Интервью… в тумане

Рита не удержала стон. Именно этого она и ожидала, но надежда, как известно, умирает последней.

– Да, что вы? Жив он. Я оставляю Джека на сутки в клинике, под наблюдением дежурного врача. Вы правильно сделали, что промыли ему желудок. Пес молодой, здоровый, борется. Вылечим.

Рита постаралась незаметно вытереть слезы, и ей это удалось, мужчины деликатно сделали вид, что не заметили. Ведь несколько секунд назад кто-то думал, что потерял домашнее животное, а кто-то выстраивал план лечения, чтобы худшие опасения не сбылись.

– Часто у вас такие случаи? – быстро поинтересовалась Рита, пока доктор не ушел.

– К сожалению, часто.

Рита кивнула. Доктор перечеркнул все подозрения. Она взглянула на Сережу, надеясь, что его страхи развеялись, так же как и у неё, но Сергея трудно в чем-то переубедить. Раз уж он решил, что работа Риты опасна, то будет стоять на своем мнении, как каменный монолит на острове Пасхи.

– Завезем кровь в лабораторию, и я отвезу тебя домой.

– К бабушке.

– Хорошо.

Поскольку Надежда Семеновна была занята приготовлением обеда, Рита уличила момент и выскользнула на улицу.

Во дворе стояла самая настоящая меланхоличная скамейка, на которой Рита любила подумать. Сейчас был именно такой день, чтоб погрузиться в собственные мысли.

Точнее мысль была одна и не совсем радужная по своей сути. Рита чувствовала, что Сергей пытается взять над её волей верх, не первый раз он заводил тему, во главе которой вставал вопрос о её профессии. Ему категорически не нравилось то, чем она занимается, считая всё опасным. Рита же считала, что без работы она зачахнет и прогибаться под его давлением не собиралась. И если раньше она умело переводила все в шутку, то сегодня была вероятность поругаться. Естественно ей не хотелось ссориться с любимым человеком, поэтому искала пути выхода из сложившейся ситуации с малыми жертвами. Жертвовать собственным нравственным удовольствием она не хотела.

Не сказать, что бабушкина лавочка всегда выручала – не волшебная же – но сегодня совсем не помогла в решении проблемы. Естественно никто не винил во всем предмет уличной мебели, немаловажную роль играла сама Рита, но сегодня она вообще не смогла придумать, как убедить Сережу в том, что ему придется смириться с её профессией и уже смирилась с тяжелым разговором.

Рита не торопилась домой. Она усмехнулась – как она быстро научилась называть дом Сергея своим!

Смирившись с тем, что уйти от разговора не получится, Рита приняла решение, что все же придется переубеждать Сережу. Единственный веский аргумент – вот уже месяц Рита не ведет журналистских расследований, а отравление Джека – просто стечение обстоятельств.

Рита услышала шаркающие шаги. Сегодняшние события тяжело сказывались на состоянии бабули.

– Ну что ты тут сидишь? – спросила она.

– Думаю, бабуль.

– Хорошее дело – похвалила Надежда Семеновна, присаживаясь рядом.

– Бабуль, а почему ты с дедушкой не искала папиных родственников?

Надежда Семеновна встрепенулась и забеспокоилась, а Рита в очередной раз почувствовала как в жилах потекла нездоровая любознательность. Но она всегда старалась разделять профессионализм и чистые чувства семейных ценностей.

– Бабуль, я всю жизнь была одна. Вы с дедом на работе, родителей нет. – Рита искоса смотрела на бабушку, замечая, что каждое слово отражается на её лице болью. – Мне одиноко. Но у меня могут быть двоюродные, троюродные.

– Может не стоит ворошить…?

– Что ворошить? Прошлое? Или его семью.

– Он вычеркнул её давно. Ещё до свадьбы.

– Почему?

– Его отец не разрешал ему жениться на твоей матери – обиженно проговорила Надежда Семеновна.

Рита помолчала, понимая, что это известие оказалось для бабушки ударом под дых. Ни одна здравомыслящая женщина не станет оправдывать человека, который против дочери.

– Я плохо помню родителей, маленькая была, когда их не стало, но мне кажется, папа бы сумел всех простить и убедить своего отца, что его жена самая лучшая женщина на свете.

– Он не хотел.

– Не хотел общаться, потому что в нем бурлила обида. Так бывает.

– Ты у меня такая мудрая.

