Лохотрон Мидаса

Эжен Марсэль

Лохотрон Мидаса

Глава 1

Я с трудом передвигала ноги по раскалённым солнцем асфальтовым джунглям. Тело, закатанное в униформу «Смирновъ-банка», обливалось по́том и молило об отдыхе. Боль, пронзающая каждую косточку моего почти двадцатипятилетнего скелета, опровергала рекомендации врачей, вещающих из каждого утюга: «Ходьба укрепляет здоровье и способствует долголетию!» Шарлатаны! Поработали бы они курьером, проводя практически 24/7 на ногах, посмотрела я бы на них. Хотя и ежу понятно: если б в этих лозунгах содержалась хоть крупица правды, то мои коллеги, почтальоны и прочие бедолаги первыми бы обрели бессмертие.

«Больше ходите, говорили они. Будете хорошо себя чувствовать, говорили они,

– проворчала я и остановилась отдышаться в тени чахлого деревца. – Мне меньше чем через месяц всего четвертак стукнет, а у меня дома уже лекарств больше, чем в аптеке. А в тридцать я, что, совсем развалюсь?»

В ответ на мой вопиющий глас правое колено незамедлительно пронзила острая боль. Снова дала знать старая травма.

Как не вовремя! Я кровь из носу в три часа дня должна доставить карту новому супер-пупер VIP-у. Видать, реально какая-то важная шишка, раз Иваныч, мой начальник, с утра раз десять мне сказал, чтобы я к клиенту вовремя прибыла. Ни минутой раньше, ни, боже упаси, позже.

«Иначе, – каждый раз добавлял он к напоминанию, – можешь попрощаться с работой в элитном подразделении курьерской службы “Смирновъ-банка”. Нам безответственные профурсетки не нужны!»

Меня перевели в курьеры неделю назад. Когда меня впервые назвали профурсеткой, я страшно оскорбилась и хотела было скандал учинить, но коллеги вовремя пояснили мне – Иваныч так величает непунктуальных людей. Как у него в голове пересеклись эти два совершенно разных по смыслу слова, никто так и не уразумел, однако поправить начальника ни одна душа не решилась.

Как бы я ни спешила, но нуждалась в небольшом отдыхе, иначе звание «профурсетки» вкупе с увольнением мне обеспечены. Я завертела головой в поисках хоть какого-нибудь приспособления для релаксации усталого тела. Сидеть на раскалённом асфальте почти в центре Москвы некомфортно, да и неуместно, в конце концов. Наконец глаза обнаружили неприметную скамейку метрах в ста от меня. Одну-единственную на всё обозримое пространство.

«Дай бог здоровья Сергею Семёновичу», – простонала я и заковыляла к спасительному пристанищу усталых путников.

С громким вздохом удовольствия я опустилась на скамейку и тут же, взвизгнув, подскочила. Деревянное сиденье оказалось таким горячим, что пятую точку обожгло так, словно она не была облачена в синюю форменную юбку.

«Какого чёрта в Москве такая аномальная жара?! Сейчас лишь середина июня! Да и разве может дерево настолько сильно нагреться?»

Я потрогала скамейку и обнаружила, что она полностью железная, просто окрашена то ли под дуб, то ли под сосну.

«Везде обман! – В сердцах я пнула ни в чём не повинную железяку и схлопотала боль теперь уже в левой ноге. Схватившись за ушибленную лодыжку и клеймя всеми известными нецензурными словами сегодняшний день, я наконец заметила скромную табличку с надписью: «Скамья кованая. Образец начала XX века. Не садиться». – Вот же бл..!»

В кармане запиликал телефон. Снова сообщение от Иваныча: «Ты уже на месте?»

«..! Осталось всего сорок минут!»

Хромая на обе ноги, я побрела в сторону пункта назначения – огромной блестящей хромом элитной многоэтажки, возвышающейся, как башня Саурона.

