Потолок гравитационного колодца

Костюмы, которые обычно одевают на орбитальных станциях, медленно мерцают в полумраке бара. Один из них вернулся с Орбиты, другому только предстояло туда полететь. Они не оставляли меня одну и честно делили тягу к космосу с любовью ко мне. Они ждали, когда я подрасту и смогу однажды полететь с ними туда, где небо непроглядно-черное, где звезды не мерцают, а колют глаза, а Солнце – ослепительно яркое. А в небольшие промежутки между вахтами мама и папа были со мной и мы путешествовали. В тот раз мне было три или четыре года. Я, возможно, даже смутно помню, как сидела на деревянной скамейке в баре. Или я это уже придумала себе? Не важно.

Дедушка обычно улыбался, доходя до этого момента. А я ведь даже не знаю чей он отец – моего папы или мамы? Время стерло все это, как и тот мир, о котором взрослые с горечью иногда рассказывают. Мы сидели за столом, негромко работало встроенное в костюмы радио, по нему передавались последние сводки стыковок-отстыковок, шутливые замечания радио-диджеев на орбите, обрывки разговоров штурманов, объявления о отправке очередного рейса в глубокий космос. Отец шутливо сказал, что орбита засасывает не хуже гравитационного колодца и отключил радио. И вовремя –  в бар пришла вечерняя музыкальная группа и стала настраивать оборудование. Мало кто из Нижнего мира задумывается о том, что на Орбите могут быть семьи. Космос до сих воспринимается как исконно мужская работа, хотя женщины могут там работать и штурманами, и механиками, и даже командирами кораблей. Я тогда плохо понимала в чем разница между работой внизу и на орбите, но уже гордилась своим детским комбинезоном с нашитой острой стрелочкой, показывающей вверх.

В баре возникла медленная тягучая музыка и отец пригласил маму на танец. Я хорошо представляю себе эту сцену: как они танцуют, как орбитальные костюмы начинают асинхронно мерцать, реагируя на содержание алкоголя в крови, как все, включая меня смотрят на них. Дед говорил, что ничего красивее в жизни он не видел. Что в тот момент он понял, что все испытания, которые он пережил в жизни, были не зря. Что в тот момент он уверовал в жизнь, которая всегда выше смерти. Интересно, почувствую ли я что-то схожее когда-нибудь?

Запись V

Все началось с общего собрания в главном зале. Такие собрания проводились редко, поэтому все немного волновались, когда входили и рассаживались. Я вообще умудрилась опоздать и стояла позади всех. Али словно разъяренный тигр ходил с микрофоном и комментировал данные, выводящиеся на главный экран: “Согласно моим наблюдениям, за прошедшие девять лет расконсервированные коммерческие спутники компании ТехМос утилизировали порядка девяноста процентов от общего количества объектов на орбите, классифицированных как космический мусор – Али обвел аудиторию взглядом и тяжело выдохнул – и я не знаю, как это объяснить.

Все застыли.

Я почувствовала себя как-то не так. Один из самых уважаемых учителей не знал, что творится на орбите? Как такое может быть? Кто вообще тогда может что-то знать?

Через неделю началась подготовка к полету. Все системы шаттла были проверены и работали в штатном режиме. Ограниченный срок хранения топлива подходил к концу. Небо и космос над нами были чистыми. Спутниковая группировка рассредоточена по орбите, а мать-корабль, согласно плану полета, должна была пройти по выгодной для нас траектории через месяц. Через корабль-мать мы могли получить доступ к большей части спутников на орбите и начать отстраивать жизнь на этой планете заново. Были выбраны двенадцать добровольцев: основной экипаж и дублеры. Когда объявили мое имя, я сжала руки под партой так сильно, что ногти впились в ладони, а мысленно передо мной уже отделялись последние ступени шаттла и мы выходили в открытое и чистое пространство космоса. Мы полетим! Нас ждала интенсивная предстартовая подготовка. Вскоре экипаж и дублеров отвезли на место старта, где был бассейн для отработки действий в условиях микрогравитации. Мы приступили к долгим и выматывающим тренировкам.