– Бабуля, я не восприимчивая к похвале. Не переводи тему. А что если бы родители остались в живых, как ты думаешь, стал бы папа искать встречи с родителями?

– Не знаю. В свое время он вычеркнул всех. Запретил вспоминать. Я ведь тоже пробовала вразумить. Ну не бывает так, чтоб всех вычеркнуть и не вспоминать.

– Бывает – возразила Рита. – История показывает, что самые жестокие бои идут между близкими людьми. Что же у них произошло?

– Он запрещал упоминать и искать – строго ответила Надежда Семеновна, в очередной раз убедившись, что сбить внучку с намеченного пути не получится.

– Мне он ничего не запрещал.

– Будешь искать? – спросила бабушка, зная ответ.

– Бабуль, я ведь тебя никогда не брошу. Хочешь, я вернусь домой?

– Нет. Не хочу. Живи с Сереженькой.

– Расскажи мне об отце.

– Ой, такой хороший был. Тебя любил до ужаса. С работы приходил, с рук не спускал. Помнишь ты любила у него на спине кататься?

– Помню.

– А помнишь, он тебя высоко к потолку подбрасывал. Ты так смеялась и визжала. А мы с мамочкой чуть в обморок не падали. Он тебя подкидывает, а у меня сердце останавливается. Я на него ругалась, а он мне: «Что ж я дитя брошу? Я никого никогда не брошу. Ни Риту. Ни Марусечку. Ни вас» и ведь в смысл этого вкладывал ответственность, преданность.

– Это я все знаю. Ты мне расскажи то, о чем никогда не говорила.

Надежда Семеновна недолго собиралась с мыслями. Она давно знала, что когда-то этот момент настанет и ей придется все рассказать Рите. Она давно была готова к этому разговору, хоть и старалась отложить его надолго.

– Риточка, уже темнеет, может, ты домой пойдешь – не упустила возможности в очередной раз перенести разговор на некоторое время.

– Я не боюсь темноты – Рита вложила в голос непозволительную долю скверности, которая подействовала на бабушку.

Она заговорила:

– А что рассказывать? С Машей они познакомились ещё в институте. Дружить стали. Потом он решил познакомить невесту с родителями. Маша мне говорила, что семья хорошая, культурная, встретили её хорошо, ей понравилось. Я думала, что все прекрасно. Но потом что-то произошло. Свадьбу играть не стали, расписались, в общежитии с друзьями посидели и приехали сюда. Мы с дедушкой были рады. Алёша не боялся трудиться, хоть и был городским. Его сначала взяли экономистом, а потом присмотрелись, поняли, что сотрудник-то ценный, специалист хороший и перевели в главный офис. Там и зарплата повыше. Всё хорошо складывалось, не жаловались.

– А что мама говорила по поводу ссоры папы с родителями.

– Ничего. Она сказала, что не знает подробностей. Мне кажется, ей было неприятно об этом думать. При знакомстве у неё сложилось впечатление, что её приняли в семью. А потом такой удар. У меня тоже такая обида на них была, до слез. Может и хорошо, что Алешенька не стал с ними поддерживать отношения, так бы пришлось переступить через гордость и делать вид, что они нам приятны. А это значит лицемерить и предавать самих себя.

***

Рита кралась по дому, стараясь не разбудить Сергея.

Неожиданно её посетили разгневанные мысли – она будет плохой женой. Ещё ни разу не приготовила Сергею завтрак. Соня, лентяйка, пора учиться ухаживать за ним. Он для неё всё делает, а она… Нет, она конечно, тоже готова для него на все что угодно, особенно в огонь и в воду, но завтрак ещё ни разу не приготовила.

«Всё, решено, встану пораньше и приготовлю – мысленно объявила она сама себе и тут же принялась перебирать меню – вот прям не яичницу и не омлет, и не бутерброды, и не овсянку».

Овсяную кашу она и сама не любила, как бы ей не пели дифирамбы диетологи и гастроэнтерологи. Услышав эту песнь и представив грязно-серую массу на тарелке, Риту брала крупная дрожь. Была бы её воля, она бы вообще запретила выращивать овес – как хорошо, что у неё нет таких возможностей, и полезный злак продолжают выращивать и поставлять в магазины в виде овсяных хлопьев. В своё время, когда бабушка ещё имела возможность заставить, Рите приходилось слушаться и со слезами на глазах глотать противную еду. И все старания придать каше ещё пятьдесят пять фруктовых оттенков не возбуждали у Риты аппетит. Но Рита взрослела и научилась твердо отстаивать свои желания, жестко отвечать: «Нет, не буду», и бабушке пришлось считаться не только с диетологами и гастроэнтерологами, но и с внучкой – пожинала плоды собственного воспитания.