Без десяти три я стояла в шикарной парадной первого этажа (подъездом подобное великолепие назвать было совершенно невозможно) и ожесточённо грызла ноготь большого пальца, пока очередной охранник проверял мои документы. Дом клиента оказался не так уж далеко от злосчастной скамейки, но я потеряла время, пока пыталась отыскать вход в комплекс.

Когда я наконец обнаружила заветный портал в сказочный мир богатеев, мою попытку проникновения через парковку пресёк первый охранник. Если б я не спешила, то непременно пококетничала бы со статным красавчиком-брюнетом в тёмно-серой форме, которая сидела на нём как влитая. Каюсь, питаю странную слабость к мужчинам в форме.

Следующий страж порядка преградил путь у подземного лифта, и вот теперь уже в третий раз меня тщательно проверяли металлоискателем и удостоверяли личность. Спустя триста шестьдесят секунд, а по ощущениям, дней, охранник вернул мне документы и позвонил в нужную квартиру уточнить, ожидают ли там курьера из банка. Я в сотый раз взглянула на часы – осталось четыре минуты.

– Третий лифт, шестнадцатый этаж. Вас ожидают.

Буркнув «спасибо», я полетела к лифтам и со всей силы нажала кнопку вызова около двери нужного с горделивой табличкой «III». «На фига так выпендриваться? – подумала я. – Нельзя, что ли, человеческими цифрами писать?» На удивление, дверь открылась практически мгновенно. Я зашла в лифт размером с кухню в стандартной хрущёвке и озадаченно посмотрела на его странную меблировку: диванчик в стиле барокко, кулер и фикус почти с меня ростом с деревянной кадке. Протянув руку к позолоченной панели (хорошо сочетающейся с золотыми ножками диванчика), я на мгновение замерла в изумлении. Никогда такого не видела – номера этажей были указаны через один: 2, 4, 6… В левом верхнем углу красовалась небольшая гравировка, похожая на детскую попытку нарисовать то ли звезду, то ли многоугольник. Быстро ткнув в цифру «16», я ещё раз посмотрела на экран телефона. «Без одной минуты три. Если не успею, мне крышка. Как же не хочется опять раздавать флаеры!»

Лифт рванул вверх с такой скоростью, что меня, как героя диснеевских мультиков, чуть не расплющило по полу и стало немного подташнивать. «Теперь понятно, почему тут такой интерьер. То-то фикус вымахал». В общем, фортуна сжалилась над бедным курьером, и ровно в три мой указательный палец вызвал звуки «К Элизе» внутри единственной на этаже квартиры.

Дверь открылась, и я увидела настолько сногсшибательную молодую женщину, что у меня, наверное, впервые в жизни перехватило дыхание от зависти. До этой минуты я считала себя красивой девушкой и, чего греха таить, гордилась своей внешностью. Синеглазая длинноволосая шатенка чуть ниже среднего роста, обладательница упругой гладкой кожи, большого бюста, тонкой талии и стройных ног – разве я не красавица, а? Правда, сейчас из-за постоянных перекусов фаст-фудом у меня образовалось несколько лишних килограммов, однако они меня совсем не портят. Но женщина, стоящая передо мной, заставила меня чувствовать себя бегемотихой. Изящная натуральная блондинка чуть ниже меня, хрупкого телосложения, как статуэтка балерины, одетая в белоснежное шёлковое платье-рубашку смотрела на меня огромными бледно-голубыми глазами. Единственное, что портило фарфоровое личико с полупрозрачной кожей и пухлыми губами, – выражение крайнего презрения. Словно перед ней стоит не миловидный курьер уважаемого банка, а грязный вонючий оборванец, невесть как проникший в святая святых.

– Чего уставилась? – неожиданно низким голосом поинтересовалась «фея».

