Не было бы счастья…

– Куда мы идём?

– Куда глаза глядят, – ответил тот, чем вызвал живейший интерес у коллег по несчастью.

– Ну… эта… вы знаете, куда идти? – спросил Ждан.

Камрады дружно замотали головами из стороны в сторону.

– Вот, – подвёл итог Недомыка. – А если неизвестно, куда идти, то лучшим направлением является «куда глаза глядят».

Шекельман впал в интеллектуальную кому, пытаясь понять витиеватость славянского мышления, а Ёрш не заморачивался, поскольку чем дальше от дыбы, тем здоровее, и направление в данному случае значения не имеет.

Прошло ещё полдня. Ближе к вечеру вышли на небольшую полянку. Глядь, а на одиноком пенёчке сидит маленькая старушка. Платьишко разорвано, волосы, белые как луна, растрёпаны. Из глаз непрекращающимися ручейками текут слезы, плечи вздрагивают от вырывающихся рыданий. Ёрш протопал мимо, будто поляна пустая, а Недомыке приспичило остановиться и узнать, что же произошло с несчастной.

– Что случилось с тобой, матушка? – нежно спросил он.

Старушка вздрогнула, лицо обратилось к богатырю. Ладошка приложилась к уху для увеличения общей полезной площади радара.

– Ась? – закричала она. – Говори громче, милок.

– Я грю, что с тобой приключилось? – в свою очередь заорал Недомыка.

– Беда, – пояснила бабулька, слезы хлынули новым потоком, рыдания усилились.

Ёрш подскочил к Недомыке.

– У нас своих проблем хватает, чтобы чужие решать. Не вмешивайся!

– Мне матушка на прощанье сказала, чтобы помогал всем сирым и… э-э-э этим… как их… убогим.

– Так это мы и есть! – воскликнул малец. – Давай, помогай!

Мнения еврея никто не спрашивал, поэтому он умно промолчал. А то ещё бросят рядом со старушкой, и полный пардон.

– Не, – заявил Недомыка, – мы вона какие, а она – вона какая.

Ёрш понял, что они никуда не пойдут до тех пор, пока не решат бабкину проблему. С уст сорвались проклятия, но дело с мёртвой точки от этого не сдвинулось, пришлось начать допрос.

– Ну, старая, рассказывай, чё приключилось?

– Ась? – сказала старушка и снова приложила ладошку к уху.

– Ушастого ежа тебе в поводыри! – зло буркнул Ёрш и заорал: – Я спрашиваю, что случилось?

– Беда, милок, – пояснила бабулька, и снова пустила горючую слезу.

– Ноги тебе бубликом, – проворчал Ёрш, а громче добавил: – Ты по делу сказать чё-нить можешь?

– Могу, – запричитала бабка, – слепа и глуха стала, а тут ещё… потом это… и всё… ни туда, ни оттуда. Так я и здесь.

– Кто-нить хоть что-то понял? – обратился Ёрш к товарищам.

Шекельман отрицательно мотнул головой. Ему бы с первой фразой разобраться, а тут такая интеллектуальная загогулина. Недомыка скорчил рожу, будто собирается зарыдать.

– Кто бы сомневался, – заявил Ёрш. – Слышь, мать, ты подробности давай, а то мы в непонятках, и если так дальше будет продолжаться, то ваще уйдём, и жди потом армию спасения.

Рыданья резко прервались, слезы моментально высохли. Бабулька вскочила, костлявые пальчики вцепились в рукав Недомыки. Она, очевидно, приняла его за главного. Или самого сердобольного. Или дурака, который может взять на себя её проблемы.

– Пойдёмте, я лучше вам покажу.

– Э-э-э, нет, – начал Ёрш, чувствуя подвох, но Недомыка уже стронулся с места. Пришлось плестись следом. Мнения мудрого еврея снова не спросили, пришлось отмалчиваться.