«А что же тогда приготовить?».

Когда Рита жила с бабушкой, этим вопросом не задавалась. Бабуля вставала рано и успевала дать гастрономической фантазии свободу. Она готовила оладьи, блины, пирожки, пироги и прочие мучные изделия, выручая мукомольную промышленность, на этом полет её фантазии не заканчивался: к ним прилагались салаты сладкие, салаты соленые, салаты горячие и холодные. Этому разнообразию должен был позавидовать шеф-повар ресторана, благо он не знал, так бы съел свой колпак.

Когда Рита стала жить сама, этот вопрос вообще не вставал. Она просто перестала завтракать. Пару кружек кофе – вот и всё.

Так и не решив с утренним меню, но настроившись на исполнение собственного плана, Рита вошла в комнату.

Телевизор работал, но зритель давно спал. Рита не обижалась на него – он не обязан ждать её, тем более Сергей в последнее время уставал, здоровье ещё не восстановилось после ранения1, при этом доктора утверждали, что поводов для переживания нет. Но Рита настырно переживала, такой уж характер. И всегда удивлялась подобным советам, как можно не переживать за своего родного, близкого, единственного, любимого человека. Неужели такие люди существуют?, которые сразу послушали совет доктора и махнули рукой: ну и ладно, не буду.

Рита всегда считала, что она счастливая обладательница сильного характера и в трудную минуту могла совладать собой и даже глазом не моргнуть, но только не с Серёжей, только при одном секундном воспоминании о том случае её сердце разрывалось на части.

Она, стараясь не шуметь и не нарушать сон Сергей, перебралась на свой край кровати, скинула халат и забралась под одеяло. Сергей перевернулся. Шрам на груди приковал взгляд. От свежих животрепещущих переживаний дыхание перехватило, под ложечкой засосало, и, кажется, сердце на секунду замерло. Неприятные ощущения о более неприятных воспоминаниях. Память «услужливо» подкидывала картину боли. Выстрел. Сергей падает. По груди течет кровь.

– Что ты его постоянно разглядываешь? – усмехнулся Сергей. – Он уже затянулся. И не болит.

– Зато у меня душа болит.

– Я вылечу – пообещал Сергей, откинул одеяло и притянул Риту к себе.

Проснулась она, когда услышала звон посуды.

– Встала пораньше, приготовила завтрак – голосом скверной свекрови, отругала она саму себя.

Завтрак уже стоял на столе – омлет приправленный зеленью и бутерброды с колбасой – а по кухне расплывался аромат кофе.

***

– Рита, чем сегодня планируешь заниматься – крикнул он из ванной.

Рита вовремя одернула себя, чтоб не выдать запланированную встречу с Еленой Даниловой. Во-первых, не хотела очередных переживаний Сергея, во-вторых боялась спугнуть удачу. Елена могла в очередной раз перенести встречу. Предлоги постоянно менялись, но были неуважительными, поэтому Рита подозревала, что ей морочат голову. А Данилова в очередной раз продалась братьям Красновым. Такое постоянство в информаторе только делу вредит. И Рита топталась на месте, не продвинувшись к развязке ни на сантиметр.

Врагу не пожелаешь такого информатора. Была вероятность, что свидетелем по делу она вообще не станет.

Не была бы Рита логичным человеком, давно бы думала, что их встреча зависит от мистических катаклизм, или, как там любят сейчас говорить, перекидывая ответственность на космос: ретроградный Меркурий заглянул в созвездие Девы – то хочу, то не хочу.

– Да в принципе ничем – проговорила Рита, надеясь, что вранье не сбудется. Самый ужасный кошмар ничего не делать.

– Сможешь сегодня забрать анализы из клиники? – выходя из ванной комнаты, спросил Сергей.

– Смогу.

– Возьми мою машину.

– А ты?

Она намыливала тарелки – хоть что-то делает, хозяюшка проснулась после завтрака.

– За мной заедут. Я договорился. Мне сегодня ездить никуда не надо, на ферме только буду.

Рита обрадовалась, что неожиданно сменила общественный транспорт на удобный джип.