Я опешила от столь радушного приёма и за малым не ответила тем же. Флешбек с суровым выражением лица Иваныча и напоминание об отличной зарплате в конце месяца заставили меня одуматься. Навесив на лицо доброжелательную улыбку, от которой у меня свело скулы, я бодро отрапортовала:

– Добрый день! Курьерская служба «Смирновъ-банка». Мы рады приветствовать вас в качестве VIP-клиента и предоставляем вам платиновую кредитную карту с пожизненным бесплатным обслуживанием. С нашей картой вам будут доступны…

– Понятно, – с кислой миной перебила мой торжественный монолог хозяйка квартиры. – Входи, только дальше прихожей не суйся.

Нам строго-настрого запрещено переступать порог домов клиентов из-за нескольких инцидентов в прошлом, поэтому я вежливо произнесла:

– Спасибо, я здесь побуду. – И протянула фирменный пакет.

– Входи, я сказала! Я что, должна торчать в душном подъезде?

Из-за аномальной жары на этаже и впрямь стояла духотища, и я чувствовала, как пот предательски скатывался по шее и спине уже не каплями, а струйками. А из квартиры веяло прохладой кондиционера. «Зайду на секундочку. Что такого ужасного может случиться?» – решила я и сделала судьбоносный шаг.

Холл (язык не поворачивался назвать помещение величиной с мою съёмную квартиру прихожей) поражал воображение. Стараясь не крутить сильно головой, я украдкой стала разглядывать интерьер. Высокие потолки, стены и пол из мрамора, обилие лепнины и позолоты – всё это подавляло и удивляло.

«Как при таком количестве денег люди окружают себя подобной безвкусицей?» – подумала я, глядя на картины в тяжёлых резных рамах, столик и банкетку в стиле а-ля Людовик XIV, псевдоперсидский (не исключено, что и впрямь настоящий) ковёр и множество других атрибутов «дорого и богато».

Невероятно, но на консоли справа от меня красовался вычурный телефонный аппарат, бумажная записная книжка и ручка, поблёскивающая золотым пером. «А я-то думала, что, кроме босса, ими никто уже не пользуется!» Слева от входа располагалась здоровенная лестница, больше подходящая, на мой взгляд, для дворца.

«Так вот почему в лифте такая нумерация. Каждые апартаменты просто огромны и занимают сразу два этажа! »

Пока я осматривалась, хозяйка дома разорвала конверт, достала карту и, покрутив её в руках, небрежно бросила на столик. Я отвлеклась от созерцания холла и сконцентрировалась на работе.

– Подпишите, пожалуйста, бланк о получении, – вспомнила я о том, зачем пришла, и протянула планшет и ручку.

– Как тебя зовут? – зачем-то поинтересовалась клиентка, заполняя бланк.

– Мила.

– Мила? Что за дурацкое имя?

Мне стало обидно: «Чего это оно дурацкое?» Снова жутко захотелось нагрубить. «Флаеры», – услужливо пропел в голове чуть гнусаво голос. Да уж, сложно представить себе нечто более унизительное, чем зазывать клиентов в костюме золотого слитка. Поэтому, проглотив ком раздражения, я приветливым голосом пояснила:

– Мила – сокращение от Людмила, – и, предупреждая обычный вопрос, добавила: – Мне не слишком нравится Люда.

– Как по мне, Людмила не лучше, – выразила мнение хозяйка дома, возвращая мне подписанные документы.

Солнечные лучи, щедро освещающие квартиру, безжалостно развеяли первоначальную иллюзию: клиентка теперь выглядела не подобно неземной фее, а как женщина далеко не первой свежести. Дорогой макияж, отлично скрадывающий возрастные изменения в полумраке лестничной площадки, не мог замаскировать ни тусклый взгляд, ни тонкую сетку капилляров на щеках. Очарование, охватившее меня при встрече, исчезло без следа. Я украдкой заглянула в бланк. В графе «Ф.И.О.» значилось – Кабанова Зоя Мстиславовна.