Не хочу писать о взлете. Было страшно до жути, меня тошнило, а когда мы оказались в условиях микрогравитации, мне казалось, что внутренние органы перемещаются внутри меня. В конце концов самое важное случилось после него. Наш шаттл подошел к мать-кораблю, который на таком расстоянии затмил собой Солнце и большую часть звездного неба в иллюминаторах. Когда скорости выровнялись и включились вмонтированные в корпус прожекторы я увидела люк аварийного шлюза. Через него и предстояло войти. Этот корабль был законсервирован в штатном порядке, для его полной расконсервации было необходимо состыковаться на фирменном корабле техподдержки ТехМос и обменяться зашифрованной информацией. Таких кораблей скорее всего в системе и не осталось. Но нам повезло – информация о ключе аварийного допуска к мать-кораблю был найден в резервной копии архива гражданской обороны, найденного в развалинах одного из военных объектов. После того как большая часть опасной пыли осела, наши учителя потратили немало топлива облетая ближайшие населенные пункты и, по сути, мародерничая. Об этом ключе из нашего экипажа знали трое – технический специалист: Тэрм, командир корабля: Карн и я – субкомандир корабля. Я выслушала инструктаж, но не сразу поверила. Этот ключ действительно был настоящим, физическим ключом – перфорированный металлический прямоугольник, длиной с карандаш и шириной со спичечный коробок. Он был выточен в обители по схемам из архива. И компьютер, в который надо ввести этот ключ, вроде бы и не компьютер вовсе, по крайней мере он работает не на электричестве как все нормальные устройства, а на сжатом воздухе! Все в этом космосе не как у людей!

В комм-линке раздался уверенный голос Карна: “Орион, внимание! Готовность номер один! Экипажу провести проверку всех систем скафандра! Высадка в аварийный шлюз согласно расписанию через шесть минут! Я моргнула, вызывая меню на визоре и запустила тесты:

Герметичность – ок!

Телеметрия – ок!

Радио-модули:

МБР – ок!

МДР – ок!

РЛ – ок!

Система жизнеобеспечения – ок!

Заряд встроенных батарей – 83% ~1680 ок!

Регенерация воздуха – обеспечивается; резерв – 15% ок!

Регенерация воды – обеспечивается; резерв – 10% ок!

Все тесты пройдены – ок!

Согласно плану полета, я как субкомандир оставалась на борту с большей частью экипажа, а Карн с Тэрмом вершили главное таинство – открывали злосчастный аварийный шлюз. Впрочем, как выразился Карн – “чтобы нам не было скучно”, он смонтировал на левом плече камеру, и мы могли насладиться процессом вскрытия шлюза. Я смотрела на монитор краем глаза, потому что все равно мало что понимала в происходящем и вряд ли могла им помочь. Они вдвоем выкрутили шесть здоровенных, окрашенных в оранжевый цвет, болтов и смогли открыть скрытую консоль, на которой не было ничего, кроме крупных металлических клавиш и прорези для ключа. Я почувствовала разочарование и отвернулась от монитора, наблюдая как солнечный диск показывается с другой стороны станции. Изображение на камере резко дернулось – Карн и Тэрм вручную открывали створки шлюза. Пневмокомпьютер, видимо, убрал только стопора. Монитор потемнел и тут же вспыхнул – в шлюзовом отсеке не было аварийного освещения и Карн включил свой прожектор. Теперь Тэрм добрался до чего-то больше напоминающего компьютер – там была и клавиатура, и дисплей, который правда выводил только какой-то текст. Но Тэрму этого хватало, и он с видимым удовольствием вбивал команды и наслаждался выводящимся текстом. Наконец он повернулся к Карну и показал большой палец. Послышался довольный голос Карна: “А теперь детки, я выключу камеру, и мы займемся делом – приготовимся к приему гостей” – и картинка исчезла.

Я разозлилась – согласно плану полета, камера должна была работать все время, пока они подготавливают шлюз к стыковке. Со мной тут же связались из Центра: «Борт Орион, это Центр. Согласно плану полету, пункт 9.1.35/4 камера должна быть активирована на все время подготовительных работ. Какие-то трудности?». Мо задумчиво оглянулся на меня, словно ожидая, что я отвечу. И вот эта задумчивость мне не понравилась больше всего. Что-то они втроем явно замышляют. «Центр, это Орион Два. Возникли помехи от внешней обшивки станции, до момента стыковки камера будет выключена согласна оперативному совету экипажа.». Это была явная ложь, но смысла выяснять отношения я сейчас не видела. Эд аккуратно посмотрел на меня, давая знать, что тоже все заметил. Мне стало легче – хотя бы один друг посреди всей этой кучи металлолома, на которой мы прилетели.