Сергей подошел к ней сзади, обнял, прижал к себе и поцеловал в шею, спустился к плечу. Руки нежно блуждали по груди, тонкий халатик не скрывал все прелести любимой женщины. Дыхание стало тягучим, томным.

Мурашки побежали по всему телу. Рита сполоснула руки и развернулась к нему. Он тут же прильнул к её губам.

За окном послышался сигнал автомобиля. За Серёжей приехали.

Они ещё постояли минуту, успокаивая разыгравшееся желание. Серёжа чмокнул её и ушёл. На его футболке ещё некоторое время оставались мокрые следы её рук.

Она была счастлива. Сергея она нашла в день, который считала днем собственного поражения, расследуя убийство профессора и его жены. Но внеся в темноту преступления свет, она разглядела влюбленный взгляд. С ним и осталась.

***

Водила Рита аккуратно, во-первых считала себя плохим водителем, это примерно также как и плохой танцор, тому тоже что-то мешает, ей мешало все – музыка (громко), пешеход на переходе (то ли идет, то ли передумал, то ли сейчас побежит), омыватели стёкол (неожиданно включаются как и поворотники), зеркало заднего вида (в поле зрения попадают машины). А во-вторых, машина новая, дорогая и не её собственная. Поэтому Рита не ехала, а кралась, выпучив глаза, как прожаренная камбала. И ничего удивительного, просто на права она сдавала шесть лет назад и после этого за руль не садилась по причине его отсутствия. Выруливая со двора, она сразу же пожалела, что радовалась Сережиной щедрости души, но не прислушалась к внутреннему голосу и не вернулась. Уже ближе к городу она окончательно пожалела, что так быстро променяла общественный транспорт на дорогостоящий джип.

Движение в городе вообще напрягало, но Рита упорно боролась с собственной водительской неполноценностью, занырнув в бурлящий водоворот страхов и неумения. Преодолеть все варианты самосохранения не помогало даже самоуспокоение.

– Мой страх нерационален – в сто восьмой раз повторила она себе, настраиваясь на то, что вечером будет со смехом рассказывать Сергею, как прошла её первая самостоятельная поездка.

Ветеринарная лаборатория находилась на другом конце города, Рита мужественно преодолела все светофоры, остановки, указатели, знаки, пешеходов, злые взгляды автохамов, и съехала с оживленной улицы, пристроившись за красной иномаркой по размеру напоминавшей дом.

И тут бы вздохнуть с облегчением, потому что вывеска лаборатории уже моргала неоновыми животными, и, кажется, Рита успела расслабиться, но красная иномарка сделала вензель и резко остановилась. Джип, ах, Сережин джип тюкнулся в красный багажник и уперся в него, а Рита тюкнулась и уперлась в руль.

Она айкнула, потерла грудь и полезла из машины оценивать ущерб. Ущерб оказался незначительный, больше пострадала самооценка умения водить, которая уже вывела Маргариту на первый уровень из десяти.

Из красной машины вышла дама, взглянула на Риту недовольным взглядом.

– Извините, пожалуйста, я оплачу ремонт… – Рита не успела договорить, как женщина возмущенно воскликнула:

– Вы-то тут при чем?!

Она хлопнула дверью и пошла к капоту. Рита припустила за ней, и, обойдя красный дом, точнее машину, увидела серебристый спорткар. По сравнению с двумя джипами он смотрелся плоским утюгом. Причина экстренного торможения вылез из автомобиля. Несмотря на представительный вид и кричащее богатство, мужчина выглядел неприятно. Взгляд очумевший, жесты неприличные, неухоженная борода, шевелилась вместе с ругательными выкриками в адрес «двух куриц».

Это возмутило обеих женщин, и они объединились в борьбе с неадекватным водителем, который выскочил на главную дорогу из подворотни.

Вдоволь наругавшись, решили, что ГИБДД вызывать придется. На это мужчина отреагировал моментально. Он примирительно затараторил:

– Так, девочки, цыпочки мои, я виноват, я вам ремонт оплачу.

Рита тут же заподозрила неладное, обычно при упоминании правоохранительных органов меняются в лице и в голосе люди, которым есть что скрывать от этих самых правоохранительных органов. Рита, как охотничья собака, взявшая след кабана, напряглась. Но женщина потребовала:

– Сейчас же оплатите, я примерно знаю во сколько мне обойдется ремонт моей машины.

Мужчина кинулся к машине, достал увесистую сумку. С ней он был похож на почтальона, разносившего пенсию миллионерам.