«Ха, кто бы говорил! – злобно подумала я. – А у самой-то имя кринжовее некуда».

«Зоя – змея особо ядовитая», – так в сердцах говорила мама про свою лучшую подругу, когда ссорилась с ней.

– Слушай, Люда. – Я поморщилась: «Вот же стерва!» – Ты же типа доставщицы?

– Я курьер, – вежливо поправила я Зою Мстиславовну и насторожилась.

– Да не суть. Главное, что твоя работа – что-то доставлять и всячески ублажать клиента, так?

– Почти.

– А раз я ваш VIP, – продолжила Зоя, не обращая внимания на мою ремарку, – то ты должна исполнять все мои прихоти, как джинн.

– Да, вы VIP-клиент, но…

– Сегодня у прислуги выходной, а эта дура не пополнила запасы. Скоро ко мне должны прийти важные люди, а в доме ни капли, то есть ни крошки угощения.

«Ну да, ну да, важные люди к ней должны пожаловать в гости, а пить нечего. Небось не просто так в доме нет алкоголя», – с усмешкой подумала я.

– Поэтому, давай-ка, Люда, ноги в руки и сгоняй в магазин. Заодно и карту проверим. И если будешь хорошей девочкой и сохранишь эту небольшую услугу в тайне, то я тебе подкину пару тысяч, например, на маникюр. – Я машинально спрятала руки за спину. – Или стильную стрижку. Поднакопишь и станешь похожа на приличного человека, а не на деревенщину.

«Ах ты ж стерва! – прошипела я про себя. – Ударила по больному!»

Пару лет назад я предпочитала короткие стрижки: это удобно, когда ухаживаешь за больным. Потом надобность в практичности отпала, и я начала отращивать длинные волосы. Все, кто хоть раз подвергал себя подобному эксперименту, знают, как бесяче протекает переходный период от короткой причёски к худо-бедной длине. Чтобы не сорваться и не влететь в ближайшую парикмахерскую с воплем: «Уберите этот кошмар с моей головы!», нужно обладать силой воли и стальными нервами. Каждый раз, когда зеркало отражало стог сена на голове, я стискивала зубы и уговаривала себя потерпеть ещё чуть-чуть. Поэтому не удивительно, что, когда эта мегера упомянула мою причёску, да ещё и в контексте «понаехали тут всякие в столицу», чаша терпения переполнилась, и я не сдержалась:

– Знаете, я хоть и не коренная москвичка, но это не повод оскорблять меня! Да, я курьер, но не Яндекс.Лавки, а крупнейшего банка в СНГ. Моя работа – доставлять карты, а не бегать за бухлом капризной богачке, которая мается от безделья и считает себя вправе судить о человеке по уровню его дохода или внешнему виду.

– Да как ты смеешь так со мной разговаривать! Знаешь, где работает мой муж? – заорала клиентка, вмиг багровея от ярости. – Считай, ты уже уволена, маленькая дрянь, и никто, слышишь, никто в Москве не возьмёт тебя на работу! Ты ещё пожалеешь о своём хамстве!

– Лучше быть безработной, чем бесхребетной, – гордо сказала я и пулей вылетела из квартиры.

Я не стала ждать лифт под градом сыплющихся на меня оскорблений и проклятий и рванула к лестнице. Сбегая по ступенькам, я забыла про ноющее колено – всепоглощающая обида вытеснила физическую боль. Выскочив в объятия июньской жары из царства Мордора через другой выход, я попала во внутренний двор, предназначенный для жителей комплекса. Не понимая, куда дальше идти, уселась прямо на землю и заплакала.

Конечно же, я пожалела о несдержанности, как только включился мозг, и стало понятно, в какой ж… непростой ситуации оказалась. Если я попаду в чёрный список работников, то мне крышка. Чем платить за квартиру, да и на какие шиши теперь жить?