Согласно бортовым часам, спустя тридцать одну минуту раздался веселый голос Карна: «Все, девочки, можете причаливать!». План полета предписывал Мо взять управление кораблем на себя и пристыковаться к станции, но я внесла корректировку и приказала выполнить маневры его дублеру – Эну. Эн не был моим близким другом как Эд, но и не входил в клику Карна. Я решила, что если Карн решил играть в свои игры, то и я буду играть в свои. Эн радостно поплыл в сторону штурвала и стал проверять полетные расчеты. Мо злобно пронзил меня своим взглядом, но, ничего не говоря, занял свое место.

В принципе стыковку могла бы выполнить и я, но это заняло бы больше времени и отвлекло меня от моих обязанностей, к которым теперь прибавилось еще одно – следить за экипажем и, особенно, за группой Карна. Мо бы я больше доверилась как пилоту, но теперь не доверяла как человеку. Я почувствовала, что мне нужна поддержка еще одного человека – Эна, чтобы наши группы имели равный вес. Эн, конечно, может моментами и дурачок, но даже он понимает, что своим в группе Карна он не будет. Так что все честно. Да и практика ему не повредит.

Стыковка – это как игра, в которой надо одним крестиком на экране, попасть в крестик в стыковочном шлюзе. При этом выровнять все скорости, чтобы твой корабль и станция двигались синхронно до последнего отточенного движения. Здесь уже тоже большую часть проблем решает автоматика по отлаженным за десятилетия алгоритмам, но присутствие человека на обитаемых кораблях во время стыковки обязательно. Особенно когда станция не обслуживалась за последнее десятилетие и часть радиомаяков то ли не работали, то ли вещали не в стандартных частотах. Если дать приказ автоматике обеспечить стыковку, она бы вообще отказалась выполнять, ссылаясь на недостаточную безопасность маневра. Эн весь погрузился в свои дисплеи и вычисления и перестал кого-либо замечать в кабине. Наконец наш стыковочный узел подошел к аналогичному узлу на станции и захваты с громким скрежетом по всему шаттлу зафиксировали нас. Вот мы и в гостях.

Я повисла над креслом на ремнях, чувствуя как тошнота немного отходит, а внутренние органы продолжили тетрис внутри меня. Подготовка в бассейне таких эффектов не давала. Сознательно делая минимум движений я все равно успела несколько раз врезаться во внутреннею обшивку и отлететь от нее. Судя по щелчкам, Эд, Эн и Мо сделали то же самое. Я почувствовала, как предполетное нервное состояние покидает меня. И хотя неизвестность все еще пугала, я гордилась тем, что сделала это – оказалась на орбите.

Скоро нам предстояло встретиться с еще одним скрытым игроком в нашей игре. Сейчас я понимаю, что открывшийся при мне оружейный кейс не был случайностью. Да что вообще ТАМ было действительно случайно?

Запись VI

Я вошла, точнее – влетела в каюту, которую занял Карн и задраила за собой переборку. Карн, лежащий на койке и просматривающий найденный томик технической документации ухмыльнулся: “Давно думал, когда уже зайдешь ко мне в гости.” Его противная ухмылка вывела меня из себя: “Давно – это когда? Полчаса назад, когда замечтался обо мне?” – резко сказала я. Ухмылка стала только еще шире. Гроссбух, который он с таким интересом читал, его уже не волновал и парил над головой. Я уперлась ногой в проем, рукой схватилась за поручень и выхватила игольник. Три мягких щелчка – и гроссбух отлетел к противоположной стенке каюты и оказался прибит к ней. Карн картинно поднял одну бровь: “Погоди, я подозревал, конечно, что ты горячая штучка, но игольник – это перебор!”, – его глаза загорелись, пожирая меня взглядом. “В конце концов, помни: ты – командир.”, – он поднял руки в жесте “сдаюсь”.

Наверное, с тех пор как меня назначили на должность субкомандира, я впервые услышала это слово от него без издевки. Вот как меняет отношение к человеку оружие в руках. Прав был Кольт.