– В моем доме давно поселилась кикимора, – на ходу рассказывала бабка. – Поначалу жили душа в душу, а шесть дней назад ей что-то не понравилось. Ух и лютовать она начала: мебель побила, тарелками да кринками в меня кидает, углём всю избу перепачкала. А под конец за избиение принялась. Всё тело в синяках да кровоподтёках. Я травница, знаю, какую травку против неё применить можно, да только глаза совсем не видят. Ещё одним средством против кикиморы является медвежья шерсть, а лучше сам медведь. Тут недалеко берлога, но мне боязно к ней приближаться.

За разговором они вышли к обветшалой, вросшей в землю избе: труба немного осыпалась, тёс кое-где прохудился, а вместо бычьих пузырей на крохотных окнах чёрные провалы. Бабулька потянулась к ручке. Небольшое усилие, дверь открылась, и травница осторожно заглянула внутрь.

– Самым лучшим средством от кикиморы является па…

Речь прервала ножка табуретки, прилетевшая в лоб травницы. Бабулька без крика откинулась на спину. Недомыка бросил Шекельмана и попытался подхватить падающее тело, но в результате и еврей пострадал, и бабку подхватить не успел. К тому же потерял равновесие и грохнулся на обоих. У старушки на лбу наметилась быстро растущая шишка. Сама её обладательница ушла в бессознательное состояние и в ближайшее время вернуться не обещала. Шекельман, дабы не попадать в подобное положение, отполз и воспользовался веткой в качестве костыля. Во взгляде появилась уверенность в завтрашнем дне. Но её уничтожил Ёрш, задав сакраментальный вопрос:

– Бабулька в ауте, в избу из-за какой-то дряни не войти. Ночевать на улице, что ли?

Дрянь тут же ответила, и Ёрш едва успел увернуться от вылетевшего из двери кувшина. Он с грохотом ударился о ель, в стороны брызнули осколки. Только отколовшееся горлышко осталось невредимым.

Недомыка хотел кинуться грудью на амбразуру, в смысле зайти в дом, но Шекельман не позволил.

– Я слышал, что с кикиморой силой не справиться, – пояснил он свой поступок. – Нужны какие-то травы.

– Может, ты, ботаник приблудный, знаешь, какие? – ехидно спросил Ёрш.

Еврей гордо подбоченился.

– Конечно, знаю.

– Ну так давай, иди, ищи, а то до утра тут куковать будем, – поторопил его Ёрш.

Шекельман смутился.

– Я знаю травы, но понятия не имею, как они выглядят.

Ёрш скривился в попытке понять сказанное.

– Как это? – наконец выдал он.

– Видите ли, я из-за не очень хорошего знания вашего языка, наверное, неправильно выразился. Я знаю названия трав, но не как они выглядят.

Ёрш разразился нехорошей речью обличающего характера, в которой евреи блеснули чем угодно, только не своими положительными качествами.

– Так, эта… – вмешался в разговор Недомыка, которого посетила интересная мысль.

Надо сказать, что с ним такая беда бывала и раньше. И как раньше, он её забыл. Товарищи минуты три смотрели на него, ожидая продолжения, но крепыш тупил, поэтому пришлось разрешать ситуацию самим.

– Говори названия трав, а я, может, знаю хоть одну, – предложил Ёрш.

Шекельман загнул указательный палец.

– Можжевельник, – начал он и замолчал.

– Ну, можжевельник, и чё дальше? – поторопил его Ёрш.

– И всё.

– Чудак ты с другой буквы, – заорал Ёрш, дальше слов не хватило, и он принялся пинать всё, что под ногу попадётся.

Недомыка едва бабку подальше оттащить успел.

– Ещё от кикиморы можно защититься «куриным богом», – осторожно предложил Шекельман.

Ёрш подлетел к нему, как коршун к зайцу.

– Ты хоть одну курицу здесь видишь? У кого спрашивать про ихнего – маму твою багром между глаз! – бога?

Последняя фраза вызвала удивление у мудрого еврея, но он решил не допытываться, как у курицы можно о чем-то спросить. Хотя спросить можно, а что-то узнать – вряд ли. Пришлось дать небольшое пояснение.