«Может, меня возьмут обратно в службу внутренней почты? Они вроде бы ещё не нашли никого на моё место».

До перехода в курьеры для VIP-ов я прошла ад в качестве разносчицы распоряжений самого главного босса в отделы банка. Никто не знал, как господин Смирнов, внешне напоминающий хорька в дорогом костюме, стал владельцем столь крупного банка, ибо он ни черта не понимал в его управлении. Истинной страстью босса являлось не банковское дело, а сочинение приказов, инструкций и тому подобных директив. При этом он испытывал жгучую ненависть к технологиям, способных их передать. Босс игнорировал существование мобильной связи, и вообще крайне редко кому-либо звонил. Громоздкий телефонный аппарат с дисковым номеронабирателем на его столе, клянусь, застал лично Ленина и Сталина. Босс не пользовался компьютером и, соответственно, электронной почтой. Поэтому все свои опусы он писал вручную на бумаге высшего качества золотым Паркером (спасибо, не гусиным пером и чернилами) и отдавал посыльным (так он величал работников внутренней почты), дабы они донесли его волю до какого-нибудь сотрудника. И так как других занятий у него имелось (банком, хвала Плутосу, руководили профессионалы), то на курьеров ежедневно валилась куча работы.

«Не, не возьмут меня обратно. Не сомневаюсь, приказ о моём увольнении Иваныч уже подготовил. Иначе как объяснить, что он донимал меня весь день, а теперь молчит как рыба об лёд!»

Правильным порывом было бы вернуться к клиентке и попросить прощения. Поваляться у неё в ногах и сходить в чёртов магазин за винишком. Вопреки здравому рассудку я этого делать не стала. Мысль о принуждению себя к подобному унижению ради куска хлеба вызывала тошноту.

«Что ж, Мила, – раздался строгий голос у меня в голове, – раз ты такая принципиальная, то, будь умницей, придумай и побыстрее, как исправить ситуацию. Иначе через пару недель ты окажешься на улице, а питаться придётся воздухом».

Как на грех, кроме знаменитой фразы: «Не буду думать об этом сегодня, подумаю завтра», в голову ничего стоящего не приходило. По инструкции я должна была сдать в конце рабочего дня все подписанные бланки и получить новые пакеты на следующий день.

«К чёрту всё! Я ведь без пяти минут безработная, а значит, могу не подчиняться правилам. Сейчас начало пятого, пока доберусь до банка, след начальства уже простынет. Разберусь со всем в понедельник, а сейчас домой!»

Разумеется, я могла просто позвонить в офис или тому же Иванычу, но и этот вариант моя ущемлённая гордыня отвергла. От принятого решения мне полегчало, и я бодро зашагала в сторону ближайшей станции метро.

Поездка предстояла долгая: с несколькими пересадками, практически на другой конец Москвы. Окружающие люди раздражали своими довольными лицами, видимо, радовались вечеру пятницы и грядущим выходным. Казалось, одна я еду с мрачной физиономией, на лбу которой написано «Безработная». Удивительно, но злилась я не на себя, а на высокомерную клиентку и Иваныча. Это ОН довёл меня звонками и наставлениями практически до нервного срыва. Вот и не выдержала моя тонкая душевная натура столь агрессивного напора. Это ОНА, сволочь, самоутверждающаяся за счёт простых людей, спровоцировала меня на грубость. Чем больше я думала о ситуации, тем сильнее убеждала себя: богатые люди – сплошь моральные уроды. Бедные официанты, продавцы, курьеры и прочие трудяги, как я, вынуждены день за днём проглатывать их оскорбления только потому, что бедны. Большинство из нас боится потерять работу, вот и смиренно подставляет вторую щёку. Следовательно, я молодец, эдакий современный аналог Робин Гуда, давший отпор зазнавшейся стерве и отомстившей за всех униженных и оскорблённых. То, что клиентка, скорей всего, забыла о моём существовании в течение нескольких секунд после того как, возможно, лишила меня работы, мне в голову не пришло.