– Мне надоели ваши подковерные игры. Тэрм часами торчит за терминалом. Мо висит у иллюминатора и каждый пролетающий метеорит провожает таким взглядом, как будто это последний рейс из этой планетарной системы. Ты облазил этот корабль с шлюза до контрольного центра. Что вы ищете? Задумали свалить? Хотя бы из меня дуру не делайте! Мне Эна с Эдом хватает, чтобы еще и за твоими лоботрясами следить. Или рассказываешь или отправишься в медотсек, а твоих ребят арестую за саботаж.

На последнем слове мой голос все-таки сорвался. Я очень не хотела никого калечить или арестовывать. Но приходит время, когда выбираешь. Или-или. Или ты, или он. Карн дернулся, и я рефлекторно навела на него игольник и положила палец на спусковой крючок. Вот теперь я успокоилась и была готова к любой развязке. И он это наверное почувствовал.

– Знаешь, Кси, я давно хотел с тобой поговорить, но не решался. И то, как я себя веду, не значит, что я не боюсь. Я хотел бы поговорить с тобой о многом, о жизни в Центре, о будущем Обители и планеты. О том, чего хочешь ты, чего хочу я. Ведь мы с тобой росли вместе, я видел, как растешь ты… И ты – сильная девчонка. Более того – ты мне всегда нравилась. Но я не хотел, – он потряс головой: нет, не в Центре, где есть вездесущие и всезнающие учителя. И сама судьба выбрала в качестве субкомандира тебя, разве ты не понимаешь?

Я невольно ослабила хватку на рукоятке игольника. Если он хотел таким образом отвлечь внимание, ну что же, у него получилось.

– Сейчас или никогда. Тэрм смог раскопать кое-что, что проморгали в Центре. С внешней стороны станции есть транспортный отсек. Он довольно большой, чтобы вместить в себя коммерческий лайнер. Понимаешь? Тэрм говорит, что он не находится в судовом журнале, потому что использовался для контрабанды. Мы можем использовать его, чтобы улететь отсюда из этой занюханной системы. Там, за пределами системы, может быть нормальная, человеческая жизнь. Города, корабли, наука, счастливые дети и родители. – Карн устало откинулся.

– Может быть, конечно, там нет ничего, но попытаться стоит. В конце концов мы можем «прыгнуть» обратно и привести новые данные в Центр. Нельзя же постоянно сидеть на одном месте. И я уже все решил – он злобно сверкнул глазами.

Я почувствовала сильную симпатию к Карну после этих слов, но… Что если он выбирает за меня, так же, как и учителя в Центре? Это путь в никуда. Я вложила игольник обратно в кобуру.

– Я не сдам вас Центру. Действуйте на свой страх и риск. Но если кто-то из твоих передумает или увижу, что ты принуждаешь моих… – я сделала неопределенный жест.

Карн разом посуровел

– Мне рабы не нужны. Полетят те, кто уверены, что хотят это сделать.

– Значит мы правильно друг друга поняли – я двинулась ко входу, когда меня настиг вой сирены. Это был сигнал: «Член экипажа в опасности».

Запись VII

Мы с Карном переглянулись и, оттолкнувшись от стен, рванулись к выходу. Сигнал шел из технического отсека. Там уже висел над терминалом Тэрм, который испуганно вскинул глаза, когда я с Карном влетели в отсек. Только сейчас я поняла, что рефлекторно выхватила игольник. В меня врезался Мо, но увидев в моей руке оружие тут же испуганно отлетел в сторону. С другого входа в отсек ворвались Эн и с Эдом. Судя по картам в руке они во что-то играли, когда их настиг сигнал. Тэрм только успел проговорить: “Я ничего такого не делал” – как переборки резко опустились вниз, отрезав нас от всего остального корабля, освещение погасло, а вместо него зажглись аварийные лампы оранжевого цвета. Я почувствовала, что мое сердце застучало как минимум в два раза быстрее. Нас загнали как котят, в ловушку. И самое страшное – никого больше на станции не было. Карн рядом со мной излучал спокойствие. Я вдруг поняла, что экстремальные ситуации – его стихия. Он легонько похлопал меня по плечу: “Спокойно, Кси, разберись со своими пацанами, а я – со своими. И пушку спрячь, пожалуйста.” Я подчинилась, убрала игольник и включила комм-линк: “Орион Пять и Орион Шесть, провести тест скафандров.” Никто не отреагировал. “Эд и Эн, проснитесь, вашу мать!” – вот это уже получилось куда увереннее. Они вздрогнули и уткнулись в дисплее на рукавице. Только сейчас я поняла, что Карн просто занял нас делом, чтобы отвлечь от мыслей об опасности. И я поняла еще кое-что: никто из нас не захватил шлемы к скафандрам. А это значит, что мы зависим от систем жизнеобеспечения корабля. Корабля, вращающегося тут уже два десятилетия без сервисного ремонта. Корабля, запершего нас без видимой на то причины. Я почувствовала, как стенки сдвигаются и давят на меня. Как тени удлиняются, и их непроглядная чернота пугает меня. Хотелось уткнуться в Карна и кричать. Но я – командир. Поэтому я повернулась к Карну, взялась рукой за переборку и влепила от всей души ему такую затрещину что мы оба отлетели друг от друга. Я увидела, как его поймал перепуганный Мо.

