обращенное на дорогу. Наконец, флаер приземлился во дворе посольства, и все увидели на крыльце знакомых землян.

Встреча была бурной и радостной. После теплых объятий и жарких рукопожатий, сопровождаемых не менее горячими приветствиями, земляне прошли в столовую залу. Все было как будто бы в порядке, если не считать того, что Эмиль куда то исчез.

Фуршет, посвященный встрече, завершился, и люди разбрелись по интересам: в нескольких кружках весело болтали, рассказывая всякие небылицы, другие развлекались, слушая и даже подпевая песням, которые пел кто-то один, в этом искусстве преуспевший; мужчины за столом, видимо старинные друзья, азартно резались в шахматы, а в опустевшем зале танцевала, целуясь и обнимаясь, какая-то одинокая пара совсем молодых стажеров. Доминика, так и не примкнувшая ни к одному кружку, прошла через весь этаж, и, выйдя на лестницу, от скуки начала рассматривать в панорамное окно незнакомый и довольно унылый урбанистический пейзаж. Её внимание вдруг привлек человек в белом, стоящий поодаль на перекрестке. Она тут же навела на него коммуникатор и «ткнула» приближение. Да это же был без сомнения капитан Эмилио Алекси! Тут с неба стремительно спустился черный блестящий флаер и из него показалась стройная женская фигурка. Эмиль двинулся навстречу, приветливо махая рукой. Потом они встретились и обнялись. Эмиль схватил незнакомку и поднял над землей. Та болтала ногами и, вероятно, заливисто смеялась. Эмиль донес её до флаера, усадил на заднее сидение, потом залез сам, и флаер взвился и исчез среди переплетений высотных домов.

Доминика стояла у окна, пораженная увиденным. Только что она была готова плюнуть в лицо каждому, кто сказал бы про капитана Алекси что-нибудь вроде того, что он ловелас, бесстыдник и любитель коротких юбок. Только что он казался ей честным, порядочным человеком, несчастным из-за происшедшего с командой, отчаянно грустящим оттого, что слишком давно не видел своей любимой жены, и ужасно переживающим за жизнь и здоровье всех новоприбывших землян в условиях коварной Леи. Сейчас же ей трудно было поверить своим глазам: этот человек вдруг радостно бросается в объятия какой-то незнакомки, забыв про всё на свете. Ему нет больше дела ни до кого и ни до чего кроме бурного романа с какой-то астркой! Причем делает он это вообще без всяческого стеснения и утайки! Тут Доминика чуть не заплакала от обиды. Нет, не за себя, а за бесстыдно обманутую Лилиану, хотя нет, и за себя тоже. Как же она могла ему так вдруг поверить, пожалеть его, даже утешать его? Ах, бедный Эмилио, что-то ты выглядишь устало! Тут оказывается есть от чего утомиться! Всё – обман! Всё – лицемерие, ложь и двуличие!

Вечером был традиционный «общий» ужин. Эмиль уже вернулся и, как ни в чем не бывало, сел ужинать со всеми. Он занял место как раз между двумя начальниками посольских групп – старого и нового, ещё только входящего в курс событий, и напротив Доминики, и стал спокойно поглощать свою порцию, как будто ничего ровным счетом не произошло. Доминика сначала долго смотрела на него прожигающе-гневным взглядом, да так, что её соседи по столу и оба начальника по сторонам от Эмиля перестали жевать и недоуменно уставились на неё. Но сам Эмилио как будто и не чувствовал напряжения вокруг себя и продолжал есть. Наконец, совсем разуверившись в своих телепатических способностях, Доминика со звоном опустила вилку и нож в тарелку и резко встала. Эмиль, наконец, поднял на неё глаза, удивлённые и совершенно честные. Доминика вспыхнула и сжала кулаки.

– Капитан Алекси! – почти крикнула она. – Вы – лицемер!

Эмиль тоже медленно встал. Щеки его постепенно стал заливать румянец стыда. Он почти умоляюще посмотрел на Доминику и тихо примирительно сказал:

– Ты заметила меня из окна. Я почувствовал. Доминика, пожалуйста, не стоит сейчас говорить об этом. Я потом, если желаешь, объясню тебе всё…

– Не желаю, – прошипела Доминика и кинулась прочь из-за стола.

Все остальные уже давно оторвались от еды и теперь наблюдали за этой странной сценкой. Эмиль же проводил взглядом разъяренную Доминику, вытер руки о салфетку, поданную столовым роботом и, сказав «прошу прощения» всем присутствующим, тоже медленно направился к выходу.