«И вообще! Будь я миллионером, то обязательно бы помогала всем, кто в этом нуждается, а не транжирила деньги направо и налево!»

Люди вокруг стали пристально меня разглядывать, и я поняла, что сказала последнюю фразу не просто вслух, но и весьма громко.

Когда я вышла на нужной станции метро, солнце уже стремительно приближалось к западной точке своего маршрута. Дневная жара спала, подул лёгкий ветерок, и дышать стало откровенно легче. Обычно я садилась на маршрутку и доезжала практически до дома, где снимала крохотную квартирку. Но сегодня мне захотелось пройтись пешком. Колено сделало слабую попытку напомнить о том, что нуждается в отдыхе, но мозг прервал его потуги здравыми рассуждениями о необходимости экономии денег. Всё-таки теперь неизвестно, как сложится жизнь. Я медленно побрела вдоль дороги, где тысячи подошв протоптали широкую тропинку на газоне за неимением тротуара.

Неоновые вывески магазинов манили зайти и купить чего-нибудь вкусненького. Ведь сегодня пятница – день, когда можно расслабиться и сказать: «Жизнь прекрасна и удивительна!» По силе положительных эмоций последний рабочий день недели меркнет только в сравнении с последним рабочим днём перед отпуском. Мир окрашивается в радужные цвета восторга от осознания, что ты свободный человек и можешь делать всё, что заблагорассудится.

Я изо всех сил игнорировала мысли о том, как здорово бы было прийти домой и полакомиться печеньем с шоколадной крошкой, запивая его ароматным чаем. Или завалиться на кровать в компании огромной пиццы «Маргарита», прохладного безалкогольного мохито и до утра смотреть старые комедии на ноуте. Обожаю фильмы восьмидесятых-девяностых годов, они гораздо интереснее, чем современные, хоть и слегка наивные.

Улицы раскрасились разноцветными огнями фонарей и рекламных щитов. Люди заспешили кто по домам, а кто-то в гости. Воздух наполнился радостью и предвкушением. Я люблю Москву – город, который никогда не спит. Город успеха, возможностей для одних и разочарований, крушений надежд для других. Сегодня я, увы, в рядах последних. Тем не менее, даже сейчас я не думала о возвращении в родную Тверь. Там меня никто не ждёт. Счастливые воспоминания испарились вместе со смертью мамы два года назад. Всё, что мне осталось – это её могила и наша квартира, которую я время от времени сдавала.

«Надо будет снова связаться с риелтором, – рассеянно размышляла я, поддаваясь грусти, всегда приходившей, когда думала о маме и своём одиночестве, – если он найдёт мне жильцов, то я смогу продержаться до тех пор, пока не найду новую работу. Не может же в самом деле эта грымза знать всех работодателей в Москве! Кто-нибудь да наймёт меня. Обязательно!»

Естественно, память сразу же услужливо подкинула картины прошлого.

Вот я закончила школу с золотой медалью и, затаив дыхание, жду результатов ЕГЭ.

Вот я прыгаю от радости, узнав, что набрала двести девяносто баллов, и теперь могу подать документы в универ мечты. Мама гордо рассказывает всем знакомым, какая у неё умная и целеустремлённая дочь.

Вот мы идём в наш любимый ресторанчик недалеко от дома отметить важное событие – я студентка первого курса юридического факультета одного из лучших ВУЗов страны. Мне немного страшно оставлять маму в одиночестве, но радость течёт хмелем по венам, и картины будущего пьянят мой девятнадцатилетний разум. Передо мной открыты все дороги. Я стану адвокатом, буду защищать слабых и несправедливо осуждённых.