– «Куриный бог» – это камень с дыркой.

Ёрш побагровел, глаза окинули местность изучающим взглядом.

– Ты хоть один камень здесь видишь? Нам чё, штольню копать или сразу карьер забабахать?

Шекельман совсем стушевался, но не предложить последнее средство не мог.

– Ещё у вас говорят, что в избе можно поискать куколку, с помощью которой напустили кикимору.

Ёрш оскалился, палец указал на дверь.

– Иди, горбушка заплесневелая, ищи, и пусть земля тебе будет пухом!

Недомыка вторично попытался совершить подвиг и войти в избу, но его снова остановили.

– Так, – сказал Ёрш, – будем топтаться от того, что есть. Можжевельник, «куриный бог» и медведь. Попробуем сначала самое простое – можжевельник.

– Но мы же не знаем… – попытался вставить пять копеек мудрый еврей, но Ёрш перебил:

– Соберём все травы в округе, и пусть наш герой войдёт в избу. Авось пронесёт.

– А чем это поможет? – поинтересовался Шекельман.

– Что? – спросил Ёрш.

– Ну, – замялся Изя, – если пронесёт? Неужели кикимора вони боится?

– Это выражение такое, долдон! – рявкнул Ёрш. – Великий Род, что за дурак мне в подельники достался?

Чтобы никого не убить, он кинулся собирать все травы, что растут у избушки. Изя помогал, чем мог. До Недомыки доходило долго, но не на этот раз. Однако если Шекельман и Ёрш собрали от каждой травы по листочку-другому, то русская душа Ждана потребовала всего и побольше. В результате он превратился в ходячий стог сена, с угрожающе торчащими из него палками, небольшими раскоряченными брёвнами и вырванными с корнем деревцами: в конце концов одни валялись на земле среди травы, значит, тоже трава, а вторые так вообще росли. А чем деревца не трава? Это когда подрастут – они деревья, а так трава травой.

Надо сказать, что его товарищи, от которых он несколько отошёл в сторону, никогда не видели передвигающихся стогов, выполненных в готическом стиле, поэтому слегка струхнули. Ну как слегка? Один за пару секунд добрался до макушки двухсотлетней сосны, а второй за такой же срок научился менять цвет кожи и, что более ценно, одежды, под мох на дереве. Даже палку выставил, чтобы похоже получилось.

Недомыка сбросил свой груз у избы.

– Фу-у-у, – раздалось совсем рядом, и от дерева отсоединился кусок зелени, медленно превратившийся в Шекельмана.

Сверху раздались такие неприличные крики и потёк столь обильный поток ругательств, что Шекельман снова наметился в мох. Пока Ёрш слезал с дерева, а слезть не залезть, он оглашал округу фразами тяжеловесного характера, бьющими по ушам не хуже молота. Удивительно, но, спустившись на землю, орать не перестал, а даже наоборот: его обличительно-оскорбительная речь набрала обороты и силу. Причём ни одно слово дважды не повторялось. В русском языке нет столько склонений, в скольких просклонял Ёрш Недомыку и его родителей, а в Камасутре – поз, в которых он его не поставил. Ждан внимательно выслушал претензии товарища и даже понял несколько. В смысле одну, относительно размера стога и что-то его мозгов. Там говорилось о какой-то обратной пропорциональности. Оторавшись, Ёрш полез в стог. Естественно, видовое разнообразие трав оказалось совсем небольшим. О дровах и вырванных с корнем деревцах и говорить не стоит. По этому поводу лучше скажет Ёрш:

– Что это, а? Трава? – спросил он Недомыку, протягивая вырванный с корнем дубок. – Это – буй со дна! – дуб, дубина! Понимаешь?

– Дуб-дубина, – повторил Недомыка.

– Да не дуб, дубина, а дуб, дебил!

– Дуб-дебил, – усердно повторил Ждан.