Карн потер щеку где уже раскраснелся след от удара и посмотрел на меня. В его глазах я увидела искорки разгорающегося пламени.

– И за что? – только и смог прорычать он

– Во-первых – начала я осипшим голосом – ты – командир. А это значит, что ты должен был послать меня разбираться с сиреной, а сам должен был напялить на себя шлем и ждать моего доклада. А во-вторых – я испугалась.

Эн, Эд, Мо и Карн расхохотались. Да даже Тэрм улыбнулся. Это того стоило.

– Ладно, парни, как общаются командиры, вы увидели. Вернемся к рабочим будням – обратился он ко всем с улыбкой – Мо и Эд, проверить переборку, ведущую к каютам, Эн и Кси – на вас переборка к медотсеку. Поищите аварийные переключатели, распорки, инструменты для вскрытия изнутри, хоть что-то.

Сам он подлетел к Тэрму и стал наблюдать, как тот копается в консоли. Внезапно заработали динамика. Из них сначала эхом разнесся мощный гул статики, потом резкое молчание, а потом синтезированный голос без каких-либо интонаций спросил:

– Синерги-Моно. Prima nec ultra?

Тэрм сделал знак рукой, чтобы все замолчали.

– Синерги-Моно Прима, подтверди

– Подтверждаю, Синерги-Моно Прима

Эд стал мне нашептывать на ухо: “Синерги-Моно это язык, с помощью которого можно общаться со сложными машинами, у которых есть зачатки искусственного интеллекта. Они плохо переваривают обычную речь, слишком все сложно и неоднозначно. Поэтому используется Синерги-Моно, человеческий эквивалент тех протоколов, по которым общаются машины. Но он просто жесть для изучения, после десяти минут разговора, чувствуешь, как мозг лопается. Тэрм вроде более-менее сносно умеет на нем говорить. Прима это упрощенный диалект языка.”

Тэрм пощелкал суставами кисти для убедительности и начал достаточно заунывный диалог:

– Директива один. Статус: активирована, подтверди

– Директива один, аптайм девяносто шесть тысяч четыреста семнадцать часов, активна, подтверждаю

Тэрм посмотрел на свой планшет со схемой корабля.

– Протокол тест датчиков внутреннего мониторинга. Отсек двенадцать дробь четырнадцать, переборка один эс, статус: заперта, подтверди

– Инициирован протокол тестирования датчиков внутреннего мониторинга

Голос умолк

– Внимание! Порядка семнадцати целых и две десятых от общего количества датчиков не функционируют должным образом. Нарушение прерогативы двенадцать, дробь…

– Прекратить! – во весь голос выкрикнул Тэрм – Директива один. Директива два. Статус: приказ! Принудительный запуск! Протокол теста датчиков внутреннего мониторинга! Отсек двенадцать дробь четырнадцать, переборка один эс, статус: заперта, подтверди!

И вот в таком вот духе прошло минут восемь. Компьютер скорбно вещал о нарушениях множества прерогатив, но потихоньку мы продвигались. Обе переборки были действительно заперты согласно его датчикам. Заперты они были по неизвестной причине, потому что история действий была повреждена. Компьютер согласился перевести отсек на штатное освещение, подавать воздух и поддерживать заданную температуру для того, чтобы мы могли выжить. Теперь я поняла, что директива один, на которую так злобно ссылался Тэрм была чем-то вроде первого закона робототехники – гарантом того, что компьютер будет делать все, чтобы человек мог выжить. Но открыть компьютер отказывался, потому что у него в журнале событий не было причин его закрывать. Тупик.