Учиться мне понравилось, предметы давались легко, даже те, которые все считали скучными и ненужными. Опасения, что другие первокурсники будут сторониться меня из-за возраста (я старше большинства на два года), не сбылись. Хоть мне и дали прозвище «Старушка» за излишнюю рассудительность и любовь к старым фильмам, всем было по большому счёту наплевать, сколько мне лет. У меня впервые появились подруги, в школе как-то не сложилось. Что ещё нужно юному созданию для счастья? В Москве я и раньше бывала, но поняла её кайф только когда стала здесь жить. Я без памяти влюбилась в этот потрясающий город, и, казалось, он отвечает мне тем же.

Вот я закончила второй курс и еду домой на каникулы с важной новостью: меня берёт на стажировку одна из лучших столичных адвокатских фирм. Я предвкушаю, как мама будет гордиться мной, и вся лучусь надеждой на светлое будущее.

Мечты разбились о реальность: мама тяжело больна уже полгода, но не стала меня тревожить вестями о своём состоянии. Передо мной встал первый судьбоносный выбор: начать бороться за жизнь единственного близкого человека или продолжить учёбу. Мама умоляла меня не бросать университет, ведь её заболевание неизлечимо, а я потеряю шанс на жизнь, о которой мечтала. Я не смогла поступить так, как она просила. Ничто на свете не стоило дней, часов, минут, проведённых рядом с ней.

Мама умерла через год, и вскоре появились они, мои личности. Людмила – умная, рассудительная и крайне осторожная особа, стремящаяся контролировать всех и всё. Верит только фактам и поэтому сомневается в существовании чего-либо потустороннего, мистического или божественного. Без ума от музеев, классической музыки и литературы. Люся – личность, тяготеющая к авантюризму и поиску приключений на пятую точку. Отличается буйной фантазией и тягой к романтизации непредназначенных для этого вещей. Мечтает жить в роскоши. Людочка – самая трусливая из всех моих личин. Боится всего на свете, чрезвычайно мнительна, но она самая добрая и честная личность.

После похорон я не смогла оставаться в Твери, где всё мне напоминало о счастливых моментах жизни с мамой, и вернулась в Москву. В универе мне отказали в восстановлении на бюджет, а платную учёбу я никогда не могла себе позволить. Я сняла квартиру-скворечник на окраине столицы и устроилась работать официанткой в ресторан. Уволилась из-за домогательств пьяного клиента. Ну как уволилась… Меня вышвырнули после того, как я плеснула заказанным виски в лицо обнаглевшего юнца в ответ на предложение залезть под стол и доставить ему удовольствие.

За прошедшую пару лет я сменила немало работ, пока по счастливому стечению обстоятельств не попала в «Смирновъ-банк». Казалось, удача наконец улыбнулась мне, но в итоге я всё испортила.

Колено вновь напомнило о себе резким прострелом. «Хорошо, что я уже недалеко от дома». Я дохромала до магазина, так как урчащий желудок дал ясно понять: он не согласен наполняться лишь по утрам. Я окинула взором доступный мне огромный выбор, правда, исключительно доширака и выбрала острый куриный. Подумав, взяла ещё маленькую пачку чипсов с сыром. «Устрою мини-праздник в честь увольнения, – с горькой ухмылкой сказала я. – А дальше будь что будет».

Глава 2

Я жевала дошик, сидя на колченогом табурете в кухне, и тупила в соцсетях, с раздражением пролистывая истории чьих-то успехов, но залипая на нытье таких же, как я, неудачников. Было лень искать фильм или читать книгу. К чему всё это саморазвитие, если кто-то щелчком может разрушить твою жизнь. Я даже не стала переодеваться. Так и сидела в форме курьера, периодически капая на бледно-голубую рубашку соусом, злорадно думая, что эти пятна, скорей всего, не отстираются. Размышлять о будущем и строить планы тоже не хотелось. Болото саможаления начало потихоньку затягивать в свои вонючие тиски. Мне попалось грустное видео, и слёзы жалости к себе наконец прорвали плотину.