– Ты что, нарочно, что ли? – рассвирепел Ёрш. – Это, приторчень, дерево, а не трава. Повтори!

– Приторчень-дерево, – повторил Недомыка.

Ёрш взвизгнул, как ущипнутая за ягодицу девица, и пустил раздражение в нужное русло. Стог разлетелся по поляне в мгновение ока. Несчастный еврей потом траву и чешуйки коры часа два из ушей выгребал. Бабку так вообще из зелени откапывать пришлось. Ёрш, как ни орал, а понял, что надо действовать, и как можно быстрее, а то придётся в лесу ночевать. Не подпуская Недомыку к полевым работам, они с Шекельманом быстро собрали всю возможную траву в радиусе ста саженей10. Получился небольшой стожок. Поскольку не знали, как использовать траву, просто напихали её в одежду и за кушак Ждана. Даже в сапоги засунули. Он стал похож на диверсанта.

– Перуна тебе в помощь! – сказал Ёрш.

Ждан смело кинулся в дом со связками травы в руках наперевес. Дверь закрылась. Несколько секунд ничего не происходило, а потом… Кто-то завыл на три голоса, и все противные. Изба содрогнулась, как в двенадцатибалльное землетрясение. С крыши полетели листочки и осыпавшаяся с сосен хвоя. Мох, проложенный между брёвнами, вынесло, словно мощным порывом ветра. В результате избу окутало небольшое пылевое облако, видимость несколько снизилась. Дверь несколько раз бухала об косяк, будто хотела сорваться с петель. В доме что-то билось, трещало и хрустело. Наконец из дома вывалился Недомыка. Очевидно, кикимора имела сильнейшую симпатическую аллергию не только на траву, но и на зелёный цвет. Поэтому если Изя выгребал траву пару часов, то Недомыке на такую же процедуру понадобится половина жизни. Куда она ему зелень только не засунула. Но помимо этого хорошенько навешала от душевных щедрот: фингал под глазом, пара шишек на лбу, больше похожие на прорастающие рога, и бессчётное количество синяков на теле. В одёжно-обувном плане парень тоже пострадал: правый сапог просит каши, у левого слегка разорвано голенище, один рукав надорван, а второй болтается на трёх нитках. Хорошо хоть портки не тронула.

– Не получилось, – резюмировал Ёрш. – Ладно, попробуем второй вариант. Э-э-э… «куриный бог». Нам нужен камень с естественной дыркой. Ищите.

Юные геологи начали поисковые работы, но, как ни искали, ничего похожего найти не смогли.

– Ладно, – рассудил Ёрш, – придётся за мехом медведя идти. Кто пойдёт?

Изя заинтересовался чудесной дыркой на камзоле, даже палец в неё засунул, а Недомыка тут же записался в добровольцы.

– Принеси мех, – напутствовал товарища Ёрш. – Ты понял? Только мех.

Ждан всё понял и даже пару раз кивнул.

– Вперёд! – сказал Ёрш.

Недомыка отправился к медведю.

Прошло минут двадцать, мудрый еврей решил подать голос:

– Слушай, а где берлога медведя?

Ёрш, занятый мыслями, не сразу понял смысл услышанного, но потом первые биты информации достигли аналитических центров.

– Ты, чурка мавританская, раньше спросить не мог? – завопил он. – Где теперь его искать? Ну что за непруха? Всю жизнь не везёт, даже в напарники фраера достались.

Но несчастье не могло не подложить троице свинью, и Недомыка, даже если бы пошёл в другую сторону, всё равно вышел бы к берлоге. Обличительную речь подростка прервал дикий рёв. В нотках животного крика чувствовалась сила и несокрушимая мощь. Так орёт муж-тиран, твёрдо уверенный в своей правоте и беззащитности жены.

– А-а-а, ты драться! – донёсся знакомый голос.

Раздались глухие звуки, будто выбивают подушку, и рёв сменился жалостным взрёвыванием. Так орёт муж-тиран, ошибочно полагавший, что жена беззащитна. Затем последовал треск.