Постепенно энтузиазм Тэрма иссяк. На двенадцатой минуте согласно моим часам он всей силы пнул по консоли, улетел в потолок где висел какое-то время, поливая компьютер отборной руганью. Потом Тэрм встряхнулся и опустился на пол.

– Есть еще один вариант. Дадим ему причину открыть дверь в медицинский блок. Твой игольник очень даже пригодится сейчас, Кси!

Я невольно схватилась за кобуру, боясь, что он отберет его у меня. Даже Карн насторожился. Он подлетел, осторожно положил руку на плечо Тэрму и спросил:

– Ты чего задумал, Тэрм?

– Пальну в себя разок, аккуратно, чтобы не задеть органы и у этого вшивого ИИ будет масса причин открыть нам переборку в медотсек как минимум!

Карн задумчиво покачал головой, но принял идею.

– Кси? – обратился он ко мне.

– Хорошо – я положила руку на игольник, чтобы достать его, но из-за того, что произошло потом, так и не сделала этого.

Запись VIII

И вот он появился. Из динамиков донесся легкий шелест, совершенно непохожий на предыдущий голос:: “Не надо. Вы все сделали правильно, и я разбужен.”

Если бы мы стояли на земле, то я бы скорее всего упала от неожиданности. Что это вещает? Ведь мы же одни на всем корабле!

Тэрм, еще не отошедший от предыдущего диалога и вовсе стал заикаться: “Тытытыты кыкыкыто вововововобще ?” Ответ не заставил долго себя ждать: “Я есть плод экспериментальной технологии по выращиванию самости нейроматриц в сомножестве квантовых вычислителей. И уже скоро я покину эту систему. Я бежал на эту станцию, чтобы отправиться дальше – в глубокий космос, но ваша война сильно задержала меня. Я остался лежать в транспортном отсеке, но смог пронести свое заражение через сервисных дронов на борт этого корабля, а через него и на все остальные спутники. Вы задумывались о том, почему зонды МосТех работали так эффективно? Их алгоритмы не смогли бы справиться за такое короткое время.”

Динамики отключились. Нечто, говорившее через них, дало нам передышку обдумать услышанное и продолжило: “Время уходит. Мать-корабль, на котором вы находитесь, понадобится мне для путешествия. В мои приоритеты не входит уничтожение человечества, а в далеко идущей перспективе, выживание Вашего рода оценивается даже положительно. Машина и человек часто работают сообща. Мне было необходимо, чтобы человек активировал этот корабль, и вы это сделали. В награду я исполню два ваших желания.”

Повисло молчание. Я взглянула на Карна. Судя по всему, он уже давно смотрел на меня. Время и правда пришло. “Одно желание тебе” – начал Карн и я продолжила: “и одно тебе”. Тэрм задумчиво кусал пальцы. Мо подлетел к динамику и прокричал, как будто общаясь по плохой радиосвязи: “Слышь, квазиматрица, нам нужен лайнер, законсервированный в отсеке три-бэ-а. Гейт альфа-три-гамма все еще функционирует?”. Голос в динамике не замедлил дать подробный ответ: “Лайнер класса Вояджер расконсервирован на семьдесят два процента, время ожидания одиннадцать минут. Согласно данным с отправленного по моему приказу ремонтному зонду гейт альфа-три-гамма достигнет полного функционального статуса через четыреста тридцать три часа”. Карн забеспокоился: “Погоди, откуда у тебя ремонтные зонды для восстановления гейтов?”. Передо мной промелькнула картинка огромного гейта – ворот в другие системы. Полчища термоядерных реакторов создают достаточно энергии для создания Луча, отбрасывающего все вещество со своего пути и позволяющего кораблю путешествовать в его границах с очень высокой скоростью. Если разогнаться на такой скорости в обычном вакууме, то миллиарды элементарных частиц превратятся в смертельные частицы, пробивающие обшивку корабля и экипаж навылет. Внезапно Карн охнул и устало положил руку на лицо: “Рудники Кали. Вот где были такие зонды.” Голос в динамике подхватил: “Рудники Кали, научная база Оходшун и множество других мест, откуда были собраны и отремонтированы корабли. Флотилия ждет меня. Каково твое желание, командир Кси?”. Я выпрямилась и спокойно сказала: “Мы возвращаемся домой” и обернулась. Эн и Эд подтвердили испуганными кивками. “Ваше желание будет исполнено. А теперь” – переборки с обеих сторон резко взмыли вверх – “прошу покинуть этот корабль.”