– Сколько? – спросил он, засовывая руки в сумку.

Женщина прикусила губу и подняла взгляд к кроне деревьев. Подсчеты вела не долго, но упорно, боясь прогадать.

– Триста хватит? – прервал он её подсчеты бюджетной пользы.

– Постойте, давайте вызовем ГИБДД – вернула Рита их к правильному пути решения аварийных ситуаций.

– И вам сотню дам – кивнул мужчина Рите.

– Моя машина не пострадала, даже кенгурятник не погнулся. Наверное.

– За «наверное» пятьдесят хватит. За моральный ущерб.

– Как вас зовут? – быстро спросила Рита.

– Максим Богатырев. Максим Анатольевич Богатырев – представился мужчина, доставая визитку.

Рита прочитала. Почему-то сразу сообразив о причине нежелания встречи с ГИБДД, независимо от того, что бандитом он не являлся – такое ведь на визитках не пишут – мужчина оказался замминистра министерства земельных отношений. С некоторых пор эта организация в понимании Риты приравнивалась к преступной группировке и будоражила неприятные воспоминания.

Рита развела руками:

– Вот уж вам не повезло, встать на место Губарева.

– А что с Губаревым? – удивился Максим Анатольевич.

– Скатился.

– По служебной лестнице?

– Я бы сказала, что в бездну.

– Наверное, поэтому я здесь. И мне бы не хотелось афишировать свой приезд вот этим всем – он показал на расцарапанный бок своей машины, потом повернулся к красной и тяжко вздохнул. Женщина заглянула в визитную карточку, кивнула и примирительно сказала:

– Что мы звери что ли? Я не собираюсь вам карьеру портить. Да, девушка?

– Рита. Маргарита Белозерова.

– Как хорошо, что мы все здесь собрались – усмехнулась женщина и представилась – Виолетта Ершова. Повод для встречи так себе. Но что делать. Я согласна на возмещение ущерба и можете ехать по своим делам.

Мужчина жестом факира вытащил три пачки по тысячной купюре, всунул женщине в руку, а Рите достал из кошелька, вручил пятитысячными.

Рита не успела опомниться, как он юркнул в спорткар. Ей оставалось только наблюдать, как он развернулся и, оставив женщин возле машин, скрылся во дворе.

– Надеюсь, мне хватит на ремонт.

– Должно хватить. Я, правда, ничего не понимаю в ремонтах машин…

– А давайте кофе попьем – предложила женщина, но заметив, что Рита собирается отказаться, поторопилась заметить – я так перенервничала, что ехать теперь боюсь. А там Лизочка.

– Лизочка? – изумленно вытаращила глаза Рита и попыталась заглянуть внутрь салона. Непрозрачные стекла скрывали внутренний мир автомобиля.

– Да, дочка. Но что вы так переживаете. Она пристегнута. И даже не ударилась.

Женщина обошла машину и отодвинула дверь в сторону.

– Лизочка, ты как?

Рита не услышала ответ и обеспокоенно двинулась к женщине, боясь увидеть страшные последствия аварии. Интуиция ей подсказывала, что кровавых ужасов она не увидит, потому что удар не был сильным, но тишина из салона напрягала.

Подойдя ближе, Рита увидела Лизу. Девушка была пристегнута к креслу несколькими ремнями безопасности, они, как бережные руки богини Лакшми, прижали девушку к креслу, так что она не могла пошевелиться. Но на самом деле причиной её обездвижия была инвалидность. В подтверждение догадок, Рита заметила собранное инвалидное кресло. Лиза попыталась повернуться к матери, но голова невольно повисла, как робот, потерявший напряжение, потух. Хотя глаза были живыми.

– Лизонька тоже перенервничала – прошептала мать на ухо Рите. – Может все же кофе?

Свой отказ Рита посчитала моральным уродством, поэтому быстро согласилась.

– Вон кстати кафе есть. Сейчас машину припаркую, Лизоньку достану и успокоимся.

– Давайте я вам помогу.

Женщина благодарно взглянула и грустно улыбнулась.

– Я привыкла. На самом деле это не сложно. Сложнее смириться с тем, что ребенок инвалид.

Она закрыла дверцу и прошла за руль. Рита последовала её примеру, и только сейчас она сообразила, что визитка Богатырева осталась у нее в руках. Она села в машину и кинула её на торпеду. Парковочное место Рита нашла недалеко от клиники и отправилась к кафе.