– А-а-а, ты ещё упираться!

Взрёвывания перешли в подобие рыданий. Звуки приблизились. Каково же было удивление Ерша и Шекельмана, когда они увидели между деревьями Недомыку, волокущего за заднюю ногу здоровенного медведя. Несчастный зверь орёт во всю глотку и пытается уцепиться хоть за что-то. За ним на земле и корнях деревьев остаются глубокие борозды от когтей.

Ёрш на всякий случай залез на сосну, а Шекельман прикрылся зеленью, благо от стога что-то осталось. Недомыка доволок упирающегося зверя до избы. Пальцы разжались, нога освободилась. Медведь почувствовал свободу, но слишком долго не мог поверить в своё счастье. Это и погубило. Пока он приходил в себя от шока, Недомыка успел открыть дверь и снова обратить внимание на мишку. Тот только начал отползать. Ждан схватил его за шкирку и со словами: «Сам с ней разбирайся!» затолкал несчастное животное в избу. Дальше – дежавю: грохот, трясунец здания, звуки бьющейся посуды. Единственным дополнением к предыдущей сцене оказался нарастающий довольный рёв медведя. Видимо, в этот раз попалась жертва по силам. А может, изба в качестве берлоги приглянулась и он занялся коллекторской деятельностью по выселению жильцов. Безобразие продолжалось минут десять. После этого дверь с грохотом распахнулась, в неё вылетело что-то полупрозрачное, патлатое, противно визжащее на много голосов и скрылось между деревьями. В дверном проёме показалась здоровенная голова.

– Свободен, – сказал стоящий у входа Недомыка.

Медведь хотел как можно быстрее убежать от страшного человека, но долго протискивался через узкий для него дверной проем. Как Ждану одним лёгким движением удалось закинуть такую громадину в дом, осталось для присутствующих загадкой. Зверь наконец выпростался из избы, как из узких подгузников. Заяц позавидовал бы скорости его движения. Разноцветное буйство осеннего леса скрыло беглеца.

Ершу такого чуда героизма, дебилизма и силы в одном теле видеть не приходилось, поэтому от удивления он едва не сверзился с дерева. Благо природная ловкость помогла, и в полете успел уцепиться за ветку.

Медведь давно убежал, а Недомыка продолжает смотреть ему вслед.

Слева подошёл Ёрш, справа – Шекельман.

– Ты зачем медведя приволок? – спросил Ёрш. – Тебе же было говорено – мех.

– Он давать не хотел, – пояснил Недомыка.

Ёрш посмотрел на него в глубоком изумлении. Так обычно смотрят на человека, который спрашивает у коня время. Идиллическую картину прервали шорохи. Бабулька решила вернуться в этот мир. Раздались охи, ахи, стоны, особенно после того, как она ощупала здоровенное новообразование на лбу.

– Слышь, бабуля, – обратился к ней Ёрш, – изба свободна. Я всё сделал. Надо бы отблагодарить.

Шекельман от такой наглости онемел, а Недомыке всё равно.

– Да? – удивлённо спросила травница.

Ёрш кивнул.

– Ага. Как насчёт вознаграждения за труды?

Бабулька с кряхтением поднялась.

– Я уж и не знаю…

– Что значить «не знаю»? – грубо перебил старушку Ёрш. – Ты просила помощи, я её оказал. А за услуги платить надо.

Бабулька часто-часто закивала.

– Да, милок, да. Но сначала я приму работу.

Ёрш сделал широкий жест, мол, смотри, проверяй, раз такая недоверчивая. Бабулька взглянула внутрь помещения, но зайти не решилась.

– Ну, – сказал Ёрш, – что за ледяная фигура на масленицу? Вперёд!

– Боязно мне, – сказала старушка, хитро сощурившись. – Может, кто-то из вас смелость покажет?

– Легко, – вякнул Ёрш.

Но стоило подойти к порогу, как его тоже словно парализовало.

– Не-е-е, я был мозговым центром. Пусть зайдёт тот, кого не жалко.