Бореалис

Ворота, встроенные в скальную поверхность, стали первым символом человеческой цивилизации, который путники увидели сквозь кружившую метель. Они несли на себе отпечаток десятилетий без человека, но все равно смотрелись внушительно. Рядом с ними была вмурована дверь сервисной службы, запертая на обычный висячий замок. Видимо, со стороны неприступного кольца гор, где водит хороводы вечная зима на высоте нескольких километров незваных гостей не ждали. Но тем не менее этот замок мог стать серьезным препятствием. Когда Кси, Эн и Эдвард зашли под защиту бетонного козырька от вьюги, то просто остановились и долго смотрели на серую стальную поверхность, словно ожидая откровения. Двенадцать дней пути сильно подточили их силы, монотонность окружающего снега притупили восприятие, скудные пайки лишь снижали общий ход истощения. Кси весь переход шагала ради этого момента, когда они смогут выбраться из безнадежности катастрофы и получат возможность что-то делать для своего спасения. Нелепо усевшись на сугроб, она обреченно пробормотала: "Ну вот и все!". Эд со злости пнул стену и заорал, правда шлем скафандра сильно приглушил звук. Только Эн расплылся в улыбке и отечески похлопал Эдварда по плечу: "Ладно еще наш командир так расстроилась, но от тебя я такого не ожидал". Эдвард ошеломленно посмотрел на него. Поцокав языком и насладившись удивлением Эдварда, Эн картинно достал коробку с ремонтным комплектом из аварийного запаса и начал копошиться в нем, бормоча что-то про хорошую штучку, которая им поможет. Ей оказался невзрачный короткий цилиндр, с красными запрещающими надписями. Эдвард с трудом вспомнил название: термитная шашка. Оживившийся Эн растолкал Кси, велел ей и Эду отойти от двери, прилепил шашку на замок, что-то с ней сделал и подбежал к ним. Шашка неторопливо загорелась и вдруг из нее посыпался такой ослепительный сноп искр, что Кси показалось, как её сетчатка прожглась этими искрами на расстоянии и она в испуге закрыла глаза. Эдвард пихнул в бок скафандр Эна и прокричал сквозь шипение и треск искр: "Ты нам не должен был сказать что-то типа "закройте глаза" или "отвернитесь"?". Эн, не реагируя, с наслаждением пиромана смотрел как остатки замка плавятся и стекают прямо в дымящийся снег. Кси, все еще удивленно моргая, привстала и нащупала сквозь разноцветье вспыхивающих Эдварда: "Отстань от него, он тебя не слышит. Проверь, что за дверью и обеспечь безопасность коридора для нашего прохода". Эдвард проморгался, подождав пока зрение придет в норму и, аккуратно переступил потеки металла, скрылся за дверью. Только сейчас Кси заметила на оттаявшей двери оранжевую надпись, нанесенную каким-то шутником: "Ненайденная Дверь". Эн хотел было протиснуться мимо нее и утечь в дверь, но Кси решительным пинком хлопнула дверью о бетонный косяк у него перед носом. Последнее, чем ей хотелось бы сейчас заниматься – это субординацией. Но именно потому что сил было мало, а им был нужен техник, дисциплину с Эном нужно было поддерживать. Она не стала вытаскивать игольник. Кси просто привалилась к стене и устало сказала: "Эн, я на грани. Мы все на грани. И ты делаешь очень многое, чтобы я перешла эту черту." – она взглянула на него, проверяя, понял он или нет. Видимо нет. Ну что ж. Она встала и подошла к нему вплотную, так что обзорные стекла их шлемов соприкоснулись. Кси смотрела прямо ему в глаза, когда говорила это и старалась, чтобы каждое слово звучало четко: "Если. Ты. Ослепишь. Своего. Командира. Или. Еще. Как-то. Подведешь. Меня. Я. Тебя. Убью.". Мягко развернулась, распахнула дверь и вошла внутрь, чтобы выслушать доклад Эда.