Женщина показалась Рите энергичной, поэтому совсем не удивилась, когда подойдя к машине, Рита обнаружила, что Лиза уже сидит в кресле, а её мать задвигает автомобильный пандус.

Рита заказала себе и Виолетте латте, а Лизе апельсиновый сок.

– Я сама могу оплатить – запротестовала женщина и усмехнулась – с ремонта машины денег хватит, ещё и останутся.

После того, как Рита увидела Лизу, ее что-то беспокоило. Но она никак не могла поймать тревожную мысль. Успокаивало то, что Виолетта смогла справиться с вычислениями и теперь была уверенна, что и на ремонт хватит и возмещение морального ущерба.

– Мужчина щедрый. Не ожидала. Вы меня тоже конечно извините, теперь и вашу машину ремонтировать нужно.

– Кенугрятник чуть-чуть подкрасить. Это не страшно.

Рита старалась не смотреть на Лизу, но это оказалось сложно, девушка постоянно что-то роняла, прихрюкивала, запрокидывала голову. Каждый взгляд, брошенный на Лизу, отдавался глухой болью в груди. Рита всегда была трезвомыслящим человеком, старалась держать себя в руках в любой ситуации, умела отстраняться от животрепещущей темы, как будто надевая защитный костюм, но испытывала сочувствие к больным детям и старикам. Рита невольно захотела бежать из этой компании, потому что собственное бессилие могло раздавить. Чем она могла помочь человеку, который неизлечимо болен? При этом хотелось из кожи вон лезть, лишь бы облегчить страдания.

– А может пообедаем? – не сколько спросила, больше предложила Ершова.

Рита обедать не хотела, но согласилась, потому что уже успела предложить оплату счета. Но обед как-то сам собой настроил женщин на приятное общение. Лизу покормили тыквенным супом-пюре. Себе заказали отбивные в кляре и картофелем по-деревенски. И сами не заметили, что обед плавно перетекает в ужин. О чем только не болтали и о жизни, и о политике, и о школе, и о моде.

– Мы вообще здесь проездом, на курорт приехали, а ещё здесь хороший санаторий «Алмазный», Лизонька на процедуры ходит.

«Ходит» – мысленно повторила Рита.

– Да, у нас много санаториев для деток. Наш город всегда была детской здравницей. Правда, много закрыли на ремонт.

– Скоро все восстановят – прозорливо пообещала Виолетта.

Спохватилась Рита, когда заметила недовольный взгляд официанта – не любит этот народ, когда едоки – не едоки, а столик занимают. Рита быстренько свела разговор к убыли, оплатила счет, не пожалев чаевых, и распрощалась с новыми знакомыми, предварительно обменявшись телефонами, больше для приличия, что-то подсказывало Рите, что они больше не увидятся.

Поглядывая на часы, Рита припустила к лаборатории. Она дернула дверь, но та не поддалась.

– В смысле? – у двери спросила Рита. – Закрыто?

Дверь отвечать не соизволила. Рита дернула ещё раз, надеясь, что пока она бежала, ослабла, и дверь сейчас откроется. Чуда не произошло. А график работы гласил, что сегодня лаборатория работает на час меньше.

– Блин – расстроилась Рита.

Она вернулась к машине, в пятый раз взглянула на кенгурятник и решила, что пришло время понять насколько велики повреждения трубы. Она нашла в багажнике тряпочку и стала протирать трубу. Нащупав вмятину, Рита расстроилась, и именно в этот момент возле машины остановился отечественный Жигуленок под отказ набитый веселыми мужиками, видимо возвращавшихся со скучной работы, вроде строительного объекта. Естественно самый грустный из работяг решил развеселить народ и себя в первую очередь.

– Красавица, – позвал он – а ты всем так трубы можешь натирать?

Рита одарила его неприятным взглядом, понимая какие пошлости роем летают у него в голове. Дружки прыснули смехом – оживились.

– А машину пеной умеешь мыть?

– Весело вам? – огрызнулась Рита.

– А стекла ты тоже натирать умеешь. Может, и нам натрешь.

– Нам весело – согласился водитель.

– Было бы у меня хорошее настроение, я бы тоже посмеялась. А у меня настроение послать всех к черту. А сейчас выйдет мой муж из вот этого подъезда и вам стекла не помоет, а побьет, вместе с зеркалами и может быть, вашими веселыми личиками.