Чёрные брови кого не жалко поднялись в изумлении. Не успел он и глазом моргнуть, как лес сменился захламлённой комнатой с огромной печкой: Ёрш действовал быстро и агрессивно. Пинками. Шекельман сжался, скрючился, но ничего не произошло. Травница осторожно заглянула внутрь. Мудрый еврей стоит посреди бардака. На лице – удивление и радость, будто оказался на ярмарке, да при деньгах. И тишина.

– Ну хорошо, – сказала старушка. – Будет награда за труды. Вас послали княжну из беды выручать, так я подскажу, что делать. Сначала необходимо найти ведуна, что в Чёртовом Холме живёт. Это к востоку отсюда. Дорога к нему неблизкая и опасная, но вы всё сдюжите.

– Минуточку, – перебил её Ёрш, – какого ведуна? И вообще, что это за слово такое? Очень на пердуна похоже. Неужели кого-то так зовут? Да ежели у меня было такое имя, я бы повесился.

– Ведун от слова «ведать», то есть знать. Ведун – значит знающий, – раздался голос из избы.

Ёрш обернулся.

– О, глядите-ка, чернец по-русски забалакал. Тебе кто слово давал, засмолок?

Шекельман смутился и не нашёлся, что ответить. Ёрш повернулся к бабке.

– Слышь, старая, нам нужны деньги, рыжьё, мани, копье. Смекаешь?

Бабка всплеснула руками.

– Акстись, милок, откуда у меня деньги, я ж травница.

– И тут кидалово! – расстроенно сказал Ёрш.

– Так куда, матушка, говоришь, идти надо? – подал голос Недомыка.

– На восток. Можете прямо отсюда, а можете дойти до дороги, вон тропка идёт, а потом по ней через Словенск и строго на восток, где солнышко встаёт. А потом…

– Быть по сему, – сказал Недомыка.

– Минуточку, – снова хотел вставить пять копеек Ёрш, но Недомыка двигался, как ниндзя, и уже исчез в многоцветье леса. Шекельман тоже на удивление быстро на одной ноге проскакал.

– Чтоб тебя! – проворчал Ёрш.

Пришлось догонять.

– Погодите, – крикнула травница вслед, – я не всё рассказала.

Но её слушать не стали. Бабульке только и осталось, что руками всплеснуть.

Поначалу шли молча, каждый занятый своими мыслями. Шекельман пыхтел позади всех, но не отставал, как втайне надеялся Ёрш. Он даже на всякий случай подбрасывал ему под ноги ветки и шишки, но чернец даже ни разу не споткнулся. Ёрш начал медленно закипать. В голове зароились нехорошие мысли одна кровавее другой. И надо же было памяти Шекельмана так не вовремя прорезаться.

– Вспомнил! – заорал он от счастья. – Куриный бог – это не только камень с дыркой, но и старый лапоть, и горлышко кувшина или кринки, только целые.

Ёрш вспомнил горлышко от кувшина, едва не угодившего ему в голову. Внутри всё вскипело от ярости и праведного гнева. Несчастный еврей рухнул под градом пинков, тычков и затрещин. Недомыка едва успел оттащить разбушевавшегося мальца.

– Я жизнью рисковал! – орал Ёрш. – А ты, скотина, не мог этого раньше вспомнить. Да ежели бы не твой склероз, то я бы… – Дальше шёл список привилегий и богатств, коих он лишился во время операции «Кикимора». Согласно перечисленным пунктам, Ёрш прямо сейчас почивал бы на лаврах, мягкой постели из лебяжьего пуха, ел на серебре, пил из золота.

Шекельман понял, что попал, и жизни вряд ли хватит, чтобы расплатиться. Недомыка, как знатный командир, расставил товарищей подальше друг от друга, дабы предотвратить: Шекельмана, задающего темп отряду, поставил впереди, а Ерша, с его обидой и яростью, позади. Сам занял положение между двух огней.

Время шло, деревья сменялись другими деревьями, кусты – кустами, а трава – не поверите! – травой. Наконец вышли к дороге. Осталось повернуть на восток. Евреи люди умные, начитанные, и уж не выучить части света после того, как Моисей их сорок лет по пустыне водил, просто глупо. Но это евреи. Шекельман каким-то шестым чувством понял, что шкандыбает в одиночестве. Обернулся. Его товарищи застыли в позе астрономов, изучающих поверхность солнца. В глазах застыл вопрос: «Что у светила внутри?»

– Что замерли? – осведомился Шекельман.

– Определяем, где восток, – пояснил остывший Ёрш.

Изя высокомерно хмыкнул. Эти два олуха такие взрослые, а определять части света не умеют. Какой позор! С другой стороны, он щас как покажет свою эрудицию, интеллект, мощь человеческого разума и логики. И Шекельман начал:

– Нам в сторону во-о-он той ели, верхушка которой торчит над остальными деревьями.

Ёрш с выражением знатока географии хмыкнул.

– С чего это?

«Ну сейчас я ему покажу и сразу реабилитируюсь», – подумал хитрый еврей, а вслух сказал:

– Солнце встаёт на востоке, а ложится на западе. Значит, нам туда.

Палец ткнулся в сторону верхушки ели.

– Что значит «ложится» и «встаёт»? – поинтересовался Недомыка.

Но Изю застать таким вопросом врасплох оказалось невозможно. От распирающей его гордости, что знает такие непростые вещи, а они нет, он даже стал выше ростом.

– Это условные названия. Солнце поднимается на востоке, затем проходит вокруг Земли, а после двигается под землёй и снова восходит на востоке.

Ёрш отмахнулся от него как от надоедливой мухи.

– Бред конюха с похмелья! Земля – шар, и греясь, подставляет то один бок, то другой. А стало быть, солнце всегда на одном месте, а именно на востоке. В любое время дня. Разве не так?

Новое знание поколебало уверенность Шекельмана в старом догмате, а смущённый ум легко поддаётся убеждению. Особенно если оно логично и доходчиво подано.

– Значит, – подвёл итог Ёрш, – если солнце всегда на востоке, а восток, где солнце, – уж это-то я помню, – тогда нам прямо на него.

Отказываться от привычных догм Изя сразу не стал, поэтому немного пораскинул мозгами. Вывод напрашивался сам собой: если они пойдут так, как сказал Ёрш, то уйдут совсем в другую сторону. О чём мудрый еврей не преминул сообщить товарищам. На что малец ответил:

– Чего ты нас путаешь? Почему в другую сторону? Бабка ведь сказала, что мы должны идти на восток. А восток там, где солнце. Значит, нам в ту сторону. Верно? Ты включи логику.

Лучше бы еврей не послушал совета. Но он ведь бывший меняла, любит точность и всё доводит до последней точки. На горизонте замаячила чудовищная перспектива: до ночи они будут тащиться за солнцем на запад, затем переночуют в лесу, что уже не сахар, а после снова пойдут за светилом. То есть будут ходить, наматывая петли, о чём он не преминул сообщить товарищам. Ёрш высокомерно фыркнул, рот открылся, но неожиданно у командира отряда прорезался разум, который творил согласно логике Лобачевского в неевклидовом пространстве, и он выдал кошмарную мысль:

– Мы не будем останавливаться на ночлег, а пойдём за солнцем под землёй.

Из курса географии того времени Шекельман знал, чем опасно подземное царство, в котором проводит ночь светило. У шумеров и индийцев, китайцев и финикийцев мифы по этому поводу отличались только набором ужасов и разных тварей. Никому ещё не удавалось проделать за солнцем такое путешествие и вернуться живым. Без помощи какого-нибудь небожителя. Но, как назло, даже завалящего божка местного разлива поблизости не оказалось, и, судя по их удаче, такая встреча в будущем вряд ли представится. Разве что после кончины, которая замаячила на горизонте и призывно замахала флажками.